3
Друзья навек
Как-то раз поздней осенью я гулял по парку Баттерси. На землю падали листья, потревоженные последним теплым ветерком, которому вскоре предстояло смениться колючим дыханием зимы. Вдруг меня охватили сумбурные чувства. Куда ни посмотри, повсюду гуляли парочки и семьи с детьми; они казались счастливыми и беззаботными. Даже те, кто гулял один, были в компании своих любимых собак. А вот для меня Лондон стал символом одиночества. Мне было тридцать пять лет, за спиной – вереница неудачных отношений. Одна такая связь только что подошла к концу. Я чувствовал себя полным неудачником. Присев на скамейку, я начал думать о том, как же дошел до такой жизни. Исчерпывающих ответов не находилось, но кое-что я знал наверняка: у меня не было ни работы, ни денег, никого, кто любил бы меня и кого любил бы я. В какой же момент моего пути все пошло наперекосяк?
Вот такие мысли кружились у меня в голове, когда откуда ни возьмись снизу выскочила лохматая морда. Я опустил голову и увидел спрингер-спаниеля, который прыгал возле моих ног и с любопытством смотрел на меня.
– Чего смотришь? – спросил я.
Он скрылся под скамейкой и через пару секунд появился, зажав в зубах теннисный мячик. Я решил, что теперь, найдя то, что искал, спаниель убежит, но он продолжал вилять хвостом и тянуться ко мне. На минутку он замер, прижался ко мне, и я его погладил. Это было так приятно, и я видел, что собаке тоже нравится: ее дыхание замедлилось, а голова опустилась. В голове у меня прояснилось, и на мгновение я ощутил покой.
Но в тот самый момент собаку окликнули, и она навострила уши. Услышав зов хозяина, спаниель бросил на меня еще один быстрый взгляд и убежал. Я смотрел, как собака и хозяин играли вместе, и думал о том, как здорово иметь своего питомца, любить его и знать, что он любит тебя просто так, без претензий и условий.
Шли недели, а мысли о собаке не выходили у меня из головы. И вот однажды я вышел из дома и отправился туда, где надеялся найти ответ на свои мольбы: в «Баттерсийский дом собак и кошек», расположенный всего в паре шагов от моего дома. Я медленно ходил от вольера к вольеру и останавливался возле каждого из них. «Может, тебя я ищу?» – думал я, заглядывая внутрь. Собаки смотрели на меня с таким видом, будто задавали себе такой же вопрос, но только насчет меня. Но ни одна из них не приглянулась мне, не показалась «моей» – а ведь я так надеялся, что это произойдет.
В тот день меня ждала неудача, то же самое случилось и во второй приезд.
Но в третий раз в разговоре с Сарой – сотрудницей, отвечавшей за поиски новых хозяев для животных, – я признался, что хотел бы завести терьера, возможно, джек-рассел-терьера. Я мечтал об энергичном животном с яркой индивидуальностью и спокойной устойчивой психикой, и мне казалось, что терьер отлично подойдет. Я сказал, что видел в вольерах трех терьеров, и попросил разрешения с ними познакомиться. Но когда я назвал клички собак, которых приметил, Сара ответила, что этим животным нужны более опытные хозяева, а не новичок вроде меня. Я расстроился, но она вдруг заметила:
– Марк, а может, вам взять щенка?
Должно быть, на моем лице отразилось удивление, потому что Сара тут же повела меня в вольер со щенками и оставила там наблюдать за их проделками. В вольере носились с полдесятка малышей разных пород. Я тут же заулыбался.
– Ну и зрелище! – рассмеялся я.
Сара улыбнулась в ответ:
– Ну, что думаете?
Я присмотрелся повнимательнее и тут заметил его. В центре вольера в корзинке сидел щенок сенбернара. Но привлек мое внимание вовсе не он, а крошка джек-рассел-терьер, который вцепился в лежак сенбернара и тащил его по полу вместе с самим щенком, хотя тот был вдвое больше него. Я всегда мечтал о маленькой собачке с большим апломбом и сразу указал на кроху.
– Вот этот малыш – то, что надо, – сказал я.
Сев на пол, я позвал щенка, и тот направился ко мне. Любое мое движение, любое слово пробуждали в нем любопытство. Он стал мусолить мою руку, как делают все щенки, а когда я раскрыл ладонь, облизал ее. Мы играли и присматривались друг к другу минут десять, и в конце этого короткого знакомства я понял – это моя собака.
