Глава 3
Меньше всего Софи хотелось быть кому-то обязанной.
– Хорошо. Пойдемте со мной, – проговорила она.
В этот раз нахмурился Грант:
– Куда?
– Ужинать. Вы сказали, что я должна вам ужин. Так пойдемте.
Доставая ключи из кармана, она снова испытала это странное ощущение – он стоял сзади, совсем близко, как будто специально соблазняя ее своим мятным запахом. Ее буквально бросило в жар. Что с ней происходит? Господи, как будто она первый раз в жизни встретила симпатичного мужчину. Нет, единственное, что ей сейчас нужно, – это душ и крепкий сон.
И тем не менее они вошли к ней.
Это была самая большая квартира в доме. Две просторные комнаты, кабинет, гостиная и обеденный зал. В одной из комнат стояла большая кровать. Обе комнаты отделаны темным деревом, как и фойе дома, в каждой – мраморный камин. Кухня примыкает к обеденному залу. Дойдя до кухни, Софи повернулась и увидела, что Грант рассматривает раздвижные двери, отделявшие одну комнату от другой.
– Вы оставили старые двери, – заметил он, проводя пальцем по дверному профилю.
Вероятно, он был здесь раньше.
– Я живу здесь всего месяц и пока что ничего не меняла.
Он молча кивнул и дернул ручку. Послышался скрежет, и тяжелая дверная панель отъехала в сторону.
– Риелтор сказал вам, что это оригинал? – спросил он, трогая пальцем пыльную древесину.
– По-моему, да.
– Я знаю, что миссис Фельдман, владелица, буквально умоляла оставить каждую квартиру в первозданном виде. А ваша квартира представляет особую историческую ценность.
– Да, это риелтор тоже говорил. Но мой… – Софи поняла, что не может подобрать слово, чтобы описать, кем ей приходится Дэвид. Она обратила внимание, с какой нежностью Грант трогал дверную панель. Как будто это не панель, а… женщина. – Мой… друг Дэвид посоветовал мне снять эти двери, а все дерево в квартире перекрасить в белый цвет.
– О господи, надеюсь, вы этого не сделаете!
Она готова была поклясться, что от ее слов Грант вздрогнул.
– Это же черный орех, – продолжил он.
– И что?
Он посмотрел на нее как-то слишком серьезно. У молодых людей его возраста редко бывает такой тяжелый взгляд.
– То, что красить можно мягкую древесину, например сосну. Твердая древесина должна иметь естественный цвет, в этом ее изюминка.
– Я не знала, что у древесины есть какие-то изюминки. – Единственное, что она знала в эту секунду, – это то, что не может спокойно смотреть, как он водит своими загорелыми руками по древесине. Вверх-вниз. Вверх-вниз. – Вы хорошо знали миссис Фельдман? – спросила она, задвигая дверь обратно.
– Мы познакомились как раз в тот момент, ко гда она решила переделать свой особняк и сделать его многоквартирным.
– Риелтор говорил, что дом принадлежал ей с самого начала.
– Не совсем, – сказал Грант. – Дом был построен до Гражданской войны и изначально принадлежал семье ее мужа. Единственная причина, по которой она решила сделать дом многоквартирным, – это то, что после его смерти его могли вообще снести.
Софи почему-то стало не по себе.
– Поэтому она так просила сохранить здесь его первозданную атмосферу.
– Похоже, вы с ней единомышленники.
– Последние пару лет я действительно стал думать как она. – Грант хлопнул ладонью по двери, как бы прощаясь.
В его словах слышалось сожаление. Голос, казалось, принадлежит человеку намного старше его. Он и сам выглядел старше в эту минуту, с этой томной меланхолией в глазах. Странно.
– Должна признаться, – начала Софи, решив сменить настроение разговора, – что мне нравится все старинное. К примеру, вход в дом очень симпатичный – одновременно и современный, и старинный.
– Идеальное сочетание, мечта любого дизайнера, – ответил Грант манерно, как будто цитируя известную фразу.
Он медленно прошел через обеденный зал на кухню. Она вошла за ним и увидела, что теперь он с тем же вниманием осматривает старинный кухонный гарнитур. Она стояла позади него и не могла видеть его лица, но ясно представляла себе его выражение. За эти два дня их знакомства она неоднократно видела его удивленный взгляд. Только сейчас этот взгляд уже не казался ей агрессивным. Совсем наоборот.
– А с кухней что? – спросила Софи.
– Миссис Фельдман была упрямой женщиной. Она очень просила, чтобы кухня оставалась в первозданном виде. Фактически это было ее последним желанием.
Произнося эти слова, Грант встал на одно колено, чтобы изучить нижнюю дверцу кухонного шкафчика. Улучив момент, Софи проскользнула у него за спиной. Будучи увлеченным дверцей, он не заметил ее перемещения.
– Вам надо поменять петли, – сказал он, закрывая дверцу.
Только сейчас она заметила, насколько мала ее кухня. Двоим здесь практически не разойтись, особенно если один из них – рослый плечистый мужчина. Грант практически заполнил собой все пространство.
– Я бы вообще все здесь поменяла, не только петли, – сказала она.
– Вы же говорили, что любите все старинное.
– Да, но…
– И что вы хотите здесь сделать? – Он не дал ей договорить.
На самом деле Софи не знала. У нее не было времени подумать об этом.
– Я бы добавила ярких красок, – ответила она. – Просто чтобы было веселее.
– Очень по-женски.
Их глаза встретились, и Грант улыбнулся. В этой улыбке было что-то новое, что-то такое, отчего у нее кольнуло внутри.
– Могу предложить пиццу, – вдруг сказала она. Господи, как жарко на кухне. Дышать нечем. – Какую предпочитаете?
