Предмет трудового права России. Глава 1. «Системный взгляд» на предмет трудового права (А. В. Кузьменко, 2005)

§ 1. Краткий экскурс в системную методологию

Как справедливо отмечают многие ученые, практически любая новая научная идея проходит в своем развитии три периода: 1) период восторженного принятия новой концепции, ее неограниченного распространения на самые различные проблемы с очевидным смешением надежд и реальных перспектив; 2) период разносной критики, во многом несправедливой, во время которого критикуется главным образом несоответствие результатов тем ожиданиям, которые тот или иной критик связывал с развитием нового направления; 3) период относительно плавного и спокойного развития, когда происходит разработка теоретических основ нового направления и достигаются все более эффективные прикладные результаты.[1]

Системная методология уже давно находится на третьем этапе своего развития. «Системный подход, принцип, является в настоящее время главной методологической основой исследований в любой отрасли знаний»,[2] универсальным инструментом научной деятельности, без которого «общенаучная методология не может сложиться и существовать».[3] Системный подход значительно расширяет познаваемую реальность, поскольку ориентирует на поиск конкретных механизмов целостности объекта и полную систематизацию присущих ему связей. Он также дает возможность расчленения системы с целью изучения ее свойств, структуры и функций. Он, наконец, обладает достаточно обширным категориальным аппаратом, в котором в качестве основных понятий можно выделить понятия системы, элемента, структуры, состава, цели.

Системная методология, несмотря на ее широкое признание и применение в научной и производственно-прикладной сферах деятельности, обилие публикаций, посвященных этому кругу вопросов, в отечественной и зарубежной литературе, остается все же сравнительно молодой областью методологии.[4] Несмотря на большое количество научных работ по вопросу создания и исследования «общей теории систем»,[5] создание действительно универсальной общей теории систем, на которую могли бы опираться все частнонаучные теории системных исследований, ставится рядом авторов под сомнение.[6]

Системные исследования многообразны и ведутся в самых различных областях научных знаний. Учитывая имеющиеся различия в трактовке системного подхода и его содержания в различных областях (природной, технической, социальной и др.), можно выделить и универсальные элементы системной методологии, которые в своей совокупности позволяют максимально полно решать исследовательские задачи применительно к явлениям социального и правового характера.[7] Но прежде необходимо обратиться к понятию «система» и его роли в процессе научного познания.

Одной из основных задач, которые приходится решать в процессе познания, является задача возможного упрощения изучаемого явления. Как объективная реальность в целом, так и отдельные ее фрагменты, являющиеся предметом научного исследования, характеризуются бесконечным многообразием и сложностью. В то же время формы научного мышления, посредством которых происходит отображение этой реальности, обладают конечной сложностью. Таким образом, возникает противоречие, которое приходится решать в процессе познания. Данное противоречие заключается в том, что бесконечное должно быть выражено посредством конечного.

Одним из путей решения этой общей гносеологической задачи является возможное упрощение изучаемой сложной ситуации посредством операций обобщения, абстрагирования, идеализации. При этом максимально полно выделяются наиболее существенные и значимые стороны изучаемого фрагмента объективной реальности. В результате данных операций между исследователем и объективной реальностью формируется некое промежуточное звено, являющееся упрощенной моделью изучаемого явления и выраженное через понятия и категории науки. При соблюдении определенных правил выполнения операций абстрагирования, обобщения, выделения, идеализации, гарантирующих соблюдение научной достоверности, полноты и объективности, данное промежуточное звено можно определить понятием «система», выделяемые исследователем стороны изучаемого явления – понятием «элементы», а сам метод – понятием «системный подход».

Любая научная теория не в состоянии полностью охватить ни всю объективную реальность, ни даже любой ее фрагмент. Научные теории и законы науки могут быть применимы лишь к различным системам, выделяемым из объективной реальности. Поэтому понятие «система» является неотъемлемым компонентом логической структуры любой науки.

Любая система априори не может быть тождественна тому или иному фрагменту объективной реальности, так как любой фрагмент обладает бесконечной сложностью. Неизбежно встает вопрос о том, имеет ли операция уменьшения сложности фрагмента (т. е. выделения тех или иных сторон объективной реальности в качестве элементов системы) какое-либо объективное основание, иными словами, является ли понятие «система» категорией не только гносеологической, но и онтологической? В литературе по системным исследованиям можно встретить различные подходы к решению этого вопроса.

Нередко утверждается, что рассмотрение того или иного фрагмента объективной реальности в качестве системы и определение элементов этой системы всецело определяются свободой воли исследователя, его интересами, теми целями и задачами, которые он ставит перед собой.[8] С этой точкой зрения вряд ли можно согласиться, поскольку в таком случае под системой следует понимать любое, произвольно выбранное исследователем множество элементов, между которыми существуют какие-либо отношения.

Иная точка зрения на соотношение объективного и субъективного начал в системном подходе в свое время была высказана Ю. Л. Егоровым и М. Х. Хасановым. Отмечая, что системность является объективным свойством реально существующего объекта или процесса и не порождается самим субъектом, его точкой зрения, элементы субъективности при рассмотрении объекта в качестве системы указанные авторы видели «в смысле относительности системного представления: в одном случае объект исследуется как система, в другом – как элемент более сложной системы. Именно этот субъективно-практический подход является главным при вычленении из бесконечного многообразия мира его фрагмента, представлении его в виде системы и “переводе” его в сферу познания».[9]

Аналогичный подход к выявлению оснований выделения системы и ее элементов был предложен Б. В. Ахлибинским, В. А. Ассеевым и И. М. Шороховым,[10] которые считали, что определение того или иного фрагмента объективной реальности в качестве объекта познания диктуется не только целями исследования, но и внешними по отношению к объекту обстоятельствами, исходящими от системы более высокого уровня, в которой функционирует данный объект и «трансформируется целями, волей, желанием, интересами, сознанием исследователя».[11]

Анализируя различные позиции по данному вопросу, следует отметить, что категория «система» применима ко всем предметам, процессам, явлениям, т. е. ко всем объектам исследования, в том числе и правового характера, которые нельзя разделить на системы и не-системы. Любой объект есть в одном отношении система, а в другом – не-система,[12] иначе говоря, любой объект выступает в качестве системы лишь в каком-то одном отношении, т. е. относительно какой-либо цели. При этом цель должна пониматься «как нечто гораздо более широкое, чем сознательная цель, которая ставится человеком. Сознательная цель – высшая форма и в то же время частный случай в иерархии типов целесообразности, существующей в объективной действительности».[13] В общем виде понятие цели можно определить как состояние, к которому направлена тенденция функционирования объекта. Целью могут быть определенное состояние системы, конкретный результат, продукт или закономерность ее функционирования.

Исследуя тот или иной объект как систему, исследователь для получения научно достоверных результатов неизбежно должен учитывать все те элементы и взаимодействия в объекте, которые участвуют в достижении цели (в смысле определения, данного выше). В этом, как представляется, и заключается объективная детерминированность системы в гносеологическом смысле как некоей научной модели фрагмента реального мира, проистекающая из системных свойств реального мира (т. е. системности в онтологическом смысле). Тем не менее, разделяя мнение о том, что системность имеет онтологический и гносеологический аспекты,[14] не следует забывать, что системность как всеобщее свойство объектов реального мира выявляется лишь в процессе мыслительной деятельности человека на ее абстрактном уровне, в результате его субъективного восприятия объективных связей,[15] что предопределяет необходимость в рамках научного исследования использовать понятие «система» в узком, гносеологическом, смысле.

При рассмотрении одного объекта относительно нескольких различных целей системное представление этого объекта может меняться, поскольку может меняться конкретный набор элементов и отношений между ними в объекте, задействованных в достижении той или иной конкретной цели (при этом может быть выявлена необходимость модификации самого объекта, в отношении которого есть такая возможность). В выборе исследователем конкретной цели, относительно которой происходит рассмотрение объекта, состоит субъективная детерминация системы как научной модели объекта.

Как отмечается в философской литературе, системы существовали и в прошлом, само по себе системное познание мира не является детищем нового времени и тем более XX столетия.[16] В переводе с греческого слово «система» означает «целое, составленное из частей» и трактуется в самом обобщенном виде как «множество закономерно связанных друг с другом элементов (предметов, явлений, взглядов, знаний и т. д.), представляющее собой определенное целостное единство».[17] Однако, несмотря на то, что это понятие имеет давнюю историю и широкое употребление, оно оставалось теоретически неразработанным. Причиной этого, по мнению А. Н. Аверьянова, могла быть неравномерность развития знаний в целом.[18] Вплоть до середины XIX в. характерной тенденцией оставалось стремление к разложению исследуемого сложного объекта на составляющие, в результате чего исчезала специфика системности. Современный уровень научного познания, характеризующийся усложнением научных теорий, появлением новых отраслей знаний, выявил недостаточность подобного способа исследования и привел к необходимости более глубокого теоретического осмысления категории «система» и связанных с ней понятий.