Мы с Сарой обсудили мои жизненные обстоятельства. Раньше я регулярно работал садовником, но в последнее время заказов не было, и я сидел без работы. Но, с другой стороны, это означало, что я мог посвятить собаке двадцать четыре часа в сутки, и Сара согласилась, что для трехмесячного щенка это отличный вариант.
– Можете забрать его на следующей неделе, – сказала она.
Мое сердце растаяло. Я так долго воспринимал свою жизнь негативно – и вот кто-то счел меня достойным заботиться о щенке! Я вдруг почувствовал гордость за себя. Это событие внушило мне веру в свои силы, в то, что я на что-то способен.
Я вышел на улицу, освещенную зимним солнцем, и кое-что себе пообещал. Я решил: что бы ни происходило сейчас в моей жизни, пусть мой рабочий фургон будет всегда застрахован, оплачен и готов сняться с места в любой момент с полным баком бензина. Я знал, что если выполню эти условия, это будет мотивировать меня на поиски работы, а когда я найду работу, будут и деньги. Как бы ни сложилась ситуация, щенка я всегда смогу брать с собой в поездки по Лондону. Прежде жизненные неудачи всегда вгоняли меня в уныние, но я был уверен, что преданность щенку и забота о нем принесут мне огромную пользу.
Всю следующую неделю я занимался уборкой и отмывал свою квартиру на первом этаже. У меня был маленький дворик, и я купил щенку лежак, миски и все необходимое, а назвать его решил Джейком.
– Я решил завести щенка – назову Джейком, – сообщил я друзьям. Я был так рад.
Наконец я забрал щенка и понес домой, посадив под куртку. Дело было в декабре, Джейку еще не поставили вторую очередь прививок, поэтому я сделал так, чтобы он чувствовал себя в тепле и уюте. Дома он начал обнюхивать все вокруг. Щенок дома – это было так необычно, и я понятия не имел, что делать. Когда Джейк немного успокоился, я сел и стать читать литературу, которой меня снабдили в «Баттерсийском доме», а также вспоминать советы сотрудников приюта.
Я знал, что, если мне понадобится помощь, нужно лишь позвонить в приют, но проговорил, обращаясь к Джейку:
– Мы же с тобой сами как-нибудь справимся, правда?
Я начал приучать его делать свои дела только на улице, и он быстро сообразил, что к чему. Поскольку я мог быть с ним рядом постоянно, мы вскоре стали не разлей вода. Он был очень любопытным, любил играть, и рядом с ним мне приходилось соображать быстро. Я придумывал какие-то игры – например, прятал предмет, а он искал; отвлекал его, когда он решал погрызть мои ботинки или еще что-то, что ему не полагалось трогать. Я поражался его сообразительности и упорству. Он обладал всеми лучшими человеческими качествами, но, в отличие от людей, с ним не было никаких осложнений. Я любил его, а он любил меня. Мы вместе проводили время, и он всегда так радовался мне – как будто мы не виделись месяц.
По утрам я вставал в полседьмого, умывался и одевался, а Джейк прыгал вокруг. Потом мы выходили на прогулку. Я водил Джейка гулять в парк Баттерси. Теперь я сам стал одним из людей, выгуливающих собственного симпатичного питомца. Меня это очень радовало. Поначалу я нервничал, потому что Джейк был очень маленьким и хотел играть со всеми собаками, что встречались на нашем пути. Но вскоре я привык, а собаки оказывались настроены дружелюбно или попросту его игнорировали.
Джейку потребовалось полгода, чтобы понять: он не сможет поймать голубя – тот взлетит раньше, и никогда не научится бегать так же быстро, как белка, которая дразнила его каждый день. Но он обожал гоняться за этими двумя, а мне нравилось на него смотреть.
Потом мне начали предлагать заказы, и мы садились в фургон вместе и отправлялись в путь. Джейк укладывался мне на колени на водительском сиденье и дремал всю дорогу. Пока я работал в саду, он носился вокруг и всегда находил, чем себя занять. Перетаскивал в укромный уголок пустые цветочные горшки, оставленные без присмотра, и сваливал их в кучу; таращился и тявкал на каждого выкопанного червяка.
