Глава III
Колонна армии Константина, состоящая в основном из тяжёлой галльской конницы и лёгкой испанской кавалерии, поднималась по дороге на перевал горы Женевр в Альпах. Марк Флавий ехал рядом с императором во главе колонны. Впереди были только конные дозоры. Оглядывая красивые горные пейзажи, Константин произнёс:
– Ровно пятьсот лет назад по этим местам проходили войска Ганнибала.
– Но тогда здесь не было такой удобной дороги, – ответил Марк, оглядываясь на растянувшиеся войска.
– Вот и я о том же, боевые слоны преодолевали эти горы без всяких дорог, решиться на это, уже был подвиг.
– Если слоны не побоялись переправиться на плотах через быструю Рону, то горы им были уже не страшны, – улыбнулся Марк.
– Да, но всё-таки Ганнибал потерял в снегах Альп половину своих слонов и половину войска, – задумчиво произнёс Константин.
– Это не помешало ему дойти до Рима, – ответил Марк и опять оглянулся.
– Не беспокойся Марк, они встретят нас возле Турина, – произнёс Константин, перехватив взгляд друга, – но скоро должны появиться их разъезды.
– Я смотрю, не сильно ли отстаёт обоз, – улыбнулся Марк, – ну и любуюсь красотой гор.
– Ты прав, здесь очень красиво.
В синей дали на вершинах самых высоких гор лежал снег. Вершины менее высоких соседних гор были покрыты густыми хвойными лесами, ниже росли лиственные деревья, края дороги облюбовали кустарники. Яркое солнце освещало всё это изумрудное буйство. Между тем голова колонны стала спускаться с перевала в долину. В это время прискакал посыльный и сообщил, что передовые дозоры встретили разъезды противника и отогнали их.
– Ну, вот, как я и предполагал, – улыбнулся Константин, затем, увидев впереди небольшой холм, произнёс, – поедем Марк, я расскажу тебе, как мы будем сражаться у Турина, – и устремился к холму. Марк вместе со стражниками последовал за ним.
С холма была хорошо видна вся долина и где-то возле самого горизонта очертания Турина. Стоя на вершине холма, император подробно рассказал Марку план сражения. Константин предположил, что до начала сражения оставалось не более четырёх часов. Затем они спустились к войскам и поскакали в голову колонны.
Через четыре часа передовые дозоры сообщили о появлении тяжёлой конницы Руриция Помпиана. Войска Константина начали строиться в боевые порядки. Как и предполагал император, противник встретил его армию у стен Турина в широком поле. Дело в том, что тяжёлая конница, при всех её преимуществах имеет некоторые тактические недостатки. Она недостаточно маневренна и для сражения ей требуется большое пространство. Поэтому Константин смог предугадать действия противника и правильно организовать боевые порядки своих легионов. Марк стоял рядом с Константином на небольшой возвышенности. Войска уже построились для битвы. В центре сосредоточились тяжёлая конница галльских легионов, которые были вооружены дополнительными палицами, причём в самом центре было сосредоточено два легиона один за другим, и второй стоял в пешем строю. Остальные галльские легионы были растянуты влево и вправо от двух центральных. На флангах была сосредоточена быстрая и лёгкая испанская кавалерия. Ещё один легион лёгкой испанкой конницы стоял за спиной командующего в резерве. На поле появилась тяжёлая азиатская конница противника, поблёскивая своими железными латами на солнце. Она была построена клином. Немного приостановившись, видимо для рекогносцировки клин начал набирать скорость. Вскоре конники противника мчались остриём клином, направленным в центр стоящих войск Константина.
Когда до противника оставалось триста шагов, пеший легион выбежал вперёд и построил две линии черепах в шахматном порядке. Укрывшись щитами со всех сторон, легионеры были неуязвимы для противника. Мчащиеся воины совершенно не ожидали встретить такое препятствие на своём пути, поэтому пытались либо перепрыгнуть черепаху, либо отвернуть, что привело к резкому снижению скорости атаки и скоплению всадников возле черепах. Некоторые всадники, вскочив на черепаху, стали вдруг падать. Великолепно обученные легионеры Константина строили черепахи, таким образом, что выдерживали на своих щитах всадника. Затрубил рог, черепахи рассыпались, из них появились галлы, которые стали крушить палицами, закованных в железо азиатских всадников. Многие из них, лишившись своих лошадей, пытались сражаться в пешем строю. Но опытные галлы уже поймали кураж и были непобедимы. Опять прозвучал рог, и все пешие галлы бегом вернулись назад. Пробежав сквозь строй своих конных товарищей, они сели на своих лошадей и опять были готовы к бою. Как только последний пеший галл покинул поле боя, в остановившихся воинов Руриция Помпиана полетели копья конных галлов, нанося существенный урон противнику. Все эти, очень быстрые и слаженные действия легионеров Константина привели в замешательство противника. Центр войск Руриция Помпиана дрогнул и стал пятиться. Их стал крушить второй центральный легион галлов. Фланги армии Константина тоже вступили в сражение. И там галлы, метнув свои копья в противника, начали крушить воинов Руриция Помпиана своими палицами. Как крыльями огибая противника с флангов, лёгкая кавалерия Константина врезалась в отступающие колонны азиатов.
Император с улыбкой наблюдал, как его доблестные легионы громили противника. Марк стоял с ним рядом, ожидая его приказа, переминался с ноги на ногу. Сам вид сражения, его звуки, вызывали у него некоторый зуд в ладонях. Нет, Марк Флавий не был кровожадным, но он был солдатом, и если ему сегодня предстояло вступить в бой, то пусть это случится быстрее. Наконец Константин произнёс:
– Марк, возьми резервный испанский легион, обойди наши войска слева за строем и на полном скаку ударь им в тыл, вон там, – император показал рукой направление атаки.
– Я всё понял, – улыбнулся Марк, запрыгнул седло, умчался вместе со своими стражниками.
Константин с улыбкой наблюдал, как его легионы теснят противника. С помощью железной дисциплины и удачных манёвров своей армии он смог свести на нет все количественные и качественные преимущества тяжёлой азиатской конницы. Увидев, как Лёгкая испанская кавалерия во главе с Марком ударила в тыл уже отступающему противнику, Константин спустился вниз к своему легиону, который первый в пешем строю вступил в сражение. Построив его клином и встав во главе, император махнул рукой, всадники начали движение за своим командующим в сторону сражавшихся войск. Набрав скорость, Константин опять махнул рукой, затрубил рог, по этой команде его войска расступились, и противник увидел летящую на него лаву свирепых галлов во главе с римским императором.
