Правда истории или мифология?. К какой войне готовились пограничники? (Владимир Городинский)

I

На протяжении многих десятилетий, прошедших после окончания Великой Отечественной войны в советской, а затем и российской историографии преобладало мнение о том, что Сталин в канун советско-германской войны, вплоть до 22 июня 1941 года, готовился исключительно к обороне, но делал это недостаточно продуманно, в результате чего оказался жертвой внезапного и вероломного нападения Гитлера. Но в начале 90-х годов прошлого столетия, благодаря избавлению от советской цензуры и частичному открытию архивов, наконец-то появились реальные условия для более беспристрастного и глубокого изучения данной проблемы.

Особенно продуктивной стала полемика среди российских историков по поводу предвоенных планов советского руководства после публикации работ скандально известного В. Суворова (Резуна), в которых тот настойчиво проводит мысль о подготовке Советского Союза к нападению на Германию, которое якобы планировалось на 6 июля 1941 года. Чуть позже широкой научной общественности стали доступны многие, ранее не известные, архивные документы, указывающие на то, что названный автор не так уж далек от истины, как может показаться на первый взгляд. Это, прежде всего, Стратегические планы 1939 и 1940 гг., выступления Сталина на заседании Политбюро 19.08.39 г., а также перед выпускниками военных академий в Кремле 5.05.41 г., проекты директив, подготовленных в ЦК ВКП (б) и Главном управлении политической пропаганды РККА, дневниковые записи предвоенного времени писателя Вс. Вишневского – председателя Оборонной комиссии Союза советских писателей, не опубликованное интервью Маршала Советского Союза А. М. Василевского «Накануне войны» и др. Но самые интересные документы были найдены в так называемой «Особой папке Политбюро». «Особая папка» – это высшая степень секретности, существовавшая в СССР. Она до сих пор хранит в себе документы, которые и сегодня боятся предавать огласке. Но часть из них, о предвоенном периоде, все-таки была совсем недавно рассекречена.

Среди них секретное постановление Политбюро от 19 февраля 1941 г. «О развертывании фронтов на базе военных округов»76. Его содержание абсолютно расходится с официальной версией начала Великой Отечественной войны. Постановление это вышло через три недели после вступления Г.К.Жукова в должность начальника Генштаба и за 4 месяца до начала военных действий – когда СССР еще был связан с «дружественной» Германией «Договором о дружбе и границе» от сентября 1939 г. Официальные толкователи истории войны до сих пор сообщали лишь о последствиях этого постановления Политбюро – когда с 14 по 19 июня телеграммами Г.К.Жукова военные советы западных военных округов обязывались к 22—23 июня вывести фронтовые управления (уже существовавшие до этого в течение нескольких месяцев) на полевые командные пункты.

Еще один интересный документ – подготовленные Генштабом «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза» (в «Особой папке» он называется «План стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» от 15 мая 1941 года)77.

Разработанные Генштабом и адресованные Председателю СНК СССР И.В.Сталину, они вовсе не были отвергнуты, как утверждают некоторые историки, а были наоборот приняты (ибо писались по его же указанию) – и исполнялись в последующем по всем своим пунктам.

Многие учёные и публицисты утверждают, что эти и другие рассекреченные документы раскрывают истинную причину Катастрофы 1941 года. По их мнению Сталин поверил дезинформации Гитлера о готовящейся в период с 4 по 10 июля 1941 года высадке немцев на Британские острова – и хотел ударить немцам «в спину» именно в этот момент. Так нападение на Германию становилось морально и политически как бы шагом помощи воюющей Англии и было как бы спровоцировано высадкой немецких войск на Британские острова. Это давало право СССР разорвать договор с Германией и не выглядеть агрессором в глазах мирового мнения.

Несмотря на всё выше сказанное, вопросы военного планирования в СССР в 1939—1941 годах и на сегодняшний день остаются одной из самых острых тем исторических дискуссий. Сообщество российских историков условно разделилось на две, остро враждующие, группы. С одной стороны – это сторонники традиционных «оборонительных» взглядов на внешнеполитические замыслы Сталина накануне 22 июня 1941 года. С другой – те, кто солидарен с точкой зрения В. Суворова (Резуна) о подготовке Советским Союзом наступательной войны против фашистской Германии и её союзников. Среди последней группы ученых также нельзя не заметить наличия определенных разногласий по поводу конечных целей сталинских планов войны в Европе.

Одни, в лице В. Афанасьева, М. Солонина, С. Петрова, Д. Хмельницкого, И. Бунича, Б. Соколова, А. Гогуна, В. Данилова, А. Никонова и ряда других, полностью поддерживают точку зрения В. Суворова (Резуна) о том, что Сталин, планируя наступление против фашистской Германии, готовился в конечном плане к советизации всей Европы.

Другие историки, такие как М. Мельтюхов, А. Исаев, А. Киселев, Р. Шиянов, В. Бобылев, А. Сахаров и ряд других, убеждены в том, что у Сталина действительно была запланирована наступательная операция, но только для разгрома главных сил противника, стоящего у наших границ.

Как бы там ни было, но обе эти группы учёных согласны между собой в главном: известные на сегодняшний день стратегические, оперативные, мобилизационные планы и планы прикрытия границы, разработанные накануне войны с Германией, выдержаны в наступательном духе и рассчитаны не на отражение вражеского нападения, а на начало войны по инициативе СССР.

По их мнению, советское руководство, вопреки распространённым в историографии представлениям, не испытывало страха перед военной мощью Германии и было вполне уверено в боевых возможностях Красной армии. В последние же месяцы перед нападением немцев, советская пропаганда постепенно начала подготавливать население к возможному началу большой наступательной войны с Третьим рейхом. Очень подробно и аргументировано все эти вопросы рассмотрены в монографии М. Мельтюхова «Упущенный шанс Сталина: схватка за Европу 1939—1941 гг. (документы, факты, суждения)», книге И. Бунича «Операция „Гроза“. Фатальная ошибка Сталина», работах М. Солонина «Три плана товарища Сталина» и «Июнь 1941-го. Окончательный диагноз», а также в исследованиях других авторов. Кстати, в последней книге М. Солонина не только детально проанализированы все пять уже известных вариантов общего стратегического плана Красной армии и текстовые документы, отражающие разработку планов оперативного развёртывания войск каждого из четырёх западных фронтов, но и впервые подробно исследованы несколько десятков недавно рассекреченных рабочих карт, на которых в графическом виде отражены упомянутые выше планы. Несколько из них представлены в этой же книге.

