Глава 2
МАТТЕО
Я стоял на старте. Для меня это было одним из самых волнующих моментов в моей жизни. 23 года я занимался в школе верховой езды. Руководитель этой школы лично тренировал меня еще с 8 лет, когда я впервые пришел к нему вместе со своим другом. С тех пор я выиграл немало конных состязаний, и вот, наконец, мне была поручена миссия жокея на сиенском Палио. На эту роль отбираются самые лучшие наездники Италии, и почти никогда среди них не бывает коренных сиенцев. И это еще больше наполняло меня гордостью. Я был жокеем, которому поручено представлять свою родную контраду, что так редко случается в истории Палио.
Я стоял перед стартовой линией, а сердце мое трепетало, как флаги в руках моих одноконтрадцев. Самое поразительное во всем этом было то, что в предыдущих отборочных забегах победила лошадь, которую я хорошо знал, и она досталась именно мне. Я умел с ней обращаться и договариваться, я знал ее повадки. Это было знаком судьбы, и я должен был использовать этот подарок и принести победу моей контраде.
Я обвел взглядом многотысячную толпу людей, собравшихся в центре Пьяцца дель Кампо. Она была шумной и разноцветной, перманентно двигающейся и гудящей. На меня были устремлены тысячи внимательных глаз. Повсюду виднелись яркие флаги контрад, но отрадней всего, разумеется, было видеть красно-белые флажки с жирафами.
Мой конь нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Ему явно не терпелось рвануть с места, но нас еще даже не построили в нужном порядке. Я потрепал лошадь по загривку, стараясь подбодрить ее. Конь нервно передернул ушами и тихо заржал. Удивительно, но в отличие от других лошадей, он достаточно послушно встал на свое место и не предпринимал попыток сменить его, хотя и не мог устоять на месте.
Другие жокеи предлагали мне какие-то сделки, пытаясь договориться о ходе гонки. Это было мое первое участие в Палио, и хотя я знал, что это нормальная практика, я собирался играть честно. Потому на все разговоры я старался ответить шуткой и отрешиться от происходящего. Я привык участвовать в честных состязаниях со строгими правилами, и здесь я буду играть по тем же принципам.
Я знал, что далеко не все играют на абсолютную победу. Это зависит от бюджета и от попавшегося коня. Те, кому заранее не светит победа, будут мешать победить соперникам, особенно своим врагам. Но, во-первых, у меня была отличная лошадь, которая не раз выигрывала скачки. Поэтому у меня есть шансы на победу. Во-вторых, наша контрада была достаточно богатой, а потому не занималась тем, чтобы мешать противникам за «пожертвования». В-третьих, у нашей контрады не было официальных врагов, как у многих других, а были только союзники. В-четвертых, я категорически не хотел заключать никаких сделок.
Через несколько мгновений будет дан сигнал, и я должен буду примерно за 90 секунд коллективного безумия выжать максимум из своего коня. Я бросил последний взгляд на толпу, пытаясь выхватить из нее знакомые лица, хотя и знал, что самые важные персонажи находились на VIP-местах.
Вдруг сердце мое остановилось, словно от неожиданного выстрела в спину. Мой взгляд выцепил из толпы лицо… Это не могло быть ошибкой, это был именно он! Он, разумеется, постарел, волнистые волосы до плеч словно покрылись серебром, а борода стала совсем белой, но это был он! Я был уверен в этом.
Mortaretta вспыхнула несколько долей секунд назад, толпа оглушительно завопила, и все кони рванули вперед, а я, словно замороженный, еще даже не дернулся, глядя ему в глаза.
Cazzo14!
Мысль о том, что я теряю драгоценные мгновения, ударила меня кнутом, заставив мое сердце снова забиться и пришпорить коня. Лошадь резко рванула вперед от удара, словно за одну секунду вдруг взбесилась. Она в неистовом порыве понеслась по кругу, а толпа и дворцы, небо над головой и песок под ногами перемешались в моих глазах в единый яростно несущийся назад фон. Фон этот ревел многотысячным оглушительным криком и пестрел яркими пятнами.