Испанский легион под командой Марка, промчавшись позади своих войск, ударил по отступавшим войскам противника. Увидев перед собой свежие силы, противник побежал в сторону Турина, но жители закрыли ворота города, что вызвало ещё большую панику. Марк решил не преследовать убегающих воинов противника, а закрыть своим испанским легионом мешок, в котором оказался противник. Через два часа всё было кончено, хвалёная азиатская, тяжёлая конница Руриция Помпиана была разгромлена у ворот Турина. Константин встретился с Марком на поле боя. На их доспехах были следы ударов мечей и крови противника. Солнце уже зацепилось за горизонт, начинало темнеть. Марк рассказал Константину о закрытых воротах Турина. Константин улыбнулся и, оглянувшись на поле усеянное телами противника, произнёс:
– Дело сделано, надо обговорить условия сдачи Турина.
– Мы не будем входить в город? – спросил Марк.
– Нет, мы немедленно отправляемся в Медиолан, пока они там не опомнились, – усмехнулся Константин.
Турин сдался на милость победителю. Император Константин обязал жителей города провести захоронение убитых в сражении, его войска пополнили запасы воды и пищи и направились в сторону Медиолана.
Жители Медиолана ещё видели самые сладкие утренние сны, когда у его ворот появились легионы императора Константина. Ворота были открыты и возле них стояли члены городского совета. Медиолан сдавался на милость победителю. Константин не стал вводить свои войска в город. Легионы расположились у стен Медиолана, а император с ближайшим окружением и стражей проследовал во дворец, резиденцию римских цезарей и августов западной части империи.
Константин уже пообедал в императорском дворце, когда в Риме стало известно о разгроме хвалёной азиатской конницы, падении Турина и Медиолана. После обеда Константин принял у себя главу городского совета, предъявил ему подлинник указа Галерия о веротерпимости по отношению к христианам. Прочитав его, тот согласился, что данный указ является обязательным для исполнения на всей территории Римской империи. В тот же день копии указа были отосланы во все города северной Италии.
Максенций был в бешенстве. Он ходил по кабинету, размахивал руками и орал:
– Тридцать тысяч закованных в железо всадников были разгромлены в течении нескольких часов, как это возможно? Как это возможно, кто мне может сказать? Что у Константина было сто тысяч воинов?
– Успокойся, мы пока точно не знаем потери возле Турина, – пытался его урезонить Нумерий.
– Турин закрыл ворота перед моими войсками, а потом сдался Константину! – не унимался Максенций.
– Не всё ещё потеряно, Руриций Помпиан стоит с войсками в крепости Верона. Эту крепость Константину никогда не взять, – произнёс Нумерий.
– А зачем ему её брать, он теперь может сразу идти на Рим, – истерично закричал Максенций, – и через три дня он будет здесь.
– Константин не пойдёт на Рим пока не возьмёт Верону, он не так глуп, чтобы оставлять у себя в тылу Руриция Помпиана, – ухмыльнувшись, сказал Нумерий.
– Наверное, ты прав, – подумав, сказал Максенций, – но всё равно надо сходить к чревовещателям, они мне всегда всё точно предсказывают.
– Сходи, конечно, – улыбнулся Нумерий.
– А ты не улыбайся, думаешь, тебя Константин пощадит?
– Слушай, ты же правитель Рима, с тобой весь римский народ, вся преторианская гвардия, гарнизон, у тебя тысяч восемьдесят воинов наберётся. Если надо можно набрать ещё тысяч тридцать войска, у тебя нет причин для беспокойства, даже Ганнибал не смог взять Рим.
– Ты прав, надо набрать ещё войска, – нервно произнёс Максенций, и крикнул охране, – вызовите ко мне префекта Себастьяна!
– Дорогое это удовольствие быть императором, – глядя в глаза Максенцию, произнёс Нумерий.
– Да, не дёшево мне армия обходится!
– У тебя есть свой монетный двор, так что проблем быть не должно.
– А где столько золота взять, ты же мне своего не дашь?
– Да у меня-то, откуда, – улыбнулся Нумерий.
– У тебя золота больше чем у меня, – усмехнулся Максенций.
– У меня наличности нет, все средства в деле, ты же знаешь, – улыбаясь, солгал Нумерий, вот уже целый год, переводивший все свободные средства в золотые солиды Константина.
– Твоя империя побольше моей будет!
– Да какая империя, одна торговля!
– Зато по всему Mare Nostrum (Наше Море – римское название Средиземного моря).
– Ты прав, торговля не знает границ, – усмехнулся Нумерий.
– Вот я и говорю, мои владения имеют гораздо меньшие границы, чем твои, – возвращаясь к грустной реальности, произнёс Максенций, увидев префекта преторианцев Себастьяна.
Нумерий не вступал в разговор императора и командира его гвардии, он просто слушал и наблюдал. Максенций приказал Себастьяну срочно набрать ещё тридцать тысяч легионеров в свои войска. На что Себастьян ему резонно заметил, что на это потребуется не меньше месяца. Император сообщил ему, что месяца у них нет, и в его глазах Нумерий увидел страх. Далее Максенций начал кричать, что уже через неделю армия Константина может появиться у ворот Рима. Себастьян всё равно оставался спокойным, поэтому Нумерий решил кое-что предпринять.
На следующий день в разных местах города жители Рима начали открыто вступать в конфликты с преторианцами. Всё это происходило в основном на рынках, собираясь группами, по пять десять человек, выкрикивая различные проклятия, они забрасывали гвардейцев гнилыми овощами. Преторианцы, вынуждены были ретироваться. На следующий день повторилось то же самое, но в этот раз преторианцы не стали отступать и в возникшей потасовке было убито двое жителей Рима. Это вызвало возмущение по всему городу, люди вышли на улицу и требовали расследования убийства от властей. Преторианцы быстро и достаточно жёстко подавили народное возмущение. Вечером Максенций выслушав доклад префекта преторианцев Себастьяна, обратил его внимание на то, что впредь его солдатам не следует появляться в общественных местах в одиночном порядке. Для сохранения общественного спокойствия были удвоены ночные и дневные преторианские патрули. Это почему-то вызвало достаточно негативную реакцию у сенаторов и жителей Рима.