Понимая, что отрицать очевидные факты становится всё труднее, представители официальной отечественной историографии о Великой Отечественной войне в последние годы также существенно подкорректировали свою позицию. В таком фундаментальном труде, как «СССР – победа во Второй мировой войне», вышедшем в издательстве «Логос» в 2008 году (руководитель проекта доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии образования А.Ф.Киселёв), может быть впервые признано, что «Г.К.Жуков и С.К.Тимошенко, … накануне войны не планировали наступательной войны против Германии, а только хотели нанести превентивный удар по немецким войскам в том случае, когда уже было бы полностью ясно, что германская армия, вот-вот, готовится сама нанести упреждающий удар… Германии удалось упредить СССР и нанести по нашим войскам превентивный удар, а советскому командованию не удалось определить момент готовности врага к нападению…».

Вскоре пересмотрел свою точку зрения по данному вопросу и крупнейший российский учёный, бывший директор Института российской истории РАН, Андрей Сахаров. В своей лекции, прочитанной на телеканале «Культура» в 2010 г., он утверждал, что весной 1941 года советское военное и политическое руководство пришло к выводу о том, что для разгрома немецких войск в тех условиях наиболее подходящим будет упреждающий наступательный удар. Далее он сказал следующее: «… Есть сведения о том, что на первых порах Сталин начисто отверг этот план, но потом оказалось, что в реальности он начал… осуществляться…». Ещё А. Сахаров в своей лекции заявил, что главной ошибкой Сталина он считает именно то, что тот не опередил Гитлера с нападением.

За этими учёными последовали и другие светила отечественной военной истории.

22 июля 2011 года на страницах газеты «Аргументы недели» было опубликовано интервью с военным историком, автором многочисленных исследований о Великой Отечественной войне, можно сказать, главным критиком небезызвестного В. Резуна—В. Суворова Алексеем Исаевым. На вопрос корреспондента И. Конева о том, что западные, да и некоторые российские историки говорят, что Гитлер в июне 1941 года просто опередил Сталина, который готовился напасть первым, А. Исаев также заявил, что «…у Сталина действительно была запланирована наступательная операция. Но только для разгрома главных сил противника, стоявших у наших границ. С точки зрения военной стратегии претензий к ней нет. Идёт подмена понятий между наступательным военным планом и политической агрессией против другого государства… наступательной военной операцией можно решать политическую задачу защиты страны…».

Чтобы убедиться в том, насколько трудным и мучительным был процесс осознания большинством ведущих историков России этого очевидного факта, достаточно сравнить позицию авторского коллектива нового, 12-томного фундаментального издания «Великая Отечественная война 1941—1945 годов», изложенную в двух разных его томах.

К примеру, в первом томе, изданном в 2011 году говорится о том, что «…рассекреченные в 1990-е годы документы военно-стратегического планирования не дают оснований для утверждений о подготовке им (Советским Союзом. – Прим. автора) нападения на Германию. Более того, нет достаточных оснований и для утверждений о подготовке Генеральным штабом Красной армии упреждающего удара по сосредотачивающимся у границы немецким войскам… СССР не намеривался нападать на Германию…»78. Но уже во втором томе, увидевшим свет годом позже, авторы вынуждены были признать, что «…при разработке последнего предвоенного варианта плана стратегического развёртывания Красной армии на западном театре военных действий Генеральный штаб предусматривал нанесение упреждающего удара по противнику, который сосредотачивал силы у границ Советского государства…»79. И хотя далее авторы продолжают утверждать, что этот план якобы не был одобрен Сталиным, тем не менее, прежняя категоричность в их суждениях куда-то испарилась. Рассуждая по поводу того, рассматривался ли такой вариант начала войны с Германией, при котором инициатором начала военных действий выступил бы СССР, авторы этого тома уже употребляют выражения типа «подобные выводы сделаны… без серьезного обоснования», «… вряд ли политическое руководство страны решилось бы на упреждающий удар»80 и т. д. При этом каких-либо веских аргументов в пользу своей версии об отказе Сталина от предложенного военным руководством страны плана нанесения упреждающего удара по Германии, представлено не было.

О том, что подготовка Красной армии к войне с Германией велась в строгом соответствии с наступательными планами советского Генштаба, убедительно свидетельствует тематика учений и командно-штабных тренировок, которые проводились в войсках в первом полугодии 1941 года.

Кстати, ещё задолго до В. Суворова об этом очень откровенно поведал видный политработник Красной армии генерал-лейтенант Н.К.Попель. В своих воспоминаниях «В тяжёлую пору», изданных ещё в 1956 г., он писал:

«В апреле 1941 года в Ровно, в штабе армии, мы, как говорят штабники, „проигрывали“ на картах начало войны. Исходным пунктом игры была вероятность, что враг не помешает нам отмобилизоваться, сосредоточиться и развернуться для боевых действий… В штабных играх и на учениях мы – упаси Господи! – ни в коем случае не допускали преимущества сил противника… Не предусматривали мы и оборонного варианта пограничных боев, не говоря уже об отступлении. Только вперед, только на чужой земле! У нас не было плана взаимодействия с пограничными войсками, плана взрыва мостов, минирования бродов и тому подобное. У нас не было даже удовлетворительных карт своей территории, только карты района к западу от границы…».

Этот фрагмент из воспоминаний Попеля после 1968 года был изъят. Да это и не удивительно. Ведь он прямо свидетельствовал о подготовке Сталиным в 1941 году наступательной войны против Германии.

Бывший начальник штаба 4-й армии Западного ОВО генерал Л.М.Сандалов также свидетельствует, что войска его армии настойчиво готовились не к обороне, а к форсированию реки Буг и наступлению к Висле. В марте-апреле штаб армии участвовал в окружной оперативной игре на картах. В ходе её отрабатывалась фронтовая наступательная операция на Бяла Подляску. 21 июня прошло штабное учение 28-го стрелкового корпуса на тему «Наступление стрелкового корпуса с преодолением речной преграды», а на 22 июня было запланировано новое учение «Преодоление второй полосы укрепленного района»81.

В Киевском ОВО ещё 5-го февраля 1941 года командующим 5, 6, 26 и 12-й армиями было предписано в первом полугодии отрабатывать только наступательные операции, что они и делали. В марте-апреле состоялись учения стрелковых корпусов на тему «Наступательная операция», 7—10 мая во Львове была проведена фронтовая наступательная игра под руководством командующего округом генерал-полковника М.П.Кирпоноса.

