Глава 3
Я проснулась от яркого света. Лучик солнца танцевал на моём лице, его мягкие и нежные прикосновения как будто бы старались передать моему телу частичку своей неиссякаемой энергии. Я присела в кровати, вокруг меня уже почти все проснулись и встали. Слышался легкий гомон, ребята переговаривались и, весело шутя, одевались. Я оглядела место: люди были разные, и молодые и постарше, женщины и мужчины. Вставать с кровати не хотелось, но и сидеть весь день здесь тоже, наверное, не дадут. На стуле уже аккуратно сложена одежда, подготовленная для меня.
– Надевай, – сказал мне парень справа от меня, – это что-то вроде нашей формы.
Я улыбнулась ему, взяла вещи. Прямо тут я не собиралась переодеваться, как делали некоторые из ребят.
– Извини, а не подскажешь, где здесь ванна? – обратилась я к тому же парню.
– Выйдешь из спальни – и налево, до конца коридора. Только поживее, иначе там вскоре всё будет занято.
Я решила прислушаться к совету и быстренько пошла искать ванную комнату. В коридоре уже сновали люди: кроме нашей спальни, на этом этаже оказалось три точно таких же комнаты. Вчера я, естественно, всего этого не заметила, усталость давала о себе знать. Я шла по коридору и размышляла, как же тут не устанешь, когда открываешь глаза, и тебе женщина какая-то говорит: «Поздравляю, вы умерли! И ваш приз – путёвка в преисподнюю, лет так на тысячу». Все вчерашние события пронеслись в моей голове… Так, вот, наверное, ванная; я толкнула дверь со значком «W». Людей было уже много, но свободные душевые кабинки ещё остались. Женщины, девушки, все вели себя как ни в чём не бывало, как будто бы мы в летнем лагере, одна я выглядела пришельцем на местном празднике жизни.
Делать нечего: в душ хотелось. Я разделась, включила воду. Теплая вода струёй покатилась по телу – как приятно! Я закрыла глаза и на мгновение перенеслась к себе домой, в свою душевую. Вода всегда на меня благотворно влияла, когда я уставала или была огорчена, я любила лежать в ванной или хотя бы просто стоять под душем. Как будто бы часть своей энергии эта жидкость передавала мне. Становилось легче – и настроение улучшалось.
Но счастье оказалось недолгим – раздался голос сверху:
– Особи женского и мужского пола, поторапливайтесь, через пятнадцать минут общий сбор в столовой.
Рядом стоящие девушки резко дёрнулись и стали быстренько вытираться-одеваться. А я стояла под душем и никак не могла заставить себя выключить воду. Как же хорошо было стоять под напором воды! Я не знала, что будет потом, смогу ли я ещё раз вот так понежиться, где я буду? Пока я балдела, ванная комната уже опустела. Не спеша сняла с полки чистое полотенце, вытерлась. Развернула свою одежду… м-да, и снова это средневековье: чёрные лосины, длинная белая рубаха и болотного цвета жилетка – а, да, кожаный ремень и сапоги чёрного цвета. Вот ветошь какая. Выбора нет, я надела то, что было. Так, что там с моими волосами? Я подошла к зеркалу и чуть не вскрикнула! На меня смотрела очень симпатичная блондинка. Как бы я, но и не совсем я. Мои волосы, я точно помню, были тёмно-русого цвета, сама себя я точно не красила. Хотела экспериментов, но боялась, вдруг всё испорчу и стану ещё хуже выглядеть. Черты лица те же, мои: большие зелёные глаза, нос с горбинкой и пухлые губы, кожа идеальная, ни одного шрама или прыщика, ресницы как будто длиннее стали, и даже немного постройнела. Что со мной? Не знаю, сколько бы я здесь ещё стояла, но ко мне подошла девушка и крикнула, чтобы я поторапливалась, меня ждут, а я тут, видите ли, красуюсь стою.
Всё ещё находясь в трансе, я вышла; девушка, торопившая меня, уже неслась по коридору. Я решила не отставать от неё, ведь даже понятия не имела, куда нужно было идти. Когда увидела своё отражение, не только цвет волос меня поразил, но и глаза – я смотрела на себя без очков! Я ношу очки, у меня плохое зрение. Вчера как-то не обратила внимания, что без них всё вижу, но это можно понять. Получается, у меня и зрение исправилось! Я об этом только мечтала. Очки на мне неплохо смотрелись, но в них не всегда было удобно, а на линзы у меня аллергия, глаза начинали сильно слезиться.
Какие ещё сюрпризы?
Мы спустились на первый этаж, повернули направо, дверь была открыта, не как вчера, и слышны были голоса – возникло ощущение, что я попала в пчелиный рой. Это была столовая, длинные столы в ряд, на них огромное разнообразие блюд; все уже завтракали. О, какая же я голодная! Так, куда бы мне сесть? Парочку свободных мест я уже разглядела. Столько людей, я не любитель большого скопления, хотя у меня же есть опыт невидимки. Пойду, пожалуй, вон в тот самый дальний угол и спокойно поем.
– Эй, – прервал мои размышления мужской голос, – иди сюда, я тебе место приберёг. – Это был тот же парень, что давал мне советы с утра.
Я улыбнулась и направилась к нему. Он уже уплетал курицу. Кареглазый, темноволосый, с аристократическими чертами лица. Вполне симпатичный. Забегая вперёд, могу ли я сказать, что уже тогда, в ту самую минуту, я поняла, что он станет моим самым лучшим другом? Да! Что-то внутри меня щёлкнуло, словно прибор, некий внутренний навигатор по поиску друзей пробил сигнал сквозь тугую стену в моём сердце. Было в нём такое… некая неведомая сила, что притягивала к себе, он даже не старался вести себя особенным образом, но вот я стою и смотрю на незнакомого мне человека, а в голове возникает жгучая бредовая идея подойти и обнять его, просто так, без лишних вступлений.
– Меня Джеймсом величать, – помешивая ложкой кукурузные хлопья, произнёс парень.
– Очень приятно, я Ясмина, спасибо за советы, – улыбка не сходила с моего лица.
– Да ладно, ты, похоже, новенькая, ничего не знаешь, так что мой долг помочь тебе освоиться здесь.
– А ты давно тут?
– Недели две вроде, точно не скажу.
– Ого, и чем вы тут занимаетесь? – мне хотелось как можно больше узнать об этом месте, ну и, конечно, завтраком насладиться, сочной картошечкой с овощами. Не совсем мой завтрак, я просто решила, наконец, провести эксперимент: жизнь вокруг меня пошла под откос, попробую делать то, что раньше я не могла или боялась осуществить.
– У нас тут что-то вроде лагеря, – начал рассказывать Джеймс, – обучают рукопашному бою, стрельбе из лука, бою на мечах, ещё много всяких вещей рассказывают, в общем, это не объяснить, это надо видеть. Вот доешь, пойдём на улицу, и сама всё увидишь. Ты, кстати, за что сюда угодила?
Я чуть не поперхнулась от неожиданного вопроса.
– Я суицидник, – как ни в чём не бывало сказал Джеймс.
Я опустила глаза.
– Ты тоже? – вырвалось у меня.
– Да, у меня были проблемы в школе и с родителями. Я гей!
Этот парень умеет удивлять, пронеслось в моей голове, мы знакомы-то всего несколько минут.
– Зачем ты мне это всё рассказываешь? – спросила я.
– Просто ты мне сразу понравилась, – Джеймс посмотрел мне прямо в глаза и добавил, – вызываешь доверие.
– Даже не знаю, что на это ответить, – улыбнулась я.
– Могу продолжить свою душещипательную историю.
– Ну давай, – мне стало интересно, кто и как ещё сюда попадал.
