По пути с Богом (сборник). Вступление (Папа Рамдас)

О Рам, истина, любовь, цель человеческого совершенствования, – слава Тебе, слава Тебе!

Около двух лет назад, в 1920 году, Рам[10] впервые заронил в сердце Рамдаса,[11] своего смиренного невольника, горячее желание постигнуть Его бесконечную любовь. Стремление приблизиться к Раму, постичь Его заключает в себе отказ от мира преходящих форм, ибо Рам есть единственная истина, единственная реальность. Рам – это неуловимая и таинственная сила, которая наполняет и поддерживает всю вселенную. Нерожденный и неумирающий, Он присутствует во всех вещах, во всех созданиях, которые лишь кажутся отдельными сущностями, обусловленными своими вечно меняющимися формами. Очнуться от этой иллюзии форм – значит мгновенно осознать единство, или любовь Рама. Любовь Рама – это любовь ко всем существам, всем созданиям, всем вещам в этом мире, ведь Рам – во всем, и все – в Раме, и Рам – все во всем. Для того чтобы постичь эту великую истину, мы, в силу своего невежества воспринимающие себя отдельными индивидами, должны подчиниться воле и действию этой бесконечной Силы, этой бесконечной Любви – Раму, кто единствен и всенаполняющ. Полностью предаваясь воле Рама, мы теряем сознание тела, которое отделяет нас от Него, и обнаруживаем себя в состоянии полного тождества и единства с Ним, Кто в нас и повсюду вокруг нас. В этом состоянии ненависть, несущая в себе сознание разъединенности, исчезает, а Любовь, сознание единства, осознается. Этой божественной Любви можно достичь только смирением до степени полного избавления от эгоизма и самоутверждения как отдельной индивидуальности.

Когда благодаря пробужденному сознанию единства, или любви, мы достигаем этой стадии, то естественным образом готовы принести в жертву все свои интересы, касающиеся тела, ради блага людей и всех живых созданий, ведь все они – проявления одного и того же Рама. Таковы были великие жертвы Будды, Иисуса Христа, такова в наше время жертва Махатмы Ганди. Эти три великих человека – самые полные проявления Рама, великой истины и бесконечной любви.

ОМ ШРИ РАМ!

Примерно год вел Рамдас борьбу в мирской жизни, полной забот, опасений и боли. Это было время ужасного стресса и беспокойства, – создаваемых, конечно же, им самим. Где выход, где спасение от этого беспомощного состояния, полного страдания? Это был крик души Рамдаса, и крик этот был услышан. Из Великой Пустоты раздался голос: «Не отчаивайся! Доверься Мне, и будешь свободен». Это был голос Рама, Его ободряющие слова – словно доска, брошенная человеку, который борется за свою жизнь в бурных волнах разъяренного моря. Великая уверенность снизошла на изболевшееся сердце беспомощного Рамдаса, как проливается благодатный дождь на томимую жаждой землю. С тех пор часть времени, раньше полностью посвященного мирским делам, он отдавал медитации на Рама, которая давала ему облегчение и приносила покой. Постепенно любовь к Раму, дарителю покоя, усиливалась. Чем больше Рамдас медитировал и повторял Его имя, тем больше чувствовал он облегчение и радость. Ночи, свободные от мирских обязанностей, Рамдас посвящал теперь Рамбхаджанам – песнопениям во славу Рама, оставляя всего лишь час или два для сна. Его преданность Раму стремительно росла.

В течение дня, когда его одолевали беспокойства и тревоги, связанные с денежными и другими заботами, Рам приходил к нему на помощь самым неожиданным образом. Поэтому всегда, когда Рамдас был свободен от мирских дел, как бы ни был краток этот период, он медитировал на Рама и произносил Его имя. Идя по улице, он неустанно повторял: «Рам, Рам».

Рамдас быстро терял интерес к мирскому. Ради Рама он почти отказался от сна, сведя его к одному или двум часам в сутки. Вместо нарядной одежды он стал носить рубашку из грубой ткани. Кровать он сменил на тонкий коврик, ел теперь не два, а один раз в день, да и эту трапезу через некоторое время ограничил бананами и отварным картофелем. Чили и соль полностью исключались. Вкус – только к Раму, медитация – только на Рама. Она охватывала все больше и больше часов в день, вторгаясь и в область так называемых мирских обязанностей.

И вот однажды к Рамдасу пришел его отец, посланный Рамом, и, отозвав его в сторонку, дал ему посвящение в Раммантру: «ОМ Шри Рам джей Рам джей джей Рам», заверив его в том, что, если он всегда будет повторять эту мантру, Рам одарит его вечным счастьем. Посвящение, полученное от отца, которого после этого Рамдас считал своим святым гуру, ускорило процесс духовного созревания ученика.

Теперь все чаще Рам побуждал Рамдаса читать учение Шри Кришны – «Бхагавад-гиту», Будды – «Свет Азии», Иисуса Христа – Новый завет, Махатмы Ганди – «Молодую Индию» и «Этическую религию». Молодой росток преданности Раму набирал силу в необыкновенной атмосфере, которая создавалась в сознании смиренного Рамдаса под влиянием этих великих людей. Именно в это время в его уме медленно зарождалась мысль о том, что Рам – единственная реальность, а все иное ложно. По мере того как исчезало желание наслаждаться мирским, уходили понятия «я» и «мое». Чувство собственности и родственные чувства пропадали, мысль, ум, сердце, душа – все, все было сосредоточено на Раме – Раме, все охватывающем и поглощающем.

И вот Рам поднял своего невольника из мелкого водоема мирского существования и бросил в обширный океан вселенской жизни. Но Рам знал, что для плавания в этом огромном океане Рамдасу нужны сила и мужество, поэтому Рам решил заставить своего невежественного, неподготовленного невольника пройти курс суровых испытаний под Его непосредственным водительством и при Его поддержке. Как-то ночью, когда Рамдас вкушал сладость Его имени, Рам направил его мысли по такому руслу:

О Рам, когда твой невольник обнаруживает Тебя таким могущественным и одновременно таким любящим и сознает, что, полностью доверившись Тебе, может быть уверен в истинном покое и счастье, разве не должен он безраздельно отдаться на Твою милость, что возможно только при полном отказе от всего, что он называл «своим»? Ты – Все во всем для твоего невольника. Ты – единственный Защитник в мире. Человек заблуждается, утверждая: «Я делаю это, я делаю то. Это мое, то мое». Все, о Рам, Твое, и все сотворено одним Тобой. Твой невольник молит Тебя лишь об одном: взять его полностью под Твое покровительство и устранить его «я».

Молитва эта была услышана, сердце Рамдаса исторгло глубокий вздох. Смутное желание отречься от всего и странствовать по миру в облачении нищего в поисках Рама проникло в его сознание. Рам побудил его наугад открыть книгу «Свет Азии», в это время лежавшую перед ним.

Его глаза остановились на странице, где описывается великое отречение Будды, который говорит: «И вот пришел час, когда я должен выйти из этой золотой тюрьмы, где мое сердце заключено в клетку, для того чтобы найти истину, и я буду искать ее для всех до тех пор, пока не найду».

После этого Рамдас открыл наугад Новый Завет и наткнулся на следующие слова Иисуса Христа: «И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную».[12]

И в третий раз он был подвигнут на то, чтобы открыть еще одну книгу, теперь «Бхагавад-гиту», и прочел следующую шлоку: «Оставив все обязанности, у Меня одного ищи защиты. Не скорби, Я освобожу тебя от всех грехов».[13]

Так говорил Рам словами трех великих аватаров – Будды, Христа и Кришны. Все они указывали на один и тот же путь отречения.