Несколько иной была тематика учений в Прибалтийском особом военном округе, где Генеральный Штаб РККА вначале планировал вести активные оборонительные действия против германской армии. В 8-й армии в феврале 1941 года было проведено командно-штабное учение на тему «Оборонительная операция фронта с последующим переходом в наступление для уничтожения противника при равенстве сил и средств». В марте на сборах комсостава отрабатывались вопросы «Организация прорыва укрепленной полосы и ввода в прорыв механизированного корпуса». В апреле – состоялась полевая поездка на тему «Наступательная армейская операция», а в июне – командно-штабное учение «Вариант контрудара в Тильзитском направлении».

Таким образом, можно сделать вывод о том, что тематика учений для перечисленных округов соответствовала их месту и роли в общем замысле, четко прописанном в «Плане стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и её союзниками» от 15 мая 1941 года. Одни должны были наносить упреждающий удар по врагу, другие – первое время обороняться, а потом…

Надеюсь, что приведённые примеры дают мне основание утверждать, что у руководства Вооружённых Сил СССР существовали реальные планы ведения упреждающих наступательных действий против Германии и её союзников.

II

Говоря о различных точках зрения российских историков и публицистов на выше обозначенную проблему, следует отметить, что абсолютное их большинство, исследуя документы и события той поры, как правило обращают свое внимание на анализ глобальных проблем того периода: направленности сталинской политики внутри страны, политических и дипломатических коллизий на международной арене, деятельности Наркомата обороны СССР и Генерального штаба Красной армии, других союзных ведомств и организаций накануне войны. Для этого подбираются соответствующие документальные материалы, отображающие лишь то, что происходило в верхних эшелонах власти.

Но более предпочтительной является позиция тех исследователей, которые наряду с изучением документов высшего официального уровня, пытаются, так сказать, заземлиться и более внимательно присмотреться к тому, что происходило накануне войны «внизу» – в соединениях, частях и подразделениях Красной армии, Военно-Морского флота, потому, что именно здесь нередко кроются ответы на многие вопросы относительно направленности планов советского руководства и причин трагического начала Великой Отечественной войны летом 1941 года.

В этом плане особенно плодотворной, на мой взгляд, может стать работа учёных по более внимательному изучению разнообразной исторической литературы и всех доступных на сегодняшний день архивных документов, характеризующих строительство, развитие и деятельность пограничных войск НКВД СССР в предвоенный период и в первые месяцы войны. Объясняется это тем, что государственная граница всегда была, есть и ещё долго будет наиболее точным индикатором направленности как внутренней, так и внешней политики любого государства. В этой связи следует напомнить, что вооружённый конфликт на границе у о. Хасан (1938 г.), война с Финляндией (1939—1940 гг.), а также «освободительные» походы Красной армии в предвоенные годы начинались с боевых действий именно пограничных войск, к тому же не всегда правомерных с точки зрения международного права.

Учитывая это, попытаемся несколько под другим углом зрения посмотреть на многие, хорошо известные, события того времени, чтобы понять, к каким же на самом деле действиям готовились пограничники накануне Великой Отечественной войны. Для этого ещё раз обратимся к тематике командно-штабных и войсковых учений, которые проводились штабами военных округов и армий в преддверии войны. Примеры, приведённые в начале этой главы, надеюсь убедили читателей в том, что Киевский и Западный особые военные округа, а также Одесский военный округ в ходе проводимых учений отрабатывали в основном вопросы организации и ведения наступательных действий на чужой территории. И лишь войска Прибалтийского военного округа и две армии (3-я и 10-я) Западного особого военного округа готовились к активным оборонительным действиям. А если это так, то напрашивается вывод, что и пограничные войска западных округов готовились к подобным же действиям в предстоящей войне с Германией и её союзниками.

Однако в работах современных пограничных историков нередко можно встретить сетование на то, что в предвоенный период такая форма подготовки старших офицеров-пограничников, как совместные учения со штабами приграничных соединений и объединений Красной армии, не практиковалась, в результате чего командование пограничных частей плохо знали свои задачи на случай войны82. При более внимательном изучении этого вопроса не трудно убедиться в его абсурдности. Сегодня есть немало свидетельств того, что пограничники западных округов самым активным образом участвовали в большинстве проводимых штабами Красной армии учений и командно-штабных тренировок накануне войны.

Вот лишь несколько примеров. Начальник Главного управления пограничных войск НКВД СССР генерал-лейтенант Г.Г.Соколов принимал участие в декабрьском (1940 г.) совещании руководящего состава Красной армии, а также в двух оперативно-стратегических играх, состоявшихся в первой декаде января 1941 года83.

В Указании начальника пограничных войск НКВД УССР генерал-майора Хоменко от 15 мая 1941 года высказано требование к командирам частей, чтобы «…взаимодействие с частями Красной армии на основе действующих инструкций проводить регулярно, устранив недочеты, выявленные при проведении совместных учений в апреле-мае…»84. Ну а какова была тематика этих учений, несколько раньше уже говорилось.

«В середине июня 1941 года – вспоминает капитан-лейтенант П.И.Державин, – проводилось большое учение Черноморского флота. Дивизион пограничных кораблей участвовал на учениях в составе Одесской военно-морской базы. Начало учений совпало с выходом в свет газет, в которых было опубликовано сообщение ТАСС от 14.06.1941г. и тут же, по замыслу учений, в Одесский порт двинулись части 150-й стрелковой дивизии для посадки на транспортные суда…»85. О совместных учениях с пограничниками упоминают в своих воспоминаниях бывший начальник штаба Дунайской военной флотилии В.В.Григорьев, а также участник боев на Чёрном море военнослужащий второй бригады торпедных катеров (г. Очаков) А.М.Колесников и ряд других.

В некоторых исторических работах также можно встретить утверждения о том, что заместитель наркома внутренних дел по войскам генерал-лейтенант И.И.Масленников неоднократно участвовал в крупных учениях Красной армии в первом полугодии 1941 года. Более того, авторы книги «Хронотон генерала Масленникова. Забытый полководец» В. Боярский и А. Цветков утверждают, что И.И.Масленников, будучи начальником пограничных войск НКВД Белорусской ССР, ещё летом 1938 года подготовил и лично провёл командно-штабное учение на тему «Охрана государственной границы СССР пограничным округом в условиях нарастания военной угрозы». В ходе этих учений, по версии авторов, пограничники учились действовать не только в предвоенный период, но и в условиях внезапного нападения агрессора на советскую территорию. При этом по ходу учений условный агрессор применил тактику исключительно немецкой армии.

