Глава 3.
Чужак
Лидия плотнее завернулась в меховую накидку. Она старалась не выдавать тревоги, но в круглом шатре Миккаи было предательски холодно, и руки невольно тряслись. Ведьма плавно шагала вдоль стен, увешанных амулетами, и поджигала свечи. На молодом лице, покрытом россыпью мелких шрамов, застыла кроткая улыбка. Лидия не сомневалась: Миккая издевается над ней, всем видом дает понять, что не считает визит важным, и лишь делает одолжение, позволив находиться в своем доме.
– Твои приемы устарели – мне давно не страшно, – тихо, но отчетливо сказала Лидия.
Миккая повернулась к ней и рассмеялась. В черных глазах-жуках плясали языки пламени, и в едком тусклом свете ее лицо выглядело на редкость безобразно.
– Я не пугаю тебя, дорогая, а лишь напоминаю, что факт давнего знакомства не делает меня твоим другом, – нараспев ответила она. – Ты давно не императрица, а мне уже не триста.
– Не всем возраст ум прибавляет, – усмехнулась Лидия, не отводя взгляд от ведьмы.
– Как точно, – кивнула Миккая. Она перестала улыбаться. – Не всем…
Последняя фраза прозвучала с большой долей сожаления. Лидия нахмурилась, но промолчала. Ведьма погасила спичку, подошла к маленькому деревянному столику и принялась заваривать чай. Она занесла руку над медным котелком, и из него тут же повалил густой пар и заполнил шатер запахами лесных трав. Лидия не помнила, как они называются, но ясно воображала их вкус: мягкий, пряный и немного сладкий. Миккая наполнила горячей жидкостью пиалу и протянула женщине:
– Садись и пей, согреешься хоть.
Лидия приняла напиток и опустилась на мягкую серую шкуру на полу, скрещивая ноги по-турецки. Миккая расположилась напротив своей гостьи. Какое-то время женщины молчали. Лидия сделала глоток: обжигающая жидкость волной разлилась по телу, и стало тепло. Она улыбнулась и принялась следить за языками пламени – такими неспокойными, будто их все время тревожил ветер. Они выхватывали из темноты ведьмовские амулеты, на мгновение придавая им устрашающий вид. Женщина вспомнила, как впервые оказалась здесь, как пугалась теней, гуляющих по шатру, как вздрагивала всякий раз, когда подвесные колокольчики приходили в действие, будто их расшатывали невидимые пальцы, как долго не решалась пить чай, отказываясь верить чистым помыслам ведьмы. Это было давно, почти пятьдесят лет назад. Сейчас Лидия с наслаждением ловила каждый звук этого мистического места и жалела лишь о том, что никогда не станет желанным гостем Миккаи.
– Ты постарела, – сказала Лидия. – Не лицом, а душой.
Миккая посмотрела на женщину, и в ее глазах ясно считывалась грусть.
– Вы так глупы, Севастьяновы, так глупы. Думаете, что поступили умно, но это же обман, – ведьма говорила тихо и спокойно, но ее голос был пропитан едва уловимыми нотками горечи. – Ты знаешь, что для меня значит родная кровь, но даже я не стану рисковать всем миром ради спасения одного человека.
– Она будущая императрица, – возразила Лидия.
– Она не наша. Уже давно не наша. Пойми ты это. Ты похоронила ее шестнадцать лет назад, похоронила с миром и оплакала. Так зачем было возвращать? В нашем мире так много демонов, и ты хочешь впустить еще одного?
– Она ребенок, а не демон.
Миккая усмехнулась, уставившись в пиалу.
– Пророчества не лгут, Лидия.
– Вы, ведьмы, так узко мыслите, – женщина слегка повысила голос. Внутри все закипало, и ей стоило больших усилий сдержаться. – Все эти пророчества, разве они нужны не для того, чтобы иметь возможность все изменить? Да и разве в нем говорится о том, что именно Ника приведет наши миры к разрушению? Этот заносчивый старик предсказал войну, и все.
– Но он предсказал это в годы ее нахождения здесь!
– Ты серьезно думаешь, что, если Ника останется в мире простых, мы будем жить припеваючи? – поставив пиалу на пол, женщина возмущенно уставилась на ведьму.