Теперь работа, которая прежде занимала у меня час, растягивалась на два, потому что Джейк путался под ногами и носился по вскопанным грядкам. Но это было неважно: хотя Джейк и отнимал все мое внимание, я радовался каждой минуте общения с ним. Раньше я принадлежал к тому типу людей, которые вечно тревожатся о том, что произойдет, а теперь, после появления Джейка, я больше не тревожился, а просто делал то, что необходимо. Чем размышлять, удачное ли я затеял дело, я занял себя заботами о крошечном существе, которое зависело от моей любви, тепла, от того, покормлю ли я его, напою ли, и постоянно требовало внимания. Благодаря Джейку в моей жизни появился смысл. Это было настоящее, реальное чувство предназначения, и осознание того, что это моя собака, было волшебным.
Когда мы ехали в машине, он любил высовывать в окно мордочку, а иногда и лапу. Я смеялся над ним: «Джейк, не высовывайся». А он смотрел на меня, словно хотел ответить: ну и что ты мне сделаешь?
Когда Джейку исполнился год, мы с ним совершили путешествие по Суррею и побывали в местах, где я вырос, в лесах, где мы с друзьями все облазили в летние каникулы, в парках, где в детстве я допоздна играл в футбол. Мы останавливались в моих любимых местах на берегу рек и каналов, которые я знал, как свои пять пальцев. Теперь мне все виделось в ином свете. Рядом с Джейком каждый день казался новым приключением, новым опытом. Он всему радовался и обожал носиться, разнюхивать и исследовать все вокруг. Должен признать, что его энтузиазм передавался и мне.
Примерно в то же время я начал понимать, что с подросткового возраста страдал от депрессии. Только сейчас, когда мне стало лучше, я полностью осознал свое прежнее состояние и понял, что излечился от душевной болезни благодаря Джейку.
Забота о Джейке действовала на меня, как лекарство. Мы гуляли и играли каждый день. Стали неразлучны. Я брал Джейка с собой на встречи с друзьями; он отлично ладил с людьми и всегда был в центре внимания. Если мне приходилось уходить куда-то без него на пару часов, я всегда ставил ему «Радио 4». Я знал, что, если он захочет в туалет, проблем не возникнет, так как я научил его пользоваться кошачьей дверцей, и он в любое время мог выйти на улицу.
Через пару лет моя жизнь постепенно начала меняться. Если в каком-то доме Джейку были не рады, я не мирился с этим, как в прошлом, а просто переставал общаться с этим человеком. Благодаря Джейку я научился стоять на своем: заступался за него, принимал его сторону и тем самым заявлял о себе. Так я смог сосредоточиться на том, чего действительно хотел от жизни.
Я трудился, не покладая рук, и через два года купил для нас с Джейком небольшую лодку. Мы переехали в наш новый плавучий дом и обосновались на берегу реки в Чертси, графство Суррей.
Хотя Джейк не слишком любил саму воду, он обожал все, что было вокруг. Когда ему приспичивало в туалет, он просто прыгал на берег, а если на палубу заглядывало солнышко, грелся в его лучах. Он жарился на солнце до одышки, потом перемещался в тень, чтобы охладиться, и снова возвращался на солнце. Вместо парка Баттерси мы теперь гуляли рано утром по берегу затянутой туманом реки, а на смену голубям, за которыми Джейк так любил гоняться, пришли утки и гуси.
Постепенно я обустроил все для нашей новой жизни. Я купил фургон понадежнее и ездил в Лондон на вызовы, а потом покупал карту тех мест, где стояла наша лодка, и в свободное время мы снимались с якоря и отправлялись в путешествие по окрестностям.
Обычно в час-два ночи Джейк просыпался и спрыгивал на берег, чтобы сходить в туалет. Легкий стук маленьких лапок будил меня, и я не засыпал, дожидаясь его возвращения. Но как-то раз он отсутствовал дольше положенных нескольких минут. Я встал, открыл дверь, а потом услышал страшный вой. Я бросился на берег, побежал на крик и увидел Джейка, когда тот выбирался из кустов. Слезы брызнули из моих глаз: его задние лапы и хвост безжизненно тащились по земле, и он выл от боли.
