Глава 4
В этот вечер дом сэра Винсента Сейвари поражал великолепием. Всё, от украшенных гирляндами садовых дорожек до роскошных праздничных ливрей лакеев, говорило о богатстве хозяина, и должно было внушить гостям – разумеется, мужского пола – мысль о том, как хорошо стать зятем владельца такого дома.
Гости съезжались. Хозяин галантно представлял Шелдону прибывающих, тот был изысканно вежлив, но эта вежливость не таила восторга. Девицы были прекрасно одеты, но снова не блистали ничем, кроме дорогих украшений. Он заметил, что мода здесь была свободней той, что он видел в Кембридже, декольте дам глубже, из-под платьев даже чуть виднелись туфельки. Между тем сам молодой виконт был объектом сугубого интереса.
– Знаешь, Эмили, миссис Салливан сказала, что она ещё никогда не видела юноши, красивее молодого мистера Шелдона. Говорит, он похож на юного бога, – мисс Лилиан Лавертон восторженно зажмурилась.
Мисс Лилиан, у которой было всего двадцать тысяч приданого, была девицей наивной и нежной, при этом – чувствительной и щепетильной. Она прочла несколько сотен книг из отцовской библиотеки, и это дало ей основание думать, что она необычайно глубоко судит о людях и событиях. Лилиан всегда делилась мыслями с Эмили Вудли, особой, читавшей комедии Конгрива и стихи Поупа и удивительно хорошо игравшей на фортепиано. Общество требовало от девиц чистоты и скромности, им положено было очень многого не понимать, но если некоторые барышни прекрасно умели делать вид, что многого не понимают, то мисс Лавертон и мисс Вудли искренне полагали всех мужчин – воплощением благородства и придавали огромное значение изысканности манер и тонкости вкуса.
Сейчас мисс Вудли с некоторой долей высокомерного торжества проронила:
– Это справедливо, поверь, дорогая Лили, он необычайно хорош собой.
Глаза мисс Лавертон широко распахнулись.
– Ты уже видела его, Эмили?
– Да, он с милордом Брайаном был с визитом у моего отца и, когда он уезжал, мне удалось мельком увидеть его.
Это было неправдой. На самом деле мисс Вудли, едва завидев карету Шелдонов у их дома, специально направилась в ближайшую лавку, где пробыла, прильнув к оконному стеклу, почти четверть часа, а потом, видя, что гости откланиваются, якобы случайно вернулась домой именно в это время. Тут-то ей и удалось разглядеть молодого виконта.
Лилиан посмотрела на подругу с восторженным любопытством.
– Ну, и?…
– Красавец. Рост шесть футов, волосы как ночь, а глаза – как небо Италии! А его сюртук, жилет, шейный платок так дороги и изысканны! А какая трость с набалдашником из слоновой кости!
Мисс Лавертон снова мечтательно зажмурилась. Боже мой!.. Когда она открыла глаза, в трёх шагах от неё стоял писаный красавец со жгуче-чёрными волосами, похожий на сказочного принца, с мягкой улыбкой взиравший на замечтавшуюся девицу. Мисс Лавертон ахнула, обернулась к мисс Вудли, и по тому, как Эмили смотрела на юношу, поняла, что это и есть молодой виконт Шелдон.
Когда его отрекомендовали юным особам, Раймонд галантно улыбнулся дурочкам и тут заметил, как в зале появился Рудольф Томпсон, тридцатисемилетний вдовец, который окинул мисс Лавертон взглядом, исполненным тошнотворного обожания. Их представили друг другу на одном из первых званых вечеров, куда попал Шелдон, и там-то Раймонд впервые услышал про влюблённость этого немолодого уже человека в юную мисс Лилиан. Ему рассказали, что первая жена мистера Томпсона умерла родами, умер и ребёнок. Такая трагедия не могла не вызвать сочувствие виконта, но теперь, увидев мисс Лавертон, он искренне удивился, как столь зрелый человек может восхищаться подобной особой. Девица была недурна собой, но изрекаемые ею сентенции так резали ухо Шелдона, что плениться ею мог, по его мнению, только глупец.