В ходе разбора прошедших учений И.И.Масленников, якобы, отметил, что оборона застав в местах их дислокации в конечном счете малоэффективна (они сразу попадут под артиллерийский огонь противника), и высказал мысль о целесообразности оборудования специальных опорных пунктов погранзастав вне мест их дислокации. В числе недостатков, выявленных в ходе учения, Масленников также назвал запоздалое прибытие на границу подразделений поддержки Красной армии, что объяснялось неподготовленностью маршрутов выдвижения и отсутствием связи в звене «застава – подразделение поддержки». Не всё получилось в ходе учений с организацией эвакуации семей и имущества в тыловые районы, а также с переходом пограничных частей к охране тыла наших войск. Не в полной мере были готовы пограничники и к ликвидации погранохраны противника на его территории при переходе войск Красной армии в контрнаступление86.

Не знаю, как у кого, но лично у меня пример с учением, проведённым под руководством генерала И.И.Масленникова, оставил противоречивое впечатление. Если за три года до начала войны с фашистской Германией в ходе учения были вскрыты столь серьёзные недостатки, то почему к июню 1941 года они не были устранены? Ведь в некоторых исторических работах о боевой деятельности пограничников в первые часы войны указывается именно на те упущения, о которых шла речь несколько выше. К примеру, в Белорусском пограничном округе, которым, как известно, за 2 года до начала войны руководил тот же генерал-лейтенант И.И.Масленников, более 90% пограничных застав накануне войны располагались в непосредственной близости от линии государственной границы, на удалении всего лишь 100—800 метров и, как правило, на открытой местности. В результате этого, уже в первые минуты фашистской агрессии пограничники понесли ощутимые потери от внезапного артиллерийского и пулемётного обстрела. Опорные пункты за пределами мест дислокации погранзастав оборудованы так и не были. Абсолютное большинство семей командиров и политработников пограничных застав и комендатур с началом войны эвакуировать не успели, в результате чего они остались на территории, занятой противником. Впоследствии многие из них были расстреляны фашистами или оказались в концлагерях. С трудом верится, что генерал-лейтенант И.И.Масленников, став заместителем наркома внутренних дел по войскам не смог, или не захотел выявленные в ходе учений недостатки устранить. А если этого не произошло, то можно предположить, что за прошедшие годы или план войны принципиально изменился, а вместе с ним изменились задачи, которые предстояло решать пограничным войскам западных округов, или это выдумка авторов книги.

Как бы там ни было, но из всего выше сказанного следует, что пограничные войска на западной границе не только самым активным образом участвовали в учениях, которые проводили Генеральный штаб, штабы округов, объединений и соединений Красной армии, но и сами использовали подобную форму подготовки органов управления различного уровня накануне войны.

Следует также отметить, что первое полугодие 1941 года отмечено небывалой активностью Главного управления пограничных войск в вопросах повышения профессионального уровня всех категорий военнослужащих.

Так, на базе пограничного отделения Высшей школы войск НКВД СССР в две очереди были проведены сборы всех начальников линейных, резервных и учебных застав Карело-Финского, Ленинградского, Белорусского, Украинского и Молдавского пограничных округов.

В Ново-Петергофском военно-политическом училище войск НКВД имени К.Е.Ворошилова прошли многодневные (20—60 дней) сборы различных категорий партийно-политических работников в количестве 919 человек. Основное внимание в ходе их проведения уделялось «…ознакомлению с новыми методами охраны границы, военной подготовки, в т.ч. полевой выучке…», а также «…проблемам перестройки ППР в пограничных войсках и её организации в ходе боевых действий…».

В марте-апреле 1941 года в Москве были проведены учебные сборы начальников войск и начальников штабов пограничных округов, начальников первых отделов штабов, начальников пограничных отрядов и командиров других частей87.

В соответствии с директивой ГУПВ от 7.01.1941 г. серьезные изменения произошли в организации боевой и специальной подготовки военнослужащих срочной службы. Кроме ежедневных трёхчасовых занятий на пограничных заставах, стали активно использоваться в боевом обучении личного состава сборы, проводимые при штабах пограничных комендатур и отрядов. К примеру, только в 17-м (Брестском) погранотряде до самого начала войны функционировали курсы шоферов (250 чел.), проводились сборы кавалеристов (37 чел.), ручных пулеметчиков (12 чел.), спортсменов-многоборцев (30 чел.), а на 3-й погранкомендатуре проходили трёхдневные сборы наблюдателей. В других пограничных отрядах наблюдалась подобная же картина. В исторической литературе встречается упоминание о том, что в 97-м (Черновицком) и 90-м (Владимир-Волынском) погранотрядах проводились сборы снайперов. Следует отметить, что в ходе подобных мероприятий особое внимание уделялось не пограничной, а прежде всего тактической, огневой и физической подготовке пограничников. Со значительной долей уверенности можно предположить, что в ходе этих занятий также преобладала наступательная тематика с учетом опыта применения пограничных войск в советско-финляндской войне.

К слову сказать, активизация деятельности всех органов управления в сфере боевой и оперативной подготовки произошла сразу же после завершения декабрьского (1940 г.) совещания руководящего состава Вооружённых Сил СССР и двух оперативно-стратегических игр, состоявшихся в первой декаде января 1941 года.

Но, как известно, главным показателем направленности подготовки пограничных войск к войне являются конкретные планы их оперативно-боевого применения как в сражениях начального периода войны, так и на всём её протяжении. В этой связи следует отметить, что в пограничной историографии утвердилось единое мнение о том, что советское военно-политическое руководство, готовясь к войне с фашистской Германией, исходило из предположения, что внезапное нападение противника исключено, что решительному наступлению с его стороны будут предшествовать либо объявление войны, либо фактическое начало военных действий ограниченными силами, что позволит советским войскам выдвинуться к своим оборонительным позициям и, заняв их, встретить главные силы врага.

Основываясь на этом, современные историки придерживаются той точки зрения, что предвоенными планами оперативное использование пограничных войск НКВД СССР в предстоящей войне с Германией условно было разделено на три основных этапа.

На первом этапе, когда станет очевидной подготовка противника к нападению на СССР, пограничные войска якобы должны были вести усиленную охрану границы и путём разведки установить подход к границе войск противника и характер его оборонительных работ.

На втором этапе, когда противник предпримет разведку боем по всей границе, пограничным войскам необходимо было отразить нападение разведывательных отрядов противника и обеспечить выход в намеченные районы главных сил войск прикрытия границы. С началом боя с разведывательными отрядами противника предусматривалась поддержка пограничных войск передовыми отрядами соединений первого эшелона войск прикрытия границы силою от роты до кавалерийского полка. Выход передовых отрядов к границе планировался в течение 30—45 минут после начала боя пограничников с противником. С выходом к границе передовые отряды должны были поступить в оперативное подчинение начальников погранотрядов.