Рамдас тут же принял решение отказаться ради Рама от всего, к чему до того он был привязан, и покинуть мир самсары.[14] К этому времени он уже носил очень простую одежду, состоящую из двух кусков материи. Один прикрывал верхнюю часть его тела, другой – нижнюю.

На следующий день он раздобыл два таких же куска цвета красной охры, и той же ночью написал два письма, одно жене, на которую по велению Рама он уже с некоторых пор смотрел как на сестру, а другое – доброму другу, посланному ему Рамом с тем, чтобы освободить его от долгов.

Решение было принято. В пять часов утра он распрощался с миром, утратившим для него всякую привлекательность, с миром, в котором он ничего не мог назвать своим. Тело, ум, душа – все было положено к стопам Рама – вечной Жизни, полной любви и милости.

Утром поезд увез Рамдаса из Мангалора[15] и вечером привез в Эрод, узловую железнодорожную станцию. У него с собой было 25 рупий и несколько книг, включая Гиту и Новый Завет. В Эроде он почувствовал себя удивительно беспомощным без каких-либо планов и мыслей о будущем. Он не знал, куда поведет его Рам. Он бродил некоторое время, а когда стемнело, подошел к маленькой хижине у дороги. На пороге стояла женщина средних лет. Он попросил ее дать ему что-нибудь поесть. Добрая мать[16] тут же позвала его в дом и угостила рисом и простоквашей. Она была очень добра. Ему с большим трудом удалось уговорить ее взять немного денег за предложенную еду.

Покинув хижину, Рамдас пошел к железнодорожной станции. Там он прилег в углу и немного поспал. Он не знал, что ему надо делать и куда направиться. В полночь зазвонил колокольчик, извещая о прибытии поезда. Он встал и увидел перед собой тамильца, который спросил, куда он собирается ехать. Рамдас ничего не мог ответить. Один лишь Рам мог решать его будущее. И тут добрый друг предложил ехать с ним до Тричинополи,[17] города, где он жил. Рамдас дал ему денег на покупку билета, и они оба сели в поезд.

Вечером поезд прибыл в Тричинополи. Сойдя с него, они отправились в город. На протяжении всего пути от Мангалора на устах у Рамдаса была божественная мантра Шри Рама. Он никогда не забывал ее. Только повторение имени Рама поддерживало и радовало его. Проведя ночь на веранде дома у дороги, он на следующее утро пешком отправился в Шрирангам,[18] находящийся в семи милях от Тричи. Он пришел туда около восьми часов. Здесь он впервые понял тайную цель Рама. Рам вырвал его из сферы прошлой жизни и привычного окружения, чтобы отправить в паломничество по святым местам и священным рекам.

В Шрирангаме протекала во всей своей чистоте и величии прекрасная река Кавери. Подойдя к ней, Рамдас выкупался в ее чистых водах. Здесь, на берегах Кавери, он, по указанию Рама, надел на себя одежду санньясина. Это был важный шаг. Рам тем самым дал ему новое рождение. Белые одежды, которые он до того времени носил, он принес в жертву Кавери, и река унесла их в своем стремительном потоке. Он облачился в оранжевые одежды, после чего вознес стопам всемогущего Рама следующую молитву:

О Рам, о бесконечная Любовь – Охранитель всех миров! Только по Твоей воле Твой смиренный невольник принял санньясу. Только во имя Тебя, о Рам, отрекся он от мирской жизни и разорвал все оковы, все путы.

О Рам, благослови бедного преданного Тебе милостью, надели Рамдаса силой, мужеством и верой, чтобы он во имя Тебя выполнял следующие обеты и переносил все испытания, все лишения, которые выпадают на пути санньясина, ведущего суровую, полную опасностей жизнь странствующего нищего аскета.

1. Отныне эта жизнь должна быть полностью сосредоточена на медитации и на служении Шри Раму.

2. Должен строго соблюдаться обет воздержания. На всех женщин следует смотреть как на матерей.

3. Тело нужно поддерживать только той пищей, которая получена как бикша (милостыня).

Он испытывал трепет нового рождения, новой жизни – со сладостной любовью Рама. На страждущую душу Рамдаса снизошел покой. Смятение ушло, рука самого Рама, казалось, коснулась головы Его невольника – Рам благословил его. О слезы, лейтесь! Лейтесь от радости избавления. Печаль, боль, беспокойство, забота – все ушло, чтобы никогда не вернуться. Слава тебе, Рам! Великое благословение пришло от Рама: «Я беру тебя под Свою опеку и защиту. Оставайся всегда преданным Мне. Твое имя будет Рамдас».

Да, Рамдас, какая это великая привилегия – стать слугою Рама, который – весь любовь, весь доброта, весь милосердие, весь прощение.

Он подошел к постоялому двору у реки и увидел там нескольких садху:[19] все они сидели на земле вдоль прохода, ведущего от проезжей дороги. Они были заняты пением Рам-бхаджанов под аккомпанемент цимбал и бубнов. Они воспевали славу имени Рама. Рамдас пристроился к двум молодым санньясинам и поставил перед собой котелок для воды, доставшийся ему в Тричи, – на тот случай, если паломники, проходившие мимо после омовения, захотели бы положить туда бикшу. Бхаджаны двух молодых садху звучали так сладостно. Как чудесно проходило время!

Около полудня бхаджаны закончились, и молодые садху, взглянув на лоскуток материи, лежавшей перед ними, увидели, что на нем было всего три монетки в четверть анны. Это все, что они получили за день. С разочарованным видом один из них заметил: «С утра мы воспевали славу Бога, а Он дал нам такую малость. Живот сводит от голода. Как нам добыть пищу, о Господь? Неужели Твои бхаджаны, которые мы пели полдня, стоят всего девять паи?[20]»

На этот вопрос сразу же ответил Рамдас: «Нет, юные братья, ваши бхаджаны не имеют цены. Бог всегда добрый и любящий. Он никогда не оставит тех, кто зависит от него. Рам через своего смиренного невольника послал вам деньги на еду».

Говоря это, он отдал в руки садху одну рупию из того запаса, что носил с собой. Бедные садху воззрились на него с изумлением, глаза их наполнились слезами. Они воскликнули: «О Боже, Твои пути удивительны. Прости, прости Твоих недостойных невольников. Мы засомневались в Тебе и Твоей любви. В будущем сделай так, чтобы мы никогда не упрекали Тебя, но сносили во имя Тебя все тяготы терпеливо».

Садху ушли. Заглянув в свой котелок, Рамдас нашел в нем две паи. Его сердце забилось от радости при виде этих маленьких монеток – первой полученной бикши. Купив на них два маленьких банана, он съел их с великим удовольствием. Все это время по правую руку от него сидел еще один садху; два вышеупомянутых молодых садху сидели слева от него. Теперь этот оставшийся садху, подвинувшись к Рамдасу, спросил, куда он направляется. Рамдас, разумеется, не мог ответить на этот вопрос. Сделать это мог только Рам. Не получив ответа, садху предложил взять его с собой в Рамешварам,[21] куда он сам держал путь.

О Рам! Твоя доброта поистине очень велика. Ты послал этого садху, чтобы он сопровождал Твоего беспомощного невольника. Почему? За кого еще можно принять этого садху, как не за Тебя самого?

С тех пор во время паломничества Рамдас часто встречал садху, которые не только указывали ему паломнический путь, но и всегда заботились о нем. Все эти садху, по воле Рама, будут называться одним именем – «Садхурам».