– Это вы, смертные, узко мыслите, – Миккая была непреклонна. Ее голос стал тверже, но по-прежнему был спокоен. Она откинула назад длинные черные волосы и свысока посмотрела на Лидию, – дело не в том, что мы сможем избежать войны, а в том, с какими последствиями мы будем жить. Да и будем ли жить вообще.
Лидия нахмурилась. Как же ей надоели эти ведьмовские загадки. Ни черта не понятно, хоть сто часов сиди здесь – а все вокруг да около будет! Женщина мысленно выругалась.
– И ты собираешься отдать ей книгу, – продолжила ведьма. – Откуда в тебе столько халатности?
– Книга принадлежит ей по закону!
Неожиданно Миккая поднялась на ноги и так быстро оказалась возле Лидии, что женщина невольно отклонилась назад. В мистическом свете силуэт ведьмы, облаченный в длинные одежды, будто бы парил над полом и выглядел действительно устрашающе.
– В ней не осталось ничего твоего! – гневно шептала она, тыча пальцем в лицо Лидии. – Только кровь предательницы и разлагающаяся оболочка! Законная наследница погибла, и книга должна сгинуть с твоей смертью! А ты отдаешь ее этому существу, которое ничего даже не знает о нашем мире!
Лидия была настолько зла, что хотела вцепиться в длинные волосы ведьмы, но разум вовремя взял верх.
– Я держала ее на руках маленькую и говорила с ней, когда она подросла. Обычная. Услышь меня, Миккая, она – обычная девочка!
Ведьма отвернулась от женщины и резко выдохнула:
– Уходи, Лидия. Нам друг друга не переубедить.
Женщина подхватила подол длинной юбки и, не мешкая, в несколько шагов пересекла шатер. У двери она обернулась: Миккая неотрывно смотрела на пламя одной из свечей, и ее руки были плотно скрещены на груди.
– Ты бы сначала поговорила с ней…
– Запомни, Лидия, если ее нога коснется наших земель, мы сами примем меры.
Женщина вылетела из шатра и оказалась под покровом звездного неба. Ночь была морозной, и она судорожно вдохнула холодный воздух. Мысли постепенно прояснились. Ей не нужны ведьмы, чтобы защитить Нику. Она сама справится. И во что бы то ни стало вернет ее в родной мир.
На следующее утро Мари проснулась за несколько минут до звонка будильника с жутким ощущением тревоги. На мгновение девушка закрыла глаза, стараясь восстановить в памяти обрывки снов: странные деревья, люди в капюшонах, животные с мерзкими пастями… Из череды размытых кадров память выхватила лицо брата, но в одну секунду его поглотили слепящие красные вспышки, очень похожие на языки пламени. Мари вздохнула. В последнее время сны Саши сводили ее с ума.
На часах семь. За окном уже рассвело, но в комнате было мрачно. Прогноз погоды обещал дожди, и небо, затянутое плотными тучами, готовилось исполнить предсказание метеорологов. Стейси и Барбара еще спали. Мари машинально повернула голову в сторону кровати новенькой и к своему удивлению обнаружила, что та пуста. Чемодан с вещами по-прежнему небрежно валялся возле шкафа. Значит, не уехала.
Стараясь двигаться как можно тише, девушка быстро привела себя в порядок, схватила сумку и выскользнула в коридор, не желая с самого утра в сотый раз слушать, как Стейси и Барбара мусолят события вчерашней вечеринки.
В столовой повара вовсю готовились к новой смене. Помещение наполнялось аппетитными ароматами овсянки, яичницы с беконом и сдобных булочек с изюмом и медом. Мари вежливо поздоровалась с персоналом и остановилась на середине зала, устремив взгляд в самый дальний угол: за единственным столом, рассчитанным на две персоны, сидела новенькая. Ни намека на школьную форму: потасканные джинсы, толстовка, капюшон на голове. Поджав под себя одну ногу, она склонилась над какой-то книжкой. На столе дымилась кружка с горячим напитком.
– Уже час здесь сидит, – шепнула одна из поварих, проходя мимо с подносом свеженьких сочников.
Мари натянуто улыбнулась женщине и направилась в сторону новенькой.
– Привет.
Ника одарила ее равнодушным взглядом и вернулась к книге, буркнув что-то, отдаленно похожее на «доброе утро». Мари нахмурилась.