Третий этап начинался после вторжения на территорию СССР основных сил противника. С началом приграничных боёв и сражений, пограничные войска должны были перейти в оперативное подчинение командования войск Красной армии и действовать по его указаниям. Конкретные задачи погранвойскам на этом этапе, якобы, не определялись88.

Впервые эту версию высказал доктор военных наук профессор Г.П.Сечкин ещё в начале 70-х годов прошлого столетия. Также в работах пограничных историков указывается на то, что Планы прикрытия государственной границы на западном направлении и задачи пограничным частям и соединениям на начальный период войны определяли штабы армий, которые недостаточно учитывали их специфику, организацию и боевые возможности. Штабы же пограничных войск, якобы, вообще не привлекались к этой работе. На основании этого авторы делают вывод о том, что с началом военных действий командиры и штабы пограничных войск, включая и Главное управление пограничных войск НКВД СССР, практически не имели чётких указаний, какие именно задачи им предстоит решать, кому и каким образом они должны подчиняться. Также утверждается, что в планах прикрытия границы не был определён порядок действий пограничных войск при внезапном переходе крупных сил немецко-фашистских войск в наступление, когда советские войска прикрытия границы, находясь в местах своей постоянной дислокации, не смогут своевременно выйти к границе и занять запланированные им районы, участки и полосы обороны89.

Вроде бы всё складно получается, однако, на мой взгляд, эта версия оперативного использования пограничных войск НКВД СССР в войне с Германией явно ошибочна. Прежде всего потому, что она не соответствует основополагающим взглядам тогдашнего советского военно-политического руководства на содержание начального периода войны. В подтверждение своего вывода приведу слова Сталина из его выступления 15 января 1941 года в Кремле перед высшим командным составом Красной армии и Военно-Морского флота при подведении итогов оперативно-стратегических игр. «Война, – заявил Сталин, – подкрадывается незаметно и начнется внезапным нападением, без объявления войны. Поэтому наши армии нужно держать в штатах военного времени. Это особо касается приграничных округов…»90. И где же тут хотя бы намёк на так называемый классический или цивилизованный вариант начала войны? Его нет и в помине. Это, во-первых.

Во-вторых, содержание, так называемых, трёх этапов применения пограничных войск в войне с Германией, на самом деле отражает всего лишь порядок их действий совместно с частями и соединениями Красной армии в мирное время. Да, да! Именно в мирное время. В этом легко можно убедиться, сравнив три выше названных этапа оперативного использования погранвойск с положениями Директивы НКО и НКВД СССР от 22.06.1939 г. «О взаимодействии пограничных войск НКВД и частей РККА в пограничной полосе» (См. Приложение №1). В этом документе подробно прописаны действия сторон при повседневной охране границы, в период усиленной её охраны в случае прорыва на нашу территорию террористов и диверсантов, а также при вторжении на советскую территорию вооружённых отрядов или незначительных групп войск сопредельного государства. При этом в Директиве особо указывалось на то, что только в случае угрозы превращения пограничного конфликта в серьёзное боевое столкновение с участием значительных войсковых сил с обеих сторон (а не с началом войны), руководство войсками РККА и пограничными частями в районе конфликта возлагается на общевойскового начальника, а пограничники поступают в его оперативное подчинение. Другими словами, этот документ регламентировал вопросы взаимодействия между воинскими частями двух силовых ведомств всего лишь в диапазоне от повседневной службы в мирное время до отражения военно-политической провокации на границе по типу советско-японского вооружённого конфликта у оз. Хасан. Поэтому выдавать его за план оперативного использования пограничных войск НКВД СССР в войне с Германией – ни в коей мере нельзя.

К слову сказать, в планах западных военных округов по прикрытию границы на период отмобилизования, сосредоточения и развёртывания войск предусматривался именно такой алгоритм их взаимодействия с пограничными отрядами. Представленные ранее две ксерокопии планов взаимодействия отрядов поддержки 87СД Киевского особого военного округа с 90-м пограничным отрядом НКВД УССР наглядное тому подтверждение. А если это так, то напрашивается вывод о том, что эти планы не были рассчитаны на отражение внезапного нападения крупных сил фашистской Германии на Советский Союз. Исходя из этого, можно предположить, что существовали совсем другие, вполне реальные, планы применения пограничных войск в войне с Германией и её союзниками. Но их, к сожалению, в архивных делах нет. В этом я смог лично убедиться в период работы в Российском государственном военном архиве (РГВА). Не особо рассчитывая на успех, я, тем не менее, особые надежды возлагал на документы, хранящиеся в фондах №38652 «Секретариат зам. наркома внутренних дел СССР по войскам» и №40926 «Политическое управление пограничных войск» за 1941 год. Надеялся, что хоть там удастся отыскать какие-либо документы, которые прольют свет на существовавшие в те годы планы использования пограничных войск в надвигающейся войне.

К сожалению, мои ожидания не оправдались. Внимательно изучив не одно дело под названием «Директивы, указания, донесения зам. наркома внутренних дел и переписка с ЦК ВКП (б), СНК, ГКО СССР, Генштабом Красной армии и с обкомами ВКП (б)» за 1941 год, я так и не смог найти хотя бы один документ, отражающий суть предвоенных планов использования пограничных войск в войне с Германией. Как оказалось, некоторые дела этих и ряда других фондов в послевоенный период то ли были основательно почищены, то ли многие документы до сих пор так и не рассекречены. Особенно большие пустоты в исследуемых делах обнаружены за период с апреля и по конец июня 1941 года. За этот период мне не удалось найти не то что приказов или директив, но даже планов работы за II квартал 1941 года такого ведущего в системе войск НКВД СССР органа управления, как Управления политической пропаганды.

Хочу напомнить читателям, что как раз в самом начале апреля 1941 года советским военно-политическим руководством был утверждён окончательный план ведения войны с Германией. В этой связи можно предположить, что главной причиной отсутствия в ранее названных архивных делах каких-либо документов планирующего и директивного характера за второй квартал 1941 года как раз и является их полное соответствие общему плану войны. Иначе, зачем уничтожать или прятать от исследователей документы за указанный период? Косвенным подтверждением правильности этого вывода может служить ещё и тот факт, что даже начавшаяся война на первых порах не внесла каких-либо принципиальных изменений в работу Управления политической пропаганды войск НКВД. Об этом красноречиво свидетельствуют те указания, которые были направлены в войска после 22 июня 1941 года. К примеру, указанием от 25 июня 1941 года №1/8/1672 политорганам войск НКВД на западе страны разрешалось увеличить число художественных кинофильмов для просмотра личным составом с 4 до 8—10 в месяц, а распоряжением от 29 июня 1941 года №1/8/1706 из войск запрашивались предложения для составления сметы расходов на 1942 год91. Да и другие документы, направляемые в части, соединения и пограничные округа в эти дни, носили, я бы сказал, довольно-таки мирный характер.