Предложение садху было тот час же принято. У Рамдаса было с собой около 9 рупий, он передал их Садхураму и сразу почувствовал облегчение. Носить при себе деньги – значит быть в постоянном беспокойстве, так как они то и дело отвлекают твое внимание. Избавившись от денег, он попросил Садхурама разменять рупии на анны и раздать беднякам, просящим милостыню у дверей храма. Его просьба была исполнена. Отныне Рамдас стал еще больше рассчитывать на поддержку Рама. Все его имущество состояло из двух кусков материи и нескольких книг. Он отправился в путь с Садхурамом, которого Рам послал ему в проводники. Тот привел его к железнодорожной станции, и оба сели в поезд, идущий в Рамешварам. Никаких билетов у них не было. Рам был и билетом, и – всем, всем, всем.

В поезде Рамдас продолжал медитацию на Рама. Поезд шел без остановок, пока не прибыл на станцию в 6 милях от Рамешварама. Здесь в вагон, где сидели Рамдас и его добрый друг, вошел контролер. Проверив билеты у других пассажиров, он подошел к садху и крикнул: «Билеты, билеты!»

«У нас нет билетов, брат, мы – садху», – был ответ.

«Без билетов вы дальше не поедете, сходите здесь», – сказал инспектор.

Рамдас сразу же поднялся и сказал Садхураму, что они должны сойти здесь по воле Рама. Выйдя из здания вокзала, они оказались на большой дороге. Садхурам все время ворчал, возмущаясь поступком инспектора.

Рамдас на это сказал: «Мы не должны проделывать весь путь до Рамешварама на поезде. Паломничество полагается совершать пешком. Но Рам был так добр, что привез нас на поезде до этой станции. Нам нужно теперь пройти всего шесть миль до Рамешварама. По воле Рама мы одолеем этот путь пешком. Веселее, брат!» И они отправились в дорогу.

Когда они прошли около двух миль, Рам устроил им встречу с брадобреем. Рамдас ни разу не брился с тех пор, как ушел из Мангалора, и теперь он впервые обрил голову, сбрил бороду и усы, как положено санньясину.

Они были уж недалеко от Рамешварама, когда увидели водоем у дороги – Лакшман кунд.[22] Совершив в нем омовение, они прошли мимо нескольких маленьких водоемов с разными названиями.

Наконец Рам направил их стопы к знаменитому храму Рамешварама. Этот храм представляет собой гигантское сооружение. Человек просто теряется в приводящих в замешательство бесчисленных проходах и коридорах, которые ведут к месту поклонения. Когда садху приблизились к Святая святых, дверь была открыта. Поклонение Рамешваре[23] совершалось во всем ритуальном великолепии. О Рам, слава Тебе! Все увиденное наполнило душу Рамдаса радостным трепетом.

Рамдас познакомился здесь с несколькими махатмами,[24] пришедшими сюда как паломники. Один из них, Свами Говиндананда, был очень добр к нему. Он сказал, что принадлежит матху Свами Шри Сиддхарудхи из Хубли, и пригласил Рамдаса в этот матх на празднование Шиваратри,[25] который должен был наступить совсем скоро.

Рамдас оставался в Рамешвараме два дня, после чего Садхурам предложил ему отправиться в дорогу и повел его к вокзалу, где они сели в поезд, идущий дальше на юг, и доехали до места под названием Данушкоди. Сойдя здесь, Садхурам – проводник, с такой добротой дарованный Рамом, – пошагал по направлению к морю. Рамдас следовал за ним по пятам. Рамдасу, всегда занятому медитацией на Рама, казалось, будто он движется как во сне – Рам был единственным, кого он искал, единственной его мыслью, единственной целью. Около двух миль шли они до того места на берегу моря, где, по преданию, Шри Рамачандра построил знаменитый мост «Сету» во время своего похода на Ланку. Когда они прошли полпути по песку, начал накрапывать дождик. Было холодное время года, а одеты они были легко, но доброта и милость Рама были очень велики. Дойдя до самой южной части песчаной косы, они выкупались в море.

После этого Садхурам и Рамдас направились к небольшому храму, расположенному поблизости, где получили даршан[26] двух садху, живших там постоянно. Быстрым шагом вернувшись в Данушкоди, Рамдас и Садхурам пошли в постоялый двор, где Садхурам раздобыл еду для себя и Рамдаса. Рамдас в это время придерживался либо фруктовой диеты, либо ел пищу без соли и специй. Пробыв здесь один день, они поездом поехали в Мадурай, где посетили храм Минакши.[27] Это огромное прекрасное сооружение, в которое скульптор вложил все свое искусство. Симметричные, в человеческий рост фигуры, высеченные из камня, будто бы выступают из широких колонн, поддерживающих верхнюю конструкцию храма. Святыня так прочна и массивна, что, казалось, способна вынести все бури тысячелетий. В общем, храм производит очень сильное впечатление.

Здесь Рамдас снова встретился со Свами Говинданандой, который был так добр к нему в Рамешвараме. Он, вместе с двумя другими святыми, увидел Рамдаса сидящим у входа в храм. Уставший Садхурам, провожатый Рамдаса, спал, и Рамдас примостился у его ног. Во сне Садхурам то и дело толкал Рамдаса ногами.

Свами Говиндананду это возмутило, и он начал было трясти Садхурама, но Рамдас сказал ему: «Махарадж,[28] пожалуйста, не беспокойте садху, он крепко спит».

«Помилуй, – воскликнул Свами, – он пинает тебя, я не могу этого видеть, это ведь просто кощунство».

«Свами, все хорошо, – откликнулся Рамдас, – ноги его святые, он гуру Рамдаса, он Рам, и потому никакого вреда принести не может».

Свами сказал, что ему трудно понять Рамдаса, хотя он и относится к нему с большим почтением. На следующий день Садхурам предложил покинуть это место, но еще раньше он сказал Рамдасу, что его обязанности, заключавшиеся в том, чтобы сопровождать Рамдаса в Рамешварам, закончились, и что теперь он вправе расстаться с ним и вернуться в обитель своего гуру в Раджаманаргуди.

Все это время Садхурам был очень добр к Рамдасу, с нежностью ухаживал за ним на всех этапах их пути, всячески заботился о нем. На железнодорожной развилке он покинул Рамдаса, успев объяснить ему, что поезд отвезет его в Чидамбарам, прославленную святыню.

В полдень поезд подъехал к Чидамбараму. Рамдас сошел на платформу. У него теперь не было проводника. Рам обратил его в ребенка – без всяких планов, без каких-либо представлений о ближайшем будущем, но с мыслью, устремленной только к Раму. Он увидел, как несколько паломников направились к старому городу, и пошел за ними. В полдень он оказался у ворот храма Чидамбарама. Он подошел прямо ко входу в храм, но ему не разрешили войти, так как за вход полагалось заплатить четыре анны, у него же не было ни одного паи, о чем он, впрочем, никогда не жалел. Некоторое время он бродил среди развалин, окружающих храм, а потом, выкупавшись в одном из многочисленных водоемов, уселся на солнце на длинный камень в уединенном месте среде руин. Было около часа дня. Рамдас, все это время погруженный в Рам-джапу,[29] открыл свою маленькую котомку с книгами, вынул оттуда Бхагавад Гиту и стал читать. Не успел он внимательно прочесть и полдюжины стихов, как увидел, что к нему подошел и сел рядом толстый тамилец.

«Махарадж, – обратился он к Рамдасу, – можно узнать, ел ли ты что-нибудь сегодня?»

«Нет, – ответил Рамдас, – но Рам обеспечивает меня всем. Я поэтому ничего не боюсь и совсем не думаю об этом. Ты вот сейчас напомнил мне о еде, друг».

«Ты можешь сказать, какую пищу ты ешь?» – задал ему вопрос друг.

«Вообще-то, бананы», – откликнулся Рамдас.