Существует множество формулировок понятия системы, многие из которых в той или иной степени основываются на определении, которое дал Л. Берталанфи и которое стало широко распространенным в «системной» литературе, несмотря на свою аксиоматичность. Согласно Л. Берталанфи, «система – это комплекс взаимодействующих компонентов».[19]

По мнению многих авторов,[20] более полно понятие системы раскрывается через совокупность элементов, находящихся в целесообразных отношениях и связях друг с другом, которая образует определенное единство. Целесообразность всегда рассматривается относительно какой-либо цели, на достижение которой направлено функционирование системы (понятие цели было рассмотрено нами выше).

Часть системы как целого, выполняющая в ней какую-либо определенную функцию с целью поддержания устойчивости (функционирования) системы, является элементом. В иерархических системах элемент также может быть рассмотрен как система.

Отношения между элементами, совокупность связей в системе, определяющие ее качественную специфику, фиксируются в понятии «структура». При этом учитываются лишь отношения, необходимые и достаточные для достижения целей функционирования системы. Структура системы и ее элементный состав определяют конкретное качество какой-либо системы (природной, технической, социальной и др.).

В юридической науке исследование правовых явлений часто проводится с привлечением общефилософских методов познания. Системная методология, являясь одним из таких методов, имеет вместе с тем свою специфику.

Так, например, близка по смыслу к понятию «система» философская категория «объект». Данная категория, как и соотносимая с ней категория «субъект», начиная с XVII в., употребляется, прежде всего, в гносеологическом смысле. Под субъектом понимается активно действующий и познающий, обладающий сознанием и волей человек; под объектом – то, что дано в познании или на что направлена познающая и иная деятельность субъекта. Любой объект как фрагмент действительности обладает сложностью и, следовательно, состоит из элементов, находящихся в определенных связях и отношениях. Но и в данном случае элементный состав объекта не оценивается с точки зрения их «полезности» для целей и задач объекта, поскольку таковые устанавливаются лишь в отношении системы. Тем не менее сказанное вовсе не исключает рассмотрения любой системы в качестве объекта познания или действия.

Определенную параллель можно провести между понятиями «элементы» и «структура», с одной стороны, и философскими категориями «содержание» и «форма» – с другой. Философские категории «форма» и «содержание», используемые в рамках материалистической диалектики, служат для выявления внутренних источников единства, целостности и развития материальных объектов. Под содержанием понимается совокупность тех элементов и процессов, которые составляют основу объектов и обусловливают существование, развитие и смену их форм. Категория формы выражает внутреннюю связь и способ организации, взаимодействия элементов и процессов явления как между собой, так и с внешней средой. Несмотря на очевидную аналогию между рассматриваемыми системными понятиями и философскими категориями, их отождествление представляется некорректным с точки зрения научной методологии. Отличительной чертой философских категорий является возможность формулирования с их помощью той или иной универсальной закономерности. С помощью категорий содержания и формы формулируется известная диалектическая закономерность, согласно которой содержание определяет форму. Через понятия «элементы» и «структура» какую-либо закономерность сформулировать нельзя, однозначная зависимость между структурой и элементами в рамках системного подхода не постулируется.

Наиболее часто в литературе встречаются интерпретации понятий «система» и «элементы» в философских категориях «целое» и «часть».[21] В таком случае система как единство элементов и структуры рассматривается как некоторая целостность, а элементы системы интерпретируются как части целого. Несмотря на очевидную близость рассматриваемых понятий и категорий, понятие «система», тем не менее, дает нечто новое по сравнению с представлением о целом и его частях. Элементы целого могут объединяться различным путем «как по объективным, закономерным, так и по субъективным, произвольным моментам, как по качественным, так и по количественным признакам, как по содержательным, так и по формальным критериям».[22]

В связи с этим нельзя согласиться с В. Г. Афанасьевым, который возникновение системных качеств объясняет лишь взаимодействием частей, образующих целое,[23] т. е. фактически структурой целого. Понятие «система» отличается от категории «целое» прежде всего тем, что предполагает минимизацию числа элементов системы относительно ее целей и задач. Целое же мы рассматриваем в совокупности всех составляющих его частей. Следовательно, и структура системы как совокупность связей составляющих ее элементов по сравнению со структурой целого предполагает определенную оптимизацию. Кроме того, понятие «элемент» отлично от категории «часть», поскольку не только указывает на внутреннюю принадлежность чего-либо объекту, но и обозначает функциональную единицу данного объекта (системы). «Элемент» – более узкое понятие по сравнению с категорией «часть». Всякий элемент есть часть, но не всякая часть – элемент.

Таким образом, универсальность категориального аппарата системной методологии предопределяет возможность ее применения к объектам познания различных отраслей знаний, в том числе к явлениям правового характера. Проведенный краткий анализ соотношения понятий «система» и «элементы» с близкими по смыслу философскими категориями позволяет сделать вывод об имеющихся специфических чертах и особенностях данных понятий и, соответственно, обозначаемых ими явлений.

Рассмотрением некоего объекта познания как целесообразно структурированной совокупности элементов системная методология себя не исчерпывает.

Пространственно-временное существование любой системы предполагает возможность ее двоякого, относительно независимого рассмотрения в отвлечении от факторов времени или пространства. Поэтому любая сложная система может быть рассмотрена в двух аспектах: в ее статике и динамике.

Статический анализ системы предполагает выяснение того, из каких компонентов состоит изучаемая система. В философском понимании компоненты – это те структурные единицы, взаимодействие которых придает системе присущие ей качественные особенности. Компоненты могут также представлять собой системы, и тогда компонентный анализ предполагает выявление данных подсистем. Как уже было сказано, отличительным свойством системы является ее оптимальный состав, поэтому компонентный анализ должен предполагать выявление лишь необходимых и достаточных для существования системы элементов.

Изучение внутренней организации системы не может исчерпываться компонентным анализом. Системный подход исходит из представления о системе как о некоей целостности, несводимой к ее составным частям. Эту специфику целостности, системности как раз и определяет характер связей, взаимодействие составляющих систему элементов. Данную задачу призван решить структурный анализ системы. Его нельзя проводить в отрыве от компонентного, поскольку характер структуры системы непосредственно зависит от характера образующих ее элементов. В свою очередь, сложившаяся структура препятствует изменениям компонентов, удерживает их в рамках определенного качества, обеспечивая тем самым стабильность функционирования системы в целом. Эта особенность в равной мере присуща всем системам и образно раскрывается в словах Н. Винера о том, что «мир представляет собой некий организм, закрепленный не настолько жестко, чтобы незначительное изменение в какой-либо его части сразу лишало его присущих ему особенностей, и не настолько свободно, чтобы всякое событие могло произойти столь же легко и просто, как и любое другое».[24]

Структурный анализ не только выявляет закономерности взаимосвязей компонентов системы, но и должен дать ответ на вопрос о степени сложности данной системы, т. е. о наличии в ней относительно самостоятельных подсистем, о том, на скольких уровнях располагаются составляющие систему компоненты и каков характер их взаимозависимости (координационный, субординационный или их сочетание).

Отмечая важную роль структурного анализа в рамках системной методологии, нельзя согласиться с его отождествлением с системным подходом в целом, как это допускается некоторыми авторами.[25] Подобное допущение нарушает принцип системности методологии научного познания.

Динамика существования системы раскрывается посредством функционального анализа. Поскольку исследуемый объект, с одной стороны, рассматривается как устойчивая и относительно самостоятельная система, а с другой – вполне очевидна его связь с окружающей его объективной реальностью, постольку и функциональный анализ имеет два аспекта – внутренний и внешний. Анализ внутреннего функционирования системы направлен на раскрытие механизма взаимодействия компонентов системы между собой, а анализ внешнего функционирования системы предполагает определение внешних функций системы, рассмотрение ее как элемента окружающей ее метасистемы. Внутреннее и внешнее функционирование тесно связаны между собой, так как внутреннее функционирование системы определяется не только ее компонентным составом и структурой, но и внешними целями системы, ее внешними функциями.

Соответственно этому функциональную зависимость можно рассматривать на двух уровнях: между отдельными элементами данной системы и между системой в целом и окружающей ее метасистемой. Функции элементов в системе должны носить целесообразный характер, так как иначе элемент выпадает из системы, становится внесистемным объектом. Функционирование элементов согласовано во времени и пространстве соответственно целям системы и осуществляется в рамках присущей системе внутренней организации, ее структуры. Поэтому любые изменения в компонентном составе, в свойствах компонентов, в структуре с необходимостью вызывают изменения в функционировании самих компонентов и всей системы в целом.