Константин дал отдохнуть своим легионам и через три дня выступил из Медиолана в сторону крепости Вероны, которая являлась штаб-квартирой войск Руриция Помпиана. Двигаясь на северо-восток, Константин повернул на юго-восток возле Бергамо. Вскоре войска Константина встретили конные дозоры врага, которые отступили к Вероне. Крепость Верона была построена в излучине реки, и подойти к ней можно было только с одной стороны. Мост соединял крепость с Венецией, расположившейся на противоположном берегу. У Вероны, река Адидже протекает в узком ущелье. Даже галлы легионов Константина сначала не осмеливались переходить эту быструю и опасную реку. Однако другого выхода не было, и войска, переправившись, отрезали Верону от окружающего мира. Константин, осматривая стены крепости, мрачно сказал Марку:
– На этих стенах мы потеряем много времени и самое главное много солдат.
– Что ты намерен делать?
– Пока не знаю, – усмехнулся император, – надо заставить Руриций пойти на прорыв.
– Значит осада? – спросил Марк.
– Уж лучше потерять время, чем людей.
– Согласен, – улыбнулся Марк.
Тем временем легионы Константина расположились вокруг крепости, взяв её сухопутную часть в плотную блокаду. Легионеры сразу стали готовить к работе катапульты. Через два часа на головы защитников полетели тяжёлые камни и горшки с греческим огнём. Так же с помощью метательных машин «скорпионов», крепость стали обстреливать большими горящими стрелами. В крепости начались пожары. С наступлением темноты к стенам крепости подъезжало несколько сотен галльских лучников, которые выпускали множество горящих стрел, оказывая психологическое давление на защитников крепости. Так продолжалось трое суток и нервы веронцев не выдержали. В третью ночь, сразу после того, как галльские лучники возвратились в лагерь после ночного обстрела, ворота крепости открылись, и войска Константина атаковала конница защитников Вероны. Это были уцелевшие конники тяжёлой азиатской кавалерии. Хотя атака была произведена достаточно неожиданно, она была отбита, но часть конницы прорвалась и вместе с ней, как оказалось, префект Руриций Помпиан. Об этом рассказали захваченные в плен веронцы. Так же они сообщили, что в крепости продуктов осталось ещё на две недели, обстрелы катапультами уничтожают дома горожан и среди защитников зреет недовольство, теперь все надеются на войска, которые должен собрать префект. Узнав об этом, Константин сразу приказал усилить обстрел крепости. Так же были разосланы многочисленные дозоры, особенно в восточном направлении в сторону провинций Венетия и Истрия, именно туда направился Руриций Помпиан.
Нумерий наблюдал за Максенцием, который нервно ходил по кабинету. Это была ещё не паника, но страх свозил в его походке, в голосе и во взгляде.
– Я верю в Руриция, он сможет собрать необходимые войска, разблокировать Верону и остановить Константина, – произнёс Максенций, остановившись возле стола с картой Италии, – он же главнокомандующий войсками региона Х, в провинциях Венетия и Истрия, можно набрать новые легионы.
– Войска-то набрать можно, но вот в остальном, Сенат сомневается, – ухмыльнулся Нумерий.
– А меня не интересует мнение Сената!
– Это ты зря, мнение Сената, это мнение народа.
– Ну и что там говорит народ, – нервно спросил Максенций.
– Народ не хочет, чтобы их дома жгли греческим огнём, народ не хочет, чтобы в их дом пришла война!
– Так ведь это не я иду на Рим с войной!
– Народ считает, что Константин не Ганнибал, он такой же римский император, как и ты!
– Что ты хочешь этим сказать? – опять нервно спросил Максенций.
– Это не я, это народ так думает.
– Хорошо, хорошо, а ты сам-то что думаешь?
Нумерий внимательно посмотрел в глаза Максенцию и ответил:
– Во всяком случае, римляне не будут пугать друг друга и своих детей фразой Constantinus adportam (Константин у ворот – перефразировка знаменитой фразы «Ганнибал у ворот» – прим. автора).
– Что же мне делать? – опустив голову, спросил Максенций.
– У Константина в три раза меньше войск, чем было у Ганнибала, поэтому он никогда не решится на штурм Рима, но он не разоряет Италию, его войска не грабят покорившиеся ему города, – с учтивым сочувствием говорил Нумерий.
– К чему ты мне это говоришь?
– К тому, что если ты захочешь отсидеться за крепкими стенами Рима, то можешь получить восстание народа против себя внутри города, – продолжал по отечески наставлять Максенция сенатор, – у тебя войска в два раза больше чем у Константина, с тобой твоя гвардия, а после того, как он поступил со своими гвардейцами, преторианцы буду сражаться за собственную шкуру, до последнего вздоха.
– Я подумаю, – упавшим голосом произнёс Максенций.
– В любом случае надо подождать, чем закончится осада Вероны, – улыбнулся Нумерий.
Он не стал говорить ему о том, что римляне считают Максенция самозванцем и деспотом, что в Сенате у него уже не осталось друзей и даже сочувствующих, что народ ждёт Константина, как своего освободителя.
Через десять дней дозоры сообщили Константину о продвижении в сторону Вероны тридцатитысячного войска под командованием Руриция Помпиана. Император решил двинуться навстречу ему силами трёх галльских легионов. Все остальные войска он оставил под командованием Марка Флавия для продолжения осады. Константин встретил армию противника в двадцати милях на юго-восток от Венеции. Сначала Руриций отказался принять бой, поскольку намеревался силами своего войска совершать вылазки и постепенно изматывать армию, осаждавшую Верону. Константин решил навязать ему сражение, чтобы вовлечь Руриция в битву, он велел своим войскам построиться как можно теснее. Его план сработал, к вечеру Руриций решил сражаться. Когда войско Руриция продвинулось достаточно далеко и уже не могло повернуть назад, Константин приказал флангам задних рядов наступать. Опытная кавалерия галлов очень быстро взяла противника в кольце и сдавила смертельными клещами. Битва, начавшаяся на закате, длилась всю ночь. Когда начало светать, поле битвы было усеяно телами итальянцев. Погиб и сам Руриций Помпиан. Утром к воротам Вероны пленённые галлами солдаты подкатили телегу с телом своего командующего. Верона сдалась на милость победителю. Путь на Рим был открыт.