Друг тут же встал и удалился, а через короткое время вернулся с дюжиной бананов. Положив их перед Рамдасом, он настаивал, чтобы тот съел их. О Рам, неисповедимы Твои пути. После окончания трапезы тамилец, которого послал сам Рам, чтобы позаботиться о нуждах своего смиренного преданного невольника, попросил Рамдаса последовать за ним. У входа в храм он уплатил 8 анн, входную плату за обоих, и проводил его в храм. После даршана мурти он показал Рамдасу все внутреннее убранство храма. Особо примечательным здесь было то, что потолок главного купола храма был выложен листами золота.

Проводник, предоставленный Рамом, был очень добр к Рамдасу. В тот вечер в храме совершалась грандиозная пуджа и вокруг храма шла процессия, в которой участвовали тысячи людей. Закончилось все это уже после полуночи. Друг-тамилец отыскал для Рамдаса место, где он мог бы провести ночь, и при этом дал понять, что сам он – всего лишь паломник, пришедший сюда из ближайшего города для участия в пудже и процессии, и что ему нужно возвращаться домой утренним поездом. Он сказал, что недолгое общение с Рамдасом было для него благословенным. От полноты чувств Рамдас не мог произнести ни слова. Доброта Рама неописуема.

На следующее утро Рамдас вместе с другими паломниками пошел к вокзалу, но ему было совершенно неясно, куда ехать и каким поездом. Способность строить планы и искать информацию полностью отсутствовала. Без проводника он чувствовал себя беспомощным. Во всем он зависел от Рама, которого памятовал каждый момент своего существования. Подойдя к станции, он увидел стоящий на платформе поезд, но не знал, откуда он прибыл и куда следует. Он сразу же прошел к воротам и уже входил на платформу, когда контролер, загородив ему путь, сказал, что без билета он его не пропустит. Это была воля Рама, который не хотел, чтобы он сел в этот поезд, идущий, скорее всего, в том направлении, где он едва ли мог найти места паломничества. Раму лучше знать.

Недалеко от станции под деревом лежала груда камней. Рамдас сел на них, продолжая медитировать на Рама. Следующий поезд прибыл после полудня. Рамдас поднялся с места и пошел к платформе. На этот раз его никто не остановил, потому что это был как раз тот поезд, который был ему нужен. Здесь он встретил садху, и тот сразу же взял на себя заботу о нем. Рам дал ему нового проводника. Они оба вошли в вагон. Садху был очень внимательным к нему. Он спросил, куда он собирается ехать. Этот вопрос озадачил Рамдаса, ведь у него не было на него ответа.

Рамдас сказал: «Это знает Рам, и так как ты послан Рамом, чтобы вести Рамдаса, ты и должен знать, куда ему нужно ехать».

Садхурам тогда сказал: «Ну хорошо, я отвезу тебя в Тирупапулиюр, а оттуда в Тируваннамалай[30]».

«Как тебе будет угодно, – ответил Рамдас. – Ты Рам. Рамдас повсюду последует за тобой».

Поезд тем временем набрал скорость. На скамейке напротив Рамдаса сидели два молодых индийца, знавших английский язык. Некоторое время они оба смотрели на сидящего перед ними странного, беспечного, чудаковатого санньясина, то есть Рамдаса.

Потом один из них сказал другому по-английски (они думали, что этот санньясин не знает английского языка): «Приглядись-ка получше к этому садху напротив. Он относится, даю тебе слово, к тому сорту санньясинов, которые являются искусными притворщиками. Этот субъект выбрал подобный способ существования просто как средство зарабатывать на жизнь. Этот тип настоящий обманщик и мистификатор».

Это суждение с большим одобрением было принято другим молодым человеком, который явно придерживался того же мнения о бедном Рамдасе. Они продолжали говорить, но грохот мчащегося поезда помешал Рамдасу разобрать их слова. О Рам, какую Ты проявил доброту, поставив Рамдаса в ситуацию, когда он смог услышать о себе подобный отзыв! Вместо того чтобы почувствовать досаду, он стал просить Рама благословить молодых людей за их откровенность. Рамдас не мог удержаться, чтобы не выразить благодарность этим молодым друзьям и обратился к ним, сложив руки в приветствии:

«О добрые друзья! Рамдасу доставляет большое удовольствие признаться, что он полностью согласен с вашим суждением о нем. Он – обманщик, это совершенно правильно. Он просто надел на себя одежду санньясина, чтобы с ее помощью добывать пропитание. Но в нем вы найдете и что-то еще: он без ума от Рама. Каждый миг он взывает к Нему, чтобы Он сделал его чистым и чтобы Рамдас жил только во имя Него. К тому же он смеет надеяться, что именно Рам отправил его в это паломничество, чтобы очистить его».

Обоих друзей очень удивила эта речь, и не столько из-за ее содержания, сколько потому, что бродячий санньясин знал английский язык и смог поэтому понять суть их реплик, которые совсем не предназначались для его ушей. В них произошла внезапная перемена, оба они упали к его ногам, прося прощения за свои «глупые суждения», как они их назвали. После этого они стали очень внимательны и добры, спросили, не нужна ли ему еда, и тут он вспомнил, что целый день ничего не держал во рту – обстоятельство, о котором он начисто забыл. Он сказал двум друзьям, что живет в основном на фруктах и будет рад принять от них любую милостыню. Посоветовавшись с его провожатым, Садхурамом, они дали ему немного денег для покупки фруктов Рамдасу. Пути Рама поистине непостижимы. Он – весь любовь, весь доброта!

Они прибыли в Тирупапулиюр, и Садхурам повел Рамдаса в дом своего старого родственника. Здесь на веранде они провели ночь. Наутро Садхурам посоветовал Рамдасу пойти за милостыней и указал ему на несколько домов.

«Послушай, махарадж, – сказал добросердечный Садхурам, – на твою еду нужны деньги. Обычную пищу получить просто, но ты ешь бананы и молоко, и без денег не обойтись».

Он вывел Рамдаса на улицу, по обеим сторонам которой стояли дома, принадлежащие судейским чинам.

«Иди от дома к дому, они наверняка что-нибудь дадут. Я подожду тебя на другом углу улицы», – сказал Садхурам.

Рамдас, всегда слушавшийся своего проводника, последовал его указаниям. Он просил у дверей примерно шести домов и получил полную пригоршню меди и других монет, которые и отдал Садхураму. Оказалось, что всего набралось около 10 анн.

«Твой Рам и вправду добрый, – заметил, улыбаясь, Садхурам. – Этого хватит на два дня».

Днем разговор зашел о Пондичерри,[31] который, как узнал Рамдас, находится всего в 20 милях от Тирупапулиюра. Его охватило желание посетить это место ради даршана Шри Ауробиндо, великого бенгальского святого. Он сообщил об этом Садхураму, и тот сразу же согласился сопровождать его. На следующее утро, еще до рассвета, оба они пешком отправились в Пондичерри, и около двух часов дня достигли окраин города. Местная достопримечательность заключалась в том, что вдоль всей улицы при входе в город, по обеим ее сторонам, сплошь стояли лавки с пальмовым вином! Войдя в город, они стали спрашивать, где находится дом или ашрам, в котором живет святой Шри Ауробиндо. В конце концов, поплутав немного, садху остановились у ворот роскошного дома, на который им указал один друг. По его словам, там жил Шри Ауробиндо. Войдя в здание, Рамдас спросил у двух молодых бенгальцев, которых увидел в одной из комнат, расположенных у входа, можно ли увидеться со святым Шри Ауробиндо. Один из них ответил: «Сожалею, сэр, но поскольку Шри Ауробиндо пребывает в уединении, он никому не дает аудиенции уже в течение года».