– Ты уже получила расписание? Может, нужна помощь?
– Нет, – тихо, но отчетливо бросила новенькая, и, помедлив, с нажимом добавила, – спасибо.
Мари прикусила губу. Разговор окончен, и будто в подтверждение ее мыслям Ника подняла с пола рюкзак и небрежно кинула его на свободный стул.
Мари направилась к большому столу в центре зала.
Ника была странной, и даже очень. В «Слэш» почти все ученики выходили из состоятельных семей. Где-то избалованные, где-то самовлюбленные, считающие себя индивидуальными и неповторимыми, а потому так похожие друг на друга, но, определенно, образованные и воспитанные «леди и джентльмены». Кем же была Ника? Мари попыталась собрать воедино все, что услышала о ней вчера: богатая мать, приехала одна, есть опекун, неуравновешенный характер, неухоженная, но вполне красивая (что заметно даже несмотря на ее неопрятный вид). Асоциальная. Интроверт. Что еще?
Мари исподтишка наблюдала за ней. А так ли это важно? Девушка и сама не знала, почему взяла на себя миссию подружиться с новенькой. Возможно, она помнила, как сложно чужаку оказаться в незнакомом мире и как важно найти того, кто поможет стать своим. Чужак. Да, определенно Ника была такой.
Столовая постепенно наполнялась выпускниками. Сонные и взъерошенные одноклассники занимали свободные столы. Мало кто обращал внимание на темную фигуру в углу. Рядом с Мари сели Саша и Доминик.
– Доброе утро, – Саша чмокнул сестру в щеку. – Как ты?
Мари улыбнулась и кивнула. И опять чувство тревоги накрыло ее. Ну что не так?
– Я за едой. Взять на всех? – бодро сообщил Доминик.
Ребята кивнули, и парень удалился к столам с подносами, на ходу подавив смачный зевок.
– Все хорошо? – Саша внимательно посмотрел на сестру.
Взгляд Мари машинально метнулся в сторону новенькой, что не ускользнуло от внимания брата. В один миг его лицо посуровело. Мимо прошли две миловидные блондинки из Южного крыла и хором поздоровались с парнем.
– Да, все хорошо, – уверенно сказала Мари.
В этот момент новенькая сгребла в охапку свои вещи и быстрым шагом покинула зал. Многие с удивлением смотрели ей вслед.
– Я думал, после вчерашней выходки ее здесь не будет, – деловито отметил Доминик, поставив на стол поднос с едой и напитками.
– Не бери на себя много, тебя же девчонка уделала, – хмыкнула Мари и взяла булочку.
– Ничего она меня не уделала, – буркнул Доминик. – И вообще, у меня большие сомнения, что это девчонка. У психов нет пола.
Он посмотрел на друга, ожидая поддержки, но Саша угрюмо ковырял яичницу и явно его не слушал.
Мари почувствовала, как все внутри сжимается в тиски. Доминик пустился в обсуждения вчерашнего вечера, а Саша молчаливо буравил взглядом тарелку, периодически кидая взгляд на то место, где совсем недавно сидела новенькая.
Это была его тревога – тревога настолько сильная, что в полной мере передалась Мари. Кровная особенность близнецов, эмпатия, их маленький секрет.
На урок английской литературы к Мэридит Дикман никто и никогда не опаздывал. По дороге в класс школьники не уставали жаловаться на то, что это крайне жестоко – начинать учебный год с такого предмета. Мисс Дикман не терпела невнимательность, требовала постоянного включения в работу и вечно оставляла после занятий за любое отвлечение от литературы. Наверное, это был единственный урок, во время которого на столах ни разу не лежали мобильные телефоны.
Новенькая сидела на последней парте и опять что-то читала. В школьную форму она так и не переоделась. Стейси и Барбара одарили ее презрительными взглядами и устроились на первой парте прямо перед преподавательским столом.
– Мэридит Дикман сказала мне по секрету, что до конца семестра будет вынуждена проститься с кем-нибудь из класса, – нарочито громко объявила Барбара. – Готовиться у нее к поступлению в университет будут только самые лучшие. Хотя Дикман очень великодушна – дает шанс даже самым безнадежным.