Различный характер взаимозависимости элементов системы проявляется на функциональном уровне в различном характере согласования функций элементов системы. Координация предполагает согласование функций элементов системы между собой (согласование по горизонтали). Субординация функций проистекает из факта нахождения компонентов системы на различных иерархических уровнях значимости и означает подчиненность функций одних компонентов системы другим (согласование по вертикали).

Внешнее функционирование системы представляет собой процесс взаимодействия системы с окружающей средой, в котором система активно воздействует на среду, одновременно воспринимая и перерабатывая ответные воздействия окружающего мира. В терминах системного подхода данные явления носят названия прямой и обратной связи и свойственны системам различного типа: биологическим, техническим, социальным. Результатом внешнего функционирования системы являются определенные изменения как внешней среды, так и самой системы в целом.

Рассмотренные выше компонентный, структурный и функциональный аспекты системного анализа предполагают анализ системы в текущий отрезок времени. В ряде отраслей знаний сочетание этих подходов является вполне достаточным в определенных гносеологических ситуациях. Однако для исследования явлений социально-правового характера необходимо дополнение указанных компонентов системного метода историческим анализом. «Если анализ динамики реального бытия системы преодолевает абстрактность компонентно-структурного анализа, то сам он остается в известной мере отвлеченным, ибо абстрагирует систему от ее реальной истории. Вот почему применительно к исследованию социальных объектов системный подход требует скрещения этих объектов анализа с историческим его аспектом…»[26] Важность исторического аспекта системной методологии неоднократно подчеркивал В. Г. Афанасьев: «Для научного познания любой системы социального порядка необходимо знать, как данная система возникла, какие основные этапы в своем развитии проходила, чем она стала теперь и каковы ее исторические перспективы».[27]

Таким образом, историческую плоскость системного исследования составляют, по выражению М. С. Кагана, два вектора: «генетический» и «прогностический»,[28] направленные по оси времени в противоположные стороны от того отрезка времени, в котором ведется системное исследование объекта. Генетический анализ системы должен дать ответ на вопрос о ее зарождении, этапах развития, выявить особенности ее эволюции, формирования текущих свойств системы. Изучение настоящего и прошлого системы позволяет в ряде случаев сделать определенные выводы относительно перспектив ее дальнейшего развития. Научное прогнозирование является, пожалуй, наиболее сложным аспектом системного исследования, поскольку, во-первых, невозможно учесть все факторы, влияющие на развитие системы, а во-вторых, невозможно немедленно проверить научность формулируемых гипотез.

Краткое рассмотрение теоретических основ системной методологии позволяет сделать некоторые выводы методологического характера. Выявленный путь решения проблемы детерминации системы как отражения фрагмента объективной реальности вне зависимости от ее характера, проведенный анализ универсальных понятий категориального аппарата системной методологии (система, элемент, структура, состав, цель) и их соотношения с рядом близких по смыслу философских категорий (объект; форма и содержание; целое и часть), раскрытие сущности компонентного, структурного, функционального и исторического аспектов системной методологии и ее особенностей в отношении социально-правовых явлений показывают возможность ее эффективного применения для научного исследования общественных отношений как предмета правового регулирования отрасли трудового права России.

§ 2. Системы права, законодательства и общественных отношений

Системная методология представляет собой эффективный инструмент познания объективной реальности, сочетающий в себе различные подходы к изучению сложных объектов не только природного, технического, но и социального, правового характера.

Понятие «система» в юридической науке и практике распространено достаточно широко. Оно употребляется, например, применительно к таким категориям, как «правовая система», «система права», «система законодательства», «судебная система» и др.

Категория «предмет правового регулирования» наиболее тесно связана с понятиями «система права» и «система законодательства», поскольку предмет правового регулирования в юридической науке традиционно выступает в качестве основного критерия построения системы права и отдельных ее отраслей. Отрасль трудового права и отрасль трудового законодательства рассматриваются обычно в качестве одного из элементов систем права и законодательства.

По поводу соотношения категорий «система права» и «система законодательства» точки зрения различных авторов диаметрально расходятся. Поэтому, прежде чем рассматривать собственно предмет трудового права как отрасли права и отрасли законодательства, необходимо определиться с указанными понятиями, их содержанием и соотношением в рамках системной методологии.

В литературе неоднократно отмечалось, что на протяжении многих лет в отечественной юриспруденции понятие системы права и законодательства рассматривалось исключительно в нормативно-правовом аспекте, причем «система права» часто трактовалась как синоним понятия «правовая система».[29] За последние годы стала отчетливо проявляться дифференциация указанных категорий. Так, применение системного подхода для анализа взаимозависимости и взаимодействия правовых явлений в обществе и государстве в 70–80-х годах прошлого века привело к пониманию правовой системы как категории, обобщенно характеризующей внутригосударственное право данной страны и объединяющей все основные его элементы и взаимосвязи между правовыми явлениями в обществе и государстве.[30] Господствовавший в Советском государстве «классовый подход» позволял отечественной науке выделять четыре типа правовых систем – рабовладельческого, феодального, буржуазного и социалистического государств. В то же время за рубежом большинство ученых различали иные правовые системы: а) романо-германская; б) общего права; в) социалистическая; г) религиозного и традиционного права.[31] Подобный подход характерен в настоящее время и для российской правовой науки.[32]

За последние годы при всем разнообразии взглядов на понятие «правовая система» сложилось устойчивое мнение о том, что данная категория имеет широкое содержание и отражает всю правовую организацию данного общества. В составе правовой системы различают такие элементы, как: а) юридические нормы, принципы и институты (нормативная сторона); б) совокупность правовых учреждений (организационная сторона); в) совокупность правовых взглядов, представлений, идей, свойственных данному обществу (правовая культура).[33]

Несмотря на утверждение понятия правовой системы, категории «система права» и «система законодательства» не утрачивают своей важной роли в юридической науке и правовой практике. Система права традиционно понимается как организованная определенным образом совокупность норм, разделенная по предметному признаку (отраслям права), а система законодательства – как совокупность источников права, нормативных актов, которая строится как с учетом отраслевого признака, так и без его учета.[34]

С точки зрения системной методологии правовая система выступает в качестве метасистемы по отношению к системе права и системе законодательства, т. е. системы более высокого уровня, элементы которой, в свою очередь, рассматриваются в качестве подсистем.

В научной литературе не вызывает возражений мнение о том, что понятия системы права и системы законодательства связаны между собой. Однако характер взаимосвязи, соотношение указанных категорий трактуется неоднозначно.

Многие ученые систему права и систему законодательства рассматривают как тесно взаимосвязанные, но самостоятельные категории, представляющие собой два аспекта одной и той же сущности – права. Подход к праву с позиции материалистической диалектики позволяет трактовать их как форму права и содержание права. Система права рассматривается как внутренняя структура права, соответствующая характеру регулируемых им общественных отношений. Система законодательства – как внешняя форма права, выражающая строение его источников, т. е. систему нормативно-правовых актов. Право не существует вне законодательства, а законодательство в широком его понимании и есть право.[35] Многие исследователи разделяют также точку зрения, согласно которой система права носит объективный характер, заранее определяемый самим позитивным правом, действующим в определенном обществе и государстве, и в силу этого развитие системы права обусловливает соответствующую трансформацию системы законодательства, создаваемой законодателем.[36] Отсюда делаются выводы о том, что основной задачей исследования системы права является поиск объективных закономерностей, лежащих в основе ее построения, и что формирование системы права есть одновременно выявляемый наукой процесс раскрытия объективно существующих закономерностей общественного развития.[37] Представляется, что подобный подход несколько упрощает проблему феномена системы права и излишне абсолютизирует роль объективного фактора в ее построении.

Проблема системы советского права впервые была затронута в 1938 г. на первом совещании научных работников права.[38] Основным итогом проходившей с 1938 по 1941 г. дискуссии по вопросу о системе советского права было единодушное признание того обстоятельства, что решающее значение среди объективных критериев, определяющих структуру советского права и его деление на отдельные отрасли, имеет предмет правового регулирования, т. е. регулируемые правом общественные отношения. Тем не менее само понятие предмета правового регулирования не было подвергнуто в ходе дискуссии углубленному исследованию, и предложенная фактически в директивном порядке система советского социалистического права[39] не опиралась на единые классификационные основания. В результате теоретические конструкции оказались неспособными отразить систему советского права, а задачей юридической науки стало обоснование предложенной «партией и правительством» системы отраслей советского права.[40]

На недостатки общепринятой теоретической конструкции системы права и ее отраслевого деления указал в свое время Р. З. Лившиц. Отмечая научную и практическую уязвимость теории отраслевого обособления в системе права исходя исключительно из критериев предмета и метода правового регулирования, он подверг резкой критики дихотомию «система отраслей права – система отраслей законодательства». Эта конструкция, по мнению Р. З. Лившица, должна уступить место идее системы отраслей законодательства, идее более динамичной и подвижной, учитывающей динамику правового регулирования и неизбежное появление новых отраслей.[41] Правда, как справедливо заметила С. В. Поленина, «без ответа оставался вопрос о том, какой же научной и практической цели служит при таком подходе система права, а главное, с чем должен соизмерять свою деятельность законодатель?»[42]

Таким образом, вывод об отнесении системы права к явлениям объективного мира следует рассматривать крайне осторожно, сообразуясь с тем, что вкладывается в понятие «объективный».