Рамдас тогда попросил позволения лишь только взглянуть на великого человека, что его вполне бы удовлетворило, но даже и в этом ему было отказано. Во всем была воля Рама, поэтому Рамдас вышел из дома и объяснил ситуацию Садхураму, ждавшему его снаружи. В это время они увидели, что к ним приближается полицейский.

Подойдя к садху, этот вездесущий блюститель порядка сказал: «Друзья, вам следует пройти в полицейский участок. Идите за мной».

Садхурам перепугался и, отведя Рамдаса в сторону, шепнул ему, что в полиции их, похоже, изобьют, но Рамдас считал, что они должны последовать за полисменом, отдав свою судьбу в руки Рама. Пройдя около полумили, они подошли к полицейскому участку и тут же оказались перед высоким мужчиной средних лет со свирепым взглядом и лихо закрученными усами. Он говорил что-то очень строго, но понять его было невозможно, так как изъяснялся он на французском языке. Рамдас подал реплику на английском, но мужчина, который был, по-видимому, инспектором полиции, в ответ только уставился на него, давая понять, что не понимает, о чем идет речь, и тогда разговор между ним и Садхурамом начался на тамильском языке. Суть сказанного инспектором заключалось в том, что садху дается два часа, чтобы покинуть город. Садхурам на это попытался возразить, что паломники, отшагавшие двадцать миль без остановки, очень устали, им нужен отдых, и поэтому они предпочли бы остаться в городе на ночь, а наутро покинуть его. Этот ответ не только не удовлетворил инспектора, но, похоже, изрядно возмутил его. Теперь он заговорил быстро-быстро, его глаза засверкали, а руки принялись яростно подкручивать усы.

Разрешенные два часа были сокращены до одного часа. Если же они, предупредил он, не подчинятся приказу, им придется за это поплатиться. На этот раз его слова были щедро приправлены отборными ругательствами. Садхурам тут же заставил Рамдаса быстро покинуть это место ради спасения жизни. Он, бедняга, был сильно испуган и раздражен резкими словами инспектора.

Когда они отошли на несколько ярдов от участка, Садхурам принялся выливать на инспектора потоки оскорблений. Никакие уговоры со стороны Рамдаса не смогли остановить его не на шутку разгулявшийся язык. Рамдас был уверен, что во всем была воля Рама, и поэтому для ропота не может быть причин. Но поток сильных эпитетов, лившийся изо рта Садхурама, не иссякал. Он, как оказалось, был большим мастером в этом деле. Они прошли целую милю, а гнев его еще не остыл. Постепенно он все же замолк – может быть потому, что исчерпался его словарный запас, или же по причине пустого желудка, а может быть, все это были уловки Рама, желавшего проверить, присоединится ли Рамдас к игре, затеянной Им! Только Рам знает, только Он может судить.

Когда они отошли примерно на четыре мили от Пондичерри, Садхурам увидел веранду закрытого магазина, где они могли остаться на ночь. Рано утром они продолжили свой обратный путь в Тирупапулиюр, куда пришли в 2 часа пополудни. Здесь необходимо отметить, что Садхурам так нежно заботился о Рамдасе, словно был его приемной матерью. Все это, конечно, было делом рук Рама, чьи действия загадочны и полны любви.

На следующий день оба садху приехали на поезде в Тируваннамалай. Здесь Садхурам привел Рамдаса в дом ювелира, с которым водил знакомство. Хозяин был благочестивым человеком. Он уговорил обоих садху погостить в его доме. Несколько дней Рамдас жил на закрытой веранде дома этого друга, отдыхал и предавался медитации. Утром и вечером вместе с Садхурамом он ходил в огромный храм Махадевы (Шивы).

Как-то раз добрый Садхурам повел его на даршан прославленного святого, жившего здесь, – Шри Раманы Махарши. Его ашрам находился у подножья холмов Тируваннамалаи. Это был просто навес, крытый пальмовыми листьями. Войдя в ашрам и увидев святого, оба посетителя простерлись у его ног. Это было поистине благословенное место, освященное присутствием великого человека. Он был молод, но лицо его излучало покой, а взгляд больших глаз был мягок и безмятежен, даруя мир и радость всем приходящим к нему.

Рамдасу сказали, что святой знает английский. Поэтому он обратился к нему так: «Махарадж, перед тобой стоит смиренный невольник. Пожалей его. Его единственная молитва к тебе – дать ему благословение».

Махарши поднял на Рамдаса свои прекрасные очи и несколько минут пристально смотрел ему в глаза, как будто бы своим взором изливая на Рамдаса благословения. Потом он кивнул головой в знак того, что Рамдас благословлен. Восторженный трепет охватил Рамдаса с головы до ног, от невыразимой радости он задрожал, как листок на ветру.

О Рам, какова же Твоя любовь! Попрощавшись с Махатмой, они с Садхурамом вернулись в дом ювелира.

Теперь, побуждаемый Рамом, Рамдас пожелал на некоторое время остаться в одиночестве. Он сказал об этом Садхураму, который был всегда рад исполнять его желания. Не теряя времени, он повел Рамдаса на гору, возвышавшуюся за великим храмом. Пока они поднимались, он показывал Рамдасу множество разных пещер. Одну из них, маленькую, он выбрал для Рамдаса, и тот на следующий же день поселился в ней. Он провел в пещере около месяца, погруженный в глубокую медитацию на Рама. Так впервые Рам оставил его в полном уединении для пения бхаджанов, и он испытывал чувство величайшего блаженства, ведь он мог отдаться ничем не нарушаемому общению с Рамом. Он словно плавал в море неописуемого счастья. Сосредоточить свой ум на этом источнике блаженства – Шри Раме – значило испытывать чистую радость!

Как-то раз днем, когда он был погружен в безумие медитации на Рама, он вышел из пещеры и увидел человека, стоявшего недалеко от входа. Он импульсивно бросился к нему и крепко его обнял. Этот поступок Рамдаса сильно испугал друга, который подумал, что человек, ведущий себя таким образом, – сумасшедший и может причинить ему вред. Да, он и вправду был безумен, без ума от Рама, но подобное безумие было не опасно, и незнакомец скоро понял это. Непреодолимая тяга, которую Рамдас почувствовал к этому другу, была вызвана ощущением того, что в нем присутствует Рам.

«О Рам, Ты пришел, Ты пришел!» – с этой мыслью Рамдас и бросился к нему, ведь он не раз порывался заключать в объятия деревья и кусты, растущие рядом с пещерой. Рам притягивал его отовсюду. О безумное и полное любви влечение к Раму! О Рам! Ты – любовь, свет и блаженство. Так проходили его дни в пещере.

За пищей он по утрам спускался вниз, в город, и, идя от дома к дому, просил милостыню. Добрые матери клали в его маленький котелок горстку риса. Когда котелок наполнялся рисом чуть больше чем наполовину, он возвращался в пещеру и, собрав несколько сухих веток, разжигал огонь, над которым в том же котелке варил рис. Вода была под рукой: прямо перед пещерой по склону горы струился небольшой кристально чистый ручей. В нем же он совершал ежедневные бодрящие омовения. Отварной рис без соли и специй он ел только раз в день, чтобы утолить голод. Несколько бурундуков навещали его пещеру и разделяли с ним эту скромную трапезу. Иногда они, не пугаясь, ели из его рук. Их дружба также была источником большой радости для Рамдаса.

Каждый день он бродил по горам среди кустарников, деревьев и скал – беззаботное, беспечное дитя Рама! Его жизнь в горном уединении была простой и счастливой. Добросердечный Садхурам ежедневно встречался с ним – или на склоне горы, или в городе, когда он спускался за бикшей.

Настал день, и Рамдас получил от Рама повеление покинуть это место. Куда ему теперь идти, знал только Рам.