– И что, ты уже выбрала, кто будет готовить тебя? – хмыкнул Саша, занимая стол в середине ряда. Рядом плюхнулся Доминик.
Барбара насупилась, а Стейси залилась румянцем. Все остальные демонстративно не обращали внимания на новенькую.
Мари зашла в класс последней намеренно. Дождавшись, когда все рассядутся, девушка подошла к новенькой.
– Убери свои вещи, пожалуйста, это мое место, – сказала она.
Не отрываясь от книги, Ника скинула рюкзак на пол и переместилась на стул рядом со стеной. Мари поймала удивленный взгляд брата и коротко пожала плечами. Саша нахмурился.
– Мариии, – прошипел Доминик. Девушка проигнорировала его. Выложив на стол тетрадь для записей, она как бы невзначай посмотрела в сторону соседки: книга, которую читала новенькая, была на латыни.
Со звонком в класс зашла Мэридит Дикман. Строгий костюм, тугой пучок на затылке, едкая улыбка на лице.
– Доброе утро! – незамедлительно поздоровались все.
– Доброе утро, класс, – Дикман оглядела собравшихся, и ее взгляд остановился на дальней парте.
Новенькая успела отложить книгу и, сцепив руки в замок, уставилась в стол.
– Мисс Сайкс.
Чувствуя подвох, Мари вздохнула и поднялась на ноги.
– Пожалуйста, объясните мисс Севастьяновой, что ношение школьной формы в нашем пансионате обязательно, и, если к следующему уроку мисс Севастьянова не внемлет вашим объяснениям, весь класс получит домашнюю работу, непосредственно влияющую на промежуточную аттестацию.
Мэридит Дикман говорила спокойно, без желчи в голосе. И, несмотря на возмущение, вспыхнувшее в глазах присутствующих, никто не проронил ни слова, только неразлучные Стейси и Барбара единогласно хмыкнули.
Мари кивнула и села на место. Новенькую, казалось, данный выпад совсем не тревожил. Она по-прежнему смотрела в стол, и ее лицо, наполовину скрытое капюшоном, ничего не выражало.
Дождь так и не начался. Хотя на улице было пасмурно и достаточно прохладно, школьники в обеденный перерыв смогли выйти во двор.
Зеленый газон, миниатюрные клумбы с белыми лютиками, ювелирно вымощенные темной брусчаткой дорожки, трапециевидные можжевельники. Места хватало на всех. Мари прихватила обед из кафетерия и присоединилась к Дэвису, устроившемуся на скамье недалеко от фонтана. Парень взял ее за руку и ласково поцеловал в щеку.
– Скучала по тебе, – мурлыкнула она ему на ушко. – В этом году у нас очень мало совмещенных предметов.
– Да, меня это тоже не обрадовало, – Дэвис открыл пачку с соком и протянул девушке. – Как у вас обстановка?
– А, ничего особенного. Преподы нагоняют страх, мол, выпускные экзамены, половина не поступит и так далее, заваливают домашней работой, а всем плевать, по ходу. Барбара уже вовсю трещит о пасхальной вечеринке у себя дома, – Мари закатила глаза.
– Ей-то переживать точно не о чем, – хмыкнул Дэвис. – Родители подсуетятся за теплое местечко в Лиге Плюща.
Отец Барбары был старшим партнером в одной из ведущих юридических контор Британии и души не чаял в своем избалованном чаде. Он часто забирал дочь на выходные для заграничной поездки. Наверное, в Европе не осталось мест, которые Барбара еще не успела посетить. И Мари иногда ловила себя на мысли, что завидует однокласснице: ей-то точно не светит путешествие по этому миру.
– Скажи, а ты действительно раньше дружил с нашей новенькой? – в голосе девушки слышалось явное нетерпение.
– Нууу, как дружил… – уклончиво начал он. – Некоторое время мы часто пересекались в одной компании. А что?
– Просто пытаюсь наладить с ней контакт, – пожала плечами Мари и беззаботно улыбнулась парню. – Она немного странная и пренебрегает школьными порядками, отчего всем нам может влететь.
Дэвис понимающе улыбнулся, выдержав минутную паузу. Мари показалось, что он тщательно обдумывает свой ответ.
– Понимаешь, мы общались в тот период, когда я много времени проводил на улице. Семья у меня небогатая, а у нее – слишком зацикленная на успехе. За нами никто не следил, и мы немного сбились с пути.