В настоящее время в научном мире практически не вызывает сомнений утвердившаяся сравнительно давно точка зрения, согласно которой главная особенность системы права состоит в том, что она составляет структурное качество действующего в данном обществе права и соответствует системе закрепляемых ею общественных отношений.[43] Как показывает опыт правового регулирования (по крайней мере, в нашей стране), на практике, к сожалению, правовые установления не всегда адекватны складывающимся общественным отношениям – противоречивость системы права, законов является скорее правилом, чем исключением. Ученые указывают на ряд причин этого несоответствия, отмечая внеправовые факторы (резкие экономические, социальные, политические изменения) и факторы, связанные с характеристикой права как очень сложной системы и обусловливающие ее инерционность и запаздывание.[44] Поэтому главная особенность системы права заключается не в том, что она «соответствует» системе закрепляемых ею общественных отношений, а в том, что она «должна соответствовать» этой системе.

Следует отчасти согласиться с мнением В. С. Нерсесянца о том, что «“соответствие” объективно сложившимся отношениям в данном обществе получает качество объективности только при правильности, истинности человеческих суждений, умозаключений, волевых намерений и действий. … Поэтому об объективности системы правовых норм можно говорить только в смысле их интеллектуально-волевых качеств: правильности, истинности, полезности, понятности для населения, органов власти и иных субъектов права».[45] Но такие понятия, как правильность, истинность, полезность и т. п., весьма относительны, поскольку зависят от конкретного индивида, группы, общности и т. д. Поэтому поиск «объективного» в этом смысле в общественных отношениях не вполне перспективен и с научной, и тем более с практической точек зрения.

Деятельность любых индивидов, группы, общности всегда направлена на достижение каких-либо своих целей или решение конкретных задач. Существующие и возникающие общественные отношения также во многом обусловлены интересами отдельных групп людей или всего общества в целом и, таким образом, также целесообразны. В то же время существуют факторы, также во многом определяющие общественные отношения, целенаправленное изменение которых в той или иной степени затруднено в конкретный исторический момент или вообще невозможно (факторы, связанные с биологической и социальной природой человека, уровнем развития техники и технологии и т. д.). Поэтому поиск неких исключительно «объективных начал» в общественных отношениях предпочтительнее заменять выявлением конкретных целей и анализом потенциально достигаемых на пути к данной цели изменений в этих отношениях с учетом ограничивающих этот процесс факторов.

Сказанное в полной мере можно отнести к системе права и попытаться перевести данные утверждения на язык теории систем.

Как было отмечено выше, само понятие «система» является лишь некоей абстрактной моделью, в научно-познавательных целях отражающей определенный фрагмент объективной реальности, обладающей бесконечной сложностью. Рассматривая систему права именно как «систему», следует определить цели существования данной системы, для чего необходимо подняться на следующий уровень системной иерархии и проанализировать взаимодействие системы права с другими элементами.

Общеизвестно, что право призвано регулировать общественные отношения, которые, в свою очередь, также оказывают влияние на право. Систему права необходимо рассматривать отойдя от двухзвенной схемы «право – общественные отношения» и перейдя к трехзвенной схеме «система права – система законодательства – система общественных отношений». Именно во взаимодействии этих трех систем можно раскрыть понятие и сущность системы права, системы законодательства и системы общественных отношений как предмета правового регулирования.

Сложившиеся системы права и законодательства играют важную роль стабилизирующего фактора в формировании и развитии общественных отношений и процесса их регулирования, в обеспечении правомерной деятельности граждан, организаций и самого государства.[46] Система права в этом «треугольнике» выступает в качестве модели правового регулирования, имеющей научный характер построения и практическую направленность. Научный характер модели заключается в том, что она должна строиться на основе результатов научного изучения закономерностей правового регулирования общественных отношений, т. е. анализа объективных факторов детерминации общественных отношений и возможностей их субъективной модификации. Практическая направленность выражается в том, что ее функционирование имеет целью поддержание внутренне непротиворечивой и оптимально регулирующей общественные отношения системы законодательства. Оптимальность правового регулирования – понятие и объективное (в той мере, в какой учитываются некие общие закономерности правового регулирования), и субъективное (поскольку определяется целями, которые ставит перед собой субъект правового регулирования).

Собственно, эти признаки присущи системе права именно как системе: целесообразность функционирования, сочетание субъективной произвольности ее выбора в качестве научной модели, отражающей какой-либо фрагмент объективной реальности, и объективной детерминированности ее структуры и содержания, накладываемой исследуемой реальностью.

В научной литературе данной концепции наиболее близка позиция В. С. Нерсесянца, который считает, что «система права является доктринальной юридико-логической моделью для реальной практики правоустановительной деятельности, издания соответствующих законодательных и иных правоустановительных актов, их рационально организованного учета и систематизации».[47] Это определение выражает сущность системы права, цель ее функционирования и подчеркивает ее взаимосвязь с системой законодательства, но не указывает на взаимодействие с системой регулируемых общественных отношений. Поэтому данное определение необходимо дополнить указанием на то, что система права должна строиться с учетом научного анализа системы общественных отношений и системы законодательства для достижения поставленных субъектом правового регулирования целей в системе общественных отношений посредством модификации системы законодательства.

Система законодательства в советской правовой теории рассматривалась по преимуществу как нечто «субъективное», «отдающее произволом законодателя». При этом структура системы права признавалась определяющей, а структура системы законодательства – соответствующей ей.[48] В действительности же нельзя упускать из виду, что система законодательства складывается для потребностей социального управления, а не только для упорядоченности, стабильности самого законодательства.[49] Поэтому система законодательства точно так же должна соответствовать системе права, как последняя должна соответствовать системе общественных отношений, регулировать которые призваны нормативно-правовые акты, составляющие систему законодательства.

Поэтому, с точки зрения системной методологии и предложенной выше концепции трех однопорядковых систем – права, законодательства и общественных отношений – поиск первичного и вторичного, главного и второстепенного в конфигурации этих трех систем лишен научного смысла. Как одноуровневые системы они имеют координационные, а не субординационные, связи.

В этом смысле нельзя согласиться с предложенной А. Б. Венгеровым иерархической незамкнутой схемой указанных систем. «Система общественных отношений, – пишет он, – это надсистема для системы права, которая призвана регулировать эти общественные отношения. Эта надсистема определяет объективно предмет и метод правового регулирования, структуру права, ее характеристики. Система права является надсистемой по отношению к системе законодательства, определяя критерии, признаки, по которым происходит отбор и строение элементов системы законодательства, происходит процесс упорядочения, систематизации законодательства».[50]

На самом же деле научная модель системы права строится с учетом не только существующего круга общественных отношений, но и действующего законодательства. В свою очередь, законодательство также создается не только с учетом действующей системы права (по крайней мере, так должно быть в цивилизованном государстве), но, прежде всего, с учетом практических потребностей урегулирования тех или иных общественных отношений. Таким образом, общественные отношения во многом формируются непосредственно законодательством с учетом целей и задач государственного и общественного развития.

Рассмотренная схема взаимодействия трех систем – права, законодательства и общественных отношений – в силу своего общего характера может быть распространена на отдельные аналогично взаимодействующие элементы указанных систем: отрасль права, отрасль законодательства и группу общественных отношений, являющуюся предметом правового регулирования конкретной отрасли.

В связи с этим представляет интерес вопрос о структуре и элементах системы права, т. е. об отраслях права, их соотношении и взаимодействии.

Современный этап развития российского права имеет, по крайней мере, две очевидные тенденции. С одной стороны, наблюдается непрерывный количественный рост массива законодательства, отражающий потребность в специальном правовом регулировании отдельных общественных отношений. С другой стороны, происходит интеграция правового регулирования, выражающаяся во все более тесном и сложном взаимодействии и взаимовлиянии отдельных отраслей при правовом регулировании многих общественных отношений. Эти тенденции, несомненно, усложняют структуру системы права, размывают границы многих существующих отраслей, приводят к образованию новых отраслей. В этих условиях построение всеобъемлющей, детализированной и непротиворечивой картины правовой действительности – системы права – представляется с научной точки зрения задачей чрезвычайно трудной, поскольку отражаемый научной теорией фрагмент объективной реальности – правовая действительность – становится все более и более сложным. Тем не менее преодоление данной проблемы возможно.

