Глава 5 Денис Агеев
Он боксом нет, не увлекался,
Он с кулаками в драку лез.
Он забиякою считался,
Кричали все: «Головорез!»
Сразу необходимо сказать, что с этим юношей я познакомилась раньше, чем стала руководителем в классе, где он учился, и учителем в школе.
В тот день я пришла устраиваться в школу на работу. Памятуя, что встречают все же по одежке, я откопала в своем гардеробе вещи, которые, как мне казалось, соответствуют статусу и образу учительницы. Желтая блузка под горло, совершенно непрозрачная, и серые широкие брюки. Волосы собрала в конский хвост, а на ноги обула свои любимые ботиночки на небольшом каблучке. Завязывались эти ботиночки сзади толстыми шнурками, на кончиках которых имелась железная тяжелая капелька. На ноге эти ботиночки смотрелись очень элегантно.
Принесла директору свои документы и поговорила с завучем, кабинет которой располагался на втором этаже. По рекомендации Елены Дмитриевны получила учебники и необходимую литературу в библиотеке. А вот библиотека почему —то была расположена аж на третьем этаже.
Ступени мне не понравились с самого первого взгляда на них. Как для школы, какие-то они были очень стремительные и узковатые. «Как здесь дети бегают на переменах?» – подумалось мне, когда спускалась с третьего этажа. И только подумала, как тут же зацепилась правым ботинком за шнурок левого и… учебники в одну сторону, а я… Я бы не досчиталась, наверное, пары ребер, если бы покатилась с этих ступенек, но Бог миловал и позволил мягко приземлиться прямо в руки какому-то большому и сильному старшекласснику. Это тогда я его видела впервые. Потом узнала, что это Денис Агеев. Но Денисом его почти никто не называл. Больше – Боксер. Вы думаете это потому, что он занимался боксом? Нет. Просто в вопросе затеять драку или поспособствовать появлению у пары – тройки учеников школы синеньких ярких фингалов – Денис дока. Парень жить не мог без битья физиономий.
Но тогда он меня удачно и ловко поймал. Я просто благодарила Бога, что Он послал на помощь такого сильного и расторопного паренька, который не только поймал, но и удержал меня (62 кг на всякий случай!). Возможно, это обстоятельство никогда не позволяло мне забывать, что в этом мальчике есть что-то хорошее. Я чувствовала необходимость и со своей стороны сделать что-то доброе. Тогда же, на ступенях, он подумал, что я новая ученица, и вел себя со мной немного фривольно. Сначала поставил на ноги, потом помог пособирать учебники, а дальше улыбнулся и выдал:
– Как тебя звать, раззява? – это были первые «приветливые» слова из уст юноши.
– Соня… – еле вымолвила, ощупывая свое запястье, которое сначала заныло от сильной хватки спасителя.
– Точно Соня. Родители правильно назвали. Смотри под ноги, когда идешь, – он перевел при этих словах свой взгляд на мои ноги и присвистнул, – А не хилые у тебя ножки. Не теряйся, я потом тебя найду, – сказал и резко исчез. Как он мог разглядеть под широкими штанами мои ножки – осталось тайной.
Я чувствовала себя полной идиоткой. Стыд залил мне щеки густым румянцем: ни слова сказать, ни прокомментировать. С ботиночек шнурки я убрала и, спустя некоторое время, по этим крутым ступеням научилась ходить. Но больше времени мне пришлось потратить, чтобы отучить Агеева от драк.
А еще смешно сложилось, когда директор завел меня в класс и не успел представить, как Денис радостно выкрикнул:
– О-о-о-о, какие люди, Соня —а-а! – он стоял возле парты счастливый от того, что видел меня. Я же прятала от стыда глаза.
– Не Соня, а София Константиновна, ваш педагог, – грозно рявкнул директор, и улыбка с лица Агеева исчезла. Как оказалось, исчезла навсегда. Он понял дистанцию между учителем и учеником, как никто лучше. А были такие, что не поняли.
За первые три недели произошло десять драк. И во всех принимал участие Денис. Я не могла проводить спокойно уроки. Все время прислушивалась, не идет ли кто-то из администрации, чтобы сообщить мне, что Агеев опять кому-то разрисовал лицо. Однажды я сама чуть с ним не подралась.
Проверив после уроков стопку тетрадей (тогда я еще не таскала их домой), уже собиралась уходить, когда глядь – возле гаражей на противоположной от школы стороне улицы мой Агеев ругается с каким—то мужиком. Пока я добежала, мужик уже валялся в луже, а Денис бил его ногами. На мои уговоры парень не реагировал. Пришлось легко стукнуть его по спине. Я помню басню Крылова «Слон и Моська», но все же. Тогда Денис перевел свой дикий взгляд на меня и уже занес свою руку, чтобы ударить, но вовремя остановился и почти прорычал:
– Не лезьте, потому что и вам могу заехать, хоть и учительница. Злой!
– Денис, это человек. Что он плохого тебе сделал, что ты его так бьешь?
– Меня этот человек сделал. Это мой батя, черт его схватил бы, – и со всей дури отправил свою ногу в район ребер стоящего на четвереньках мужчины. Я заградила собой потерпевшего:
– Остановись! Это преступление! Как можно бить отца?
– Такого? Можно и нужно. Дай я его раз убью, и больше он не будет здесь вонять, – глаза юноши пылали такой ненавистью, какой я еще никогда не видела у него. Вообще ни у кого не видела. Спасибо, рядом проходили двое мужчин, они схватили Дениса и оттянули к скамейке. По всему было видно, что они знают парня. Парень немного посидел на скамейке, остыл. Я забрала Дениса в класс, а мужчины вызвали скорую для отца Дениса. Ничего не спрашивала, просто дождалась, когда Денис сам захочет рассказать мне о том, что случилось. И он рассказал:
– Он мамку бьет. Очень бьет. Напьется и на ней зло сгоняет. Она из-за него инвалидность получила, – тихо начал рассказ Денис.
