Покорность
На этом этапе мы, возможно, пришли к заключению, что нам следует отбросить все уловки духовного материализма; иными словами, необходимо отбросить старания улучшить и защитить себя. Возможно, на мгновение проникнув в тот факт, что наша борьба тщетна, мы захотим покориться, полностью отказаться от своих усилий самозащиты. Но сколь многие из нас действительно сумеют это сделать? Всё не так просто и легко, как мы могли бы подумать. До какой степени мы способны по-настоящему отказаться от усилий и раскрыться? В какой момент мы опять начнём защищаться?
В этой лекции мы рассмотрим покорность, в частности на основе взаимоотношений между работой над невротическими состояниями ума и работой с личным гуру, учителем. Покорность «гуру» может означать, что ваш ум раскрывается по отношению к жизненным ситуациям, равно как и по отношению к вашему личному учителю. Однако, если наш способ существования и вдохновение работают в сторону раскрытия ума, тогда мы почти непременно найдём также и личного гуру. Поэтому в нескольких следующих беседах мы подробнее остановимся на взаимоотношениях с личным учителем.
Одно из затруднений в покорности гуру составляют наши предвзятые представления о нём, наши ожидания того, что должно произойти в его присутствии. Мы чрезмерно заняты идеями о том, что нам хотелось бы испытать в общении с учителем. «Я хотел бы увидеть то-то и то-то; лучше всего было бы увидеть это вот так; мне хотелось бы пережить именно такую ситуацию, потому что она в точности совпадает с моими ожиданиями и стремлениями».
Таким образом мы пытаемся разложить всё по полочкам, привести ситуацию в соответствие с нашими ожиданиями; мы совсем не способны отказаться хотя бы от какой-то части собственного предвосхищения событий. Если мы ищем гуру или учителя, мы ожидаем, что это будет праведный, умиротворённый, спокойный, простой, к тому же мудрый человек. Когда мы обнаруживаем, что он не отвечает нашим ожиданиям, мы испытываем разочарование и сомнения.
Для того чтобы установить подлинные отношения учителя и ученика, нам необходимо отбросить все заранее созданные представления по поводу того, какими именно должны быть эти взаимоотношения, какими должны оказаться условия раскрытия и покорности. «Покорность» означает полное самораскрытие, стремление выйти за пределы мечтаний и ожиданий.
Покорность означает также признание сырых, грубых, неуклюжих, отталкивающих качеств своего «я» – и не только признание, но и отказ от них. Обычно мы находим это очень трудным. Хотя мы можем ненавидеть себя, мы в то же время находим в ненависти к себе особого рода занятие. Невзирая на тот факт, что нам, возможно, не нравится то, чем мы являемся, и несмотря на то, что мы находим подобное самоосуждение болезненным, мы всё же не в состоянии полностью от него отказаться. Если мы перестанем критиковать самих себя, нам покажется, что мы теряем своё привычное занятие, как будто кто-то лишил нас работы. Нам будет нечем заняться, если нам придётся отказаться от всего этого; не будет ничего, за что можно держаться. В сущности, самооценка и самокритичность представляют собой невротические тенденции, которые проистекают из нашей недостаточной уверенности в себе; здесь под «уверенностью» понимается способность видеть то, чем мы являемся, знать, чем мы являемся, знать, что мы можем позволить себе раскрыться. Мы можем позволить этим сырым и грубым невротическим качествам «я» капитулировать, можем выйти из круга своих мечтаний и предвзятых идей.
Мы должны отказаться от своих надежд и ожиданий, как и от страхов, и двигаться прямо по направлению к разочарованию, работать с разочарованием, войти в него, сделать его своим образом жизни; а это очень трудная вещь. Разочарование – добрый признак изначальной разумности. Его нельзя сравнить ни с чем: столь оно точно, очевидно, непосредственно и остро. Если нам удаётся раскрыться, мы внезапно начинаем видеть, что наши ожидания несущественны в сравнении с реальностью ситуаций, с которыми мы сталкиваемся. А это автоматически приносит чувство разочарования.
Разочарование – лучшая из колесниц, которой следует воспользоваться на пути Дхармы. Оно не подтверждает существования нашего эго и его наваждений. Однако, если мы погружены в духовный материализм, если мы рассматриваем духовность как некую часть нашего накопления учёности и добродетелей, если духовность становится способом создания репутации, тогда, разумеется, весь процесс самоотдачи оказывается полностью искажённым. Если мы рассматриваем духовность как способ создания удобства и покоя, тогда всякий раз, испытывая нечто неприятное, переживая разочарование, мы стараемся дать этому факту рассудочное объяснение: «Конечно же, это акт мудрости со стороны гуру; потому что я знаю, я совершенно уверен, что гуру не делает ничего в ущерб мне. Гуруджи – совершенное существо, и всё, что он делает, правильно. Всё, что он делает, делается для меня, потому что он – на моей стороне. Так что я могу себе позволить раскрыться, могу без опасений покориться ему. Я знаю, что гуру ведёт меня по верному пути». В подобном отношении есть что-то не совсем правильное. В лучшем случае оно простодушно и наивно. Мы очарованы вызывающим благоговение, вдохновляющим, величественным и красочным аспектом «гуруджи». Мы не смеем вообразить себе никакого иного отношения. Мы вырабатываем в себе убеждение, что всё переживаемое нами представляет собой часть нашего духовного развития. «Я сделал это, я пережил это, я достиг всего своими силами, я знаю почти всё, потому что прочёл книги, и они подтверждают мои представления, мою правоту, мои идеи. Всё совпадает».