– Как я уже сказал, я гей, жил в штате Техас в небольшом захолустье. Ходил в школу, школа как школа, старался не выделяться поведением, сейчас поймёшь, почему. Родители – отпетые христиане и консерваторы. Вообще, этот замшелый городишко был весь пропитан, как любил повторять пастырь, девственным духом, святостью. Мы жили в некоей изоляции от обычного современного мира, этакая коммуна, со своими устоями, правилами. И попробуй только посягнуть хотя бы на какой-нибудь из этих пунктов, расплата не заставит себя долго ждать. Распнут и даже глазом не моргнут. Я не рассказывал предкам о своих увлечениях: они бы, во-первых, не поняли, а во-вторых, просто не приняли.
Знаешь, есть такая группа людей, которые думают, что гомосексуализм – это болезнь, и от неё нужно лечить лекарствами. Вот мои родители были как раз из такой группы, в особенности отец. Помню, как-то раз мы вместе с ним смотрели по телевизору одну передачу, так отцу ведущий не понравился, и он выругался, сказав: «Слава Богу, что мой мальчик здоровый и нормальный, а то задушил бы своими руками». Вот так.
Тяжело, когда осознаёшь, что есть мир, где все спокойно относятся к твоему выбору жизни, и есть дом, где ты любишь родителей, но ничего не можешь им рассказать.
– А ты пытался?
– Отец, он ненавидел геев, понимаешь. Любая тема, любой намёк, что он мог «родить нездорового сына», и всё, это удар. Как на него будут смотреть соседи и знакомые? Хоть и приняли закон, и во многих штатах к однополой любви относятся нормально, есть городишки, как мой, где вроде все законы соблюдают и всё хорошо, но на самом деле, если узнают, что ты не такой как все – могут запросто покалечить.
– А сбежать? Это, конечно, не выход, но всё же.
– Мама болела, не хотел её оставлять одну. Мне кажется, что она бы поняла и приняла бы меня.
– Так почему ты ей-то не рассказал? Может, она бы подготовила отца.
– Не успел. Я не осуждаю свой город. Для всего нужно время. Сначала большинству людей не нравятся перемены, но потом они приспосабливаются к ним.
– Ничего не понимаю, ты любил маму так, что даже не хотел оставлять одну. Но всё-таки покончил с собой.
– Сейчас подробно расскажу. Как ты, я надеюсь, поняла, в моём городе геев считали психически больными людьми.
К нам в школу перевёлся новенький парень из Нового Орлеана, в принципе, симпатичный, девчонки его сразу же заценили. Мы ходили с ним на одни и те же предметы, ну и как-то начали потихоньку общаться, сначала о предметах, потом уже на фильмы и музыку перешли, обменивались личными интересами. До того момента, когда пришел Кёртис, так звали новенького, даже ещё ранее, я был, можно сказать, заводилой, свои друзья, подруги, а потом…
Нет, я не стал совсем изгоем, просто со мной мои старые друзья уже перестали разговаривать.
– Я не совсем понимаю, о чём ты? – перебила я парня. Кажется, Джеймс ушёл далеко в свои мысли и воспоминания, они путались у него в голове, поэтому рассказ получался каким-то сбивчивым.
– Прости, просто кажется, что это было лет двести тому назад, – Джеймс улыбнулся и объяснил, – в любой школе есть качки-спортсмены и просто заводилы, я относился, скорее, ко второй группе. Были и друзей куча, и своего рода авторитет, я участвовал в различных конкурсах, вёл эти конкурсы, был активистом. Не особо люблю футбол, вот и с физкультурой у меня не задалось, точнее, с тренером и командой. У нас был нападающий – Майк, типичный спортсмен, тупой и… тупой. У него была девушка Элис, ангельская внешность. Я не знаю, как это произошло, я с ней всегда был просто учтив, не заигрывал, ничего такого, но она в меня влюбилась. Вот. Ну и рассказала всё Майку, что не может с ним быть, бла-бла-бла, любит меня и хочет попробовать встречаться со мной. Я это узнал потом от одного нашего ботана, его в кабинке туалета закрыли наши шалопаи, туда и пришли разбираться Элис с Майком.
Мы с Элис, естественно, встречаться не начали. Я как можно более мягко сказал, что мы не можем быть вместе, наврал, что люблю другую, не говорить же ей правду. В общем, она уехала, и слава Богу. Но Майк так просто мне этого не простил, вот он и постарался отдалить от меня всех моих друзей и преуспел в этом, уж не знаю, чего он им там наговорил!
Вот и получилось, что, когда приехал Кёртис, я остался один, и мне очень хотелось хоть с кем-то общаться. У нас с ним даже было много общего, любимые группы, сериалы. Мы с ним всё время проводили вместе. Как-то в нашу вселенную занесло, непонятно каким ветром, выставку работ Дали, мы, естественно, пошли посмотреть: не часто в нашем городе происходило что-то интересное. Пока я пялился на «Постоянство времени», Кёртис вскользь сказал, что вроде художник был бисексуалом, и типа он тоже не прочь бы подурачиться, мы посмеялись и, конечно же, его слова запали мне в душу. Одним вечером мы сидели, смотрели фильм, честно, уже не помню, какой, и пошли у нас откровенные разговоры. Он признался мне, что сидел на игле и пытался покончить с собой, о своёй тяжёлой жизни, и он слёзно просил никому не рассказывать. Мы помолчали, и он попросил тоже что-нибудь рассказать о себе, то, чего никто не знает. Я долго думал, говорить или не говорить, но Кёртис был таким откровенным, ещё и вспомнился поход в музей… короче, я раскрылся. Он вроде как хохотнул, потом сказал: «Я догадывался, что с тобой что-то не так». И почему меня не насторожили эти его слова? Он предложил нам начать встречаться и ушёл, сказал, что срочные дела появились. Я и на это внимания не обратил. Всю ночь толком не спал, думал, всерьёз он говорил или шутил. И что мы будем делать, если он сказал правду. Может, уедем в Лондон или куда-нибудь в другое место, мне было всё равно, я хотел счастья!
– Он предал тебя! – перебила я.
– Ещё и как, слушай дальше. Я проснулся, всё-таки под утро меня одолела усталость, собрался, как обычно, в школу. За мной заехал автобус, я приземлился на своё обычное место, поздоровался с ребятами, но они отвернулись и промолчали. Даже те, с кем мне хоть как-то удалось наладить контакт. Меня это немного насторожило, но хорошее настроение взяло верх, я написал смс Кёртису, он молчал, я подумал: ну мало ли, может, занят.
Не буду тебя утомлять – в общем, когда я пришёл в класс и сел за свою парту, я уже понимал: что-то случилось. Все вели себя как-то странно, кто убегал и шарахался от меня, а кто смеялся и тыкал пальцем мне вслед, всех объединяло одно – они шептались, а вслух никто так и не сказал, что случилось. Ситуацию разъяснил Майк, когда весь мой класс уже собрался.
– Слушай, – сказал он мне, – а разве таким, как ты, разрешено ходить в школу?
– Каким «таким»? – тихо спросил я, уже понимая, к чему он клонит.
– Ну как вас там называют: грязные, вонючие голубые, отбросы! Вы портите наше чистое светлое общество, вы, как болезнь, губите и уничтожаете всё!
