Глава шестая
Оставим же на время наших героев в их трудном положении и давайте перенесемся на время за многие километры отсюда.
Соединенные Штаты Америки. Калифорния. Голливуд.
Идут натурные съемки очередного фильма ужасов. Героиня фильма красавица Ансельма сидит в паланкине и смотрит, как на городской площади весело танцуют горожане. Сейчас должна произойти очень важная сцена: на Ансельму будет совершено покушение. Актриса Элли Вурд волнуется – эту сцену нужно сыграть как можно лучше.
И вдруг в ее ушах зазвучал прерывистый хриплый голос умирающего вурдалака:
– Элли… Элли… Слышишь ли ты меня?.. Элли…
– Отец?! Я слышу тебя, но сейчас не время для разговоров – у меня съемка!
– Я умираю, Элли… Осиновый кол… Проклятье…
– Папа! Кто это сделал?! Говори скорее! – Элли уже не видела, как актер Гарри Смит, играющий ее убийцу, стал протискиваться сквозь толпу веселящихся мужчин и женщин в сторону паланкина.
– Он в форме милиционера… Сейчас я попробую передать его образ… Проклятье, уходят силы…
Элли снова выглянула из паланкина, увидела на этот раз Гарри Смита – он был еще довольно далеко от нее, – и снова нырнула внутрь своего убежища. В это время на одной из стенок паланкина, как на экране, стало постепенно проецироваться изображение милицейской фуражки, кителя, брюк…
– Лицо, папа! Я не вижу его лица!
– Проклятье… Я умираю… Дочь, отомсти!
Страшное хрипение, и в паланкине наступила мертвая тишина.
…Кошкин заглянул в могилу. Ужасный монстр лежал на дне лицом вверх. Рубиновые глаза его тихо гасли. Старлей достал из кармана носовой платок и с облегчением вытер со лба пот.
…Медленно погасло и изображение милицейской формы на стенке паланкина. Лицо Савелия Кошкина так и не успело проявиться на ней. Элли Вурд смахнула со щеки слезу и прошептала:
– Прощай, отец! Я отомщу за тебя!
Тут она вспомнила, что идут съемки фильма, и торопливо раздернула занавески на паланкине. «Где Гарри?» – стал испуганно метаться ее взгляд по огромной площади, переполненной массовкой.
А Гарри, счастливый от того, что Ансельма наконец-то появилась и съемки не сорвались, ловко выхватил из-под одежды музейный длинноствольный пистолет и с воплем: «Умри, проклятая ведбма!» выстрелил в растерянную красавицу.
Толпа горожан ахнула. Элли оторвала ладонь от груди и посмотрела на нее: на ладони была кровь. Алая краска стала пропитывать и нарядное платье актрисы.
– Ты думал, что я убита? – прошептала Элли, заглядывая прямо в объектив кинооператора, подъехавшего к ней вплотную. – Меня трудно убить, глупый мальчишка!
И она, криво усмехнувшись, вдруг захохотала сатанинским смехом. При этом ее глаза загорелись рубиновым светом, а лицо побледнело и стало белым, как мел.