Правильно поставленная и очень вычищенная история. Мари поджала губы. Ей вдруг стало чертовски обидно от того, что Дэвис не хочет быть откровенным с ней. Как будто, скрывая факты, он пытался защитить новенькую от сплетен. Но она же не сплетница! Мари никогда не опускалась до такого, и ее парень это знал.
Чтобы скрыть обиду, девушка сделала вид, что осматривает двор. Почти все ее одноклассники были здесь. Дженни вилась возле Стейси и Барбары и, активно жестикулируя, что-то рассказывала им. Вот кто мог бы снабдить ее информацией. Хотя все слова Дженни Тейлор стоит делить на два, а то и на три. Мари тут же откинула эту идею. Стейси неустанно поглядывала в сторону Саши: ее брат в компании Доминика и группки ребят и девчонок из Южного крыла смотрел на планшете какой-то ролик. Они то и дело дружно смеялись, и Стейси завистливо отворачивалась. Остальные школьники оккупировали лавочки у фонтана. Мимо прошла группа уже прибывших десятиклассников в жокейской форме, а за ними гордо прошествовали Валери и Ингрид, кокетливо виляя бедрами и демонстрирую всем новенькую форму команды чирлидеров в красно-золотой цветовой гамме. Завидев их, Доминик наигранно присвистнул, и девчонки, хихикая, присоединились к компании.
– Ника, она вполне адекватная, – неожиданно продолжил Дэвис. Он пытливо смотрел на Мари, будто пытался прочесть ее мысли. – Но ты особо не рассчитывай, что сможешь разговорить ее. Мне кажется, она здесь только потому, что мать настояла. Нике совершенно не интересно получать высокие баллы и готовиться к поступлению в крутые универы. Уверен, она просто хочет пережить этот год. Лучше не трогай ее, просто забей. Я о тебе забочусь, – поспешно добавил он, заметив, как Мари нахмурилась. – Ты у меня добрая и всем хочешь помочь. Не хочу, чтоб ты тратила силы на нее и не оставляла ничего мне.
Дэвис улыбнулся и Мари поддалась его обаянию. Она поцеловала его в губы и принялась за сэндвич.
Новенькой рядом не было, и Саша испытывал спокойствие. Наверное, вместо того, чтобы искать подход к ней, стоит поговорить с братом. Может, его усиливающаяся тревога рядом с Никой – просто совпадение. В их мире все бывает.
Для старшеклассников год обещал быть насыщенным. Уже к концу первого учебного дня школьники изнывали от обилия и сложности домашней работы. Преподаватели стали жестче относиться к своим занятиям и требовали неукоснительной дисциплины. Патрик схлопотал эссе по химии за то, что едва не отравил половину школы, наобум смешав все, что стояло на лабораторном столе. Из его колбы повалил густой едкий дым, и все в панике покинули помещение. Пришлось несколько часов провести на улице, пока в учебном корпусе работала усиленная вентиляция. Миссис Гибс на весь двор отчитывала парня, а Саша и Доминик, согнувшись пополам, беззвучно ржали за спинами одноклассников.
– Соляная кислота – очень смешно, – шипела Барбара в их сторону.
– Всегда готовы помочь другу приготовить правильное зелье, – сквозь смех выдавил Доминик.
Помимо халатных школьников, еще одной головной болью преподавателей стала Ника Севастьянова. На все претензии по поводу отсутствия школьный формы она равнодушно молчала. На математике ее даже выгнали из класса, отправив к директору писать объяснительную. Новенькую, казалось, нисколько не смутил этот жест: натянув капюшон на лоб, она спокойно покинула помещение.
Когда занятия закончились, Ника куда-то испарилась, и Мари увидела ее только вечером, когда вернулась в спальню: укрывшись с головой, девушка спала.
С Мэридит Дикман класс снова встретился к концу второго учебного дня. Новенькая так и не надела школьную форму, и заместитель декана сдержала свое обещание. Она не стала пускаться в рассуждения о пренебрежении школьными правилами и не стала выяснять отношения с новенькой на виду у всех.
– Добрый день! – ее взгляд метнулся в сторону бунтарки. – На следующем занятии вы пишете аттестационную контрольную по списку литературы, рекомендованной для чтения в первом семестре.