И он загоготал, и весь класс его поддержал. Я выбежал из класса как пуля и понёсся домой. В голове стучал один вопрос – как он узнал? Пока я бежал по аллее, всё время пытался дозвониться до Кёртиса, я начал бояться, что ему могли что-нибудь сделать. Может, они его избили, и он лежит беспомощный и не может ответить. Телефон тренькнул, значит, мне что-то пришло на почту; ладно, сейчас добегу до дома и посмотрю, что там. Я влетел в свою комнату, сел за комп. Сердце билось как бешеное. Так что там, может, от Кёртиса? Нет, это была Элис, мы с ней давно уже не общались, и я очень удивился, что она мне написала. Это было видеосообщение. Я открыл его – и кровь в моих жилах заледенела. Элис сидела за столом в своей комнате и записала видео на веб-камеру. Она плакала, нет, даже не плакала, у неё была самая настоящая истерика. Некогда красивое лицо блондинки стало всё красным и опухшим от слёз. Она орала на меня, обзывала всеми возможными ругательствами, а я сидел и не понимал, что я ей сделал такого, за что заслужил все эти оскорбления. Она сказала, чтобы я прослушал какую-то запись, что эта запись уже облетела весь интернет. Я начал понимать, о чём она говорит. Ты даже не представляешь, как я молил Бога, чтоб это было не то, о чем я подумал. Но я включил её. Конечно, я узнал свой собственный голос, я рассказывал, что я гей, как я это понял, когда. Мне стало плохо, очень плохо. Я почти задыхался. Я плакал, потом орал, бился головой об стол, кусал руки, потом снова орал, плакал и опять по кругу. Зачем он так со мной?
Запись закончилась – и продолжилось видео Элис. Теперь-то стала понятна её ненависть ко мне. Оказывается, об этом узнали и в школе, сначала её начали травить девчонки, мол, что она за девушка, если не может отличить обычного парня от голубого, что раз тянет на геев, значит, она неполноценная. Я думаю, это была просто женская зависть – Элис очень симпатичная девушка. Мне стало жаль её, по идее, она вообще здесь ни при чём. Я написал ей письмо со своими извинениями, написал, что я в ужасе от случившегося, отправил письмо, без какой-либо надежды на ответ. Я был в панике, меня трясло, я плакал. Моя жизнь пошла под откос, родители – консерваторы, они не вынесут, если узнают, что их сын – гей! Почему люди бывают такими жестокими? В чём я провинился? Короче, за ответами я решил пойти к Кёртису. У меня был его адрес, мы как-то в приставку рубились у него. Так вот, я шёл и думал, как сильно в этом был замешан Кёртис, какова его роль? Он был дома и даже не удивился, когда увидел меня.
– А-а-а, ты пришел, – зевнул он, – ну как тебе аудиозапись? Хотелось бы видео, но ты бы вряд ли стал на камеру откровенничать. – Кёртис сидел вразвалочку на диване, я смотрел на него и не узнавал: наглый взгляд, ехидная ухмылка.
Всё, что я смог у него спросить: «За что?»
– За что? – крикнул он, – да ты лох, перешёл дорогу не тому человеку!
Я присел, пытаясь понять, про кого он говорит, долго гадать не пришлось – единственный, кого я раздражал…
– Ну чё, говнюк! Вспомнил? Майк Пристл. Ты увёл у него девчонку, а потом бросил её.
– Я не уводил, она сама в меня влюбилась, – спокойно поправил я его.
– Да какая хрен разница. Мы такой план продумали!
Оказалось, что Майк и Кёртис – двоюродные братья. Майк начал плакаться, что его бросила девка ради какого-то толстяка. Команда начала подтрунивать, что он полный ноль в постели, если такая девушка ушла от него к хряку. Кёртис не смог вынести нытьё Майка и решил меня наказать. Он перешёл в нашу школу и делал всё, чтоб узнать что-нибудь тайное. У всех есть свои скелеты в шкафу. Когда мы с ним начали часто видеться, ему и показалось, что я немного не такой. Он смотрел на мою реакцию на разные вещи, напомнил про Дали, сказал, что у меня даже глаза загорелись от его слов. В общем, он решил сыграть ва-банк, наплёл историю про трудную жизнь и надавил на меня, а у самого, конечно же, был наготове телефон. Счастью его не было предела, когда я ему про себя рассказал. Он побежал поскорее домой, созвонился с Майком, и они быстренько слили запись в сеть и разослали всем знакомым. Майк заодно решил отомстить Элис и кинул запись знакомым с фейсбука из её новой школы – и как выяснилось, заплатил им за травлю бывшей возлюбленной. Вот так одним выстрелом – двух зайцев. Пока Кёртис всё это мне рассказывал, я тупо смотрел на него. Его глаза блестели, он находился в самой настоящей эйфории от самого себя и своего поступка. Я ушёл от него с большой-пребольшой дырой в сердце, в душе, ну не знаю, как точнее передать.
В школе я не появлялся уже три дня. В соцсетях меня оскорбляли кто на что способен. Я устал от всего, от жизни, от школы, от родителей, от этого грязного городишки, в конце концов – даже от самого себя. Почему я вот такой родился? Я не оправдываю себя, ни в коем случае. Возможно, если бы рядом оказался верный друг и выслушал меня, поддержал, не было бы такого финала. Но я был один, сам по себе. Я украл из папиного бара немного алкоголя. Черканул записку родителям, мол, не вините себя и всё в таком духе. Выбрал старый заброшенный склад за городом, приехал туда на такси, напился и прыгнул с крыши одного из самых больших старых зданий. Вот и вся история, конец!
Я была в шоке, мне было так жаль Джеймса, я не придумала ничего лучшего, чем просто встать и обнять его, крепко-крепко.
– Тебе, наверное, меня и не хватало, – я разжала объятия.
– Чуть не задушила, – улыбнулся он.
Мы замолчали, глядя друг на друга. Разве бывает такое, что, живя на Земле, за все свои восемнадцать лет я так и не смогла встретить настоящих друзей, с которыми я была бы сама собой, а тут всего пара минут – и правдивая история жизни, и всё. Может, это из-за его искренности? Не знаю; но в тот момент я поняла, что именно о таком друге я всегда и мечтала: немного странном – в принципе, у меня самой тараканов в голове немало, – но таком открытом и нелживом, не строящим из себя непонятно кого и не подавляющим меня.
– Ты помнишь, о чём ты думал, стоя на парапете? – спросила я Джеймса.
– Ну да, о том, что жизнь – дерьмо, что я никому здесь не нужен, никто и не заметит моей кончины, ну и что я не смогу терпеть эту боль, просто хочу всё прекратить. Мне было страшно. Казалось, я остался один на всём белом свете. Наверное, и алкоголь притупил мозг, но я почему-то тогда не видел никакого другого выхода, кроме как спрыгнуть.
У меня мурашки поползли по коже: в каком же он был отчаянии!
– А ты как? Хотелось бы теперь услышать твою историю, – игриво спросил Джеймс. Он рассказал о себе и, мне кажется, ему стало полегче.
– Я тоже не была лидером в классе. Я была невидимкой, в прямом смысле этого слова.
– По тебе этого не скажешь, пухлогубая зеленоглазая блондинка – невидимка? Ты меня разыгрываешь? Я хоть и гей, но разбираюсь в женской красоте.
– Спасибо за комплимент! Вот я, кстати, и хотела тебя спросить: я раньше была русой, а сейчас стала блондинкой, зрение исправилось, и вроде как подросла немного, как это возможно? В тебе что-нибудь изменилось?
– Да, я похудел, – ответил Джеймс, откусывая кусочек от вишнёвого пирога, – забыл сказать, что, кроме гея-неудачника, я был ещё и толстяком, так что переиграй всю историю в своей голове с поправкой на толстозадого – и поймёшь всю ничтожность моей жизни. Я даже сейчас задаюсь вопросом, что тогда нашла во мне Элис?
– Значит, она разглядела в тебе то, чего ты сам не видел. Такое бывает, тем более, внешность не самое главное в жизни, надо, чтоб и голова пустой не была! – я уже завершила свою маленькую пирушку.
– Миловидная внешность всё равно лишней не будет, – добавил Джеймс.
– Значит, тут ещё и внешность меняется?
– Похоже на то, я в той жизни всегда хотел похудеть, да как-то не получалось, ленивый был.
– Да, я тоже хотела с волосами что-нибудь сделать и мечтала избавиться от очков.