При рассмотрении одного объекта относительно нескольких различных целей системное представление этого объекта может меняться, поскольку может меняться конкретный набор элементов и отношений между ними в объекте, задействованных в достижении той или иной конкретной цели (при этом может быть выявлена необходимость модификации самого объекта, в отношении которого есть такая возможность). В выборе исследователем конкретной цели, относительно которой происходит рассмотрение объекта, состоит субъективная детерминация системы как научной модели объекта.

Появление в научной среде теорий многих новых отраслей права (банковское, страховое, корпоративное, аграрное, профсоюзное и т. д.), вызывающих в ряде случаев серьезные возражения относительно «чистоты происхождения», можно рассматривать как неизбежный результат происходящих изменений: количественных (рост законодательства) и качественных (усложнение структуры общественных отношений и интеграция их правового регулирования). Этот процесс, очевидно, должен вызывать соответствующие изменения в элементном составе и в структуре системы права.

С точки зрения системной методологии рассмотрение отдельных фрагментов системы права в качестве самостоятельных систем (отраслей) возможно при условии, что выбранную совокупность норм можно рассматривать как определенное единство, т. е. как систему, имеющую определенную цель: достижение оптимального функционирования определенной группы общественных отношений (иными словами, урегулирование группы однородных общественных отношений). Поэтому в практическом отношении появление научных теорий новых отраслей позволяет оценить оптимальность функционирования системы права применительно к той или иной группе общественных отношений, т. е. увидеть, насколько слаженно «работают» выбранные нормы для достижения общественно полезных результатов в данной, достаточно узкой группе общественных отношений.

Таким образом, идущий процесс количественных и качественных изменений в праве неизбежно должен находить адекватное отражение на уровне научной теории – в модификации структуры и элементного состава системы права. При этом следует всегда помнить о сочетании двух основополагающих принципов этой модификации: научной обоснованности и практической целесообразности.

Поскольку в рамках настоящей работы рассматривается отрасль трудового права, то все предыдущие рассуждения общеправового характера будут конкретизированы применительно к этой отрасли.

Исходя из предложенной концепции существования трех взаимодействующих систем – права, законодательства и общественных отношений, – определенная система общественных отношений может быть рассмотрена как предмет и отрасли права, и отрасли законодательства.

С учетом тесной взаимосвязи и взаимодействия системы общественных отношений (предмета правового регулирования), системы права и системы законодательства рассмотрение предмета отрасли трудового права с точки зрения системной методологии необходимо производить, анализируя как научную теорию предмета трудового права, так и действовавшее и действующее законодательство о труде.

В настоящей работе сознательно опущен вопрос о критериях обособления отдельных элементов системы права и законодательства, так как перед нами стоит иная задача: в рамках конкретной отрасли – трудового права – проанализировать значение «предмета правового регулирования» как теоретического критерия отраслевого обособления, выявить сущность понятий «предмет правового регулирования» и «сфера действия отрасли права», подробно рассмотреть взаимодействие системы права, системы законодательства и предмета правового регулирования как определенной системы общественных отношений.

§ 3. Компонентно-структурная характеристика предмета отрасли

В системе российского права в качестве основного правового регулятора общественных отношений в сфере труда выступает отрасль трудового права. В самом общем виде предмет отрасли трудового права может быть сформулирован как «общественно-трудовые отношения, т. е. отношения, возникающие в связи с конкретной деятельностью людей в процессе труда, выполнением работы»,[51] либо как «общественные отношения, которые возникают по поводу применения труда, когда сам общественный процесс труда является предметом обязательств и правовой регламентации»,[52] либо как «общественные трудовые отношения, возникающие по поводу применения в организации физических и интеллектуальных способностей работников, т. е. участие в процессе совместного труда».[53] Все большее распространение в настоящее время получает точка зрения, впервые высказанная Е. Б. Хохловым,[54] согласно которой в качестве основных элементов (ядра) предмета трудового права рассматриваются общественные отношения, складывающиеся в процессе функционирования рынка труда, организации и применения наемного труда.

Трудовое право регулирует целый комплекс общественных отношений, находящихся в сфере труда и представляющих собой, согласно общепринятой точке зрения,[55] трудовые и иные тесно с ними связанные (предшествующие, сопутствующие, вытекающие, дополняющие) общественные отношения. Трудовыми в контексте данного определения являются отношения между работником и работодателем.[56]

Согласно традиционному подходу к предмету российского трудового права выделяется несколько видов отношений, регулируемых данной отраслью. Подробное и детальное рассмотрение предмета дается, как правило, через категорию правоотношения: большинство авторов предмет трудового права раскрывают через анализ правоотношений в сфере трудового права.[57] Подобный подход к предмету трудового права не случаен и является следствием понимания предмета правового регулирования в рамках общей теории права: в структуру предмета, как правило, включаются субъекты и объекты регулируемых общественных отношений; социальные факты, способствующие возникновению соответствующих общественных отношений (юридические факты), и др.[58] Нетрудно заметить, что правоотношение как правовая категория имеет идентичный набор входящих в его состав элементов. В отечественной юридической литературе вопросу исследования правоотношения уделялось много внимания,[59] но, несмотря на имеющиеся различные подходы к данной теме, наиболее распространена точка зрения, согласно которой элементами правоотношения являются его участники (субъекты), их права и обязанности, образующие юридическое содержание правоотношения, и их фактическое поведение, образующее материальное содержание правоотношения, а также определенный комплекс юридических фактов, с которыми норма связывает возникновение, изменение и прекращение правоотношения. С точки зрения системной методологии рассмотрение предмета отрасли в рамках юридического содержания правоотношений является компонентно-структурным анализом, а с точки зрения материального содержания правоотношений – функциональным анализом, который позволяет увидеть предмет правового регулирования в динамике, т. е. понять, как функционирует система общественных отношений под воздействием систем права и законодательства.

Для анализа самого правоотношения, по мнению некоторых ученых, наиболее плодотворным также является системный подход к рассмотрению этого социально-правового явления.[60] При таком подходе уже само правоотношение рассматривается как система, имеющая состав элементов, упорядоченную структуру и определенные цели функционирования.

Существующий сегодня в обществе комплекс правоотношений представляет собой изменяющуюся и развивающуюся систему, процесс изменения которой обусловливается как необходимостью внутрисистемной соорганизованности и целостности, так и динамикой развития общества.

Правоотношение выражает органическую связь права с другими явлениями экономического и социального характера, играющими важную роль в общественной жизни. Поэтому анализ правоотношения вызывает необходимость использования научного аппарата других наук, не только общественных, но и естественных. «Существуют сложные многомерные объекты, для целостного описания которых требуется предварительное их описание в разных системах взаимодействия с последующим объединением полученных образов в единой системе».[61] В определенном смысле категорию правоотношения можно отнести к пограничным понятиям, находящимся на стыке юридических и других смежных наук и служащим для раскрытия связи права с другими явлениями и процессами жизни общества.

В системе правоотношений, возникающих в ходе правового регулирования отношений, составляющих предмет трудового права, главным и определяющим является индивидуальное трудовое правоотношение, и его следует рассматривать как фундаментальный системообразующий элемент всей отрасли, поскольку «существование трудового права как самостоятельной правовой отрасли оправданно лишь постольку, поскольку существует необходимость в правовом регулировании трудовых отношений».[62]

Трудовое правоотношение является наиболее объемным по содержанию и сложным по структуре и состоит из целого комплекса прав одного субъекта и корреспондирующих им обязанностей другого. В юридическое содержание данного правоотношения включаются: право работника на труд по определенным в трудовом договоре функции работника и месту работы, право на безопасные и здоровые условия труда, право на оплату труда, обязанность добросовестно выполнять оговоренную трудовую функцию, бережно относиться к имуществу работодателя, подчиняться правилам внутреннего трудового распорядка и т. д. Несмотря на столь сложную структуру, а также возможность выделения элементарных, простейших правоотношений (по оплате труда, рабочему времени, времени отдыха и др.), трудовое правоотношение, по мнению большинства авторов, все же является единым правоотношением. В рамках системной методологии термин «единое правоотношение» означает, что составляющие данное правоотношение элементарные правоотношения являются элементами только трудового правоотношения, рассматриваемого в данном случае как система, и целесообразность их функционирования целиком и полностью определяется целями функционирования самого трудового правоотношения.