Претор Клавдий Валерий разбирал бумаги от судей, когда к нему в кабинет зашёл префект Рима Гай Цейоний Руфий Волузиан. Клавдий давно был знаком с нынешним градоначальником, он хорошо знал своё дело, добросовестно выполнял свои обязанности, которых у него было масса, никогда не кичился своим знатным происхождением, был со всеми подчинёнными требователен и сдержанно приветлив.
– Приветствую тебя Клавдий, – улыбаясь, поздоровался Гай Руфий.
– И вам хорошего дня, – ответил претор с улыбкой, пожав руку префекта.
– Как у тебя дела?
– Да всё то же самое, рутина, суды работают в обычном режиме, хотя в последнее время нет судебных разбирательств в отношении христиан.
– С чем это связано, как ты думаешь?
– Думаю, что тут имеет место два главных аспекта, первое – христиане стали вести себя более осмотрительно, и второе – люди стали относиться к ним с большим сочувствием.
– Возможно, ты прав, в любом случае закон одинаков для всех, – серьёзно произнёс Гай Руфий, – даже для императорской гвардии.
– Странно, но в последнее время в суды на них заявлений тоже не поступало, – ответил Клавдий.
– Ничего странного, сейчас они озабочены действиями Константина на севере Италии, поэтому и притихли, ничего хорошего они от него не ждут.
– Ты думаешь, что Константин пойдёт на Рим?
– Конечно, какой смысл тогда было переходить Альпы, покорять Турин, Медиолан и осаждать Верону, всё это борьба за власть и с точки зрения римского права Константин, в отличие от Максенция, является законным императором.
– Но ведь это народ Рима призвал Максенция на власть, – возразил Клавдий.
Гай Руфий задумался. Клавдий уважительно молчал. Через несколько минут префект Рима произнёс:
– Народ может себе позволить поступать в соответствии со своими древними нравами и обычаями, которые являются источниками римского права, но только в тех случаях, в которых мы не пользуемся писаными законами.
– Но назначение Максенция императором утвердил Сенат, – возразил Клавдий.
– Да, но на совещании в Карнунте он был объявлен узурпатором!
– Таким образом, мы имеем правовую коллизию, которую в принципе можно было бы разрешить в суде, – усмехнулся Клавдий.
– Ты представляешь, насколько бы люди жили счастливей, если бы все претенденты на титул императора решали свои споры в суде, а не в сражениях, – грустно произнёс префект Рима.
– Константин является законным императором, но думаю, что он не будет обращаться в суд, – задумчиво произнёс Клавдий.
– Вот именно, – вздохнул Гай Руфий, – мне почему-то кажется, что у него хватит ума и выдержки не штурмовать Рим, во всяком случае, до сих пор, он старался действовать в соответствии с римскими законами и традициями.
– Будем надеяться, – улыбнулся Клавдий.
– Да, чуть не забыл, ты знаешь, что Константин назначил твоего друга Марка Флавия своим Первым трибуном и он сейчас с ним.
– Марк Флавий стал генералом, очень рад, – улыбнулся Клавдий.
– Возможно, вы скоро встретитесь здесь в Риме, – улыбнулся Гай Руфий, вставая, – ладно, пойду, сегодня много работы, впрочем, как и всегда.
Вечером, придя с работы, Клавдий за ужином рассказывал о Марке Флавии своей жене Лукреции:
– Марк Флавий стал генералом и с войском Константина наверно уже движется на Рим.
– Говори тише, дети спят, – улыбнулась Лукреция, – я даже не знаю, как мне к этой новости отнестись.
– Ты знаешь, я очень рад за него, Марк отличный друг и очень хороший человек.
– Я знаю, но меня с ним связывают только общие приятные воспоминания и больше ничего, хотя нет, его библиотека, которую я обещала ему сохранить.
– Лукреция ты забыла, Аврелий его сын.
– Нет, любимый, Аврелий наш сын, твой и мой, – произнесла Лукреция, обнимая мужа.
– Я люблю тебя, – прошептал Клавдий, целуя свою жену.
– И я люблю тебя!
Позже в спальне, когда они уже нежились после бурной страсти Лукреция, лёжа на груди у мужа, сказала:
– Ты знаешь, женщины конечно помнят своих любовников телом, но только до того момента, пока в их жизни не появляется мужчина, который полностью заполняет их душу и тогда, эта память исчезает, потому что душа сильнее тела.
– Милая, я тоже люблю тебя всей душой и телом, у меня такое ощущение, что они во мне слились во что-то единое целое. На работе я летаю, делаю массу дел и жду вечера. Дома я целую тебя, занимаюсь с Аврелием, играюсь с Оливией и жду ночи, чтобы обнять тебя, я счастлив, спасибо тебе. Он нежно поцеловал её волосы, она чмокнула его куда-то в грудь, обнявшись, они крепко уснули.
Константин проявил милость и не стал причинять вред крепости Верона и её защитникам. Приняв покорность от Вероны и Венеции, Константин отвёл свои войска на десять миль от города для пополнения запасов и отдыха легионов. Утром следующего дня Константин беседовал в своей палатке с Марком Флавием, когда ему сообщили о прибытии к воротам лагеря тысячи легионеров из Медиолана, которые хотят вступить в его армию.
– Это, что-то новое, пойдём, посмотрим Марк, – удивлённо произнёс Константин.
– Давай сначала решим, что мы будем с ними делать.
– Ладно, согласен, и что мы будем с ними делать?
– Вот смотри, я не успел тебе доложить, это сведения о потерях со всех легионов, – Марк придвинул императору листок бумаги.
– Потери в каждом легионе не очень велики, но в сумме получается больше трёх тысяч.
– Думаю, что есть смысл сначала пополнить легионы из вновь прибывших воинов, – улыбнулся Марк.
Немного подумав, Константин кивнул:
– Ты прав, мы только пополним свои легионы, мне необходимы маневренные и понимающих мои команды войска, новых легионов набирать не будем!