– Что ж, наши мечты сбылись! – Джеймс засмеялся таким легким и звонким смехом, что я захихикала в ответ: хоть какая-то радость, стала выглядеть так, как всегда мечтала.
– Интересно, другие тоже покончили с собой? Этакий клуб неудачников в земной жизни собрался какой-то. Ты спрашивал, за что я сюда попала? Я не знаю, вот мой ответ. Да, у меня была не идеальная жизнь, но я всё равно её любила. У меня не было ни друзей, ни парня, но были любящие и любимые родители. Я как-то раз думала: утопиться бы в озере, когда летом у бабушки отдыхала, но это было не серьёзно, она меня тогда допекла просто. Понимаешь, я ничего не помню, точнее не так, я помню, что было пару дней назад, что было вчера, но вот как я здесь оказалась и день до этого – нет. Клара сказала, что я покончила с собой.
– А-а, старушка Клара. Я тоже был у неё, она почти отправила меня в ад, но меня перехватили уже по дороге, – с усмешкой сказал Джеймс. – Странно, что ты ничего не помнишь. Я думал, что если это осознанная смерть, то ты всё помнишь. Клара не сказала, как ты покончила с собой?
– Нет, я хотела спросить, но нас отвлекли. Ладно, может, узнаю, как тут всё устроено, и пойму, как я умерла.
– Может. Ну, давай доедай. Нам уже пора, – сказал Джеймс, вставая из-за стола, – лучше не опаздывать, за это могут наказать.
Я округлила глаза.
– Не смотри на меня так, – парень уже вытирал салфеткой руки.
– Ещё и наказывают? – мне уже меньше нравилось это место, не люблю армейские порядки, а наказания тем более.
– Как наказывают, не знаю, но тут на днях парочку кривляк куда-то уводили часа на два, они потом пришли тише воды, ниже травы. Ребята пытались расспросить, что с ними делали, но они как зомби в одну точку уставились и молчали.
– Да уж, живём как в сказке, чем дальше, тем страшнее.
Мы вышли из столовой на поляну, всю залитую солнечными лучами. На улице лето, светило яркое солнце, я даже, кажется, пение птиц услышала, хотя, может, это и не они, не знаю, водится ли здесь живность. Сочная зелёная трава под ногами была коротко подстрижена, здесь кто-то явно заботится об ухоженности замка. Воздух прогрелся градусов до восьмидесяти, но лёгкий ветерок освежал нас; если бы не он, мы тут просто все изжарились бы уже. Я посмотрела вдаль: леса, леса, леса. Замок окружён лесом, а что же дальше? Где мы находимся?
Ребята уже собрались, мы с Джеймсом были из последних, кто пришел. Поляна была не совсем ровная, небольшой холмик возвышался перед собравшимися. Как будто сцена, уж и непонятно, то ли природа так начудила, а может, это дело рук хозяина замка. На холме стояли странного вида люди. А люди ли это были? Они о чём-то переговаривались, поглядывая на нас, как воспитатели на меленьких детишек, хотя воспитатели в детских садах выглядят не так устрашающе. Я так думаю, вскоре они начнут нам что-то рассказывать. «Воспитателей» было пятеро, трое людей – это точно, а вот двое других были какими-то странными. Троицу я узнала – это были мои вчерашние провожатые: девушка – Тишь, «крючок» и его более симпатичный брат-близнец. Люди спорили между собой, точнее, Тишь и «крючок», а существа (я решила их так назвать) просто стояли и смотрели на всех нас с каким-то презрением и усмешкой. Одно существо было синего цвета, телосложение, как у высокого и накаченного человека, мужское лицо с узкими чёрными глазами – в общем, он был как человек, только синего цвета. А второй был нормального цвета, как я, когда загорю, но у него кисти рук были в виде копыт, и лицо чем-то напоминало зверушку одну: плоский нос с широкими ноздрями и маленькие глазки. Если честно, от их вида мне сперва хотелось рассмеяться, уж очень они были похожи на переодетых людей на Хэллоуин, но я подавила смешок, потому что взгляд их отличался. Взгляд был холодный и безжизненный, даже лучше сказать – мёртвый.
Как-то давно, когда я очередное лето гостила у бабушки, я перебирала старый комод, и мне в руки попалась листовка с поисками особо опасного преступника. Это был чёрно-белый снимок мужского лица, бабушка говорила, что это убийца, его долго искали, но в конце концов арестовали. Он убил пятнадцать человек, именно столько шло по уголовному делу, а сколько было на самом деле, никто так и не узнал. Листовка хранилась у неё как память, бабуля принимала участие в суде, она была присяжной. Так к чему я: до сих пор помню лицо этого человека, даже не лицо, а глаза! Холодные, злые; он смотрел на меня с картинки с ненавистью, у меня даже мурашки поползли по коже. В тот момент и по сей день я думала, что это самый страшный взгляд из существующих – взгляд зверя. Но я ошибалась. Вот эти существа вселяют куда больший ужас, я даже думаю, у того преступника они бы вызвали не меньший страх. Одним словом – нелюди! Мне стало тяжелее дышать, я опустила взгляд, не хотелось, чтоб кто-то из них посмотрел в мои глаза: мне кажется, я умру от этого. Стало как-то холодно и грустно, хотя на улице было лето и вовсю жарило солнце, вот такой парадокс.
– Лучше не рассматривай их, – Джеймс потянул меня за рукав.
– Почему? – на автомате спросила я.
– Просто не стоит, не знаю, как объяснить, короче, они вызывают у меня ужас, и мне не хотелось бы, чтобы они нас с тобой запомнили. Не выделяйся, сиди тихо и спокойно. Это не дом, я же говорю, тут происходят какие-то непонятные вещи, самые жуткие кошмары могут стать нашей реальностью. Так что при них, этих существах, лучше сливаться с толпой.
– Да я и так всю жизнь прожила как будто в тени, в тени жизни, понимаешь? Может, стоит хотя бы после смерти обрести уверенность и стать хоть кем-то? Надоело быть невидимкой. Вообще – хочу и смотрю на них, на кого угодно, и плевать, что они там могут сделать!!! – закончила я свой немного детский протест-монолог.
– Глупо, ой как глупо!
– Кто они? На людей не очень-то похожи
– Это демоны, – и немного понизив голос, добавил, – из ада.
– Красавчиками их не назовёшь, – хохотнула я, больше от нервов, чем от веселья.
– Ты можешь так не орать? Они тоже разные бывают, у них, вроде, иерархия какая-то своя есть. Который синий, это – Абаддон, говорят, он может убить нас всех разом.
– Да уж, – вздохнула я, – а ты… – не успела я закончить свой вопрос, потому что «крючок» вышел в центр и заговорил:
– Тишина. Все на месте, или есть опаздывающие? – спросил он грозно.
Я оглянулась: все притихли, сели на траву и с благоговейным ужасом смотрели на пятёрку. Джеймс потянул меня за рукав, и я приземлилась рядом. «Прямо отряд зомби какой-то», – тихонько сказала я. Сидевшая справа от меня девушка шикнула, Джеймс хмуро посмотрел на меня. Ясно, лучше сидеть молча и слушать, что будут говорить. «Крючок» продолжил тем временем:
– Кому не известно, меня зовут Абрахам – я командир подразделения суицидников. Ко мне обращаться только так и никак иначе! – пробежав взглядом по толпе, он явно остался удовлетворён производимым на нас эффектом, хотя мне он таким уж страшным не показался, да я думаю, что и остальным тоже; меня устрашали демоны, стоящие чуть поодаль от выступающего. – Вы здесь не на курорте, не забывайте об этом. Ваша главная задача – как можно скорее овладеть боевыми навыками, затем – в бой, и отправить как можно больше своих собратьев обратно в адское пекло. Для тех, кто попал сюда недавно, объясняю: подъем в 8:00, в 8:30 – завтрак, и уже в 9:00 – начало тренировки, опоздание дорого вам будет стоить. Если желаете ознакомиться со своим полным расписанием, милости просим на первый этаж, на стенде всё расписано. – Абрахам говорил с таким язвительным лицом, что становилось противно на него смотреть.