Поскольку в сфере трудового права действуют и иные субъекты – трудовые коллективы, профсоюзы, администрация работодателя, государство в лице различных органов, – то неизбежно должны возникать иные правоотношения с участием этих субъектов. Эти правоотношения получили название тесно связанных с трудовыми или, в иной терминологии, предшествующих, сопутствующих, дополняющих, производных. Данные названия призваны были подчеркнуть зависимый характер правоотношений этой группы, необходимость существования которых определяется наличием трудового правоотношения. Состав данной группы правоотношений слегка варьируется у разных авторов в зависимости от степени детализации субъектов, выбранных критериев разделения правоотношений этой группы на виды, содержания трудового правоотношения. В целом структура правоотношений, тесно связанных с трудовыми, выглядит следующим образом: правоотношения по обеспечению занятости и трудоустройству, по профессиональной подготовке и повышению квалификации кадров непосредственно на производстве, организационно-управленческие, по надзору и контролю за соблюдением трудового законодательства и охраной труда в организации, процессуальные правоотношения по разрешению индивидуальных и коллективных трудовых споров.

Следует заметить, что закрепленный в ст. 1 Трудового кодекса РФ в качестве предмета правового регулирования перечень отношений, тесно связанных с трудовыми, имеет некоторые отличия от приведенной выше структуры и требует дополнительного анализа.

Правоотношения по обеспечению занятости и трудоустройству возникают, когда гражданин обращается к помощи государственных органов для поиска подходящей работы, возможного переобучения, переквалификации и последующего трудоустройства. Практически все авторы в данных правоотношениях выделяют три взаимосвязанных вида правоотношений: 1) между органом службы занятости и гражданином, обратившимся в данный орган с заявлением о содействии в подыскании подходящей работы, о признании его безработным и т. п.; 2) между органом службы занятости и работодателем, обязанным информировать службу занятости о наличии вакансий, а также имеющим право на получение от органов службы занятости бесплатной информации о состоянии рынка труда; 3) между лицом, получившим направление от службы занятости, и соответствующим работодателем.

Формулировка ст. 1 ТК РФ («отношения по трудоустройству у данного работодателя»), как представляется, неоправданно сужает круг отношений, составляющих предмет трудового права. Несмотря на то, что подобная точка зрения существовала еще в советском трудовом праве,[63] данная в законодательстве трактовка отраслевой природы правоотношений по занятости и трудоустройству представляется неточной, поскольку рассматривает эти виды правоотношений обособленно и исходит лишь из формальных критериев отраслевой принадлежности отношений (характер отношений, метод правового регулирования, субъекты и пр.). Системный подход к данной проблеме показывает, что все три разновидности правоотношений по занятости и трудоустройству являются элементами, существование и функционирование которых всецело подчинено, прежде всего, эффективному функционированию трудового правоотношения и содержание которых также определяется целями, находящимися в сфере трудового права. Иначе говоря, необходимость существования указанных отношений в первую очередь определяется потребностями системы отношений трудового права, что, в свою очередь, не позволяет рассматривать их в отрыве от этой системы.

В группе правоотношений по профессиональной подготовке и повышению квалификации кадров непосредственно на производстве (в формулировке ст. 1 ТК РФ – отношения по профессиональной подготовке, переподготовке и повышению квалификации работников непосредственно у данного работодателя) обычно выделяют три вида правоотношений: 1) ученическое правоотношение, возникающее между гражданином, принимаемым для обучения определенной специальности (профессии) с последующей работой по этой специальности, и работодателем; 2) правоотношение по повышению квалификации, переподготовке и переобучению непосредственно на производстве между работником и работодателем, уже состоящими в трудовом правоотношении; 3) правоотношение между обучающим лицом и работодателем.

Правовая регламентация этой группы отношений в новом ТК РФ вызывает вопросы и серьезные возражения. Так, в соответствии со ст. 198 ученический договор с лицом, ищущим работу, является, в отличие от ученического договора с работником данной организации, гражданско-правовым и регулируется гражданским законодательством и иными актами, содержащими нормы гражданского права. Следовательно, и ученическое правоотношение, возникающее между гражданином, принимаемым для обучения определенной специальности (профессии) с последующей работой по этой специальности, и работодателем, должно рассматриваться как гражданско-правовое. Однако в последующих статьях ТК РФ, посвященных ученическому договору, отмеченное отраслевое разграничение двух разновидностей ученического отношения не прослеживается: ст. 205 говорит о распространении на учеников трудового законодательства, ст. 208 указывает, что ученический договор расторгается по основаниям, предусмотренным для расторжения трудового договора, и т. п.

Как представляется, в данном случае имеет место попытка некорректного смешения норм трудового и гражданского права, что, очевидно, вызовет определенные трудности в правоприменительной практике, связанные с основаниями расторжения договора, возможностью требования возмещения убытков, применимостью законодательства о защите прав потребителей и т. п. Если возникает необходимость совместного применения разноотраслевых норм, то необходимо детально прописывать механизм их взаимодействия, приводить их к «общему знаменателю», т. е. следует рассматривать эти нормы уже как систему, призванную осуществлять правовое регулирование в соответствии с поставленной целью и анализировать ее функциональность, непротиворечивость и тому подобные характеристики. Анализ же статей 198–208 ТК РФ, регулирующих ученический договор, показывает, что эти условия совместного применения разноотраслевых норм не выполняются.

Кроме того, использование гражданско-правовой модели отношений в данном случае является излишним, поскольку все особенности можно закрепить в самом ученическом договоре, продолжая рассматривать его как разновидность трудового договора.

К организационно-управленческим обычно относятся правоотношения трудового коллектива, профкома, иного представительного органа работников с работодателем, его администрацией, правоотношения профсоюзов и их объединений с объединениями работодателей с участием или без участия органов исполнительной власти государства. В отличие от трудовых отношений, опосредующих применение труда работников, организационно-управленческие отношения нацелены на организацию и управление трудом.[64]

Вместе с тем в юридической литературе нет единства по данному вопросу.[65] Так, О. В. Смирнов не разделяет организационно-управленческие отношения по видам.[66] Л. А. Сыроватская выделяла в сфере трудового права организационно-управленческие и социально-экономические правоотношения.[67] К. Н. Гусов и B. Н. Толкунова рассматривают три вида организационно-управленческих правоотношений: 1) правоотношения трудового коллектива с работодателем, его администрацией на производстве; 2) правоотношения профсоюзного органа на производстве с работодателем, его администрацией; 3) социально-партнерские правоотношения на более высоком уровне, чем предприятие, учреждение, организация.[68] По мнению И. К. Дмитриевой, организационно-управленческие правоотношения подразделяются на следующие виды: 1) правоотношения между трудовым коллективом или представляющим его профсоюзным органом с работодателем, его администрацией; 2) правоотношения по ведению коллективных переговоров и заключению коллективных договоров в организациях; 3) правоотношения по ведению коллективных переговоров и заключению соглашений, возникающие между представителями работников и работодателей на различном уровне (отрасли, профессии, региона, территории и др.).[69] Наиболее широкое понятие организационно-управленческих отношений предложено С. П. Мавриным, обосновывающим возможность включения в это понятие, наряду с коллективными отношениями по организации и управлению трудом на предприятии, также и индивидуальных отношений по поддержанию внутреннего трудового распорядка на предприятии и применению норм трудового права к персонально определенному работнику.[70]

В ТК РФ организационно-управленические отношения имеют несколько иную структуру и рассматриваются как отношения по организации труда и управлению трудом; социальному партнерству, ведению коллективных переговоров, заключению коллективных договоров и соглашений; участию работников и профессиональных союзов в установлении условий труда и применении трудового законодательства в предусмотренных законом случаях (ст. 1).

Правоотношения по надзору и контролю за охраной труда и соблюдением трудового законодательства характеризуются разнообразием субъектов, осуществляющих надзор и контроль. Различный правовой статус данных субъектов позволяет выделять три уровня надзора и контроля (и соответственно три группы правоотношений): 1) общий государственный контроль за соблюдением законодательства о труде, осуществляемый Прокуратурой Российской Федерации; 2) специализированный государственный надзор и контроль за соблюдением законодательства о труде и охраной труда, осуществляемый уполномоченными государственными органами и инспекциями; 3) общественный контроль за соблюдением законодательства о труде и за состоянием охраны труда и окружающей природной среды, осуществляемый профсоюзными инспекциями труда и инспекциями по охране труда.

Правоотношения по разрешению трудовых споров являются трудовыми процессуальными правоотношениями охранительного характера. Субъектами таких правоотношений являются соответствующие юрисдикционные органы (КТС, суд, вышестоящий орган, примирительная комиссия, трудовой арбитраж, посредник) и индивидуальный или коллективный участник спора (заинтересованная сторона).