Когда Раймонд высказал это мнение отцу, ибо никому другому он не решился бы сказать такое, – милорд Шелдон усмехнулся и пробормотал, что зрелость избавляет от глупости только некоторых, для большинства же становится копилкой сумасбродств. Но его сиятельство тут же одернул сам себя и добавил, что женская глупость – вещь не безусловная. «Женщина, которая знает разницу между фраком и панталонами своего мужа – уже может считаться умной. И потому, сэр, – жёстко обронил напоследок сыну милорд, – я посоветовал бы вам не умничать, а подыскивать себе супругу». Раймонд вздохнул и обречённо кивнул. «Да, отец», и тут же неожиданно поймал на себе взгляд отца, исполненный любви и гордости. Милорд подлинно не смог скрыть радости: сколь разумен его мальчик, сколь великими достоинствами одарил его Господь! Но, заметив, что сын поймал его взгляд, милорд торопливо отошёл.
Раймонд несколько минут с нежностью думал об отце, потом неожиданно услышал за спиной разговор двух девиц, которых раньше не видел, и осторожно отойдя, будто невзначай обернулся. Одна из них, приятная особа, правда, с несколько длинноватым носом, слушала другую, чей носик, напротив, был излишне вздернут. Курносенькая взахлёб рассказывала:
– Если во время новолуния на луну посмотреть через шёлковый платок, который никогда прежде не стирали, то шёлковые нити преломят свет, так что вместо одной луны ты можешь увидеть несколько. Так вот, сколько лун ты увидишь – через столько лет и выйдешь замуж, Рейчел!
– А ты так пробовала, Элиза?
– Да, и увидела только одну луну!
Шелдон закусил губу, чтобы не рассмеяться, девицы между тем продолжали болтать. Длинноносая Рейчел спросила курносенькую Элизу, прошли ли судороги в ноге у миссис Рей? Та ответила, что ей посоветовали, чтобы избежать судорог, обвязать ногу высушенной кожей угря. Кстати, в угря превращается конский волос, упавший в воду, ты знаешь об этом? Шелдон закатил глаза в потолок. О, Боже! А он-то по наивности счёл мисс Лилиан Лавертон дурочкой! Да по сравнению с неизвестной ему Элизой мисс Лилиан могла бы быть членом Лондонского королевского общества.
Тут в роскошных туалетах появились дочери хозяина. Старшая мисс Сейвари – Сесили – не отличалась красотой, но её отсутствие в какой-то мере искупалось мягкостью взгляда и общей грацией, в чертах её можно было различить впечатлительность и ранимость, лицо же мисс Глэдис, младшей, при внешнем сходстве с сестрой, было заметно обезображено оспинами. Никакой близости между сестрами не замечалось. Они не любили друг друга, но вызвано это было не столько соперничеством, сколько расхождениями в суждениях и взглядах. Мисс Сейвари полагала, что Глэдис нередко высказывает мнения, заставляющие усомниться в её моральных устоях, а Глэдис считала старшую сестру лицемерной ханжой и кривлякой.
Сейчас Сесили, присев рядом со своей подругой мисс Энн Гилмор, миловидной девицей, только недавно вернувшейся из престижного столичного пансиона, поделилась с ней мнением о молодом Шелдоне и Вивьене Тэлботе, которые сегодня были в их гостиной впервые. По её мнению, манеры молодых людей были прекрасны. Доход мистера Шелдона свыше пятнадцати тысяч, подумать только! А как красив… «Но, боюсь, – заметила она с горечью, – достанется он нашей красотке Коре. Её мать зачастила с визитами к милорду Брайану, её экипаж каждый третий день стоит перед Шелдонхоллом…»
– А как хорош мистер Тэлбот! – восхитилась мисс Гилмор. – Его мать недавно рассказывала леди Диллингем о сыне. У него такие значительные интересы, он так образован, так умён! – Энн ещё не приобрела умения скрывать свои мысли, суждения её свидетельствовали о чистоте души и недостатке опыта. А возможно, именно недостаток опыта позволял ей мыслить столь чисто.
Сесили заметила подруге, что она не доверялась бы в столь важном вопросе пристрастному суждению матери, но мистер Тэлбот и ей показался истинным джентльменом. Однако серьезных надежд на этих молодых людей мисс Сейвари не возлагала: она выезжала уже третий сезон и, будучи весьма здравомыслящей, понимала, что сейчас, когда в свет вышла Кора Иствуд, её шансы на замужество стали ещё меньше.
