Вы здесь

Предвидящая: появление. Глава 5 (С. П. Бакшеев, 2012)

Глава 5

…Шестилетняя перепуганная Дина прячется за новогодней елкой. В нос тычется стеклянный снеговичок. Она сама его вешала два дня назад вместе с мамой. Снеговичок улыбается. Он в шубке и шапке, ему весело и не холодно. А Дине страшно, и всё сильнее мерзнут в снегу босые ноги.

Из горящего дома выскакивают два жутких человека. Один из них, длиннорукий с приплюснутым носом, замечает ее следы. Он смотрит на елку, сердце девочки останавливается от ужаса. Шумит огонь, в сполохах пламени она хорошо видит его лицо. Томительно тянутся секунды. Злой человек убегает. А мамы с папой нет! Девочке хочется кричать, но тогда опасные люди услышат ее и вернутся, и она лишь жалобно скулит. Деревянный дом разгорается всё сильнее. Внутри вспыхивают и устрашающе рвутся наружу фейерверки и ракеты. А мамы с папой до сих пор нет! Они не выходят! Они внутри горящего дома и не пытаются из него вырваться!

Дина не выдерживает и с воплем бросается к пылающим стенам.

«Мааама! Пааапа!»

Она швыряет в огонь снег, но жар такой, что под ногами уже чавкает вода. Появляются перепуганные соседи. Они кричат, суетятся, пытаются тушить. Но вскоре понимают, что усилия бесполезны, огонь не победить. Соседи отступают и смотрят, как догорает красивый двухэтажный бревенчатый дом.

«Где мама и папа? Я хочу к маме! Где она?!» – беспомощно дергает всех раздетая девочка.

Люди молчат, некоторые отводят глаза. Кто-то пытается увести Дину. Она вырывается, но ее держат крепко. Дина ощущает на себе укоризненные взгляды и слышит желчный шепот. «Она всегда была ненормальной. Сумасшедшая». «Игралась петардами и подожгла». «Да. Я видел, началось всё с салютов. Первой загорелась детская». «Жалко Альбину и Олега. Вот так, ни за что, ни про что». «Я всегда говорила им, что девчонку надо лечить».

Девочка кусает чью-то руку, вырывается и убегает. Ей страшно быть рядом с озлобленными людьми.

«Ловите ее!»

«Другие дома подожжет!»

Тяжелое дыхание за спиной, Дину нагоняют и валят в снег. Рот и ноздри забиваются холодными льдинками. Щеки колет разбитая ледяная корка. Снег успел подтаять от огня и вновь замерзнуть.

Машина с красным крестом увозит промокшую Дину. Ей так и не дали теплой одежды. Замерзшие детские пальчики сжимают соскочившую с волос мамину заколку.

Она в маленьком кабинете. Веет сквозняком, но здесь теплее, чем на морозе. Ее осматривает хмурый небритый врач. Когда он задает вкрадчивые вопросы, то сильно пахнет водкой. Она молчит. Дине дают какие-то предметы, просят что-то проделать с ними. Но в комнатке тесно, руки дрожат, у нее ничего не получается. Врач что-то пишет, и Дину уводит санитар. От него тоже пахнет водкой, но еще сильнее – чесноком.

Она оказывается в комнате с железными кроватями и двойными решетками на окнах. Здесь запах еще хуже, чем изо рта санитара. С Дины срывают родную пижаму, взамен швыряют что-то серое и неудобное. Ей всё равно. Она валится на кровать. Острая игла вонзается в попу. Жар охватывает ее. Ей грезится, что она внутри горящего дома…


– Давыдов, сейчас тебя обвинят в убийстве… Как меня в поджоге.

Михаил медленно поднимает глаза. Дина, привязанная к офисному креслу, выкатилась из-за перегородки и смотрит на него. Серые глаза полны сочувствия.

– Надо что-то делать, – с укором говорит взрослому мужчине хрупкая девочка.

«Надо что-то делать», – мысленно соглашается на редкость собранный в привычных ситуациях директор по информационным технологиям. Его гложет болезненное ощущение чего-то непоправимого, перечеркивающего прежнюю размеренную жизнь. Глаза отказываются смотреть на неподвижного человека с окровавленной шеей, с которым он только что боролся.