Возможны три вида таких правоотношений: 1) трудовые процессуальные – при рассмотрении спора в КТС; при рассмотрении спора примирительной комиссией, трудовым арбитражем, с участием посредника; 2) гражданско-процессуальные – при разрешении спора в федеральном суде; 3) административно-процессуальные – при разрешении спора вышестоящим органом. К предмету трудового права в литературе относят лишь первый вид этих отношений – трудовые процессуальные отношения.[71]

Таким образом, с точки зрения системной методологии, предмет трудового права – это система (структурированная совокупность) трудовых и связанных с ними (дополняющих) общественных отношений.

И теоретически, и практически можно представить себе автономное существование лишь трудовых отношений в системе отношений трудового права. Изъятие же из указанной системы трудового отношения сразу же выявляет ее аномальность и невозможность функционирования в рамках трудового права, поскольку трудовое отношение – системообразующий элемент предмета правового регулирования трудового права.

Рассмотрение предмета трудового права в качестве системы позволяет реализовать отмеченное ранее свойство системного рассмотрения объекта познания – возможность субъективно-практического подхода к исследованию, т. е. преобразования объекта познания для обнаружения его свойств, закономерностей его функционирования и т. п., выбор уровня иерархии, сложности рассмотрения в соответствии с целями исследования и поставленными задачами.

Иное видение структуры предмета трудового права может дать анализ отрасли, особенностей метода правового регулирования с точки зрения места трудового права в системе частного и публичного права. Суть указанного разделения состоит в том, что в любом национальном праве есть нормы, призванные обеспечивать прежде всего общезначимые (публичные) интересы, т. е. интересы общества, государства в целом, и нормы, защищающие интересы частных лиц.[72] Публичное право характеризуется рядом признаков, среди которых следует выделить важнейшие: преобладание императивных норм, иерархическое положение субъектов, возможность самостоятельного применения санкций. Для частного права характерны следующие особенности: преобладание диспозитивных норм, равенство субъектов правоотношений, использование договорных методов регулирования, возможность договорной ответственности по обязательствам субъектов.[73] Иначе говоря, «в основе разделения права на публичное и частное … лежит идея, восходящая к Аристотелю, идея о праве как справедливости уравнивающей и распределяющей и частном праве как праве, основывающемся на равенстве субъектов».[74] Соответственно этим характеристикам к сфере публичного права относят конституционное, уголовное, административное, процессуальное право, а также иногда ряд других отраслей; к сфере частного – гражданское, торговое, предпринимательское и другие отрасли права. Взаимопроникновение публично-правовых и частноправовых начал в целый ряд отраслей позволяет в настоящее время выделять как за рубежом, так и в России своеобразную прослойку между частным и публичным правом – так называемое социальное право,[75] к которому и относят трудовое право в качестве одного из подразделений.[76] Особенность отраслей социального права заключается, по мнению Ю. К. Толстого, в специфике объекта отношений, «что предопределяет объективную необходимость в широких масштабах регулировать отношения по охране и использованию их объекта на началах власти и подчинения, отступая в целях выполнения общесоциальных и социализаторских функций от начала равенства сторон».[77]

Таким образом, трудовое право наряду с рядом других отраслей, по мнению большинства авторов, занимает промежуточное положение в системе публичного/частного права. Это объясняется как происхождением отрасли, так и ее сегодняшним положением, той ролью, которую трудовое право призвано играть в жизни общества. Трудовое право сформировалось как органичное соединение двух больших институтов: частноправового института трудового договора, сформировавшегося в недрах гражданского права, и публично-правового института охраны труда (фабричного законодательства), функционировавшего в рамках полицейского (административного) права. Это позволяет говорить о дуализме трудового права,[78] о смешанной отрасли права,[79] сочетающей элементы частного и публичного.

Поскольку трудовое право в условиях рыночной экономики регулирует преимущественно отношения частных лиц – работника и работодателя, то с этой позиции можно рассматривать трудовое право как частное право. Взаимоотношения работника и работодателя в процессе труда, так же, как и отношения трудового коллектива, профсоюза с работодателем, его администрацией, регулируются преимущественно в договорном порядке[80] и отвечают рассмотренным выше признакам, характеризующим частное право. Но государственное вмешательство в эти отношения весьма заметно и проявляется, прежде всего, в установлении принципов регулирования трудовых отношений, определении границ договорного регулирования, минимально допустимого уровня гарантий для работника как фактически более слабой стороны трудовых отношений, которые не подлежат ухудшению в договорном порядке. В той области трудовых отношений, где государство само выступает в качестве работодателя (бюджетная сфера, государственная служба и др.), публично-правовой характер отношений проявляется больше. Наконец, отношения государства с работодателями и гражданами по таким вопросам, как охрана труда, содействие занятости и трудоустройству, юрисдикция государства по трудовым спорам, необходимо рассматривать как преимущественно сферу публично-правового регулирования. Следует согласиться с Е. Б. Хохловым, предложившим «трактовать отрасль трудового права как единство государственно-нормативного и договорного регулирования общественных отношений, возникающих в сфере труда».[81]

Выделение в системе права двух противоположных, хотя и взаимосвязанных, сфер правового регулирования – публичного и частного права – позволяет говорить об особенностях правового регулирования, характерных для публичного и частного права. По мнению ряда авторов, публично-правовой и частноправовой методы можно даже рассматривать в качестве основных методов правового регулирования общественных отношений.[82] Как уже отмечалось, подходы к анализу и характеристике метода правового регулирования могут быть весьма разнообразными. Очевидно, что выбор того или иного подхода зависит от цели, которую ставит перед собой исследователь. Взгляд на отрасль с точки зрения публичного/частного права позволяет увидеть в группе отношений, регулируемых отраслью, сферы общественного, государственного и личного, частного интереса, а также выяснить, насколько применяемый в данный момент метод правового регулирования соответствует объективному характеру отношений данного вида, цели правового регулирования отношений данной группы. Смешанный характер трудового права, имманентно присущий отрасли в условиях цивилизованной рыночной экономики,[83] как, впрочем, и правовому регулированию развитой рыночной экономики в целом,[84] требует более четкого соотношения публично-правовых и частноправовых начал в регулировании отдельных групп отношений. При этом следует исходить, быть может, не столько из теоретических постулатов, сколько из необходимости реализации практических задач с учетом конкретной социально-экономической и политической обстановки, «ибо право есть средство, а средство не может быть ни высоко-, ни низкоэффективным при отсутствии цели, для которой оно употребляется».[85]

Подход к отрасли трудового права как к единству государственно-нормативного и договорного регулирования общественных отношений в сфере труда, т. е. как к совокупности публично-правового и частноправового методов, позволяет выделить группы отношений, в регулировании которых преобладают соответственно тот или иной метод. Очевидно, что в условиях рыночной экономики договорной метод характерен для взаимоотношений основных субъектов трудового права – работника и работодателя, а также для взаимоотношений работодателя с коллективами работников и общественными организациями, представляющими их интересы. Государственно-нормативное регулирование, кроме установления правовых рамок для договорных отношений указанных выше субъектов, проявляется в функционировании в сфере труда различных государственных органов, отношения которых с работодателями и гражданами содержат крайне мало договорных элементов и направлены на обеспечение нормального функционирования трудовых отношений.

С учетом обозначенных позиций предмет сегодняшнего трудового права России в общем виде можно рассматривать, выделяя в нем три составляющие: индивидуальные отношения, коллективные отношения, вспомогательно-обеспечительные отношения.

Выделение в структуре предмета трудового права индивидуальных и коллективных отношений не является чем-то новым для науки трудового права. Как уже отмечалось, такая позиция активно поддерживалась рядом советских ученых-юристов,[86] характерна она и для международно-правового регулирования труда, для трудового права зарубежных стран с развитой рыночной экономикой,[87] поддерживается многими российскими юристами[88] и их коллегами из стран ближнего зарубежья.[89]

Индивидуальными отношениями являются отношения между работником и работодателем, складывающиеся в связи с трудовой деятельностью работника в конкретной организации или у конкретного работодателя. Сфера индивидуальных отношений ограничена рамками организационно-правовой формы данного работодателя. Юридическое содержание возникающих индивидуальных правоотношений включает права и обязанности сторон, обусловленные трудовым договором, локальными нормативными актами, коллективными соглашениями, законодательством о труде. К их числу следует прежде всего отнести права и обязанности, составляющие содержание трудового правоотношения в его традиционном понимании. В состав индивидуального отношения также необходимо включить все иные отношения, субъектами которых являются работник и работодатель и которые традиционно относятся к отношениям, тесно связанным с трудовыми. Это отношения по взаимной материальной ответственности сторон трудового договора; отношения по дисциплинарной ответственности работника; отношения по профессиональной подготовке и повышению квалификации как непосредственно у работодателя, так и в иных организациях в части, касающейся взаимных прав и обязанностей работника и работодателя относительно данного обучения. Также в составе индивидуального отношения следует рассматривать отношения по разрешению индивидуальных трудовых споров на предприятии.