Конец ее фразы утонул в шквале возмущений.
– Это несправедливо! – кричала Стейси. От злости на ее глаза выступили слезы.
– Мы не успеем подготовиться! – подхватил Патрик.
– Исключите ее, зачем нам жизнь портить!
– Зачем принимать в нашу школу непонятно кого, а потом наказывать всех!
Мари молчала, и Ника тоже. Она по-прежнему смотрела в стол. На какое-то мгновение Мари показалось, что ее соседка дернулась – будто готова была уйти, но нет: Ника продолжала спокойно сидеть на месте.
Мэридит Дикман выждала, пока все выскажут все, что накипело, и спустя пять минут продолжила как ни в чем не бывало:
– А теперь перейдем к теме урока.
Пожалуй, это было самое напряженное занятие. На лицах школьников застыли гримасы злости. Мари видела, как Стейси и Барбара то и дело свирепо переглядываются, а Доминик что-то нашептывает Саше. Ее саму не особо беспокоил результат преждевременной аттестации, но для многих оценка ниже «A» могла стать настоящим ударом. Например, все знали, что Стейси мечтает о журналистике в «Лиге Плюща» на Западе. Прошлые два года она усердно изучала литературу и филологию, чтобы попасть в класс Мэридит Дикман и набрать высшие баллы для поступления.
По звонку Мэридит Дикман покинула класс, и школьники стали с шумом собирать вещи. Ника тоже поднялась.
– Стой, – сказала Мари.
Новенькая посмотрела на нее с легким удивлением.
– Слушай, ты ведешь себя, как полная свинья, – Мари говорила спокойно, стараясь не отводить взгляд. Глаза у Ники были очень необычные, ярко-синие, с ноткой какого-то пугающего магического притяжения. – Пусть ты приехала сюда скоротать год, развлечься, отдохнуть или еще что, да и кому какое дело, но не надо подставлять других. Что с тобой будет, если наденешь эту чертову форму?
Новенькая какое-то время молча смотрела на нее, затем грустно усмехнулась и вышла из класса, оставив Мари в недоумении.
Дело было не в форме, а скорее, в том, чтобы вести себя так, как все – нормально.
«Но я ненормальная, я не смогу, как все».
В этом было сложно признаться даже самой себе.
После урока Мэридит Дикман Ника покинула учебный корпус и побежала на поиски укромного местечка – туда, где ее не сможет найти ни один школьник или преподаватель. Территория пансионата была огромной: две открытые спортивные площадки с трибунами, загон с лошадьми, летние веранды со столами и стульями для внеклассных групповых занятий. За всеми этими атрибутами Ника к своему счастью обнаружила старые полуразрушенные лавочки и маленькие беседки с навесами, обнесенные светоотражающей лентой – скорее всего, место, подготовленное для сноса или реконструкции, – идеальный объект для одиночек, за которым Мэридит Дикман вряд ли ведет наблюдение. Пройдя под лентой, девушка опустилась на ступеньки одной из беседок и достала со дна рюкзака смятую пачку сигарет.
Реакция этих людей была для нее привычной: не гламурная, не общительная, замкнутая, не такая, как принято, дикарка, отброс. Ну и пусть! Только раньше Ника никогда не оказывалась в таком ограниченном пространстве. Даже в самой приличной школе всегда находились похожие на нее. Можно было защищаться – после занятий коротать вечера в других компаниях, возвращаться в знакомую среду обитания. Всегда был баланс между тем, как надо, и тем, как хочется.
Остался ли на свете хоть один человек, который понимал ее молчание? Наверное, Джейсон мог бы, если бы оставил навязчивую идею сделать из нее человека. Он часто твердил, что, несмотря на все несчастья и неудачи, Ника способна наслаждаться простыми радостями подростковой жизни, если бы захотела, если бы поняла, что некоторым людям можно доверять, что не все предают и что люди умеют дружить и любить бескорыстно. Но чтобы все это получить, она сама должна стать чуточку мягче.
Но как верить мужчине, который однажды сам использовал ее в своей работе, а затем неоднократно напоминал, что с прошлыми заслугами нет смысла рассчитывать на хорошую жизнь.