Кое-какие изменения в работе этого ведущего органа управления войск НКВД стали заметны лишь 27 июня 1941 года. В этот день было подписано указание по УПП за №41 «Об изменении режима работы сотрудников», в соответствии с которым рабочий день продлевался до 23 часов, а в каждом отделе на сутки назначался дежурный92. Первый конкретный план работы Управления политической пропаганды в условиях начавшейся войны был утверждён его руководителем дивизионным комиссаром П.Н.Мироненко только 28 июня, а все его мероприятия по срокам исполнения почему-то были рассчитаны всего лишь на десять дней93. Невольно складывается впечатление, что Управление политической пропаганды войск НКВД СССР в тот период руководствовалось какими-то совсем другими планами работы, рассчитанными на военное время.

Не встретив в архивах, а также в работах историков, каких-либо конкретных документов, отражающих предвоенное планирование по использованию пограничных войск в войне с фашистской Германией, мне пришлось более основательно изучить всю доступную на сегодняшний день литературу, а также рассекреченные архивные документы, касающиеся боевой деятельности пограничников в ходе «освободительных походов» Красной армии в Западной Украине, Западной Белоруссии, в Бессарабии и Северной Буковине, а также в период советско-финляндской войны.

Как известно, во всех этих случаях действия Красной армии и пограничных войск НКВД СССР носили ярко выраженный наступательный характер, осуществлённые исключительно по инициативе советской стороны. Исходя из этого, можно предположить, что если тот перечень задач, которые решали пограничные войска в ходе названных военных компаний, будет отмечен в их деятельности в предвоенный период или с началом боевых действий на западной границе в июне 1941 года, то это будет главным аргументом в пользу версии о том, что пограничники готовились обеспечивать нанесение упреждающего удара Красной армии по вооружённым силам Германии.

Мои старания в этот раз увенчались успехом. Оказывается, что в научный оборот уже давно введено более десяти различных документов, которые дают довольно-таки полное представление о взглядах советского военно-политического руководства на место и роль пограничных войск именно в наступательной войне.

Одна часть этих документов определяла задачи пограничных округов, которые они должны были решать в интересах органов государственной безопасности (ГУГБ НКВД СССР), а другая – регламентировала их деятельность на период перехода в оперативное подчинение командования соединений и объединений Красной армии.

К первой группе документов следует отнести Приказ НКВД СССР от 10.09.39 г. «О мероприятиях по выполнению специального задания Правительства СССР пограничными войсками Белорусского и Украинского округов», а также Директива НКВД СССР от 15.09.39 г. №20177 «О задачах опергрупп НКВД СССР при вступлении советских войск на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии». Эти два документа в работах историков Пограничной службы ФСБ России практически никогда не упоминались. Причина этого заключается в том, что они очень подробно регламентировали деятельность оперативных групп НКВД СССР и особых пограничных батальонов на территории других государств, занятой советскими войсками. По сути это были первые органы новой власти в областях, которые затем были включены в состав СССР. К тому же, по наличию или отсутствию в составе фронтов в первые дни войны оперативных групп НКВД СССР и подчинённых им особых пограничных батальонов, можно очень точно определить – готовился ли просто разгром группировки немецких войск, сосредоточившихся у наших западных границ, или всё же планировалась «советизация» ряда стран Западной Европы.

Как реакция на неудачное начало войны с Финляндией чуть позже появились Приказ НКО и НКВД от 24.01.40 г. №003/0093 «О формировании контрольно-заградительных отрядов для пресечения случаев дезертирства», а также Директива ГВК от 30.01.40 г. №01447 «О мероприятиях по борьбе со шпионажем». Эти задачи пограничники решали в тесном взаимодействии с Особыми отделами ГУГБ НКВД СССР.

Ко второй группе документов, определяющих задачи пограничных войск на период перехода их в оперативное подчинение командования Красной армии, следует отнести, прежде всего, Директиву НКО и НКВД СССР от 14.09.39 г. №16662 «Об охране государственной границы СССР с началом военных действий» и Инструкцию для пограничных войск НКВД СССР Мурманского, Карельского и Ленинградского округов «Об охране государственной границы СССР в условиях боевых действий», утверждённую Наркоматом обороны СССР 2 января 1940 года. Обращаю внимание читателей на то, что оба эти документа подробнейшим образом регламентируют деятельность пограничных войск именно с началом войны.

Все остальные известные на сегодняшний день приказы и директивы того времени, на мой взгляд, в большей степени конкретизировали ранее поставленные перед пограничниками задачи или носили чётко выраженный распорядительный характер, направленный на выполнение уже принятых решений.

Думается, что для поиска истины в столь непростом вопросе будет очень полезным более подробно рассмотреть содержание тех задач, которые были поставлены руководством страны, НКО и НКВД СССР перед пограничниками в тот период. Так сказать, совершить небольшой исторический экскурс в далёкие 30—40-е годы прошлого столетия.

Как уже отмечалось ранее, самым первым документом, определяющим задачи пограничников в период ввода советских войск в восточные районы Польши, был приказ НКВД СССР от 10.09.39 г. «О мероприятиях по выполнению специального задания Правительства СССР пограничными войсками Белорусского и Украинского округов». Этим приказом командованию этих двух округов предписывалось за счёт личного состава всех пограничных отрядов сформировать 9 особых пограничных батальонов, численностью по 300 человек каждый и передать их в подчинение НКВД Белорусской ССР и Украинской ССР. А двумя днями раньше Нарком внутренних дел Л.П.Берия подписал приказ о создании девяти оперативно-чекистских групп в Киевском и Белорусском особых военных округах, в непосредственное подчинение которых и поступили выше названные особые пограничные батальоны. Общее представление о задачах, которые выполняли указанные оперативные группы НКВД, а вместе с ними и особые батальоны, дает Директива Наркома внутренних дел от 15 сентября 1939 года №20177 «Об организации работы в освобождённых районах западных областей Украины и Белоруссии».