Мы можем также проявлять сдержанность иного рода, по-настоящему не проявляя покорности и не капитулируя, поскольку мы чувствуем себя этакими утончёнными, умудрёнными и почтенными людьми. «Разумеется, мы не можем отдаться этой грязной заурядной уличной картине реальности». У нас появляется чувство, что каждый раз, когда мы делаем шаг на пути, по которому идём, мы ступаем прямо на лепесток лотоса, и мы вырабатываем особую логику, которая соответствующим образом объясняет всё, что с нами происходит. Если мы падаем, мы заранее обеспечиваем себе мягкое падение, предотвращаем внезапный толчок. Но покорность не включает в себя подготовку мягкого падения; она означает просто падение на твёрдую обычную почву где-то на каменистой дикой окраине. Если мы открыты, то падаем на то, что есть.
Согласно традиции, покорность символизируется такими видами практики, как простирание – это акт падения на землю с жестом покорности. В то же время мы раскрываемся психологически и полностью отдаёмся, отождествляя себя со всем самым низким, признавая свои несовершенные и грубые качества. Нет ничего, что мы боялись бы утратить, поскольку мы отождествили себя с самыми низкими элементами. Делая это, мы готовимся к тому, чтобы стать пустым сосудом, пригодным для восприятия учения.
В буддийской традиции существует основополагающая формула: «Я принимаю прибежище в Будде, я принимаю прибежище в Дхарме, я принимаю прибежище в Сангхе». Я принимаю прибежище в Будде как в образце покорности, образце признания отрицательной стороны, как части нашего естества, открытости по отношению к ней. Я принимаю прибежище в Дхарме, в «законе существования», в жизни как она есть. Я готов открыть глаза на все обстоятельства жизни как они есть. Я не желаю считать их духовными или мистическими, но я желаю видеть жизненные ситуации такими, какими они в действительности являются. Я принимаю прибежище в Сангхе. «Сангха» – это «сообщество людей на духовном пути», «спутники». Я готов разделить своё переживание жизни во всей её полноте с товарищами по странствию, по исканиям, с теми, кто шагает вместе со мной. Я не хочу опираться на них, чтобы обрести поддержку; я желаю лишь идти вместе с ними. Существует очень опасная склонность – во время движения по пути опираться на других. Когда в группе людей все опираются друг на друга, тогда, если случится кому-то упасть, упадут и все остальные. Поэтому мы не хотим опираться на кого-то другого. Мы просто идём вместе бок о бок, плечом к плечу, работая друг с другом, двигаясь вместе. Этот подход к покорности, эта идея принятия прибежища весьма глубока.
Неправильный способ искать прибежище заключает в себе стремление укрыться – это поклонение горам, богам солнца и луны, всевозможным другим божествам; мы поклоняемся им просто потому, что они кажутся нам более великими, чем мы сами. Такого рода принятие прибежища подобно реакции малыша, который говорит: «Если ты побьёшь меня, я скажу маме». Малыш думает, что его мать – это великая личность, архетип всемогущества. Если он подвергается опасности, он автоматически обращается за помощью к матери, непобедимой, всеведущей, всемогущей личности. Ребёнок верит, что мать может защитить его, верит, что она является единственным человеком, способным спасти его. Искать прибежище в материнском или отцовском начале – это поистине признаться в собственном поражении, ибо такой искатель прибежища не имеет никакой глубинной силы, не обладает подлинным вдохновением. Он постоянно занят оценкой чужой силы, большей или меньшей. Если мы малы, тогда кто-то больший способен сокрушить нас. Мы ищем прибежище, потому что не можем позволить себе быть малыми, оставаться без защиты. При этом мы стремимся к самооправданию: «Я такое малое существо, но я признаю Ваше величие. Я хочу поклоняться вам, принять участие в вашем великом бытии. Пожалуйста, защитите меня!»
Покорность не связана с тем, насколько мы низки и глупы, какими возвышенными и проникновенными хотим стать. Она не имеет ничего общего с уровнями и оценками. Наоборот, мы отдаёмся потому, что хотим общаться с миром, «как он есть». Нам не надо классифицировать себя, считать себя учёными или невеждами. Мы знаем, на чём стоим, поэтому делаем жест покорности, раскрытия, который означает общение, соприкосновение, непосредственный контакт с предметом нашей покорности. Мы не испытываем смущения относительно богатой коллекции своих качеств, сырых и грубых, красивых и чистых. Мы предоставляем их все предмету нашей покорности. Глубинный акт покорности не содержит в себе поклонения какой-то внешней силе; он скорее означает совместную работу с вдохновением, так что человек становится открытым сосудом, который можно наполнить знанием.
Таким образом, открытость и покорность являются необходимой подготовкой для работы с духовным другом. Мы признаём своё фундаментальное богатство, вместо того чтобы проливать слёзы над воображаемой нищетой и скудостью собственного бытия. Мы понимаем, что достойны получить учения и воспользоваться теми богатейшими возможностями, которые даруют эти духовные знания.