В сопровождении охраны Константин и Марк подъехали к воротам лагеря. Там их ожидал строй кавалерии во главе, которой был седой префект. Он назвал своё имя, Амплий Валерий, и затем произнёс:
– Мы приветствуем тебя император Константин, мы – это римские граждане и жители италийских городов Турина и Медиолана! Половина из нас христиане, но есть и те, кто ненавидит Максенция и по другим причинам! Мы хотим пойти с тобой на Рим, чтобы свергнуть власть тирана и вернуть на нашу землю спокойствие и процветание! Мы не наёмники и просим зачислить нас добровольно в твоё доблестное войско!
Константин торжественно ответил:
– Я с пониманием отношусь к пожеланию жителей Италии и с удовольствием приму вас в свои легионы. Мы вместе освободим Рим от того, кто бросает людей на съедение диким животным только за то, что они верят в другого Бога.
После этого он в сопровождении префекта объехал строй. Воины без команды стали стучать мечами в свои щиты. Сразу после этого Марк занялся зачислением добровольцев в легионы. В течение трёх последующих дней Константин восполнил свои легионы до штатной численности италийскими добровольцами. В основном это были христиане, которые считали именно Константина своим императором. Марк Флавий получил указание от императора поставить всех вновь прибывших воинов на денежное довольствие наравне со всеми остальными легионерами. Через неделю армия Константина двинулась на юг Италии. По пути следования войск, вдоль дорог очень часто стояли люди, которые крестились сами и провожали крестом проходящие легионы. Константин был задумчив и неразговорчив.
Разгром войск Руриция Помпиана на севере Италии и его собственная гибель ввергли в растерянность офицеров Максенция. Скорость, с которой продвигалась армия Константина, их поразила. Офицеры Максенция колебались, никто не жаждал первым признать тот факт, что их переиграли и перехитрили. Сенатор Нумерий взял на себя обязанность известить Максенция о реальном положении дел. Максенций был в ярости. Он ходил по кабинету и кричал:
– За что я плачу им деньги, они проигрывают сражения противнику, у которого в два, в три раза меньше войск? Он идёт на Рим! Надо что-то делать!
– Успокойся, надо хорошенько подумать, что мы можем предпринять, – с ухмылкой произнёс Нумерий.
– Что, что мы можем предпринять? Я закроюсь в городе, даже Ганнибал не смог взять Рим! – продолжал орать Максенций.
– У тебя не будет такой поддержки римского народа, как у диктатора Фабия Максима.
– Почему? – спросил удивлённо император.
– Потому что народ не считает Константина разрушителем Римской империи.
– А кем же он его считает?
– Он считает его твоим соперником в борьбе за власть, только и всего, – ответил Нумерий.
Максенций внезапно успокоился и задумчиво остановился возле стола с картой.
– Константин пойдёт на Рим по самому кроткому пути, по Фламиниевой дороге, – произнёс он, – он обязательно пойдёт по этой дороге.
– Ты стал интересоваться военной тактикой, – спросил, улыбаясь Нумерий.
– Это мне мои вояки рассказали, – ухмыльнулся Максенций.
– Что они ещё тебе рассказали?
– Ты прав, Константина надо встретить за пределами Рима, и ждать мы его будем вот здесь!
Нумерий подошёл к столу и увидел, что Максенций показывает на Мульвийский мост через Тибр у Красных скал.
– Ты намерен стать у него на пути?
– Да именно так, я уже дал команду выдвинуться туда войскам, а чтобы предотвратить его попытку с хода переправиться через Тибр я приказал разрушить один пролёт Мульвийского моста!
– Ты думаешь, это поможет?
– Константин почти всегда воюет флангами, атакуя одним из флангов, он стремится прорвать оборону и выйти на заданный рубеж, а в данном случае, разрушенный мост заставит его сражаться с моей гвардией, – произнёс Максенций, затем отошёл от стола и продолжил, – и тогда мы ещё посмотрим кто из нас победитель!
– Возможно, ты прав, – задумчиво произнёс Нумерий, – а как же без моста?
– Я уже дал команду построить временный мост ниже по течению, – явно любуясь собой, сказал Максенций.
– Другими словами, ты готов встретиться с Константином?
– А что у меня есть какой-то другой выход?
– Пожалуй, другого выхода у тебя нет, а что говорят твои оракулы?
– Пока ничего внятного я от них не добился, – уныло ответил Максенций.
– Мне кажется, что всё будет хорошо, – улыбнулся Нумерий, собираясь уходить.
– Пойду к ним, может быть, что-то прояснилось, – кивнул ему Максенций на прощание.
Константина продолжал вести свои легионы по дороге до самого моря, к городу Аримин не доходя шестьдесят миль Болоньи, он двинулся вдоль берега к Фану, что составило ещё примерно двадцать семь миль. Свернув там, на юго-запад, Константин оказался на знаменитой Фламиниевой дороге, которая вела прямо в Рим. Уже вечерело, войскам нужен был отдых, и Марк, с молчаливого согласия императора, отправил вперёд несколько центурионов выбрать место для лагеря. Небо было покрыто тучами. Внезапно в разрыве облаков показалось солнце. Прошло мгновение, и в небе сформировался огромный яркий крест, в котором светило солнце. Это явление настолько поразило всех, что войска остановились. Многие, очень многие легионеры стали креститься. Константин и Марк смотрели на это действо с изумлением и восхищением. Внезапно Константин тоже перекрестился, как это делали его легионеры, некоторые из них это увидели. Через несколько минут облака сомкнулись и крест исчез. Войска, под впечатлением увиденного продолжили свой путь. Пройдя не более десяти миль, Константин остановил свою армию на отдых. Марк видел, что Константин по-прежнему оставался задумчивым. Он не стал его беспокоить и сам решал все мелкие вопросы присущие постройке боевого лагеря. Когда лагерь был готов, император дал команду войскам отдыхать весь следующий день и молча удалился в свою палатку. Обходя лагерь, Марк слышал, как легионеры живо обсуждают увиденное явление. Все солдаты сошлись на том, что это было послание небес для них, но вот его значение было им не понятно. Проверив караулы, Марк пошёл в свою палатку. В палатке императора, которая стояла рядом, было тихо и Первый трибун отправился к себе отдохнуть перед сражением. До стен Рима осталось половина дневного перехода.