Распахивается дверь. На пороге возвышается командир охранников Анатолий Бойко. Накачанные ноги, мощный торс и угрюмая физиономия. Стандартный бейджик на широкой груди выглядит столь же маленьким, как княжество Монако на карте Европы. Круглые глазки шарят по комнате, оценивают картину, губы перекашиваются.

– Убил! – сипит он. – Ты зарезал Лёху Бритого!

– Это не я. Мы только боролись. Я не убивал его, не убивал, – оправдывается Михаил и ловит себя на мысли, что совсем недавно сам слышал подобный лепет от растерянной девочки.

– Ну, погоди! – угрожает Бойко знаменитой фразой Волка из одноименного мультфильма. Только улыбаться от этих слов не хочется. – Я сейчас ребят позову. Уж мы тебя…

Он отступает. Хлопает дверь. Топот тяжелых ботинок говорит о том, что обещанные ребята скоро получат нужную информацию. И тогда… Если огромному Бойко своих сил показалось мало, трудно представить, что будет тогда.

Михаил поднимается. Девочка права, надо что-то делать, времени очень мало.

– Как это произошло? – с надеждой обращается он к Дине. Сейчас она подтвердит его невиновность, и он вновь превратится в законопослушного офисного клерка с привычным распорядком: сон, работа, блуждание по Интернету, сон.

– Ты с ним дрался. Из-за меня.

– Ты видела, как я стеклом… – язык не поворачивается говорить об убийстве.

Дина мотает головой.

– Меня оттолкнули. Я ударилась о стену.

– Но я… Я не убивал его! Это невозможно! Я просто хотел поговорить с тобой! – Он с силой сжимает веки, закрывает ладонями лицо и мотает головой. – Этого не может быть.

Девочка тыкается офисным креслом в его ноги.

– Они возвращаются.

Михаил порывисто наклоняется к ней. В отчаявшихся глазах теплятся остатки надежды.

– Вспомни, ты что-нибудь слышала?

– Развяжи меня.

– Да, да, конечно.

Капроновая веревка на тонких запястьях стянута туго. Ножницы не находятся. Приходится брать осколок стекла и резать бечевку нить за нитью. Наконец, детские руки свободны. Девочка растирает онемевшие запястья и говорит:

– Сейчас сюда ворвутся четыре человека и будут тебя бить, Давыдов. – Глаза Дины сужаются. – Очень жестоко бить. Ногами…

Пока ее предсказания всегда сбывались. За стеной на лестнице уже слышна тяжелая поступь ботинок, которые отобьют его почки, сломают ребра и выбьют зубы. Озлобленные бойцы охраны горят желанием отомстить за погибшего друга. Их понять можно. Но кто поймет его? Он обычный офисный служащий и не убивал этого человека! Как доказать свою невиновность? Он отключился, а потом…

Разве пустые слова сейчас могут спасти. Решение только одно.

Михаил Давыдов берет девочку за руку.

– Мы должны бежать.

Дина дважды кивает, ее радует слово «мы». Она в расстегнутом пальто. Ее черные прямые волосы разметались по вспотевшему лицу, из-под тонких локонов преданно смотрят взрослые глаза подростка. Давыдов бьет каблуком в дверной замок. Дверь распахивается и колотится о стену. Оказывается, она не заперта. Увиденное внутри настолько ошеломило Бойко, что он забыл запереть дверь? Но размышлять некогда. Быстрее отсюда!

Дина вырывается, бросается назад в комнату.

– Куда? Они уже рядом!

Девочка возвращается, сжимая в кулачках длинноухую шапочку и янтарную заколку.

– Это мамина. Больше у меня от нее ничего не осталось, – виновато объясняет она.

В маленькой приемной никого. Следующий шаг в коридор. Слева лестница, с которой сейчас ворвутся враги. Михаил не успевает осмыслить произошедшую метаморфозу. За несколько минут охранники родной компании превратились в его злейших врагов.

Беглецы устремляются направо. Там ниша, где расположены туалеты. По коридору уже стучат шаги. Вот-вот их заметят. Выбора нет, они ныряют в мужской туалет. У писсуаров застегивает наглаженные брюки Андрей Маневич, директор по маркетингу. Михаил толкает девочку в кабинку, протискивается сам и прикрывает за собой створку.

Маневич многозначительно покрякивает. Мимо по коридору проносится топот погони. Михаил высовывается из кабинки, пытается объяснить коллеге ситуацию.

– Я понимаю, старик, – не желая слушать, гнусно улыбается Маневич. – Но почему здесь? В кабинете удобнее.