Ранним утром около четырех часов Рамдас спустился с горы и пошел прямо к железнодорожной станции. Увидев стоящий поезд, он без всяких препятствий поднялся на платформу и вошел в вагон. Через несколько минут поезд тронулся.

Куда он его увозил? Ему и в голову не пришло попытаться это узнать. Рам никогда не ошибается. Безграничное доверие к Нему обеспечивало Рамдасу полную безопасность и защиту. Поезд остановился на разъезде Катпади. Здесь Рам свел его еще с одним Садхурамом, чтобы тот опекал его. Он пообещал отвезти Рамдаса в Тирупати,[32] в направлении которого шел поезд. О Рам, Твои планы всегда чудесным образом осуществляются. Новый Садхурам с Рамдасом теперь ехали вместе и сошли с поезда в Тирупати. Подкрепившись едой, которую приготовил добрый Садхурам, они направили свои стопы к холму Тирупати и по каменным уступам начали восхождение на него. Это был подъем «все выше и выше к вершинам славы». Они преодолели почти семьсот уступов и, наконец, к восьми часам вечера достигли вершины. Теперь им нужно было пройти около трех миль почти по ровной поверхности. Ночь была лунная, но на вершине царил сильный холод, однако так же сильна была милость Рама.

К храму Баладжи они пришли незадолго до полуночи. У входа в храм горел костер, вокруг которого сидели люди. Дрожавшие от холода садху поспешили к огню и, прижавшись к друзьям, стали греть руки и ноги. Рам поистине очень добр! Однако очень скоро появился сторож храма и велел всем, кто сидел у костра, уйти с этого места, так как пришло время закрывать главную дверь храма. С большой неохотой все отошли от огня. Садхурам попросил сторожа позволить ему и Рамдасу провести ночь внутри храма, но просьба эта не была удовлетворена. На то была воля Рама.

Выйти из храма значило оказаться на сильном и холодном ветру, дующем с гор. Было совсем темно, и им пришлось искать место для ночного отдыха. Рядом стояло несколько больших бараков – приютов для паломников, но оконные проемы в них были ничем не закрыты, и их насквозь продувало. Все же садху забрались внутрь одного из них и примостились на полу. Садхурам стал жаловаться на холод и сказал: «Свами, нечего и думать о сне, мы не сомкнем глаз от холода».

«Тем лучше, – ответил Рамдас, – мы сможем посвятить все время Рам-бхаджану – воспеванию этого всемогущего и вселюбящего Существа».

«Это лучше только для тебя, – заметил Садхурам, – но я бы предложил убраться отсюда, как только начнет светать. Еще одна такая ночь – и мы превратимся в деревяшки».

Не получив ответа от Рамдаса, который в это время был погружен в медитацию на Рама, Садхурам лег, свернувшись калачиком, и прикрыл свое тело тонкой полотняной накидкой – это все, что было у него в запасе. Одежды было слишком мало, чтобы целиком прикрыть его, хотя он и принял такую позу, что согнутые колени касались его носа.

«О сне не может быть и речи», – снова проворчал Садхурам.

Бедный друг! Рам жестоко испытывал его, но ведь это только для его же пользы. Ночь прошла. Рано утром, едва забрезжил рассвет, дрожащий садху готов был уже спускаться с горы, но Рамдас считал, что им нужно пройти еще около трех миль, чтобы увидеть водопад Папанасини. Существует поверье, что тот, кто искупается в этом водопаде, смоет все грехи, – отсюда и название. Садхурам согласился. Они оба пошли туда и совершили омовение в водах потока, с огромной силой падающего со скалы. День был в самом разгаре, и вершина холма была ясно видна отовсюду. Прекрасные горные ландшафты и долины, открывающиеся взору, просто завораживали. После купания Садхурам стал быстро спускаться с горы. Рамдас следовал за ним. Еще до сумерек они вышли к городу и в тот же вечер сели в поезд, идущий на север.

Рамдас и Садхурам отправились в Калахасти. Пробыв там один день, они поехали в Джаганнатха Пури. Был полдень, и они сидели в поезде. На маленькой станции, конечно же, в вагон зашел контролер, христианин, одетый по-европейски, и, подойдя к садху, потребовал билеты.

«Садху не имеют билетов, так как у них нет денег и они не заботятся о них», – сказал Рамдас на английском.

Контролер ответил: «Ты образованный человек, говоришь по-английски, и тебе не подобает ездить без билетов! Я попрошу вас обоих выйти из вагона».

Садхурам и Рамдас, повинуясь ему, слезли с поезда.

«Все это воля Рама», – сказал Рамдас своему проводнику.

Теперь они были на платформе, а поезд все еще стоял. У контролера тем временем появилась потребность завязать разговор с Рамдасом, который вместе с Садхурамом ожидал отхода поезда.

«Послушай, – заговорил контролер, глядя на Рамдаса, – могу я узнать, с какой целью ты путешествуешь таким образом?»

«В поисках Бога», – последовал простой ответ.

«Но ведь говорят, что Бог повсюду, – настаивал контролер, – какой же толк странствовать по свету в поисках Его, если Он обитает в том самом месте, откуда ты отправился искать Его?»

«Это правда, брат, – ответил Рамдас, – Бог повсюду, но Он хочет, чтобы мы убедились в этом, побывав во многих местах и обнаружив везде Его присутствие».

«Ну, хорошо, – продолжал контролер, – если ты находишь Бога повсюду, значит, ты должен видеть Его здесь, на том самом месте, где ты стоишь!»

«Конечно же, брат! – согласился Рамдас, – Он здесь, именно там, где мы стоим».

«Где же Он?» – спросил контролер.

«Да вот же, Он здесь, стоит прямо передо мной!» – восторженно воскликнул Рамдас.

«Где, где!?» – в нетерпении вскричал контролер.

«Здесь, здесь, – указал Рамдас, улыбаясь, и похлопал контролера по его широкой груди. – В этом высоком человеке, стоящем передо мной, то есть в тебе, Рамдас ясно видит Бога, обитающего повсюду».

Сначала контролер пришел в замешательство, а потом от души расхохотался. Открыв дверь вагона, из которого он только что выставил садху, он позволил им снова войти в него, что те и сделали. Сам он вошел в вагон вслед за ними и, когда они уселись, немного посидел рядом.

«Я не стану беспокоить вас, друзья. Я желаю вам всяческого успеха в вашем поиске Бога». С этими словами он вышел из купе, и поезд тронулся. О Рам, да славится имя Твое!

В полдень следующего дня Рам, вселюбящий отец, видя, что садху давно не ели, побудил контролера высадить их на станции, находящейся между Безвадой и Джаганнатха Пури. Рамдас не запомнил названия этой станции. Сойдя на ней, они пошли к городу и, получив там немного еды, набрались сил. Вечером они вернулись на станцию и провели там ночь.

На следующий день они настроились сесть на поезд в то самое время, в которое были вынуждены сойти с него в предыдущий день. Но тут возникли трудности, разумеется, лишь воображаемые, ибо пути Рама всегда неисповедимы. Начальник станции и контролер твердо решили, что не позволят садху сесть в поезд, и потому, когда поезд прибыл и садху уже собрались войти в вагон, оба этих чиновника, строго выполняя свой служебный долг, помешали им, несмотря на мольбы Садхурама. Все пассажиры уже заполнили вагоны, и на платформе остались только два садху и два железнодорожника. Они зорко следили, чтобы садху не проскользнули в вагон. О Рам, какой Ты необыкновенный! Оставалось еще немного времени до отхода поезда.

И тут станционный полицейский, подойдя к садху, сказал, чтобы они оба садились в вагон. Но они объяснили ему, что кондуктор запрещает им это. Тогда полицейский подошел к чиновникам и начал заступаться за садху. Он сказал: «Разве вы не понимаете, что эти санньясины заслуживают того, чтобы им разрешили сесть в поезд? Что до билетов, им не полагается иметь при себе деньги, так как они сняли с себя заботу о добывании денег, в отличие от прочих людей».