– Мои приказы должны исполняться беспрекословно! Что я скажу, то вы и будете делать! Скажу прыгать – прыгнете, убить – убьёте! – рявкнул он.
– Давай всё же объясним новеньким, что они здесь делают, многие ведь так и не понимают ничего. Новоприбывших больше не будет, это была последняя партия, поэтому тем, кто уже в курсе дел, повторение не помешает, а молодым и зелёным будет интересно узнать немного нового, – спокойно сказал близнец «крючка». – Меня зовут Арахма, я отвечаю за подразделение воров и мошенников. Итак, это лагерь для подготовки к борьбе против древних демонов. Они учинили восстание в аду и выбрались из заточения в это пространство, произошёл разлом между мирами. Мы сейчас находимся между Землёй, той вашей жизнью, и раем/адом, загробной жизнью. Некоторые называют это место завесом, если вам так удобнее, можете так и величать. Здесь обычно происходит суд над человеческой душой, я имею в виду не конкретно в этом замке, а в этом месте. Как и на вашей Земле, здесь своего рода полноценный мир со своей жизнью, порядками, традициями, завес не ограничивается лишь замком. Так вот, на суде пересматривают всю вашу земную жизнь, каждому поступку дают оценку. В зале заседания присутствуют как светлая сторона, так и тёмная. Также важным инструментом на суде являются весы, дабы вам наглядно видны были ваши деяния. За каждое доброе дело на чашу кладут белый кристалл, за злые и недобросовестные поступки – чёрный. Естественно, учитываются помыслы человека и его эмоции. В конечном счёте одна из чаш указывает, куда следует отправить человеческую душу.
– А если в конечном итоге весы будут в равновесии? – вырвалось у меня. Точнее, я подумала об этом, но, похоже, сказала слишком громко вслух. Джеймс был недоволен моей выходкой и начал что-то бубнить под нос.
– Если честно, такое бывало, но только пару раз за три тысячелетия. Тогда комиссия совещается и выносит решение, я не могу вам точно сказать, на какие факты опираются судьи, но они беспристрастны и всегда правы. Вот такой суд должен ожидать каждого человека, – с улыбкой завершил Арахма.
– Тогда почему у меня не было суда? Я сразу попала прямиком к Кларе, весов не было, как вы говорите, – я не смогла смолчать, ведь где и как мне ещё узнать о том, что со мной произошло? У меня куча вопросов и ни одного ответа. Я должна хоть в чём-то разобраться.
«Зомби», сидящие на траве, резко повернули головы в мою сторону. «Сейчас они на меня набросятся», – пронеслось в моей голове.
– Вы не дали мне закончить, дорогая моя, – спокойно продолжил Арахма, – как вас зовут? Неугомонная вы наша.
– Ясмина, – чуть запинаясь, ответила я.
– Красивое имя! Так вот, Ясмина и все остальные, некоторые из вас были на суде, другие же – нет. Почему так получилось? Суд случается лишь у тех, кто умер собственной смертью или же его убили, либо произошел, по-вашему, несчастный случай. У самоубийц, дорогая моя Ясмина, судов не бывает. Почему, спросите вы? Потому что вы сами отбираете у себя жизнь – это страшнейший грех! Не вы себе её давали, чтобы забирать! Вы просто попадаете к Кларе, и она вас уже перенаправляет в преисподнюю. Зачем вам суд, вы уже и так всё решили!
– Значит суицид – зло, а убийцы! Они же тоже отбирают жизни! Им, значит, в суд? – не могла остановиться я, уже никого не замечая, кроме Арахмы и себя. Понятно теперь, как тут всё устроено, не лучше, чем в земных судах. Похоже, моё молчание и спокойствие в земной жизни куда-то просто исчезли, раньше я бы не осмелилась вот так взять и перебить человека. Наверное, потому что от этого не зависела моя жизнь? Здесь другое, обстоятельства моей смерти не дают мне покоя, надо хоть какими-нибудь путями собрать все крупинки. Маячащая дорога в ад, думаю, многих бы разговорила.
– Боюсь, вы меня немного не так поняли, дорогая Ясмина. Да, для суицидников это несправедливо, скажете вы; но, милая моя, стоя у «пропасти», каждый имеет шанс спасения себя, но не каждый им воспользуется. Если вы «прыгаете», вы уже всё сами за себя решаете, так зачем вам суд?
Я также не говорил, что суд – это дорога в рай. Как мы все знаем, в ад попадают не только самоубийцы, но и воры, мошенники, вспомните сами все семь смертных грехов, и, конечно же, убийцы. Единственное, чего лишены суицидники – это раскаяние. Если же убийца покается, только искренне, – поверьте, мы умеем отличать ложь от истины, – Бог может помиловать и смягчить наказание, но это тоже не означает, что раскаявшемуся преступнику будет открыта дорога на небеса.
– Но ведь самоубийство самоубийству рознь. Кто-то убивает себя, потому что выхода больше не видит, а кто-то жертвует собой ради другого, но это же осознанная смерть, что тогда? Всё равно ад? Значит, если ты забрал жизнь у себя – это хуже, чем если бы Джеймс, например, – указала я рукой на друга (Джеймс весь покрылся красными пятнами. Ох и головомойка меня ожидает после сегодняшней выходки), – купил бы по интернету автомат и перестрелял бы всех своих обидчиков. Так получается?!
– Да замолчи ты уже, – прошипел мне мой сосед на ухо.
– Прости, – одними губами ответила я.
– Милая моя, я понимаю, что ты сейчас сравниваешь земной суд с небесным, но поверь: у них огромная разница. Небесный суд не такой однобокий. Я не говорю, что убийство заслуживает прощения, нет: это очень страшный грех, и слава Богу, вам не узнать, что делают с ними в аду! Суд прежде всего смотрит в душу, как душа реагирует на свои поступки. И конечно, если человек защитил или спас жизнь другого человека – это героизм, и в вашем мире за это награждают. Мы смотрим на душу, а уж потом на деяния. Да, деяния важны, но ещё важнее, как вы сами к ним, к своим поступкам, относитесь! Всё-таки я не стал бы сравнивать: отдать жизнь во имя спасения другого или же лишать себя её от безысходности, глупости, лени, страха принятия решения изменить свою жизнь. Вам кажется, что проще «прыгнуть» – и все проблемы решатся, вы бежите от жизни, как, простите, трусливые зайцы, боитесь принять последствия своих поступков. Так отчего нам вас жалеть? Я повторюсь: у каждого есть шанс уйти с «крыши», не делать ещё больших глупостей.
И, дорогая моя Ясмина, среди присутствующих нет убийц, есть суицидники, обманщики, гордецы, и так далее. Вам это хоть о чём-то должно говорить. Вы все, – Арахма обвёл рукой всю поляну, – должны были оказаться в аду, но ваш защитник – Бог, он дал вам ещё один шанс. Никогда ранее такого не было: шанс заработать прощение, простить самих себя и защитить земной мир. Так делайте для этого всё возможное и невозможное!! Измените себя и свой мир! Откройте свои сердца для света! Вперёд, за победой!! – Арахма закончил свою речь более громким голосом, он почти кричал, эхо пронеслось по долине, а вместе с ним и все мы заголосили: «Вперед за победой!»
Прямо как на митинге, подумалось мне. А мне определённо понравился этот Арахма. Кто он, демон? Или же ангел? Жаль, что он не мой командующий.