Появление в новом Трудовом кодексе РФ специальной главы, посвященной защите персональных данных работника (гл. 14), позволяет выдвинуть предположение о дальнейшем развитии правового регулирования и повышении роли личных неимущественных отношений в сфере труда и необходимости рассмотрения этих отношений также в рамках индивидуального трудового отношения.

Коллективные отношения включают в себя организационно-управленческие и социально-партнерские отношения в традиционном понимании: отношения между трудовым коллективом, профкомом с работодателем, его администрацией по вопросам ведения коллективных переговоров и заключения коллективных договоров, по вопросам разработки и принятия локальных правовых актов и решений по вопросам организации труда, его оплаты, по охране труда и т. д., а также в связи с реализацией трудовым коллективом, профкомом закрепленных в законодательном или договорном порядке организационно-управленческих полномочий. Также в данную группу органично входят отношения по ведению коллективных переговоров и заключению коллективных соглашений между профсоюзами, их объединениями и объединениями работодателей на различном уровне (отрасли, профессии, региона, территории и др.). Сюда же следует отнести отношения по надзору и контролю за охраной труда и соблюдением трудового законодательства, возникающие между работодателем, его администрацией и профсоюзами, их органами, создаваемыми ими инспекциями труда и инспекциями по охране труда (отношения по общественному контролю за охраной труда и соблюдением трудового законодательства). В эту же группу входят и отношения по рассмотрению коллективных трудовых споров.

Группу вспомогательно-обеспечительных отношений составляют отношения с участием государства, призванные содействовать реализации взаимных прав и обязанностей главных субъектов трудового права – работников и работодателей. Существование этих отношений является необходимым и важнейшим элементом юридических гарантий основных прав работников в сфере труда – содействие в занятости, безопасные и здоровые условия труда и т. п. В регулировании отношений данной группы, бесспорно, превалирует публичное начало, что обусловливается как особенностями субъектного состава (участие государства в лице различных органов), так и целями установления и правового регулирования отношений данной группы.

К числу вспомогательно-обеспечительных отношений следует отнести отношения по надзору и контролю за охраной труда и соблюдением трудового законодательства, осуществляемые органами прокуратуры и специализированными государственными органами и инспекциями.

В этой группе также находятся отношения по обеспечению занятости и трудоустройству. Как уже отмечалось, эти отношения принято рассматривать как единство трех взаимосвязанных, но относительно самостоятельных отношений: а) между органом государственной службы занятости и гражданином, обратившимся в эту службу; б) между органом службы занятости и работодателем; в) между работодателем и гражданином, направленным на работу органом службы занятости. Последний вид отношений входит в данную группу, если гражданин трудоустраивается к конкретному работодателю в обязательном порядке в соответствии с законодательством (т. е. направляется службой занятости в счет квоты), поскольку по общему правилу, зафиксированному в п. 1 ст. 26 Закона о занятости населения в Российской Федерации, работодатель вправе принимать на работу граждан, непосредственно обратившихся к нему, на равных основаниях с гражданами, имеющими направление службы занятости. Поэтому именно обязательность для работодателя трудоустройства данного гражданина, т. е. фактически вмешательство государства в сферу преимущественно частных отношений – отношения по приему на работу, которые относятся к индивидуальным отношениям, – дает основание для отнесения этих отношений между гражданином и работодателем к группе вспомогательно-обеспечительных отношений.

Как важный элемент этой группы отношений следует рассматривать отношения по разрешению индивидуальных трудовых споров в суде, имеющие несомненный публично-правовой характер и призванные обеспечивать нормальное функционирование индивидуальных отношений.

В связи с характеристикой предмета трудового права как системы отношений встает вопрос: возможно ли уменьшение или изменение количества элементов в данной системе? Подобный вопрос в науке трудового права возникает в связи с предложениями об «очищении» предмета трудового права от несвойственных ему отношений, под которыми обычно имеют в виду те или иные отношения, тесно связанные с трудовыми.[90]

Действительно, теоретически, рассматривая обособленно одну лишь систему общественных отношений, регулируемую трудовым правом, можно говорить о трудовом отношении как системе (вкладывая в это понятие различное содержание), взаимодействующей с системой отношений, тесно с ним связанных. Но если подняться на более высокий уровень системной иерархии и рассматривать одновременно взаимодействующие системы права, законодательства и общественных отношений, то подобное видение предмета окажется ошибочным. Система общественных отношений, рассматриваемая сегодня как предмет трудового права (с точки зрения ее структуры) и состоящая из трудовых и тесно с ними связанных отношений, имеет фактическую, видимую на практике, в реальной жизни тесную взаимосвязь. Но не это все же главный аргумент, поскольку в рамках теоретических построений можно преодолеть, в конце концов, любую «правду жизни» и модифицировать тем или иным образом систему трудового права в угоду «научным» теориям. Главное заключается в другом – система права должна соответствовать не только общественным отношениям, но и системе законодательства. Система же трудового законодательства в настоящее время не позволяет подвергать какой-либо «очистке» предмет правового регулирования трудового права. Достаточно открыть главный кодифицированный акт трудового законодательства и посмотреть на названия глав и статей, чтобы убедиться именно в такой трактовке предмета правового регулирования, – трудовые и тесно с ними связанные отношения рассматриваются как неразрывная совокупность.

Таким образом, предмет трудового права является системным объектом познания и характеризуется вариантностью своей структуры. Различные варианты структуры предмета трудового права отражают на теоретическом уровне фактически одинаковый круг реальных общественных отношений, иначе говоря, «набор конкретных общественных отношений, включаемых в предмет трудового права под наименованиями коллективно-трудовых или иных, тесно связанных с трудовыми, или коллективных, во многом совпадает и не имеет принципиальных различий».[91] В этом проявляется качество предмета трудового права как объекта системного исследования – возможность субъективного выбора уровня иерархии, сложности, на котором будет проходить изучение того или иного фрагмента объективной реальности в соответствии с задачами научного исследования.

Кроме того, система трудовых и тесно связанных с ними отношений является сложной системой, функционирование которой ориентировано на достижение нескольких целей в сфере действия трудового права. Поэтому вариантность системного представления предмета трудового права есть во многом результат субъективного восприятия исследователем приоритетных целей правового регулирования сферы труда и, как следствие, соответствующего выбора системно-структурного представления отношений, в наибольшей степени отвечающего выбранным целям.

Подход к структуре предмета трудового права с точки зрения места отрасли в системе частного и публичного права с учетом того обстоятельства, что смешанный характер трудового права, имманентно присущий отрасли в условиях цивилизованной рыночной экономики, требует особо четкого соотношения публично-правовых и частноправовых начал в регулировании отдельных групп отношений, позволяет выделить в структуре предмета трудового права, наряду с индивидуальными и коллективными отношениями, группу вспомогательно-обеспечительных отношений, включающих отношения с участием государства, призванных содействовать реализации взаимных прав и обязанностей первичных субъектов трудового права – работников и работодателей – и характеризуемых бесспорным превалированием публичного начала в регулировании отношений.

Появление в новом Трудовом кодексе РФ специальной главы, посвященной защите персональных данных работника (гл. 14), позволяет выдвинуть предположение о необходимости рассмотрения личных неимущественных отношений в сфере труда в качестве элемента индивидуального трудового отношения.

Системный подход к предмету трудового права позволяет сделать еще один вывод. С точки зрения теории систем возможно включение отдельных элементов одной системы в другие системы как более высокого уровня, так и однопорядковые. Эти элементы в таком случае должны рассматриваться как принадлежащие «новой» системе и характеризоваться уже в рамках «новой» системы, прежде всего, на предмет целесообразности их функционирования. Поэтому с теоретической точки зрения отдельные элементы предмета трудоправового регулирования (системы трудового права) могут появляться в иных отраслевых системах права. Но в таком случае они должны рассматриваться как элементы этих отраслевых систем. Иными словами, функционирование данных элементов, «попавших» в другую отрасль (или иное правовое образование), будет подчинено иным целям, определяющим существование этой отрасли или иного правового образования как системы. Более того, характеристика трудового правоотношения в качестве системообразующего элемента для трудового права предопределяет то обстоятельство, что при его качественном изменении, выводящем его за границы предмета трудоправового регулирования, вся система отношений в целом (даже при неизменности оставшихся элементов – сопутствующих, дополняющих и т. п. правоотношений) также претерпевает качественные изменения как предмет правового регулирования и нуждается в каждом конкретном случае в дополнительном исследовании для определения природы правового регулирования.