Я поднял его, положил в фургон и поехал в службу круглосуточной ветеринарной помощи, где мы были зарегистрированы. Фельдшер сделал Джейку укол морфия и аккуратно уложил его в вольере. Прооперировать Джейка мог лишь старший врач, а тот должен был прийти лишь в девять утра. Фельдшер не знал, что с Джейком, и я в панике уехал.
Я не сомкнул глаз, а утром мне позвонил наш ветеринар Джерард.
– Думаю, у него разрыв межпозвоночного диска. Нужна срочная операция, – проговорил он и добавил: – Есть вероятность летального исхода, Марк.
Я молча кивнул в трубку, а потом сказал:
– Сделайте все возможное.
– Я перезвоню.
Минуты ожидания ползли, как часы, и наконец мне сообщили, что операция по удалению разорвавшегося диска прошла успешно. Мне очень хотелось поскорее увидеть Джейка, но Джерард сказал, что ему пока лучше не двигаться и не волноваться, поэтому желательно подождать сутки.
На следующее утро я приехал в приемную врача первым. Я взял с собой пакетик с окороком – любимым лакомством Джейка, но когда зашел к нему, тот отказался смотреть в мою сторону. Я сел рядом и тихо объяснил, что больше никогда не оставлю его одного. Примерно через полчаса он все же повернулся ко мне и смерил пронзительным взглядом. Он словно говорил: никогда больше не поступай так со мной.
А потом он выхватил у меня из рук ломтик окорока.
– Вот это я понимаю, – воскликнул я.
Позже Джерард рассказал, что у Джейка было серьезное защемление позвоночного нерва, и в течение следующего года ему понадобится интенсивный уход и физиотерапия, чтобы полностью восстановить подвижность в лапах. Я ответил, что готов сделать все, что от меня требуется.
На следующий день я снова навестил Джейка в клинике и вывел его в маленький садик. Спину ему побрили, а от шеи до хвоста тянулись швы. Он не двигался и ничему не радовался, вот я и надеялся, что свежий воздух пойдет ему на пользу. Мы сидели в саду, над нами пели птицы, и вдруг сбоку вдоль ограды пробежала белка. Джейк навострил уши. Его глаза загорелись, он проследил за белкой маниакальным взглядом и залаял.
В тот самый момент я понял, что мы все преодолеем.
Я взял трехмесячный отпуск и каждый день водил Джейка на гидротерапию и физиотерапию. Научился массажу и массировал ему лапы – это помогало укрепить мышцы, и вскоре он снова смог вставать, ходить и, наконец, бегать. Прыгать он больше не мог, но это его не останавливало. Жизнь продолжалась, и с тех пор прошло много лет.
Каждое Рождество я доставал оленьи рожки и накидку и наряжал Джейка Рудольфом. Он любил Рождество, как и я, а когда я познакомился со своей дорогой Мелани, тоже полюбил ее. Когда она приезжала к нам, он всегда радовался, ему было приятно ее внимание. Даже в возрасте шестнадцати лет он по-прежнему раскапывал кротовьи норы и делал всякие глупости, а иногда смотрел на меня таким красноречивым взглядом – ну прямо как человек. Но с годами он стал спокойнее.
Однажды я пошел забрать что-то из фургона, а Джейк тем временем посапывал на берегу под нашей любимой ивой. Я оглянулся и увидел, что он пропал. У меня возникло дурное предчувствие, я весь напрягся и понял: что-то не так. Я бросился туда, где видел его в последний раз, и услышал плеск и поскуливание.
Тогда я и заметил его в воде. Он терпеть не мог воду и пытался удержаться на плаву. Я прыгнул в реку в тот самый момент, когда Джейк пошел ко дну, и вытащил его. Его глаза остекленели, я стал кричать, что он должен дышать, и растирать ему грудь. Внезапно он сделал вдох и выкашлял много воды. Я видел, что он страшно перепугался. Я отнес его внутрь, высушил, угостил куском курицы и уложил спать.
Помню, я сидел рядом и думал: его сердце такого не выдержит.
Когда он начал корчиться от боли, я отвез его к ветеринару. Тот дал ему обезболивающее и предложил сделать укол антибиотиков на случай, если Джейк случайно проглотил в воде какую-нибудь гадость. Но выражение его лица явно говорило: антибиотики бесполезны, потому что Джейка уже не спасти. Врач спросил:
– Хотите оставить Джейка у нас?