Эти слова не убедили железнодорожных служащих. Они ответили ему и, в общем, были правы: «Правила не позволяют ездить без билетов кому бы то ни было. Так что вы напрасно просите за них. К тому же вы забываете, что ваше заступничество идет вразрез с вашим долгом как полицейского на службе железной дороги».

Этот ответ вызвал явное раздражение у полицейского. Он почему-то был убежден, что этим садху нужно разрешить сесть в поезд.

Между тем до отхода поезда оставалось совсем немного времени. Добрый полисмен явно забеспокоился. Глаза его сверкнули. В них появился отчаянный огонек. Он быстро подошел к поезду и, открыв дверцу вагона, сделал им знак войти, что они и сделали. Это было делом одной секунды, но контролер, стоявший немного поодаль, заметил это и тут же бросился к вагону.

«Какое вы имеете право сажать садху в поезд?» – спросил он очень сердито. Полицейский, который был высоким и крупным мужчиной, загородил собой закрытую дверь вагона, прислонившись к ней спиной.

«Послушай, брат, – спокойно, но твердо ответил он, – в подобном деле нет ничего важнее, чем голос собственной совести, которая, как справедливо считают, внушается самим Богом».

«О вашем поступке будет доложено начальству, и вы ответите за это», – предупредил контролер.

«Ну что ж, друг, – откликнулся полисмен, – даже если на основании твоего доклада я буду уволен со службы, я готов принять все последствия, но ни ты и никто другой не помешает этим садху уехать этим поездом».

Чиновник был полностью сбит с толку поведением полицейского и пошел искать начальника станции, который как раз в это время давал сигнал к отправлению поезда, так как время стоянки истекло. Раздался свисток, и поезд тронулся. Контролер мог только беспомощно глядеть на вагон, увозивший садху.

О Рам, что может уразуметь из этого случая Рамдас, Твой невольник? Когда Твои всемогущие руки заняты делом, ничто не может остановить Тебя. О добрый и любящий защитник Вселенной! Одно Твое прикосновение может за миг изменить лицо мира. Полицейский, который, находясь на платформе, обязан следить, чтобы пассажиры не нарушали правил железнодорожной компании, сам намеренно нарушает эти правила и сажает двух садху в поезд, хотя и знает, что у них нет билетов! И делает это, несмотря на сильное противодействие и рискуя потерять работу. О Рам, нет никаких сомнений в том, что Ты обитаешь в сердцах всех, заставляя весь мир действовать в строгом соответствии с Твоей державной волей. Рам, Ты поистине любишь преданных Тебе. Твой невольник не находит слов, чтобы описать Твое величие и Твою любовь! О слезы, лейтесь! Только так сможет Рамдас выразить свои чувства.

Поезд тем временем мчался вперед и вечером прибыл в Джаганнатха Пури.[33] Ночь садху провели на веранде приюта для паломников. Здесь стоял страшный холод. На следующее утро садху пошли к большому водоему за городом и после омовения направили свои стопы к храму Джаганнатхи, прекрасный белокаменный купол которого, вознесясь высоко в небо, был виден с любого места этого святого города. И вот садху оказались у главного входа в храм. Но как войти в него? Вход был полностью блокирован рвущейся к нему толпой паломников. В этой страшной толчее люди пускали в ход локти, толкали и отпихивали друг друга. Глядя на эту картину, Рамдас сложил руки в приветствии и сказал: «О Рам! Как Твоему бедному невольнику пробиться через эту толпу и получить Твой даршан? Никакой возможности у слабого и беззащитного странника для этого, как видно, нет».

Едва он произнес эти слова, как из толпы выбрался высокий брахман. Подойдя к Рамдасу, он взял его за руку и подвел к дверям. Он напряг все силы, чтобы протиснуться сквозь плотную массу людей и, проложив в ней дорогу, провести за собой изумленного Рамдаса. Все это было похоже на сон! Рамдас потерял ощущение своего тела и погрузился в общение со всемогущим Рамом. В течение пяти минут он стоял перед огромной фигурой Джаганнатхи. Брахман все еще держал его за руку. Рамдас склонил голову к стопам божества.

После этого брахман повел его по храму. О Рам! Какими словами может Твой невольник описать Твою доброту? Слава Тебе! Обходя храм, он отдался необыкновенному восторгу, слезы обильно текли из его глаз. Какая неописуемая радость! О, один этот миг превосходит все земные удовольствия. Несколько минут спустя вместе с проводником-брахманом они оказались снаружи храма, на том месте, откуда брахман увел его. Раздобыв немного прасада[34] – вареного риса, брахман положил его в рот Рамдасу.

«Я свое дело сделал!» – сказал он и, оставив Рамдаса, скрылся в храме. Но перед этим Рамдас все же успел задать ему вопрос: «Брат, ты был так добр к странствующему садху, что отвел его в храм на даршан. Как это объяснить?»

«Только Джаганнатха может ответить на твой вопрос, – сказал брахман. – Как только я увидел тебя, меня охватило внезапное и странное желание отвести тебя в храм, чтобы ты получил даршан Джаганнатхи. Почему я сделал это, не могу объяснить. Все это дело Бога».

Конечно же, дело Рама!

В тот же вечер Садхурам направился к железнодорожной станции, и оба сели в поезд, идущий на север. Не доезжая центрального вокзала Калькутты – Хауры, поезд остановился на маленькой станции. Здесь, по правилам железнодорожной компании, контролеры обычно проверяли билеты у всех пассажиров. В вагон, где сидели садху, вошел контролер, англо-индийский друг, и потребовал у них билеты. Садху, конечно, вынуждены были признаться, что никаких билетов у них нет. Тогда строгий контролер попросил их выйти из вагона, так как, сказал он, ездить без билетов не положено. Садху подчинились его приказу. На все была воля Рама.

Было около восьми часов вечера. Здание вокзала было совсем маленьким. Пока поезд не отошел, садху пришлось стоять у ворот. Англо-индийский друг снова обратил на них внимание. Подойдя к ним, он приказал им сесть, и садху сразу же сели.

«Нет, не здесь», – сказал друг и указал пальцем на несколько ярдов влево. Садху тут же встали и пошли к указанному месту.

«Нет, не там, не там, – опять крикнул друг-христианин, который, похоже, обладал чувством юмора, – вот здесь. – И, указав вправо, приказал: – Быстро поднимайтесь и садитесь здесь!»

Садху подчинились и уселись на новое место. Но от друга в третий раз поступила команда перейти на другое место. Они и ее немедленно выполнили. Оба садху действовали в полном согласии. Когда они сели на место, которое в последний раз указал им англо-индийский друг, Садхурам, ворча, сказал Рамдасу: «Ну и странный же это человек! Видно, его единственное желание – посмеяться над нами».

«Нет, брат, ты не понимаешь доброты этого друга, – отозвался Рамдас. – Мы так долго сидели в поезде, что ноги у нас одеревенели. Для того чтобы снять напряжение и разогнать кровь, добрый друг заставил нас переходить с места на место, а также вставать и садиться, все это для нашей же пользы. Возблагодарим Рама за Его доброту и любовь».

Подобный ответ, похоже, не удовлетворил Садхурама и он пробормотал: «Мне, бедному простому садху, трудно понять твою философию».

Пока они разговаривали, друг-христианин куда-то скрылся. Вскоре он вернулся с фонариком «бычий глаз» и, направив луч прямо на садху, осветил сначала их лица, одно за другим, а потом их всех целиком, сверху вниз, а также пространство вокруг них. Свет фонарика позволил ему обнаружить сумку и латунную кружку Садхурама, а также небольшой сверток с книгами и крошечный алюминиевый котелок Рамдаса.