– У вас их что, несколько?
– Я, конечно, не «Шезероунс», но некоторым разнообразием похвастаться могу. У меня есть сырная, мясная, гавайская, с курицей, с перцем и луком…
– Ничего себе! – Его голос прозвучал прямо у нее над ухом. От неожиданности она вздрогнула. Он когда-нибудь слышал про личное пространство? – Прямо как в магазине.
– Я всегда покупаю много еды, на всякий случай.
– На какой случай? На случай конца света?
Софи улыбнулась и, не ответив, полезла в холодильник. Она чувствовала, как он дышит, стоя сзади нее. Слишком близко.
– Вот, – сказала она, – пусть будет гавайская. – Вытащив из морозилки коробку с пиццей, она вручила ее ему.
Грант посмотрел на коробку, затем снова на Софи.
– Что-то не так? – спросила она.
– Как насчет того, чтобы приготовить?
Она показала пальцем на низ коробки:
– Способ приготовления написан здесь. У меня нет под рукой очков для чтения, но я уверена, нужно просто разогреть ее в духовке.
– Хорошо, – сказал Грант.
Он, безусловно, рассчитывал, что пиццу разогреет она.
Софи вздохнула. Был уже поздний вечер, а ей еще нужно вызвать сантехника и как минимум два часа поработать. На то, чтобы кормить соседа, времени точно не было. Особенно если этот сосед докучает тебе с первой секунды знакомства. Она хотела что-то сказать, но странный звук прервал ее мысли. У Гранта заурчало в животе.
– Ну хорошо, – сказала она. – Я разогрею вам пиццу, но есть вы ее будете у себя дома. Один.
Засунув пиццу в духовку, Софи извинилась и ушла в спальню. Ей хотелось привести себя в порядок, но в этот день как будто весь мир был против этого. Ее сосед благоухал перечной мятой, а она… Ей не хотелось об этом думать. Полное безумие. Она правильно сделала, что предложила ему ужинать в одиночестве. Ей нужно работать.
Она открыла ноутбук – одиннадцать непрочитанных писем. Телефон завибрировал – пришло новое сообщение.
Софи взяла с прикроватного столика влажные салфетки, сразу несколько штук, и вытерла ими лицо, затем руки. Не так освежающе, как душ, но все-таки гигиена. Она зачесала волосы в хвост, сняла шорты и майку и надела домашний халат. А еще через секунду она обнаружила себя стоящей перед зеркалом с карандашом для подводки глаз.
«Софи, только что ты вытерла лицо влажной салфеткой, а сейчас снова красишься? Для чего?»
Она всмотрелась в собственное отражение. Морщинки в уголках губ и глаз. И эта взрослая женщина вздумала накраситься ради какого-то навязчивого соседа.
«Соберись, – сказала она и хлопнула себя по щеке. – Ты взрослая солидная дама. Тебя что, потянуло на молоденьких?»
Она отложила карандаш, взяла расческу и зачесала волосы в пучок. Уже лучше.
Первое, что она заметила, вернувшись на кухню, – расстроенное лицо Гранта.
– Что случилось? – спросила она, приглаживая волосы на висках.
– Вы изменились.
Скорее всего, он имеет в виду не одежду. Черт побери, а может, хватит искать во всем скрытый смысл? Какая разница, что он имеет в виду. Сейчас он уйдет, и, возможно, их пути больше никогда не пересекутся.
Звон столовых приборов оборвал ее мысли. Грант возвышался над кухонным столом, стоя к ней спиной.
– Что вы делаете? – удивленно спросила она.
– Как что? Накрываю стол.
Приборы и тарелки уже стояли на столе. Рядом с ними лежали аккуратно сложенные бумажные полотенца.
– Это я вижу. Но зачем?
– Потому что еду принято есть из тарелок, – спокойно ответил он и полез в холодильник.
Ее возмущение боролось с желанием смотреть, как приподнимается его рубашка, когда он нагибается к нижним полкам холодильника. Желание победило.
– У вас восхитительная подборка пива, – прокомментировал Грант, не оборачиваясь. – Есть даже мое любимое. – Он вытащил две янтарные бутылки. – Выпьете со мной? Или вы предпочитаете вино?
– Вообще-то я не пью.
– Совсем?
Софи кивнула:
– У моей матери были серьезные проблемы с алкоголем.
– Прошу прощения.
Она отмахнулась:
– Не стоит.
Обычно свой отказ от алкоголя она мотивировала тем, что ей просто не нравится спиртное. Но сегодня такое объяснение показалось ей слишком банальным. Смущение на лице Гранта заставило ее назвать истинную причину.
– У меня, как правило, есть пара бутылок ликера, – продолжила она. – На тот случай, если придут гости.
Наверное, это прозвучало фальшиво. Гости к ней не ходили.
Судя по таймеру, пицца должна была вот-вот приготовиться. Софи сняла с крючка прихватку.
– Не забудьте, – сказала она, вытаскивая противень из духовки, – что вы ужинаете один. Не важно, у меня или у себя, но не рассчитывайте на то, что я буду сидеть с вами. У меня есть другие дела.
– У вас слишком много дел, – сказал Грант.
– Такая у меня работа. Ценные бумаги не оставляют времени на отдых.
– Совсем? Ну вы же спите хотя бы иногда? Ведь для чего-то у вас есть постель.
Софи едва не выронила нож, которым собиралась резать пиццу. Боковым зрением она уловила ухмылку Гранта.
– Я мало сплю, – ответила она, пытаясь показать, что не поняла его откровенного намека. На самом деле они оба знали, что намек попал в десятку. – Прошлой ночью я практически не спала, и сегодня вряд ли будет по-другому. Работа не ждет.
Конец ознакомительного фрагмента.