– А почему зло на ней? В чем ее вина? – спросила я.
– Когда-то она отказалась поехать с ним за границу. Я должен был родиться, и врачи не разрешали мамке лететь самолетом. А батя – профессор у нас… был. Тут его опыты никому не нужны. Вот и виноваты мы оказались с мамкой. Теперь у него шиза, на старости вообще переклинило. Я его убью, Соня Константиновна, – Денис так сморщился, что я поняла – так и будет.
– Почему же он не уехал сам? – нашла я вариант решения проблемы.
– Да куда он хроник такой теперь поедет? Кому он нужен? Кроме мамки, которая ему рабыней всю жизнь была. Пусть там по лужам и лазит.
– Но ведь тебя посадят, если что натворишь. Зачем жизнь губить?
– А ему можно? Мне десять было, когда… у меня мог быть братик или сестричка. Он сделал так, что… Хорошо, хоть маму спасли. Больно, Соня Константиновна. И я не знаю, что делать.
Мне показалось, что злость Дениса была еще глубже и причина состояла не только в проблемах отцовского характера и поведения.
– Ты всегда бился? – решилась спросить.
– А-а-а, вы об этом? – он посмотрел на свои туго стиснутые кулаки.– Папин характер. По наследству достался. Такой уж я есть. Как соберется эта злость – тогда и метелю каждого, кто под руку попадет. Но за дело.
– А спортом не пробовал заняться? – нерешительно спросила, прощупывая почву.
– Каким? – удивленно спросил, но в глазах зажегся маленький огонек. – Футбол? В него все играют. Как по мне, дебильная игра. Двадцать два придурка гоняют по полю мяч. Не прикольно.
– Почему сразу футбол? Существует много других видов спорта. Я уверена, что тебе уже что-то нравится. Ведь так?
– В корень зришь, учительница. Я б боксом занимался. Недалеко от нашего дома есть боксерский клуб. Но там нужно разрешение родителей и платно.
Я поняла проблему и попыталась найти выход. Пришлось потратить два часа на разговор с матерью Дениса. Сложно было объяснить несчастной затюканной женщине, что самое главное в ее жизни – будущее единственного ребенка, поэтому нужно постараться. Она подделала подпись мужа и выделила деньги для секции бокса. Так Денис пошел заниматься. Правду говорят, Москва не сразу строилась. Как бился Денис, так и продолжал, но не так агрессивно и теперь уже «за правое дело». Тренер не мог им нахвалиться, даже пообещал после школы устроить в физкультурный институт и забрать младшим тренером в клубе.
Отец Дениса все же узнал, что сын посещает бокс, даже узнал с чьей подачи, поэтому пришел поговорить ко мне. Выхожу я как-то со школы, чтобы домой идти, а предо мной стоит Александр Сергеевич. Как Пушкина назвали, честное слово! Злой гений получился. В глазах злость и куча вопросов. Я поняла, что час расплаты настал. Душа сразу в пятках спряталась (там надежнее), но гордость решила за все отдуваться. Виду не подаю, что боюсь, стою, гордо подняв голову. Когда-то читала, что если собаки не бояться, есть шанс, что не укусит. Если не бешеная.
Денис в папу, да, бык еще тот. И главное, никакой гарантии, что не бешеный этот папа.
– Это ты классная Дениса Агеева? – спрашивает и плюет на асфальт, нагло и беспардонно.
– Да. София Константиновна Соломина, – представилась и жду, когда меня будут убивать.
Их несуразные фигуры возникли где-то из глубины двора и стали впереди меня.
– Дядя, ты куда-то чухал? Вот и иди себе, – плевок в ответ, затушенная сигарета. Боковым зрением узнала Скворцова, потом Маркина. Что-то бы сказала, но дар речи потеряла.
– Пошли вон, шмаркачи. Я с ней хочу поговорить, – так же нагло и угрожающе процедил отец Дениса.
– Она с таким быдлом, как ты, не разговаривает… – и это мои ученики. Ужас! Созрела тема классного часа, если жива останусь.
– С таким, как вы, говорит же. Советует, б….дь, как жить, что делать. Я не посмотрю, что вас двое. Сейчас, как наклепаю, – угроза не подействовала.
– Нас не двое, дядя. Значительно больше. А начнешь руки распускать, часть первая, статья 125 Криминального Кодекса – нанесение телесных повреждений несовершеннолетним. Это тебе не жену дома дубасить чем-попало.
– Чего? Вы несовершеннолетние? Бычки недоношенные. Какая сука такое родила?
Все, парни рванули драться, но я выбежала вперед и закрыла их обоих, расставив руки:
– Нет, Андрюша! Рома! Не опускайтесь до его уровня. Он плохой, но я не хочу, чтобы вы пострадали.
– Что же, дядя, тебе повезло. При маме Соне не хочется ругаться с тобой. Но если подойдешь к ней хотя бы на полметра, с тобой будет говорить Жора Кныш, знаешь такого?
Судя по тому, как быстро исчез папа Дениса с горизонта, он знал и Кныша, и Жору. Я поблагодарила парней и попросила не бить Александра Сергеевича. Они пообещали, но домой не пошли. Я чувствовала, что где-то недалеко на определенном расстоянии, они провели меня до самого дома. Было страшно, но приятно. Так они провожали меня почти месяц, думая, что я не знаю. Потом у меня нашелся другой провожатый.