Марк проснулся ещё до восхода солнца. Он отлично выспался, ему снилась Скора. Она улыбалась и шептала: «Марк, мы ждём тебя, ты вернёшься, ты победишь!». Марк умылся, оделся и вышел из палатки. Утренняя прохлада бодрила его. Птицы уже начинали свой дневной гомон. До побудки оставалось не более получаса. Марк увидел, что вход в палатку императора был приоткрыт, значит, Константин уже не спал, и Марк решил зайти к своему другу. Внутри палатки императора горел светильник, Константин сидел за столом и что-то рисовал.
– А, Марк, доброе утро, заходи, я уже часа два не сплю, – улыбнулся Константин.
– Доброе утро, рад, что у тебя сегодня хорошее настроение, – произнёс Марк, пожав протянутую руку.
– Мне сегодня приснился сон, а может быть это был вовсе и не сон, который я пытаюсь теперь нарисовать, посмотри вначале, что у меня получилось, а потом я постараюсь тебе всё объяснить.
Марк внимательно посмотрел на Константина. Он заметил в глазах императора блеск, которого никогда раньше не замечал. На листе был начертан рисунок, состоящий из двух греческих букв Х и Р, наложенных друг на друга.
– Что это значит? – спросил Марк.
– Ты же видел вчера крест, начертанный на небесах?
– Его видели все, вечером я слышал разговоры легионеров о том, что это был знак, только непонятно какой!
– Марк, сегодня ночью ко мне явился Бог, он явил мне новый лабарум с этими буквами и сказал: «In hoc signo vinces!».
– К тебе явился Христос и сказал: «С этим победишь!»?
– Думаю, что это был он! – серьёзно ответил Константин.
Марк внимательно посмотрел на императора. Константин тоже смотрел ему в глаза.
– Марк, всю свою жизнь я был язычником и поклонялся Солнцу, потом я стал внимательно читать книгу Тита Лукреция Кара «О природе вещей» и изучать христианство, и в мою душу закрались сомнения, но кому есть дело до моих сомнений? – Константин задумался. Марк тоже почтительно молчал, вспомнив о том, как его друг воскликнул в Арелате: «С Богом!». Через несколько мгновений Константин продолжил:
– Я веду свои войска на Рим, мои легионы самые сильные в мире. Они преданы мне и умрут за меня, но я хочу, чтобы они шли в смертельное сражение ещё и за свою веру, это придаст им сил.
– Я понимаю тебя, но что конкретно ты хочешь сделать?
– Я хочу реализовать послание Бога!
– Каким же образом ты хочешь рассказать воинам свой сон?
– Мои легионы состоят из ветеранов, я хочу заменить их вексиллумы на новый лабарум, рисунок ты видишь на столе, – твёрдо сказал Константин.
– Ты хочешь, чтобы каждая центурия шла в бой под знаком Христа?
– Да именно так, легионные аквилы мы менять не будем, пусть мои легионные орлы войдут в Рим!
– Командирам легионов ты сам сообщишь о своём решении?
– Да, собери их в своей палатке через полчаса.
– Хорошо, – улыбнулся Марк и вышел. В лагере в это время сыграли побудку.
Когда легаты легионов собрались в штабной палатке, Константин сказал им всего несколько фраз:
– Завтра нам предстоит самая трудная битва, мы впервые будем сражаться с преторианской гвардией. Вчера мы все видели в небе крест, я думаю, что это был знак свыше. Я хочу, чтобы мои доблестные легионы в этой битве не потеряли друг друга и шли в бой под этим знаком. Марк Флавий всё объяснит вам.
Константин внимательно посмотрел на своих легатов, он нисколько не сомневался, что его правильно поймут, поэтому кивнул Марку и вышел из палатки. Константин прошёлся по лагерю и через полчаса вернулся к себе. В палатке его ожидал Марк, легаты ушли выполнять приказ императора.
– Я не стал им говорить о твоём сне и сделал акцент на том, что новые лабарумы помогут отличать в бою свои центурии от центурий противника, – улыбаясь, произнёс Марк.
– Ты всё правильно сделал, – задумчиво произнёс Константин.
– Что тебя гложет?
– Если Максенций останется в Риме, нас может постигнуть участь Ганнибала.
– Не думай об этом, Ганнибал нёс Риму беды и разрушения, ты же идёшь освобождать римский народ от тирана.
– Это всё может остаться лишь высокими словами, если моим легионам придётся осаждать Рим и причинять ему разрушения, – произнёс Константин.
– Будем надеяться, что Максенций не останется в Риме, – тихо произнёс Марк. Он видел, что Константин достаточно сильно озабочен этим фактором, поэтому решил не мешать своему другу. Сославшись на дела, Марк вышел из палатки императора.
Ближе к вечеру в палатку к Марку зашёл префект Амплий Валерий. В руках у него был щит, почему-то завёрнутый в тряпку.
– Приветствую тебя Марк Флавий, – громко поздоровался он.
– Добрый день Амплий Валерий, – улыбнувшись, поздоровался Марк.
– Марк, мы христиане видели вчера знак небес, и мы очень рады тому, что наш император решил идти освобождать Рим от тирана под знаком Христа!
После этих слов он развернул свой щит, на котором белой краской была нанесена монограмма ХР. Марк смотрел на седого префекта и понимал, что теперь легионы Константина становились ещё сильнее, и он спросил:
– Эту монограмму нанесли только христиане?
– Не только, но если сейчас я вынесу свой щит открытым, завтра вся армия будет со знаком Христа.
– Я думаю, что именно это и хотел император, но приказать вам этого он не в силах, – сказал с улыбкой Марк.
– Тогда я пойду, – ответил довольный префект и вышел, открыто неся свой щит.
Вечером Марк увидел, что все легионеры нанесли монограмму на свои щиты. Немного подумав, Марк нанёс монограмму на свой щит. После того как краска высохла, он взял свой щит и зашёл в палатку Константина.
– Легионы нанесли твой сон себе на щиты! – сказал Марк, сидящему за столом императору.
– Как это всё произошло, – удивился Константин.
– Всё просто, – усмехнулся Марк, – ко мне зашёл префект италийский добровольцев Амплий Валерий и показал свой щит с монограммой, христиане решили сражаться не только под знамёнами Христа, но и с его именем на щитах!
– Поразительно, и что было дальше?
– Он сообщил мне, что если император разрешит нанести эту монограмму христианам, то и все остальные легионеры пойдут в сражение с ней, и я разрешил, от твоего имени.