Кто-то хлестнул меня кнутом, но я совершенно не почувствовал боли, потому что большая часть удара пришлась на железную защиту на моем теле. Я тоже хлестнул кнутом в воздухе. Мой конь несся, как сумасшедший, обгоняя всех, а я лишь управлял им и подстегивал его.
В следующую секунду я увидел, как одна из лошадей врезалась в барьер, и наездник вылетел в пеструю толпу. Раздались крики и визг, но лошадь, тем не менее, поднялась и помчалась вперед. А это значило, что соперник не сошел с дистанции, потому что побеждает именно лошадь, с всадником или без него. И эта лошадь, освободившаяся от своего наездника, резво неслась вперед, оставшись, впрочем, позади меня.
Передо мной была еще одна лошадь и еще один круг. Прийти вторым в этих скачках куда хуже, чем прийти последним, потому что проигравшим считается именно второй. Лошадь обходила меня на полкорпуса. Я не имел права проиграть эту гонку, моя контрада и мой тренер не простили бы мне этого! Я еще сильнее пришпорил своего коня, побуждая его выложиться на 200% в этом коротком забеге. И снова я почувствовал удар кнутом, который в этот раз спровоцировал резкую боль в руке, что я даже дернулся и на секунду подумал, что вылечу в толпу, как и тот несчастливчик. Но мы с конем уже слились настолько, что неслись вперед, как единое целое.
Оставалось 20 метров до финиша. Я хлестнул лошадь, и она рванула вперед, как стрела, выпущенная из лука. Перед глазами мелькнула финишная ленточка. По инерции мы с конем поскакали дальше, но скорость стала падать, и я начал различать людей. Толпа из центра пьяццы ринулась на трассу, по которой мы только что неслись, размахивая флагами. Это были красно-белые флаги с изображением жирафа.
Значит, я это сделал.
Я пересек финиш первым.
Я еще не осознавал победу, но вдруг почувствовал, как мне в руки буквально впихнули победный стяг. Это был мой друг, Риккардо, который участвует обычно в предварительных забегах. Я поднял флаг над головой, а осознание победы по-прежнему где-то задерживалось.
Мы с конем снова оказались недалеко от того места, откуда стартовали. Даже за эти 90 безумных секунд я так и не смог отпустить эмоции той встречи и невольно начал искать в толпе его лицо. И, разумеется, не нашел… Может, все же показалось..? Иллюзия, сотканная из воспоминаний и безотчетных мечтаний… Может, и так… Теперь уже все равно не узнать. Толпа рассеивалась, и он – если это был он – растворился в ней. Бесследно.
Теперь мне нужно было найти моего лучшего друга Алекса, и тогда мы можем отправиться на праздничное шествие.
– Вон Алекс, – сказал я Риккардо, показывая на группку людей, – давай подхватим его.
Алекс, похоже, не выпускал меня из виду, потому, увидев, что мы направились к нему, замахал мне рукой.
– Маттео! Поздравляю! – радостно закричал он мне, и лишь тот факт, что я все еще сидел на коне, помешал нам с ним обняться. Мы горячо пожали друг другу руки.
– Чао, Даниэле! Чао, Джиджи! – поприветствовал я ребят.
– Чао, Маттео! – закричали оба мне в ответ.
Позади них стояла уже немолодая, но притягательная пара. Притягательная, потому что мужчина обнимал свою женщину, и от них буквально исходили лучи любви. На вид мужчине было лет 45, а женщине чуть меньше. Почему-то несколько мгновений я не мог отвести от них глаз. Они притягивали своими открытыми улыбками и влюбленными друг в друга взглядами.
Потом я перевел взгляд на девушку, которую другой рукой обнимал мужчина. Она смотрела на меня с таким нескрываемым восхищением, что я даже смутился и на секунду опустил глаза. Потом снова посмотрел на нее. Она была юной и нежной, очаровательной и милой. У нее были длинные темные волосы, лучезарная улыбка и большие синие глаза. Внутри меня что-то завибрировало, только я не знал что это, потому что там никогда ничего не вибрировало.
– Это мои родители и сестра, – вывел меня из моей внутренней вибрации голос Джиджи.
– Поздравляем, победитель! – усмехнулся мужчина. Его темные глаза светились добротой, но словно подшучивали надо мной.
– Спасибо, – протянул я ему руку. – Маттео.