– Итак, делимся на подгруппы, – слово взял уже Абрахам, ему, ясное дело, не понравилось, что его брат имеет куда больший успех. – Суицидники – ко мне, воры, лентяи – к Арахме. Построились по двое и двинулись за мной! Если кто отстанет, может больше не возвращаться и самолично начать рыть туннель к старому доброму рогатому дядюшке, – он злобно усмехнулся.
«У меня есть шанс, есть шанс, всё исправить и не попадать к рогатому дядюшке», – кружились в голове мысли.
Джеймс взял меня за руку:
– Пошли, горе ты моё луковое. Познакомился, блин, на счастье своё, – бурчал с полуулыбкой он.
– «Рогатый добрый дядюшка» – это дьявол? – решила я уточнить. Джеймс кивнул.
– А куда мы идём? – продолжила я расспросы.
– В вольер.
Ответ меня удивил.
– Зачем?
– Новеньких проверять. Кто на что способен. Знаешь, тут попадались пару раз профессионалы, бывшие военные, им особых тренировок не нужно, а иногда попадались хлюпики, и с ними приходилось дополнительно заниматься. Демоны не хотят тратить своё время даром, если от одного вида оружия некоторые в обморок падают.
Мы уже ушли с поляны, зашли снова в замок, прошли через всю столовую и вышли с другой стороны. Затем свернули влево, пошли по тёмному узкому коридору, выложенному целиком из камня и плохо освещённому. Глаза привыкли к полутемноте, и я начала различать силуэты, высокие потолки. Каждый наш шаг отдавался эхом. Я никогда не была в настоящем замке. Сколько раз мечтала съездить в Европу, посмотреть своими глазами эту красотищу, но всегда не находила времени. И чем же я всё время так была занята? Ответ – ничем. Я не ходила на вечеринки, встречи. Я только училась, подрабатывала официанткой и сидела дома вечерами, читала книги или смотрела ТВ. Бывали развлечения, но очень редко, когда приезжали мои двоюродные брат и сестра.
Зато в загробной жизни, похоже, мои мечты стали реальностью. Смешно даже как-то стало. И друга нашла, и внешность улучшилась, ещё и в замке живу! Просто сказка какая-то! Осталось только влюбиться в кого-нибудь. Хах! Пока я размышляла о жизни, мы уже вышли снова на свет.
– Дополнительно заниматься? Это как? – вспомнила я о цели нашего похода. Ох, как же я не люблю эти тренировки и вообще физическую активность.
– Короче, когда попал я, то, конечно же, не сдал экзамен. Экзамен – это полоса препятствий, в основном проверяют ловкость и выносливость, если справишься, то тебя отправят в особую группу и там поднатаскают с оружием. Как я уже сказал, я не сдал, половину прошёл, но застрял на кольцах… даже сейчас, как вспомню, мурашки по коже, бр-р… Но я был не единственным, нас таких ребят набралось около тридцати. Собрали нас в группу «неудачников» и гоняли все эти две недели. Страх высоты я, конечно, не переборол, но через кольца уже летаю, – Джеймс усмехнулся.
– Бли-ин, я точно провалю, у меня с физкультурой всегда было не очень. Испытаний я никак не ожидала, вот тебе и загробный мир. Я-то думала, что ко мне сейчас приставят моего личного Конфуция, и он научит меня постигать… ну что там постигают китайцы в фильмах?
– Душевное равновесие, внутреннюю силу, – подсказывал Джеймс.
– Вот-вот, и я такая – бабах, рукой по кирпичу, и он разваливается на две части. М-да, мечтать – не вредно!
Джеймс тихонько хихикнул.
– Только не говори, что эти испытания ещё и при всех, – с мольбой в глазах повернулась я к другу.
– Ну как тебе сказать, – начал немного мяться он. Но я уже поняла ответ.
Пока мы болтали-дурачились, мы уже дошли до вольера. Он был огромный – миля в длину, может, больше. Огорожен бетонным забором, и разглядеть, что же там внутри, не представлялось возможным. Перед нами стояла небольшая одноэтажная деревянная избушка без окон, только с дверью, она вплотную прилегала к вольеру. Как тюрьма, только проволоки колючей не хватает. Справа от вольера была трибуна с каскадом скамеек – для зрителей, как я поняла. Что только они смогут здесь увидеть? Может, они все обладают рентгеновским зрением? Как ещё можно смотреть сквозь стену?
Народу было море, как будто все пришли на матч нью-йоркского НИКС. И перед всеми ними мне предстояло опозориться! Кошмар! Я начала разворачиваться.
– Ты куда? – Джеймс перехватил меня за руку.
– Я туда не пойду, – я пыталась высвободиться.
– Тебе нельзя уходить, через это проходят все новенькие!
– Я не буду! – упиралась я, готовая уже расплакаться, – да что ж такое, в той жизни не было покоя, постоянно какие-нибудь неприятности. Когда меня оставят в покое!!
– Не реви, – тихонечко сказал Джеймс и прижал к себе. – Поверь, это не так страшно. Я же провалился, но видишь, стою здесь с тобой, всё хорошо! Эй!
– Ладно, я постараюсь, – пообещала я, хотя уверенности в моем голосе не было. Я отвернулась от вольера и решила, что лучше буду разглядывать толпу, чем эту стену. А зрители были пёстрые: если мы, «ученики», были одеты в тёмно-зелёной цветовой гамме, то все эти «люди» – кто в какой, кто в красном, кто в синем, все цвета радуги, даже кислотные цвета присутствовали. Они что, тоже за модой следят?
– И чего им тут интересного? Кто все они?
– Демоны, ангелы, послы, различная древняя живность.
– И зачем же они все пришли? – повторила я свой вопрос.
– Угадай! Конечно же, посмеяться над нами. Им у себя-то скучно, вот они и решили устроить два в одном: и отбор, и представление. Они даже ставки на нас делают, – чуть понизив голос, сообщил Джеймс.
Свою реакцию я озвучить не успела, к нам подошла Тишь.
– Привет! Волнуешься? – с улыбкой спросила она меня.
– Я в ужасе, – честно ответила я.
– Пойдём за мной, нужно немного вас подготовить.
Я посмотрела на Джеймса: всего пару часов прошло с нашего знакомства, но он стал мне очень родным человеком. Мне вдруг показалось, что если я сейчас уйду, то больше никогда его не увижу.
– Так, спокойно, – сказала Тишь, – ты не на казнь идешь. Парень подождёт тебя у выхода. Хорошо? – она посмотрела на Джеймса.
Джеймс улыбнулся мне, обнял ещё раз:
– Всё будет хорошо! Не переживай! Я буду ждать тебя там, на выходе. Просто представь: как закончишь, будем пить чай в обалденном месте. Я тебе его покажу, а ты мне всё подробненько расскажешь.
– Согласна, – на сердце от его слов стало чуть легче.
Тишь взяла меня за руку и повела ко входу. Там уже собралась команда из семи человек. Четверо парней, трое девчонок и я. Все были немного напуганы, я не одна такая. Один из парней хоть и выглядел здоровяком, но, кажется, готов был вот-вот расплакаться. Девушки примерно одинакового телосложения, парни тоже не особо выделялись мускулатурой, кроме одного. Шансы в физическом плане у всех равные, но ведь многое зависит ещё и от гибкости, выносливости.
– Так, ребята, повернитесь все лицом ко мне. Это вольер. Он нужен для того, чтобы протестировать ваши способности, в каком вы физическом состоянии, что вы умеете и с чем вам нужно поработать. Всё-таки нас ожидает война! Полоса препятствий состоит из пяти частей. Вначале – движущиеся бочки, по ним нужно перебраться на другую сторону, вниз не смотрите, смотрите только под ноги и старайтесь прыгать поувереннее, чтобы не упасть. Затем идут копья, они летят со всех сторон и могут вас поранить, так что двигайтесь быстро, но с умом. Третья часть – это канат с кольцами, кольца находятся в тринадцати футах от земли. Концентрируйтесь внимательнее на снарядах, а не на высоте. Дальше вас ожидают стена и вода. Ребята, вам нужно обязательно пройти половину пути. Если вы дойдёте до конца – это будет прекрасно. Но полпути – обязательно!