– Марк, ты хоть представляешь, что это значит? – радостно воскликнул Константин.
– Это значит, что за один день твои войска стали сильнее в два раза, а может быть и больше.
– Марк, христианство это религия, которая способна объединять совершенно разных людей в единое целое, – возбуждённо говорил Константин, прохаживаясь по палатке, – я много читал и думал о христианстве, но впервые увидел её в действии. Величие этой религии сопоставимо с величием Рима!
– Тогда я думаю, что тебе тоже стоит нанести свой сон себе на щит, – усмехнулся Марк.
– Конечно, конечно, – произнёс Константин, над чем-то размышляя.
– Я сейчас дам команду, – спросил Марк.
– Нет, я это сделаю своей рукой, – император остановился у стола с картой Рима, – Марк, завтра подъём за два часа до рассвета, – произнёс Константин, о чём-то задумавшись. Марк кивнул и вышел из палатки императора.
Спустя несколько часов легионы выступили из лагеря по Фламиниевой дороге на Рим. Во главе колонны двигался император Константин, на щите которого, как и у всей его армии была монограмма ХР. На рассвете разведчики сообщили Константину сведения, полученные от местных жителей о том, что Мульвийский мост разрушен, а ниже по течению сооружена понтонная переправа. Константин, не останавливая стремительное движение своих войск, сообщил Марку свой план предстоящего сражения.
Максенций проснулся, когда солнце уже поднялось над Форумом, вернее даже не проснулся, а оторвался от влажных от пота простыней. Он заснул перед самым рассветом, ему снились какие-то кошмары. Сегодня должно было произойти то, что, либо прославит его на века, либо погубит. Из-за этой неопределённости Максенций чувствовал себя не в своей тарелке. Всю неделю в городе продолжались волнения. Народ был недоволен присутствием в городе преторианцев. Они собирались возле их казарм и кричали: «Позор!», «Наёмники!», «Уходите в свой лагерь!», как будто кто-то невидимый руководил ими. Даже когда преторианцы ушли из своего лагеря к Мульвийскому мосту, толпа собиралась возле его личной охраны и продолжала кричать, теперь уже: «Уходите за Тибр!». Вчера, возле его дворца, целый день толпа кричала, уже обращаясь к нему: «Максенций! Константин у ворот, иди и сразись с ним, если ты император!». Как всё изменилось за последний месяц, Максенций вздохнул, ему так не хотелось покидать свой уютный дворец.
Послышался какой-то шум, Максенций выглянул в окно балкона, но ничего не увидел. В это время к нему вошёл посыльный со свитком и сказал:
– Вам сообщение!
– Давай!
Он быстро развернул свиток, в нём было написано: «В этот день должен погибнуть враг римлян».
Это было прорицание из Книг Сивилла, но как его понять.
– Что там за шум? – спросил он посыльного.
– Я не знаю, – пожал тот плечами.
Движением руки Максенций отпустил его, а сам задумался над прорицанием. Кто сейчас враг римлян? Если бы я был врагом, то римляне давно бы меня свергли или убили, но этого не произошло! Значит враг не я, а тот, кто стоит у ворот Рима, а у ворот скоро будет Константин! Он враг и он сегодня погибнет! Максенций улыбнулся, его унылость исчезла, в нём стала закипать энергия. Он должен быть там, где сегодня погибнет его враг и враг Рима! Он обязательно должен быть на острие славы, иначе её кто-нибудь перехватит!
Максенций позвал прислугу и стал одевать свои императорские золотые доспехи. Через полчаса он, в полном обмундировании с багряным императорским плащом на плечах, вышел из дворца. Оседлав чёрного скакуна Максенций в сопровождении охраны и под крики толпы: «Слава Риму! Слава императору!» отправился к Мульвийскому мосту.
Со стен Рима за его отъездом наблюдало несколько пар глаз. Нумерий довольно улыбался. Префект Рима Гай Цейоний Руфий Волузиан спросил у своего претора:
– Клавдий, ты не находишь, что ситуация очень похожа на ту, которая сложилась под Турином?
– Я надеюсь, вы не будете закрывать ворота? – ответил Клавдий Валерий.
– Закрыв ворота, туринцы сделали свой выбор, мы же примем любой результат сражения ибо, приняв чью-либо сторону сейчас, мы принесём страдания горожанам и разрушения Риму.
– Вы как всегда правы, – произнёс Клавдий Валерий, с уважением глядя на своего начальника.
Наблюдая за удаляющейся кавалькадой Максенция, префект Рима произнёс:
– Императоры приходят и уходят, Рим вечный город, поэтому я всегда служил, и буду служить только Риму!
Максенций переправился через Тибр по узкому настеленному на лодках мосту и подъехал к своим войскам. В центре стояла его гвардия преторианцы, на правом фланге гарнизонные подразделения и недавно набранная пехота, на левом фланге азиатская конница. Это была внушительная сила, всего около ста тысяч воинов, войска приветствовали своего императора, но как-то без особого восторга. Разведчики донесли о приближении противника. Максенций занял своё место на левом фланге во главе своей азиатской конницы, ну и поближе к понтонной переправе.
В просвете дороги впереди Константин увидел ряды войск противника. Остановив свою колонну прямо на дороге и подождав Марка Флавия, он обмолвился с ним всего парой фраз:
– Марк, как мы и договорились, я с тремя легионами иду на прорыв левого фланга, ты наносишь удар по правому флангу, окружаешь преторианцев и связываешь их, если у меня получится, я прорываю левый, захватываю переправу и на плечах противника врываюсь в Рим!
– Я всё понял, – кивнул Марк.
– Тогда с Богом!
– С Богом Константин!
Константин вынул свой меч и помчался вперёд, следом за ним его тяжёлая галльская конница.