Я покачал головой. Отвез его домой и взял на руки. Джейк умирал, но продолжал бороться. Даже в последние минуты он продолжал бороться.
Тогда я крепко обнял его и прошептал:
– Можешь уходить, Джейк.
Он умер у меня на руках.
Это произошло 14 декабря 2013 года. Джейк прожил у меня шестнадцать лет и два дня.
Мы похоронили его под его любимой ивой, и я день и ночь поддерживал рядом с могилой огонь горящей свечи. Даже просыпался среди ночи, чтобы зажечь новую. И какая-то часть меня все еще надеялась услышать стук его быстрых лапок по палубе среди ночи, когда он торопился спрыгнуть на берег, чтобы сделать свои дела.
Вроде бы ничего не изменилось – та же лодка, то же небо, та же дорога, все наши вещи. Но без Джейка все казалось другим. Моя жизнь так долго вращалась вокруг него, что теперь в ней возникла зияющая пустота. И она причиняла невыносимую боль.
Рождество прошло, как в тумане. Подарки Джейка стояли неразвернутыми в углу. Обычно он любил рвать бумагу зубами и добираться до лакомств, которые ждали внутри.
Мел тоже было нелегко: мы оба тяжело переживали утрату Джейка. Я всегда клялся, что если с Джейком что-то случится, я не стану заводить вторую собаку сразу же – но теперь не видел другого выхода. Жить без собаки я просто не мог.
Перед самым Новым годом мы с Мел обсуждали это, и я сказал:
– Мне бы хотелось завести еще одну собаку.
Она кивнула и проговорила:
– Без него как-то тихо, да?
Через несколько дней она спросила, не хочу ли я съездить в «Баттерсийский дом». Я встрепенулся, как герой мультфильма, над головой которого вдруг загорелась лампочка.
– Отличная идея, – ответил я. Я хотел взять именно щенка и подумал, что на щенков, возможно, будет большая очередь. – Пойдем и запишемся, – я был уверен, что нам повезет лишь через несколько месяцев.
И вот мы поехали в филиал «Баттерсийского дома» в Олд-Виндзоре – наша лодка стояла недалеко. Мы поговорили с сотрудницей, отвечавшей за поиски нового дома для собак, – ее звали Эли. Я рассказал ей о Джейке и о том, какого щенка пытаюсь найти, и на ее лице вдруг промелькнуло странное выражение.
– Вы не поверите, но как раз вчера к нам поступил щенок – помесь джек-рассел-терьера, мальчик.
Я не знал, что ответить, и подождал, что она скажет дальше.
– Хотите посмотреть фотографию? – спросила Эли, достала телефон и нашла фото.
Я рассмеялся.
– О боже, – проговорил я, глядя на черную шерстку щенка, рыжую мордочку и лапы. – Это же вылитый Джейк.
Эли рассказала, что Спраут был младшим из шести щенков, а мать вдруг начала на него огрызаться. Хозяин забеспокоился, решил, что с ним что-то не так, раз мать его отвергает, вот и принес его сюда.
– И что в итоге?
– Мы проверили и перепроверили, и выяснилось, что все с ним в порядке. Просто он такой – кого угодно достанет!
«Он мне уже нравится», – подумал я.
– Хотите с ним познакомиться? – спросила Эли.
Мы с Мел пошли в вольер для щенков, и сотрудница приюта принесла маленького джек-рассел-терьера. Мы немного поиграли с ним, и я почувствовал, как меня обуревают смешанные эмоции. Я не планировал уходить из приюта с собакой, но Спраут оказался таким милым. С другой стороны, я не знал, готов ли я прямо сейчас взять новую собаку.
Эли вернулась, и я улыбнулся.
– Ну что у вас? – спросил я.
– Хотите его взять?
– Уже можно? – искренне удивившись, ответил я. Второй раз за мою жизнь в «Баттерсийском доме» меня посчитали достойным заботиться о щенке.
– Можете забрать его завтра.
Мы с Мел отошли в сторону, поговорили и вернулись к Эли.
– Что, если я предварительно отвечу «да», но все же возьму тайм-аут до завтра, чтобы все обдумать?
– Разумеется.