Согласно этой Директиве оперативные группы, продвигаясь вслед за передовыми частями Красной армии, должны были создавать в занятых местностях временные органы власти, а в крупных населённых пунктах – аппараты НКВД. Следовало также немедленно занимать все учреждения связи (телеграф, телефонные станции, радиоузлы, почты), назначая для руководства ими надёжных лиц, а также государственные и частные банки, правительственные учреждения, типографии, редакции газет и во всём оказывать содействие политическим органам армии, к которым были прикомандированы представители партийных органов приграничных областей Украины и Белоруссии. Оперативным группам предписывалось также брать под свой контроль все архивы, обратив особое внимание на периферийные органы 2-го (разведывательного) отдела польского Генштаба (экспозитуры и разведпляцувки), архивы жандармерии, полиции и пограничные учреждения.

Арестам подлежали наиболее реакционные представители административного аппарата, жандармы, полицейские, разведчики и контрразведчики и их агентура, руководители реакционных (с коммунистической точки зрения) политических организаций, эмигрантских структур националистической и белогвардейской направленности. Для этих целей предполагалось активно задействовать находившуюся на польской территории агентуру органов госбезопасности и разведаппаратов пограничных войск. При этом требовалось создать такую агентурно-осведомительную сеть, чтобы охватить «чекистским вниманием» как создаваемую управленческую структуру, так и контрреволюционные круги и нелегальные политические организации. К негласной работе рекомендовалось привлекать лиц, арестовывавшихся ранее польскими властями за революционную и иную антиправительственную деятельность. В директиве ставились также задачи по поддержанию общественного порядка в занятых областях.

В целях предупреждения утечки информацию Директиву получили на руки лишь руководители оперативных групп в Киеве и Минске, заместитель Наркома внутренних дел – начальник ГУГБ НКВД СССР В.Н.Меркулов и начальник Особого отдела НКВД СССР В.М.Бочков, а также Наркомы внутренних дел Украины и Белоруссии И. А.Серов и Л.Ф.Цанава. О том, насколько засекреченным был этот документ, говорит и то, что о его содержании даже первые секретари ЦК компартий Украины и Белоруссии и командующие фронтами узнали лишь от выше указанных руководителей НКВД СССР.

С переходом Красной армии советско-польской границы, оперативные группы НКВД, находясь в зоне действия передовых частей Красной армии, незамедлительно приступили к проведению намеченных мероприятий. Так, в занятом к исходу дня 17 сентября Тарнополе оперативно-чекистская группа захватила помещение разведпляцувки экспозитуры №5, её архив, картотеки и даже некоторое количество личного состава, а к концу ноября удалось разыскать и задержать 60 агентов и содержателей конспиративных квартир польских спецслужб. В руках оперативных групп оказалось большое количество личных и рабочих дел агентов и конфидентов польских разведывательных органов, что позволило выявить около 500 агентов на территории Западной Украины и Западной Белоруссии.

Говоря об особых пограничных батальонах, придаваемых оперативным группам НКВД, следует отметить, что они являлись временными воинскими формированиями и номеров не имели. В начале ноября 1939 года, после выполнения возложенных на них задач, они были расформированы. Приказом НКВД СССР 2 ноября 1939 года для укомплектования вновь организованных областных Управлений НКВД на территории Западной Белоруссии и Западной Украины из состава особых пограничных батальонов было передано в их состав около 150 оперативных сотрудников и более 300 человек из лиц командно-начальствующего, младшего начальствующего и рядового состава пограничных войск для организации там комендантской службы.

Точно по такому же сценарию развивались события через несколько месяцев в ходе советско-финляндской войны, а также в период ввода частей и соединений Красной армии в Бессарабию и Северную Буковину. Также были созданы оперативные группы из числа сотрудников НКВД и политработников погранвойск, которые во взаимодействии с партийными и советскими работниками приграничных областей и республик, оказывали помощь «народным» правительствам в установлении новой власти в захваченных районах. В их подчинение также передавались особые батальоны пограничных войск для обеспечения деятельности указанных групп.

К примеру, 29 ноября 1939 года начальником особого отдела Ленинградского военного округа майором госбезопасности Сидневым подписано приказание, в котором говорится:

«Для выполнения специального задания назначаю оперативную группу… и 20 человек красноармейцев с четырьмя пулеметами. Транспорт – две грузовых автомашины.

Тов. Лавнееву подготовить группу к 24.00, иметь трехсуточный запас продовольствия и боевой комплект боеприпасов.

ЗАДАЧА: После занятия передовыми частями Красной армии населенного пункта Терийоки, прибыть в Терийоки, занять все государственные учреждения: телеграф, почту, радиоузлы, места заключения, полицейское управление и т.п., поставить охрану, изъять архивы, немедленно выбрать два лучших здания, освободить и привести в порядок для размещения народного Финляндского правительства, также выбрать место для размещения батальона триста человек».

Этим приказанием также был утвержден «План мероприятий по обеспечению операции 29 ноября 1939 года», в котором было предписано начальнику войск НКВД Ленинградского округа – комбригу Степанову (начальнику Ленинградского пограничного округа) выделить из 13-го мотострелкового полка один батальон, который после занятия Терийок поступает в оперативное подчинение начальника 1-го отдела УГБ УНКВД по Ленинградской области – капитана госбезопасности т. Антонова.

В НКВД по Карельской ССР в начале ноября 1939 года приказом наркома внутренних дел республики Баскакова был утвержден «Список оперативной бригады НКВД КАССР», состоявшей из штаба и 10 оперативных групп, которые в последующем активно действовали на территории Финляндии.

В докладной записке НКВД УССР в НКВД СССР от 3 июля 1940 г. «О работе оперативно-чекистских групп на территории Бессарабии» отмечается, что «…Оперативная группа т. Мартынова развернула свою работу в городах Северной Буковины.

По состоянию на 3 июля сего года арестовано 142 бывших работника полицейских и жандармских управлений…

По показаниям арестованных, вся верхушка административных и карательных учреждений Румынии с получением ноты Советского правительства стала эвакуироваться…

Оперативной группой т. Казина арестован 121 человек… Допросом устанавливается большое количество провокаторов среди Коммунистической партии Румынии… Оперативная группа т. Сазыкина работает в южном направлении. Всего оперативной группой арестовано 227 человек…

Кроме того, областям и погранотрядам, прилегающим к Бессарабии, дано указание об изъятии всей агентуры, расположенной в приграничье…»94.

