Третья глава. Майн Кун
Прошло время. Сколько дней и ночей – не имеет значения, потому что все равно никто не помнил. Может, неделя, а может быть, месяц; у кошек короткая жизнь и ужасная память.
День снова обещал быть жарким, Мурдыхай лежал на том же самом месте, возле выхода из грота, а Кришнамурка аккуратным почерком выводила правила Кошрута.
– Правило четыре тысячи семьсот второе…
– Кхм-кхм, не помешаю? – раздался рокочущий голос.
На пороге вновь стоял Мурчавес. Спрашивал он вежливо, а вид имел надменный, даже наглый. К спине был приторочен сверток, похожий на маленький горб.
– Нет, не помешаешь. Заходи. Что хорошего скажешь?
– Скажу, что составил свой план! И принес почитать. Только пусть твоя помощница развяжет лямки, я лапами не достаю, узлы тугие.
Мурдыхай попросил Кришнамурку:
– Развяжи, сделай милость!
И полюбопытствовал:
– А кто же их тебе так ловко завязал?
– Мир не без добрых котов, – уклончиво ответил Мурчавес.
Кришнамурка, зажмурив глаза и смущаясь, подлезла под пузо Мурчавеса и потянула зубами за кончики лямок. Сверток шлепнулся на землю. Мурдыхай раскрыл его. В нем лежал тяжелый свиток, склеенный из кожицы бамбука и мелко-мелко исписанный четкими буквами. Строчки были ровные, как по линеечке; тут чувствовалась женская лапа – коты так писать не умеют.
«А ведь у этого Мурчавеса тоже есть своя Кришнамурка», – подумал с легкой ревностью старик.
Сверху было выведено крупно:
Мурчавес
МАЙН КУН
Книга о великом будущем котов
Начало Мурдыхаю не понравилось. Слишком – как точней сказать? – бахвально. Он начал недовольно дергать усом, как будто рыбья косточка вонзилась в небо.
– Хорошо, оставь, посмотрю на досуге.
– Нет, пожалуйста, прочти сейчас.
– Но сейчас мне некогда, я должен составлять Кошрут.
– Твой Кошрут подождет. Ты его пишешь для вечности, а моя книга актуальная. Она устареет! Так что не станем откладывать.
Кришнамурка опять возмутилась. Какой невоспитанный кот! Грубый, нахальный мужлан! Уж она бы выдрала бы ему усы! Выкусила клок вонючей шерсти! Расцарапала когтями морду!
Но Учитель проповедовал непротивление и, конечно, отрицал насилие. Он смиренно вздохнул, развернул свиток и погрузился в чтение. Читал он, шевеля губами и повторяя шепотом отдельные слова. …в чем сила, брат? …кто кормит, тот и прав… Постепенно зрачки его расширялись и в них загорался нездешний огонь. Вскоре гневные глаза как будто отделились от кошачьей морды и стали жить своей отдельной жизнью. Они светили страшно, как прожекторы на кораблях, которые вставали на ночные рейды и шарили по берегу лучами.
Кришнамурка не смогла сдержаться: любопытство было в ней сильнее послушания; однажды из-за своей неудержимой любознательности она провалилась в гнилую корягу с дикими пчелами, и потом Учитель долго вылизывал ей раны, зажав голову лапой и орудуя шершавым языком.
Она обошла Учителя и встала у него за спиной. Заглянув через плечо, прочла:
«Братья! Мы – избранный богом подвид.
Сестры! Нам принадлежат земля и горы.
Еще не родилась такая мышь, которую упустит Кот.
Наши усы – самые длинные в мире.
Слава богу, что мы не собаки. Не гадим поперек дороги, не лупим хвостами от радости, не гавкаем, как дураки.
Но какая же несчастная судьба досталась нам!»
Мурдыхай почесал за ухом и упустил край свитка; свиток сразу же скрутился в трубочку. Снова развернуть его не получилось. Кришнамурка помогла Учителю и еще сильнее загрустила: вот, уже и когти затупились… Старенький любимый Мурдыхай…
А Мурчавес поудобнее улегся и внимательно следил за Мурдыхаем. Ну как, ты понял, что это за книга? Заценил?
«Коты и Кошки! Котики, котята! К вам обращаюсь я, друзья мои!
Знайте, что от вас скрывали правду.
Бог не вернется к вам. Бог умер.
Я размышлял об этом целый год. И понял…»
Что именно понял Мурчавес, Кришнамурка прочесть не успела, потому что Мурдыхай сердито отодвинул свиток.
– Никогда не читал ничего подобного, – сказал Учитель глухим, как будто севшим, голосом.
Мурчавес гордо повел ушами.
– Разумеется. Потому что такого никто до сих пор не писал. Но зачем же ты остановился? Читай! Там такое будет сказано, такое… ух!
– Никогда я не читал такой белиберды, – перебил его Мурдыхай, и морда Мурчавеса сморщилась, словно он получил удар свернутой газетой в лоб.
– Но ты же не знаешь, что дальше! – попробовал он возражать.
– Не знаю и знать не хочу.
– Напрасно. – В голосе Мурчавеса зазвучали грозные нотки, глаза его сузились, а шерсть встала дыбом. – Повторяю: напрррасно! Ты еще пожалеешь об этом! Это я тебе говорю!
– Ты мне угрожаешь, Мурчавес? А зря, – холодно ответил Мурдыхай.
– Нет, не угрожаю. Хуже. Потому что в «Майн Куне», который ты не стал читать, написано…
– Да знаю я, что там написано. Слишком много лет живу на свете.
– Ну и что же?! – язвительно переспросил Мурчавес.
– Там дальше сказано: если бога нет, то нужен вождь. И кто же им будет? Дай-ка подумаю. Неужели Кришнамурка? Неет, она слабая кошечка. Или, может быть, я, Мурдыхай? Ох, боюсь, я слишком старый, не сгожуся. А, наверное, вождем будешь ты? Как мы сразу-то не догадались…
Мурчавес опустил глаза и тяжело дышал. А Мурдыхай сурово подытожил:
– Я же тебе сказал – дай котам мечту. Мечту! Светлую, прекрасную, ради которой стоит поступиться мелочами. А ты сочинил… даже не знаю, как это назвать. Ты нехороший кот. Ступай и больше здесь не появляйся. Ты наказан.
Мурчавес подхватил «Майн Кун» – и был таков.
Он бежал куда-то вниз, не разбирая дороги – и клокотал от возмущения. Его унизили, его прогнали… Край свитка волочился по земле, поднимая вонючую взвесь: труху от перегнивших веток, густую дорожную пыль. Чесались глаза и свербело в носу. А чихать было нельзя; чихнешь – и выронишь бесценную поклажу.
Сколько счастливых часов он провел за диктовкой «Майн Куна»! Поздно вечером, когда темнело и никто не мог его увидеть, Мурчавес пробирался в скромный домик кошки Муфты. Полная, с белой манишкой и лапками, похожими на детские носочки, она усаживала гостя поудобней и тщательно записывала каждое слово.
Завершив работу, он ужинал морскими гадами, которых Муфта очень хорошо готовила. Щупальца кальмара, плавники тунца, сладкие рапаны, только понюхаешь – слюнки текут. Наедался всласть, облизывался – и вразвалку уходил в свою корзину. Муфта всякий раз с тоской смотрела вслед. Но Мурчавес не хотел себя связывать семейными узами; он вольный кот, таким родился и таким умрет.
Умрет – и не станет великим… тоска.
Мурчавес побрел в направлении моря. Там можно будет полежать, подумать, а если повезет, то перекусить какой-нибудь рыбешкой.