– А что будет, если я застряну на копьях? – спросил качок.
– Вы окажетесь там, где должны быть, – с печалью в голосе ответила Тишь, – только не вздумайте теперь вбивать себе это в голову. Просто не торопитесь, обдумайте всё, но и медлить нельзя. У вас на всё про всё сорок пять минут.
Я встала как вкопанная. Джеймс мне не сказал про ад и время – наверное, чтоб я не тряслась раньше времени, но сути-то это не меняет. Пройти полпути, как? Наверное, им совсем уж дохляки не нужны, зачем тратить на них время, если его в обрез. Я надеялась, что торопиться не придётся.
Чтоб отвлечься от грустных мыслей – будь что будет, все равно от терзания себя мышцы не накачаю, – я снова устремила взор в толпу. А народ всё шёл и шёл – конечно, такое зрелище! Я даже описать не могу, каких разных существ я увидела: и на слонов похожих, и на пауков, и вперемешку. Те, кто были уже на местах, наверное, были средним классом, выглядели менее угрожающими и одеты попроще. Перед началом шоу стали уже собираться более высокопоставленные демоны. Увидела своих знакомых, тех двух демонов с утра: синего и свина, они стояли прямо напротив меня, ярдах в ста, и оживлённо обсуждали что-то с человеком. Из всей толпы взгляд остановился именно на этом человеке. Он стоял ко мне спиной. Но даже со спины, и несмотря на расстояние между нами, чувствовалось, что он источает мощь, уверенность, силу. Возможно, мне так показалось ещё потому, что все демоны вокруг него как-то приседали, скорее всего, в знак почтения. Даже моя знакомая парочка, утром вызывавшая у меня ужас, сейчас вызвала больше смех: рядом с ним весь их страшный холод исчез как будто. Одет этот молодой мужчина или парень был стандартно для этого места – в доспехи. Высокий, около семи футов, мускулистый, загорелый, шея цвета горчицы. Волосы – коротко стриженные, русые. Пока я разглядывала незнакомца, к нам подошёл карлик и начал щёлкать на чудной фотоаппарат – большой серый прямоугольник, без объектива, и лампочка торчала сбоку вместо вспышки.
– Это для ставок, – коротко сказал он нам.
Я моргнула от ослепляющего света. Раздался грохот позади нас, точнее, над нами, и в воздухе появилось табло с нашими бледными перепуганными лицами. Снизу шли цифры. Скорее всего, это – сколько поставили на каждого из нас. По цифрам лидировал качок. Я отошла немного, чтобы лучше рассмотреть своё изображение: бледно-синее лицо, глаза казались огромными и напуганными, я была похожа на человека, который не ел пару недель, симпатичная, но изможденная какая-то. Я перевела взгляд на зрителей. Во время грохота они все разом развернулись в нашу сторону и сейчас стояли и разглядывали нас. Мой незнакомец повернулся тоже. У меня перехватило дыхание. Как же он хорош!! Как Аполлон, хотя я его никогда не видела, но все всегда сравнивают красивого мужчину с Аполлоном. Мне кажется, я никогда не встречала никого прекраснее. Правильно очерченные черты лица, красивые губы, пухлые, но не чересчур, в самую меру, нос прямой, аккуратный, глаза – я потерялась в этих бездонных серо-голубых глазах в обрамлении густых тёмных ресниц. Волосы на голове были чуть светлее, чем брови и ресницы, будто выгорели на солнце. Мы стояли и разглядывали друг друга, потом незнакомец надменно ухмыльнулся, снова повернулся к синему демону и начал что-то с ним обсуждать. По его взгляду было понятно, что он принадлежит к тёмным силам. Не было в нём тепла и нежности – холод и безразличие, вот чем он меня одарил. Но вот кто он? Выглядит как человек, как самый красивый человек на земле! В той жизни у меня не было миллиона ухажёров. Встречалась я с одним парнем, но любила ли я его? Наверное, нет, мне он просто очень нравился, с ним было весело, но всё-таки мы расстались. Не было ещё даже такого случая, чтоб мне кто-то понравился с первого взгляда. Что ж, я даю себе обещание, что если сегодня всё закончится благополучно, то я начну жить так, как давно хотела. Хватит стеснений, страха. Дорогу смелым и бесстрашным! М-да, слова, слова. Ну, посмотрим, что будет дальше.
Раздался громогласный призыв: многоуважаемых господ просим занять свои места, сделать последние ставки, потому как через пять минут начнётся зрелище.
Пять минут! Как мало времени! Этот незнакомец совсем запутал, я даже думать забыла об испытаниях. Очень уж мне не хотелось оказаться в аду. Во-первых – это ад! Этим уже многое сказано. Во-вторых, мне хотелось поболтать и уболтать Джеймса, ну а в-третьих – мне очень сильно захотелось увидеть ещё раз этого красавчика! Так что надо из кожи вон вылезти, но пройти половину! Все препятствия я уж точно не преодолею, главное – половину! И на это сорок пять минут. Значит, на одно испытание я могу потратить пятнадцать минут. Маловато, конечно, мне б, наверное, и суток не хватило. Не знаю, откуда, но у меня появилась твёрдая уверенность, что я дойду до колец. Конечно, я знаю, откуда этот прилив сил. У меня на лице расплылась улыбка. Красавчик! Я стояла с этой дурацкой улыбкой, а семёрка тряслась от ужаса. Ребята чуть ли не плакали, а я улыбалась. Может, мне к врачу уже пора?
Тишь нас завела в закрытую комнату, находящуюся прямо перед полосой испытаний.
– Встаньте по одному, в очередь. По свистку первый начнёт проходить препятствия, как он закончит, вы услышите сигнал трубы. Потом снова свисток, значит, идёт второй; схема, надеюсь, понятна?
Мы молча кивнули.
– Раньше времени не выходите! Удачи вам, ребята!
И она ушла. Закрыла за собой дверь и она (дверь) исчезла. Остался только один выход – через полосу препятствий, значит, пути назад у нас нет.
Раздался свисток, первым пошёл качок. Мне выпал жребий идти третьей. У нас не было ни часов, ни окон, чтоб хоть знать, сколько времени прошло и что происходит там, на улице. Вокруг тишина, слышно только наше дыхание. По моим ощущениям, прошло уже где-то минут двадцать, но звука трубы пока не было. Значит, у того парня всё хорошо, он, наверное, уже прошёл половину. И только я об этом подумала, как мы услышали трубный зов. Это означает конец, парень свободен, ему повезло! Следующий должен готовиться, второй тоже был парень, но росточком он был как я, и такой же худой. Надеюсь, пройдёт хотя бы половину. Раздался свисток, второй парень молча открыл дверь и вышел. Никто ничего не говорил. Все мы боялись одного – оступиться раньше середины пути. Я разглядывала комнату, но ничего интересного не находила: просто квадрат, деревянный, и всё, одна-единственная скамейка стоит в углу. Никто на неё так и не осмелился присесть. Двое парней сидели на корточках, прислонившись к стене, один светленький, другой шатен. Девушки вели себя по-разному: одна, рыженькая, нервно кусала ногти, вторая, брюнетка, смотрела просто себе в ноги, и только девушке в очках, казалось, вообще всё равно, что здесь происходит. Я не видела ни капли волнения на её лице, хотя у меня уже ладони вспотели, и мне самой становилось то жарко, то холодно. На этот раз трубный зов раздался чуть ли не через час. Настал мой черёд. Сердце бешено забилось, руки и ноги стали холодными и плохо слушались. Дышать становилось с каждым шагом всё труднее и труднее. Свисток! У меня подкосились колени, я даже чуть не упала, но девушка в очках подхватила меня под руку.