Наконец Максенций увидел кавалерию противника на дороге. Вместо того чтобы остановиться, конница на ходу повернула прямо на его фланг и уже в движении стала перестраиваться в клин. В острие этого клина он увидел крупного всадника в пурпурном плаще. Личная охрана только успела увести Максенция вглубь строя, как эта лавина обрушилась на его войска. В руках атакующих всадников оказались палицы, которыми они весьма искусно стали крушить его азиатскую неповоротливую конницу. Не прошло и получаса, как строй его кавалерии дрогнул, стал рассыпаться, а затем и вовсе стал отступать. Максенцию пришлось подчиниться общему движению массы. Стражники стали отводить его к переправе. Император увидел, что с другого фланга его армии началось массовое отступление гарнизонной пехоты. Все отступающие устремились к понтонной переправе, возникла паника, давка. Уже никто не обращал на императора Максенция внимания, он с трудом добрался до переправы. На самой переправе Максенций оглянулся. Он увидел, что его войска бегут, все, кроме преторианцев. С высоты берега на него смотрел и улыбался тот крупный всадник в пурпурном плаще, видимо это и был император Константин. Внезапно конь под Максенцием оступился и стал падать, вместе с ним в воду полетел и он. Последнее о чём успел подумать император Максенций, было: «Вот и сбылось пророчество!», и воды Тибра сомкнулись над ним.
Константин сразу заметил всадника в тяжёлых дорогих позолоченных доспехах, видимо это был Максенций. Когда его войска сокрушили и обратили в бегство левый фланг противника, он не стал захватывать переправу, а решил помочь Марку Флавию справиться с преторианцами. В это время он опять увидел Максенция на переправе, их взгляды на секунду встретились, затем тот вместе с конём упал в воду. Константин немного подождал, но видимо тяжёлые дорогие доспехи утащили Максенция на дно. Константин повернул своего коня в гущу сражения. К этому времени Марк Флавий обратил в бегство правый фланг противника и замкнул кольцо вокруг отчаянно сражавшихся преторианцев. Несомненно, это были профессионалы высокого класса, находясь в полном окружении, они продолжали умело сражаться, даже не думая сдаваться. Галлам никак не удавалось разорвать их строй. Тогда Константин отвёл свободную от схватки тяжёлую конницу, построил её в клин, затем направил этот клин на большой скорости в гущу противника. По команде его войска расступились, и клин врезался в строй преторианцев. Константину удалось нарушить строй преторианцев, в образовавшиеся разрывы бросились разъярённые галлы и стали крушить преторианцев своими палицами. Однако только к вечеру, устав от сражения и поняв всю безысходность своего положения, преторианцы прекратили сопротивление и сдались. У Мульвийского моста раздался победный клич легионов Константина.
Марк Флавий устало бросил меч в ножны, это была самая трудная битва в его жизни. Он огляделся. Вокруг сидели, порой рядом, победители и побеждённые, устали все. Марк направил своего коня на запад к понтонной переправе, туда, где сражался Константин. Безразличное вечернее солнце освещало ужасные последствия сражения. Объезжая убитых Марк, молча с улыбкой, поднимал руку, отвечая на приветствия живых. Дав немного отдохнуть своим солдатам, центурионы начали подавать команды. У победивших и выживших наступали обычные военные будни. Константина Марк увидел сидящим на берегу Тибра возле переправы, он смотрел на темнеющие вдали холмы, там был Рим.
– Рад тебя видеть Константин, с победой, – произнёс Марк, садясь рядом.
– И тебя с победой, мне уже сообщили, что ты жив, – улыбнулся император.
– Рим большой город, – кивнул Марк на крепостные стены, виднеющиеся на холмах вдали.
– Да, я даже не представлял себе, насколько он велик!
– А что ищут солдаты на берегу? – спросил Марк, кивнув на легионеров бродивших по берегу ниже по течению от переправы.
– Ищут тело Максенция, – ухмыльнулся Константин.
– Как он погиб?
– Упал с моста!
– Где будем разбивать лагерь?
– Марк, возьми с собой воинов и отправляйся в Рим, – Константин внимательно посмотрел в глаза Марку, – сообщи им о гибели Максенция.
– Почему ты не хочешь сделать это сам?
– Я войду в Рим только с головой тирана, – улыбнулся Константин, – прости, наверное, я должен был сообщить тебе об этом раньше, у тебя в Риме есть сын, Аврелий!
– Как сын, откуда сын! – воскликнул Марк.
– Известно откуда, – усмехнулся Константин.
– Лукреция!
– Да, кажется, так зовут эту женщину, но ты не беспокойся с ней всё хорошо, она счастлива с твоим другом претором Клавдием Валерием, – произнёс Константин, глядя Марку в глаза.
– Мне ничего не известно об этом, – спокойно произнёс Марк.
– Прости, что не сообщил тебе об этом сразу, как узнал, но ты находился далеко от Рима и был там счастлив.
– Я и сейчас счастлив, и теперь даже не знаю, как мне к этому относиться, но я хотел бы увидеть своего сына, – растеряно произнёс Марк.
– Поезжай в Рим и разбирайся в своих чувствах на месте, – улыбнулся Константин.
– Хорошо, – произнёс Марк, вставая, – сколько мне взять с собой воинов.
– Сколько сочтёшь необходимым, только не забудь умыться, да и скажи, чтобы уже сегодня из Рима отправили посыльных в Арелат сообщить моей жене о моей победе!
Через полчаса Марк Флавий в сопровождении трёх сотен воинов отправился по Фламиниевой дороге к воротам Рима. Было уже темно и воины зажгли полсотни факелов. Марк ехал впереди отряда и размышлял не об историческом значении происходящего, он вслушивался в себя. Конечно, его взволновала новость о сыне, но душа совсем не ликовала. Не было того ощущения счастья, в котором его душа парила, когда рождались их со Скорой дети. Нет, такого ликования не было. Было только ощущение радости, что у женщины, с которой ему было когда-то хорошо, всё удачно сложилось в жизни.
С башни у ворот Рима за движением отряда, который благодаря факелам был хорошо виден, наблюдали префект и его подчинённый претор, чуть в стороне стоял сенатор Нумерий.
– Как ты думаешь, к нам следует император Константин? – спросил Гай Волузиан.
– Не знаю, – задумчиво ответил претор Клавдий Валерий, глядя на приближающихся всадников.
– Пожалуй, надо спуститься к воротам, – громко произнёс сенатор Нумерий.
– Что-то вы сильно торопитесь встречать нового императора, – усмехнулся префект.
– Солдаты сказали, что видели, как Максенций упал в воду и больше его никто не видел, – невозмутимо ответил Нумерий, подойдя почти вплотную к префекту и глядя ему в глаза, добавил, – мне, так же как и вам, всё равно кто будет императором, потому что мы оба всегда заботимся о величии Рима, только каждый по своему.