– Флавио, – ответил он мне горячим рукопожатием. Он был красив и казался еще достаточно молодым для такой взрослой дочери.
– Кьяра, – протянула мне руку его спутница, тоже еще молодая и симпатичная. Взгляд ее словно согревал, и я сразу почувствовал расположение к ней.
Отпустив руку Кьяры, я взглянул на девушку.
– Моя дочь, Клио, – улыбнулся Флавио. Его глаза явно посмеивались надо мной.
– Чао! – махнул я ей рукой как можно более беззаботно.
– Флавио, Кьяра, присоединитесь к нам? – спросил у них Алекс, и я с изумлением воззрился на моего друга.
– Нет, Алекс, спасибо! Нам надо возвращаться. Даниэле останется? – деловито спросил Флавио.
– Конечно, не волнуйся! Я присмотрю за молодежью, – подмигнул ему Алекс, ухмыляясь. Я воззрился на него с еще большим изумлением: мой друг с ним еще и на «ты»?!
– Тогда хорошего вечера, а мы, пожалуй, поедем праздновать, – сказал Алекс. – Флавио, Кьяра, до новых встреч! Клио, чао!
Они помахали нам руками, и я, развернув коня, поскакал прочь, в сторону Сиенского собора. Там мы будем петь гимн в благодарность за победу. Вдруг Риккардо вложил мне в руку соску и бутылочку, и я со смехом засунул себе соску в рот. Считается, что в новой победе на Палио каждый сиенец заново рождается, и теперь все мы вновь стали младенцами.
Нас ждал бесконечный праздничный вечер, который обещал смениться не менее бесконечной и праздничной ночью. В одном из ресторанов был заказан щедрый банкет на сотни персон, и когда я вошел в зал, праздник уже шел полным ходом. В помещении стоял оглушительный гвалт, вино непрерывно лилось в бокалы, повсюду слышался заразительный смех, бесконечные смешные истории, а блюда перемещались от одного сиенца к другому.
Утолив голод и жажду, я расслабленно откинулся на спинку стула, потягивая из бокала вино. Наконец-то, внимание с моей персоны переключилось на кого-то другого, и я мог хоть немного перевести дух. Быть в центре внимания для меня всегда было тяжелым испытанием, но моя профессия не оставляла мне другого выбора.
Вместо того, чтобы полностью отдаться наслаждению победой и праздником, я оказался раздираемым беспокойными мыслями. Когда я не был втянутым в какую-нибудь дискуссию, они моментально словно срывались с короткого поводка и мчались свободным галопом. Образ того седого мужчины в толпе, который теперь казался мне просто плодом моего больного воображения, сменялся образом этой любящей пары, Флавио и Кьяры. Но ярче всех был нарисован образ их дочери. В один момент я даже направился спросить у Алекса, откуда он их знает, и что из себя представляет их дочь. Но, возможно, впервые в своей жизни я остановился на полушаге и пресек свои попытки навести справки о представительнице прекрасного пола, которая зацепила меня. Флавио с Кьярой были очень молоды, а значит, их дочери не более двадцати лет. Нет, я не хочу связываться с ней. Категорически. Потому я вернулся обратно на свое место и постарался выкинуть ее из головы.
Домой я вернулся в тот час, когда розовый рассвет ласково прикоснулся к башенкам Сиены своими утренними лучами. Почти без сил я растянулся на своей кровати и закрыл глаза. Перед сомкнутыми веками, несмотря на кучу самых ярких кадров сегодняшнего дня, стояли Флавио, Кьяра и их дочь. Что за странное наваждение? Или во мне проснулись инстинкты истинного самца?
Я едва не рассмеялся от такого сравнения, правдивого до невозможности. А ведь так было всегда: некая девушка начинала мне нравиться, я брал у нее номер телефона, потом следовало романтическое свидание, потом рано или поздно, в зависимости от принципов воспитания девушки, мы оказывались преимущественно в моей постели, поскольку я жил один, потом длился период розовой влюбленности, после которого чувства угасали, мы расставались, бурно или безболезненно, в зависимости от обстоятельств, и все начиналось сначала. Я всегда знал, что это нормальный ход жизни. Знал с тех пор, как помнил себя. А помнил я себя лет с четырех…