– Удачи! – шепнула она мне. Я ничего не смогла ей ответить, как будто язык прирос к нёбу. Но, думаю, она и так всё поняла.
Я потянула на себя дверь. Она мне показалось очень тяжёлой. Все силы разом покинули моё тело. Что ж со мной такое! Соберись, дурочка! Вспомни незнакомца! Как в тумане, всплыли его серо-голубые глаза, стало немного легче, и я пошла по узкому неосвещённому коридорчику, я не видела своих рук и ног, только дверь и проскальзывающий через неё свет можно было разглядеть. Вот ещё одна – дверь в вольер, к испытаниям. Ну всё! Я смогу! Пятнадцать минут на бочки, столько же на копья, главное – кольца!
Я дернула на себя дверь, она легко поддалась. Яркий дневной свет ослепил глаза. Свежий воздух сразу заполнил каждую частичку моего тела. На улице было тепло. Пока мы находились в комнате ожидания, мне было холодно, и по большей части – от ужаса и страха. Лёгкий ветерок согревал мои конечности. На душе стало спокойнее, появилась надежда, что я справлюсь. Солнце в зените, ни облачка, хоть погода радует.
Так, посмотрим, что тут у нас? Передо мной простирался громадный ров, а в воздухе висели пятнадцать бочек (я посчитала), у меня столько же минут, чтоб оказаться на другой стороне. Ох, как же он далеко, этот другой берег. Начнём, время идёт.
Я наступила на первую бочку, она начала под моим весом немного качаться вправо-влево. Блин, они ещё и двигаются. Чёрт. Я нечаянно посмотрела вниз, а там – глубокая-глубокая пропасть, конца и края не видно. Что говорила Тишь? «Смотреть только на препятствия».
Вторая бочка, ноги трясутся, сердце бешено колотится, третья… Так, умничка! Четвёртая, пятая, давай, моя хорошая! Шестая, седьмая, восьмая, я смогу, ещё половина! Надо немного передохнуть. Стою ровно посередине над пропастью, и назад пути нет. Я начала немного паниковать: уж лучше б не останавливалась! Страх снова начал цеплять меня своими когтями, дорога вперед казалась такой длинной, мне может сил не хватить. Но если б не отдохнула немного, могла бы промахнуться и упасть. Напрягаю всё своё воображение. Я начала представлять, что там на другом берегу меня ожидают мой незнакомец и Джеймс, и прыгнула. Девятая, десятая, одиннадцатая, нужно отдышаться, двенадцатая, тринадцатая, четырнадцатая. Господи, спасибо тебе! Пятнадцатая! Ноги перестали слушаться, я буквально упала на траву. Она была нежная и так хорошо пахла, я бы лежала себе и отдыхала, но время идёт.
Что там дальше? Копья! Встала, потрясла руками и ногами. Начала всматриваться, вроде пока не видно. Просто голая опушка, необходимо дойти до леса, над лесом висели кольца, вот оно – моё спасение! Я потихоньку пошла. Сильная боль пронзила лодыжку левой ноги. Я увидела кровь. Копьё! Но я даже не заметила его! Уворачиваться от них я не смогу, я же не Лара Крофт. Я собрала все свои силы и просто кинулась бежать к лесу. Копья летели и справа, и слева. Только их металлический блеск отражался светом. Задело руку, больно, но терпимо, ещё одно пролетело вдоль щеки, слегка порезав. Не знаю, правда, каким чудом, я оказалась около леса. Я жива и невредима! Ну почти, пара царапин не в счёт! Нужно перевязать ногу, время ещё есть, а рана там, похоже, немаленькая! Я оторвала от своей рубашки рукав и, как смогла, перевязала ногу. Ужасно хотелось пить, а воды, конечно же, нигде не было. Ладно, лучше быстрее отсюда выбираться.
В лесу было прохладнее, деревья качались от ветра. И как же мне забраться на эти кольца? Может, там лестница какая-нибудь? Искать канат долго не пришлось. Он оказался недалеко от входа в лес. Канат был привязан к одному из парящих колец, кольца были радиусом около трёх футов и висели они примерно в десяти футах от земли. Я в жизни ни разу не карабкалась по нему. Хотя, может, было один раз, лет в пять. Я поплевала на руки и прыгнула на канат. Повисла, начала пытаться ползти вверх, но ничего не получалось, я оставалась на месте или падала. Уже прошло, наверное, минут десять, а я так и не сдвинулась с места. Во мне начинала нарастать паника. Почему канат? Как будто они знали, что я не умею лазить и специально придумали это испытание! Осталось-то совсем чуть-чуть. Я психовала и злилась на саму себя, пыталась сорвать канат, ещё раз залезть. Поискала ближайшее дерево – может, я бы смогла сначала залезть на него, а потом перепрыгнуть как-то на канат, – но деревья стояли далековато от этого чёртового шнурка! И на дерево-то не залезть, ветки начинались с середины ствола, ногтями не зацепишься. В итоге села передохнуть. Так, надо вспомнить, как это делали в школе на физкультуре наши парни. Кто у нас лучший по канату – Чейз! Как кино, в моей голове пошла загрузка фильма с Чейзом. Вот он встаёт со скамейки, подходит к канату, обхватывает его и руками, и ногами – и начинает, как гусеница, карабкаться вверх, поочередно передвигая руки и ноги. Надо пробовать! Я снова прыгнула на канат, но уже не как сначала, а легонько, чтоб он не раскачивался сильно в стороны. Обхватила руками и ногами – и начала медленно передвигаться вверх, раз, два… у меня получилось! Вниз не смотреть! Я поднималась всё выше и выше, вот уже верхушки деревьев! Руки невыносимо ныли, но я понимала, что если остановлюсь, то больше не смогу продвинуться, и тогда – дорога в ад! Правая рука нащупала холодное железо: ура, кольцо! Пара секунд, и вот я уже сижу верхом на нём. Перебираться по кольцам примерно то же самое, что и по бочкам, расстояние только между ними меньше и придётся ползти на четвереньках. Колец всего семь, это уже радует, значит, можно доползти хотя бы до четвёртого, и всё, я спасена! Ползти было неудобно, сперва одна рука, потом вторая, дальше ноги. Руками нужно цепляться крепче, чтоб ноги не провисли в воздухе и не сорвались вниз. Но это показалось мне намного легче, чем первые два испытания. Как будто маленькая передышка перед ещё большими сложностями. Мелькнула шальная мысль в голове: может, я все успею пройти?! Уверенность проснулась во мне, и я уже начала ползти и представлять, как выхожу из вольера победительницей. Но мои фантазии приглушил зов трубы. Все закончилось, я свободна!
Я сидела на пятом кольце, когда они плавно начали опускаться вниз, в лес. Там меня уже ждали Тишь и мой надзиратель Абрахам.
– Молодчинка! Я в тебя верила! – обняла меня Тишь.
– Неплохо, но ты всё равно слабачка, не смогла дойти до конца, испытания-то тут для младенца, – недовольно пробурчал Абрахам. – Обучай ещё вас…
Меня взяли под руки и начали выводить из леса. Я не смотрела по сторонам, перед глазами всё начало плыть. Я смогла! Усталость навалилась с тройной силой. «Мне нужно поспать, я хочу спать!» – пронеслось в голове.
Раз, и я уже сижу в какой-то палате, и меня отпаивают чаем, вкус, кажется, черничный. Какие-то голоса. Радостное лицо Джеймса. Щёлк – темнота.
Я иду по лужайке, зову кого-то на помощь. Летит одно копьё, мимо. Я громче кричу чьё-то имя. Серо-голубые глаза следят за мной. Я резко поворачиваюсь и вижу: копьё летит прямо на меня.