Я всегда с трудом делал выбор, и теперешняя ситуация не оказалась исключением. Я разрывался меж двух огней: с одной стороны, все еще горевал по Джейку, с другой – успел подержать на руках Спраута, и мне уже не хотелось отдавать его кому-то еще.
– Никому его не отдавайте, хорошо? – попросил я перед уходом.
На следующее утро я, как всегда, проснулся в полседьмого. Посмотрел в уголок, где обычно посапывал Джейк, и почувствовал тяжесть на душе. Но я больше не сомневался насчет своего решения.
Мы с Мел вернулись в «Баттерсийский дом», чтобы забрать нашу новую собаку.
Майло – мы дали Спрауту новое имя – прыгал по жилой части лодки, как пружинка, забивался во все углы и обнюхивал все вокруг. Он прыгал по мне на кровати, опрокидывал вещи и рвал туалетную бумагу. Ему было три месяца, и он был совершенно невозможным, как когда-то Джейк.
В нем было столько энергии и куража – я уж забыл, что значит щенок в доме! Он отвлекал меня от мыслей о Джейке, но через пару минут те возвращались снова. Я все время называл его Джейком, а когда через две недели повел к ветеринару на регистрацию, то признался:
– Если честно, Джерард, я даже подумываю, не сдать ли его обратно в приют. Очень уж мне не хватает Джейка. А Майло не Джейк.
Джерард понимающе кивнул.
– Время лечит, Марк. Вам обоим просто нужно немного подождать.
Я понимал, что он прав, и вернулся домой, воспринимая ситуацию уже совсем иначе. Я взял на себя обязательства заботиться о Майло и не собирался отказываться от них. Вместо того, чтобы зацикливаться на смерти Джейка, я стал уделять больше времени Майло. Попытался узнать его лучше. Мы вместе играли, а потом я заметил, что, когда в окно светило солнце, Майло ложился в кружок света и лежал там до одышки. Прямо как Джейк. Мне было так приятно это видеть!
Постепенно он начал проявлять свою индивидуальность, а уж когда ему разрешили выходить на улицу, наша дружба начала крепнуть. Я понял, что мне не хватало регулярных прогулок и движения. После прогулки весь мир казался светлее.
Майло тоже любил гулять, а еще обожал общество других собак. Ему было все равно, кто перед ним – чихуахуа или доберман; стоило на горизонте возникнуть другой собаке, как он решал попытать счастья и вовлечь ее в игру. Он был бесстрашным, уверенным в себе, и это мне в нем очень нравилось.
Дома он хотел быть в центре внимания, а если оно ему не доставалось, вымещал недовольство на своем лежаке. К лету мы сменили их три! Еще я узнал, что Майло любит воду и лезет в реку с таким же рвением, как Джейк в свое время убегал прочь. Он стал ездить со мной на вызовы, и когда я поливал сад, Майло всегда стоял у другого конца струи и пытался укусить и «поймать» воду. Он нырял в речку и обожал плавать. Он напоминал вихрь!
По вечерам, выбившись из сил, он переставал утаскивать самые нужные предметы у тебя из-под носа, добиваясь, чтобы ты устроил охоту за ним по всей лодке. Он ложился на диван между мной и Мел и засыпал. Я смотрел на него, и сердце мое готово было разорваться от нежности и любви к этому существу с высунутым язычком, чья голова лежала у меня на коленях.
Пусть этот маленький проказник иногда доводил меня до белого каления, но он был моим, и этим все сказано.
Прошлый год оказался для меня нелегким – я очень горевал из-за смерти Джейка. Но потом у нас появился Майло. С его появлением жизнь снова изменилась к лучшему. Он усложнил мою жизнь, заставил меня ступить на неизведанную территорию – ведь теперь это наша с Мел общая собака. Но я рад изменениям, потому что они заставляют нас двигаться вперед.
Майло совсем не похож на мою первую собаку, и иногда я ощущаю чувство вины, что завел нового щенка, но ведь жизнь продолжается.
Никто не гарантирует, что завтра Майло не станет, и осознание этого заставило меня понять, как он мне дорог. Я дорожу им не меньше, чем дорожил Джейком. Он уже столько мне дал. Не могу дождаться Рождества, чтобы нарядить его в оленьи рожки и накидку – уж с Майло-то на праздники нам точно не удастся заскучать!