Все выше приведенные примеры, надеюсь, убедительно свидетельствуют о том, что при подготовке и осуществлении наступательных действий Красной армии, руководство НКВД СССР заблаговременно проводило мероприятия по созданию оперативных групп для выполнения специальных задач на занятых советскими войсками территориях. В соответствии с количеством групп создавалось аналогичное число особых пограничных батальонов для обеспечения их деятельности.

Наиболее полное представление о тех задачах, которые предстояло решать сухопутным частям пограничных войск на период их перехода в оперативное подчинение командования Красной армии, даёт вторая группа документов. Как уже ранее отмечалось, первым документом, послужившим началом для формирования нормативно-правовой базы деятельности пограничных войск с началом военных действий, стала совместная Директива НКО и НКВД СССР от 14.09.39 г. №16662 «Об охране государственной границы СССР с началом военных действий». Кстати, в работах историков Пограничной службы ФСБ РФ эта директива никогда даже не упоминалась. А ценность её для любого исследователя заключается в том, что в ней очень чётко прописаны условия перехода пограничных частей в оперативное подчинение командования Красной армии.

Из приведённой Директивы однозначно следует вывод о том, что заблаговременный переход пограничных частей в оперативное подчинение командования Красной армии происходил лишь в том случае, когда готовились упреждающие наступательные действия советских войск против того или иного противника.

Ниже впервые публикуется этот важнейший документ.

Директива

Наркома обороны и Наркома внутренних дел Союза ССР

14 сентября 1939 года №1666295

Совершенно секретно

Экз.№2

Военным Советам ЛВО, КОВО, БОВО, КАЛВО и начальникам пограничных войск НКВД Ленинградского, Белорусского и Киевского округов

С началом военных действий в охране и обороне государственной границы Союза ССР руководствоваться следующим:

а). С момента выступления полевых войск из районов сосредоточения с целью перехода госграницы для действий на территории противника, все пограничные войска НКВД СССР, оставаясь на своих местах, переходят в оперативное подчинение Военных Советов соответствующих фронтов и армий.

б). С переходом полевых войск госграницы на глубину, равную расположения войскового тыла (30—50 км), пограничные войска выходят из оперативного подчинения Военных Советов фронтов и армий, выполняют службу по охране и обороне госграницы и несут полную ответственность за её нерушимость. Момент выхода пограничных войск из оперативного подчинения РККА определяют Военные Советы фронтов и армий.

После установления нормальной охраны государственной границы вводится следующий порядок перехода линии государственной границы для частей, подразделений, транспортов, эшелонов и отдельных лиц:

Переход государственной границы осуществляется только через особые контрольно-пропускные пункты, открываемые пограничными войсками НКВД на грунтовых и ж.д. путях в пунктах по указанию Военных Советов фронтов и армий.

Пропуск через линию государственной границы в обе стороны войсковых частей, подразделений, команд, транспортов, эшелонов и отдельных лиц, особыми контрольно-пропускными пунктами производятся по пропускам.

На грунтовых участках пропуска на право прохода границы выдают начальники грунтовых участков, которые для регулирования движения через линию государственной границы в районах расположения особых контрольно-пропускных пунктов по обе стороны линии границы организуют этапные пункты.

На железнодорожных участках поезда с грузом пропускаются на основании предъявления главным кондуктором (начальником поезда) служебных документов администрации НКПС, удостоверяющих состав поезда и обслуживающего персонала и предъявления начальником охраны транспортного служебного предписания. Воинские эшелоны пропускаются по предъявлению начальником и военным комиссаром эшелона служебного предписания. Главный кондуктор предъявляет те же документы, выдаваемые администрацией НКПС.

Все остальные военнослужащие, следующие по железным дорогам, должны иметь пропуска на право переезда границы, выдаваемые начальником военных сообщений округа (флота, армии) или комендантами пограничных железнодорожных станций.

Отдельно следующие военнослужащие (повозки, автомашины) по грунтовым участкам, а также по железнодорожным путям, не имеющие установленных пропусков на право перехода или переезда границы, задерживаются и передаются – на грунтовом участке – начальнику этапа, а на железнодорожной линии – военному коменданту приграничной станции.

В отношении задержанных лиц гражданского населения пограничные войска руководствуются приказом НКВД СССР за №0709—1939 г.

В особых случаях, для беспрепятственного движения через границу отдельных лиц командного, начальствующего и политического состава РККА и НКВД – устанавливаются постоянные пропуска, выдаваемые начальником и военным комиссаром Генштаба РККА, Военным Советом фронтов и армий, начальником пограничных войск НКВД СССР.

Во исполнение настоящей директивы, Военным Советам армий, совместно с начальниками пограничных войск округов, установить места особых контрольно-пропускных пунктов и разработать точную инструкцию, определяющую порядок пропуска через линию государственной границы.

Народный комиссар обороны Союза ССР Народный комиссар

Маршал Советского Союза Внутренних дел Союза ССР

К. Ворошилов Л. Берия

Классическим примером реализации на практике положений выше названной директивы могут служить действия пограничных войск в сентябре-октябре 1939 года в Западной Украине и Западной Белоруссии. Судя по архивным документам, 15 сентября 1939 года пограничные части Белорусского и Украинского округов перешли в оперативное подчинение командования Красной армии. Выполнив задачу по уничтожению польских пограничных стражниц и обеспечив в течение 4 дней беспрепятственное пересечение границы первым эшелоном советских войск, они уже 19 сентября из подчинения фронтов вышли и продолжили выполнять задачи по охране Государственной границы СССР. Из этого следует, что время нахождения пограничных войск в подчинении командования Красной армии изначально рассматривалось военно-политическим руководством страны как очень непродолжительный период. По истечении ещё одного месяца по приказу советского правительства вновь сформированные пограничные отряды приняли от соединений Красной армии новый участок советско-германской границы. Вот именно так на первых порах предполагалось использовать основную часть пограничных войск в наступательной войне.

Таким образом, на момент начала советско-финляндской войны, руководство Главного управления пограничных войск НКВД СССР располагало тремя основными документами, которые регламентировали деятельность пограничных войск в условиях военного времени. Однако неудачное начало боевых действий с финнами, повлекшее за собой долгое «топтание» наших войск в непосредственной близости от линии госграницы и ряд других факторов, вынудило командование Красной армии импровизировать, искать новые способы применения сил и средств пограничных войск в начавшейся войне. Не последнюю роль в этом сыграло и то обстоятельство, что абсолютное большинство пограничных частей и подразделений в ходе боевых действий, в отличие от частей и соединений РККА, зарекомендовало себя с гораздо лучшей стороны.

Конец ознакомительного фрагмента.