Мисс Эннабел Тэлбот, сестра Вивьена, прогуливаясь по залу с мисс Глэдис Сейвари, тоже внимательно разглядывала из-под роскошного веера присутствующих молодых людей. Взгляд её с деланным равнодушием скользил по незначительному лицу Лоренса Иствуда, по силуэту брата, разговаривавшего с Шелдоном, по толпе молодых людей у камина, но поймать заинтересованные взгляды мужчин ей не удавалось. Равно молодые люди отводили глаза и от мисс Глэдис. Вивьен был прав, полагая, что замужеством его сестрица сможет похвалиться нескоро. Тридцать тысяч – это неплохо, и если в придачу к ним подается лёгкий нрав, обворожительная улыбка и кое-что в вырезе платья, притягивающее взоры мужчин, тогда отбоя от желающих и в самом деле не будет, но, увы! Высокомерная и эгоистичная, Эннабел была неумна и никак не могла взглянуть на себя здраво. Глэдис, однако, полагала её суждения верхом здравомыслия.
– Твой братец, Эннабел, безусловно, человек большого ума и обаяния, – проговорила Глэдис, следя глазами за мистером Тэлботом, который галантным поклоном приветствовал мистера Чилтона. – Мне, признаться, всегда нравились блондины.
Эннабел, несмотря на отсутствие ума, некоторые вещи понимала прекрасно. Но, поняв намек подруги, не могла пойти ей навстречу. Она знала предпочтения брата и понимала, что на Глэдис Сейвари Вивьен не обратит внимания никогда. Тем более что накануне он заметил матери, что мисс Иствуд и впрямь очень хорошенькая, и он не прочь жениться.
В эту минуту в ослепительном платье у входа в зал возникла мисс Кора Иствуд.
Она прошла по залу к старшей мисс Сейвари, к ней тут же подошёл Вивьен Тэлбот, приглашая на два первые танца. Кора взглянула на него и приняла приглашение, но взгляд её, пробежав по залу, остановился на Раймонде Шелдоне, который беседовал с хозяином вечера. Сэр Винсент сделал это нарочито, глубокомысленной беседой задержав около себя лучшего жениха графства. Мимо них прошла мисс Эннабел Тэлбот, словно разыскивая брата, но сэр Винсент, разгадав её уловку, буквально силой увлёк молодого Шелдона в другую залу. Впрочем, Раймонд подчинился охотно: длинноносая мисс Тэлбот просто пугала его. Он понимал, что в результате окажется в паре со старшей мисс Сейвари, но это, в его понимании, было куда лучше.
Сэр Винсент действительно как бы случайно подвёл его к своей старшей дочери. Шелдон улыбнулся и учтиво протянул ей руку. Рядом встал Тэлбот в паре с мисс Иствуд, Лоренс Иствуд пригласил мисс Гилмор. Заиграла музыка, и тут Тэлбот неожиданно увидел, как в зал вошёл Джулиан Монтэгю.
Но Вивьену было не до Монтэгю. Обаяние мисс Иствуд кружило ему голову, Вивьен ощущал, что увлекается гораздо больше, чем мог предположить, но не видел в этом ничего опасного. Он блистал остроумием, делал всё, чтобы понравиться, и ему казалось, что он отнюдь не противен. Между тем сама мисс Иствуд неожиданно тоже обратила внимание на вновь вошедшего и спросила своего партнёра, кто тот молодой человек, что стоит рядом с мистером Чилтоном? Монтэгю и впрямь выделялся из толпы мужчин: его смуглое, приятное лицо с резкими чертами привлекало взгляд, в глазах – выразительных, странно очерченных, чуть удлиненных – было что-то мечтательное и одновременно мятежное. Густые тёмные волосы, сколько он ни приглаживал их, лежали в некотором беспорядке, а крупный нос с резкой горбинкой сообщал лицу нечто бунтарское, смягчавшееся, однако, улыбкой красивых губ – красивых, когда их не портило часто появлявшееся на них брезгливое выражение.
Тэлбот поморщился и сказал мисс Иствуд, что это мистер Монтэгю-младший, юрист. Мисс Иствуд, заметив, что её партнёр не хочет говорить о Монтэгю, решила позднее расспросить о нём брата, но тут же отдернула себя. Она взглянула на виконта Шелдона – вот кому надо понравиться. При этом Тэлбот, увлечённый мисс Иствуд, не замечал взгляда Энн Гилмор, которым она, танцевавшая в паре с Лоренсом Иствудом, всё время провожала его.
Остальные девицы не спускали глаз с Шелдона, но… было и исключение. Юная мисс Элиза Харди, та, что рассказывала подружке про луну и угря, нашла молодого виконта совершенно недостойным внимания любой романтичной девушки. Говорил он какой-то непонятный вздор, был холоден, бесчувственен и полностью лишён обаяния. Другое дело мистер Тэлбот, вот это и впрямь – истинный джентльмен, как обходителен, как галантен!