– Вот и здрасьте, – перед ней откуда ни возьмись возник Дэвис. Не дожидаясь ответа, парень кинул сумку на ступеньки беседки и сел рядом.
Ника мысленно выругалась и продолжила молча курить.
– Окей, посидим в тишине, – парень вытащил из сумки ароматный сэндвич и принялся жевать, нарочито весело напевая себе под нос какую-то попсовую мелодию.
Начался мелкий дождь. Поджав губы, Ника затушила сигарету. Почему бы дождю не пойти чуть раньше, чтобы сюда никто не смог добраться?
Дэвис продолжал жевать, бросая на девушку задорные взгляды.
– Говнюк, – наконец сдалась Ника и улыбнулась. – Чего тебе?
– Хочу узнать, как ты. Просто дружеский жест, – пожал плечами Дэвис и протянул ей оставшийся кусок сэндвича, – будешь?
– Нет. У-меня-все-хорошо. Правда. Все-хо-ро-шо, – с нажимом ответила Ника. Ее голос звучал мягко, но привычно холодно.
– Тебе нужно больше есть, – профессорским тоном заметил Дэвис. – Иначе наши курочки однажды не заметят тебя и затопчут.
Ника рассмеялась:
– Разве сейчас замечают?
Дэвис смял упаковку от сэндвича и запихнул ее в карман сумки.
– Кто-то да замечает. Например, Мари.
Ника закатила глаза. На мгновение она даже подумала, что Дэвис здесь исключительно из-за нее.
– Не обижай ее. Я серьезно.
Ника поймала его взгляд: от веселья не осталось и следа.
– Она слишком добрая для этого мира. И если она хочет тебе помочь, то от чистого сердца.
– Мне не нужна помощь, – отрезала Ника.
– Тогда просто не груби ей. Вообще, зачем ты здесь?
– Мама, – брякнула Ника первое, что пришло в голову, – поставила ультиматум: получу деньги, если окончу выпускной класс здесь. Ей стыдно перед своим великолепным окружением за необразованное чадо.
– То есть у тебя нет выбора? – заключил Дэвис. Ника кивнула, радуясь, что он проглотил историю. – Здесь неплохо, правда, но, если ты хочешь быть невидимкой, не выбивайся из общего фона. Никто же тебя не просит дружить с ними, просто не иди против. Вот увидишь, год пролетит быстрее и проще.
Дождь усилился. Небо затянуло грузными тучами, и на улице совсем стемнело. Полуразвалившаяся беседка почти не спасала от холодных капель. Ника нахлобучила капюшон на голову и затянула шнурки, чтобы вода не затекала за шиворот. Ей хотелось, чтобы Дэвис ушел, но он и не думал возвращаться в школу. Парень снял красный джемпер и соорудил из него тюрбан.
– Так… скажи, как твои родители оплачивают обучение здесь? – спросила Ника.
– История из разряда фантастики, – усмехнулся Дэвис. – Шнайдер каждый год открывает конкурс на бюджетные места. Мои предки из кожи вон лезли, чтобы вырвать одно. Не знаю, как у них это получилось. Я был слишком зол, чтобы узнавать подробности.
– А сейчас?
Дэвис лукаво улыбнулся.
– Это лучшее, что случилось в моей паршивой жизни.
Ника поджала губы. Дэвис всегда был хорошим – добрым, заботливым, искренним другом. И ему никогда не было места на улице.
– Я рад, что ты здесь, – тихо сказал он. – Хотя мне немного грустно, что ты осталась прежней. Когда ты исчезла, я думал, что тебя ждет другая жизнь, что ты выбьешься в люди, уйдешь с улицы. А что…
– Как ты здесь выжил? – перебила его Ника. Она не хотела придумывать очередную байку о том, что делала последние два года.
– Без подробностей о том, где тусовался до пансионата, – Дэвис улыбнулся. – Да и маскироваться здесь очень просто. Надел форму, прочитал пару умных книжек, чтобы поддержать разговор, и еще пару никому не известных, чтоб блеснуть в компании, вот и все.
Ника подставила ладонь дождю и равнодушно смотрела, как большие холодные капли обволакивают пальцы. Дэвис напомнил ей о цели приезда, и в голове зазвучало одно единственное слово – притворство. Сколько же здесь таких? И, самое главное, есть ли среди них тот, кто нужен ей?