– Ничего ты не понимаешь, – злится Давыдов.

Маневич блестит маслеными глазками, показывает ухоженные зубы и по-кошачьи выходит. Его нарочито ласковые слова бьют, как грязная тряпка:

– Не буду мешать, старик. Приятных ощущений.

«Возвращаться в свой кабинет нельзя, охранники уже там, – думает Михаил. – Торчать здесь тоже опасно. Трепло Маневич уже подыскивает красочные эпитеты. Создавать из дерьма конфетку – его призвание. Скоро все, кто еще остался в офисе, будут знать о похождениях айтишника-педофила».

Давыдов осторожно высовывается в коридор. В проеме двери женского туалета исчезает попка, обтянутая черными атласными брючками, мелькает вал светлых волос, подкрученных внутрь. Убойно веет ароматом изысканных духов. Это прошла коммерческий директор компании Вероника Самошина. У Михаила появляется идея. В дальнем конце коридора есть лестница, ведущая к пожарному выходу. После срабатывания пожарной сигнализации в торговом зале запасная дверь должна автоматически открыться. Чтобы пройти туда надо сделать промежуточную остановку и спрятаться от охранников, которые сейчас побегут обратно. Спрятаться надо там, куда охранники не посмеют войти.

«Такое место есть!»

Михаил выводит Дину. Он держит ее за руку. Девочка хорошо предсказывает события, но передвигается по незнакомому помещению очень неуверенно.

– За мной, на цыпочках, – шепчет он.

В связи с пожаром и опасностью задымления почти все сотрудники покинули офис. Беглецы, крадучись, передвигаются по пустому коридору. Вот они напротив двери с номером восемь. Это кабинет коммерческого директора Самошиной. Михаил нажимает на рычаг замка и заходит внутрь. Он прижимается к дверце изнутри, прислушивается. Несколько охранников топают обратно, методично досматривая по пути служебные помещения.

– Сюда они не сунутся, – обещает он испуганной девочке. – Когда они пройдут мимо, мы выйдем и спустимся на парковку. Там у меня машина.

Девочка расширенными глазами смотрит на вход и качает головой:

– Дверь сейчас откроется.

Снаружи слышен уверенный цокот каблучков. Это возвращается Вероника Самошина. Какая же она стремительная! Эта черта ее характера, которая во многом определяет ее поведение. Напор и решительность – ее главные козыри в переговорах с поставщиками и принцип жизни.

Глаза Михаила бегают по кабинету. Здесь всё как обычно: рабочий стол и предметы на нем расставлены в соответствии с правилами Фэн Шуй, которых придерживается хозяйка. Но есть и отличия. Шуба из соболя висит на высокой спинке белого кресла, на столе рядом с каменной лягушкой сумочка, сверху небрежно переброшены перчатки. Сомнений нет, Вероника сейчас оденется и уйдет. Значит можно воспользоваться встроенным шкафом.

Давыдов отодвигает дверцу шкафа-купе и прячется вместе с девочкой в спасительной темноте.

– Только, тсссс, – шепчет он, приставляя указательный палец к губам.

Из коридора слышны голоса, слов не разобрать. Охранник о чем-то вежливо спрашивает Самошину. Она отвечает коротко и категорично. По легкому стуку каблуков становится ясно, что в кабинет коммерческий директор вошла одна. Благородно шуршит подкладка надеваемой шубки, чмокают замочки на сумочке, звенят ключи. Самошина направляется к выходу, но на пороге неожиданно останавливается и возвращается к шкафу.

«Она что-то забыла! Это катастрофа! Охранники наверняка сообщили ей об убийстве в офисе и двух беглецах».

Давыдов чувствует Самошину, ощущает ее запах. Она в тридцати сантиметрах от него за раздвижной дверцей. Сейчас она отодвинет ее и…

Но идут секунды, шкаф не открывается. Слышен щелчок пластмассовой крышечки и шаги к выходу.

«Пронесло! Вероника всего лишь подкрасила губки и поправила прическу перед зеркальной дверью».

Бряцает выключатель, кабинет погружается в темноту, мягко скрипят петли открывающейся двери.

«Ну, всё. Сейчас она закроет кабинет. Можно будет перевести дух и собраться с мыслями».

И в это момент в нагрудном кармане рубашки Давыдова противно и громко запищал служебный телефон.