«Я забираю это», – сказал друг, взяв латунную кружку Садхурама и положив ее рядом с собой. От этого действия Садхурам сделался бледным, как полотно.

Потом друг подтянул к себе его сумку и осмотрел ее содержимое. Не найдя ничего стоящего, он вернул ее.

Теперь его внимание привлек Рамдас. «Ну а у тебя что есть?» – спросил он. Рамдас положил перед христианским другом свой котелок и сверток с книгами.

«Брат, – сказал он, – обе эти вещи – твои. Пожалуйста, возьми их. Рамдас никогда не считал их своими. Они принадлежат тому, кто в них нуждается».

«Этот маленький котелок мне не нужен, латунный мне больше подходит. А что у тебя в этом свертке?»

Когда он развязал его, его взгляд упал на карманное издание Нового Завета. Оно лежало сверху. Он вытянул книжечку и взглянул на позолоченные буквы названия.

Он спросил Рамдаса: «Что у тебя общего с этой книгой?»

«Все, брат», – ответил Рамдас.

«Ты веришь в Христа?», – спросил он.

«Почему же нет? Христос – тоже вестник Бога. Он пришел, чтобы освободить человечество».

Этот ответ сразу же тронул сердце друга. Придвинувшись вплотную к Рамдасу, он сказал:

«Учитель, пожалуйста, прости твоего слугу, который, не зная тебя, доставил тебе так много неприятностей».

С этими словами он отвел обоих в здание вокзала и усадил на скамейку. Латунную кружку он, конечно, вернул Садхураму, опечаленное лицо которого вновь просветлело и обрело краску. О, хвала Христу! Англо-индийский друг стал очень добрым, хотел принести им чаю и еды, но Рамдас, поблагодарив, от всего отказался.

«Учитель, – сказал тогда друг, – следующий поезд прибудет через полчаса. Я прослежу, чтобы вы поехали со всеми удобствами. Он довезет вас до Хауры. Твой слуга очень сожалеет, что так обращался с тобой, и молит тебя о прощении».

О Рам, о Христос, у Тебя особый способ испытывать твоего смиренного невольника! О Рам! Ты – тайна, но Ты сама любовь и доброта. Тот, кто верит в тебя, о Рам, всегда находит в Тебе поддержку. Это все, что нам известно о Тебе, но и этого довольно. Познать Твои пути не только невозможно, но и не обязательно для смиренных преданных Тебе. Греться под теплыми лучами Твоей бесконечной любви – высочайшее счастье. Ребенок просит любви у своей матери и получает ее, и этого ему достаточно. Нужно ли просить о чем-то большем?

Поезд прибыл вовремя, и христианский друг, как и обещал, обеспечил садху удобные места в купе общего вагона. Поезд тронулся, а в 10 часов вечера уже был в Хауре.

Оба садху сошли с поезда в полной темноте и, дойдя до берега Ганги, пересекли ее по огромному мосту. Стоял страшный холод. На другом берегу, повернув налево и спустившись на несколько шагов, они оказались на ступенях храма, стоявшего у самой реки. В этом месте по традиции брахманы давали духовные наставления паломникам после их омовения в священной реке. Здесь садху нашли деревянный настил, на котором расположились на ночь.

Утром они встали очень рано и отправились в Калькутту. Они расспрашивали о храме Кали, и им сказали, что нужно идти к Калигате,[35] находящейся в семи милях от Калькутты. Дойдя до Калигаты, они прошли прямо к храму и встали перед большой статуей Кали. Она была из черного камня с большим красным языком, высунутым из широко открытого рта.

«О Мать вселенной! – взмолился Рамдас. – Благослови твое слабое и беспомощное дитя. Повели твоему смиренному невольнику смотреть на всех женщин как на матерей, представляющих твою божественную форму».

И снова Рамдас испытал чувство невыразимой радости и полного подчинения божественной воле. Из его глаз потекли потоки слез. И все это – по милости Матери.

Садху оставались в здешнем приюте для паломников два дня.

Вновь направив свои стопы к Калькутте, садху опять оказались на берегах Ганги. По внушению Рама Рамдас предложил отправиться в Дакшинешвар.[36] Для этого они сели на пароход. Один добрый друг помог им с билетами. Пароход вынес их на широкую грудь матери-Ганги. Они вновь высадились на берег на большом расстоянии от Калькутты. Было около десяти часов вечера, уже совсем стемнело.

Встречая по дороге друзей, они спрашивали у них дорогу в Дакшинешвар. Они шли, как им указывали, от тропы к тропе, потом через поля и, не имея провожатого, часто сбивались с пути. Все это было дело Рама. Он испытывал преданных Ему. Но благодаря Его милости садху, наконец, ночью добрались до входа в знаменитый храм. Большая массивная дверь была закрыта. Они постучали. Дверь приоткрылась, и чей-то голос громко спросил: «Кто там?»

«Два странствующих садху пришли за даршаном Кали», – ответил Рамдас.

«Понятно. Но входить сейчас нельзя. Приходите завтра утром».

С этими словами друг уже готов был закрыть дверь перед садху, но оба они, несмотря на его запрет, тихонько проскользнули в храм. Он, как потом выяснилось, был ночным сторожем. Садху вступили в просторное здание храма и твердо решили не поворачивать назад, пока не получат даршан Кали. Добрый сторож, поначалу такой сердитый, теперь смягчился и сказал паломникам, что они могут получить даршан Кали, но о том, чтобы остаться в храме на ночь, нечего и думать – это против правил.

«Это дело Кали, никто из нас это сейчас решить не может», – ответил Рамдас.

Они подошли к месту, откуда исходил свет, и оказались перед мурти Кали. Радостное волнение охватило Рамдаса при виде фигуры Кали, этого идеала Рамакришны Парамахамсы, знаменитого святого Дакшинешвара. Пока они стояли со сложенными руками перед изваянием, из внутренних покоев храма вышел добрый друг и, увидев садху, дал им немного прасада Кали. Тогда Рамдас спросил, не пожелала ли мать Кали предоставить им на ночь приют в храме, жрец (а это был именно он) заколебался и сказал: «Согласно правилам, никому из посторонних не разрешается ночевать на территории храма, но так как сейчас уже полночь, было бы жестоко прогнать вас в темноту и холод».

О Рам! Никакие правила, никакие ограничения не распространяются на преданных Тебе. Произнесение Твоего славного имени освобождает от всех оков, от всех правил, от всех уз, всех пут.

Добрый жрец повел садху к открытому приюту для паломников на берегу Ганги. Он опять принес им еды и настоял, чтобы они поели. Доброта Рама не знает предела.

Там, где они оказались, о сне не могло быть и речи. Из-за ветра, дующего с реки, здесь стоял страшный холод. К тому же туча комаров принялась атаковать их с беспощадным упорством.

«Это просто ужасно, – горько сетовал Садхурам. – В Тирупати был только холод, да и то сравнительно терпимый, а тут двойные мучения: свирепствует холод и немилосердно кусают комары».

«Все правильно, друг, – отвечал Рамдас. – Невозможно переоценить доброту Рама. Он нашел верный способ, чтобы Рамдас бодрствовал и пел бхаджаны во славу Рама без малейших посягательств со стороны сна».

«Да уж конечно», – только и мог пробормотать садху и принялся ожесточенно отгонять крылатых гостей, махая во все стороны куском ткани, который прикрывал его тело. Садхурам провел здесь очень беспокойную ночь, мучаясь, жалуясь, ворча, тогда как Рамдас сносил все это, погруженный в медитацию на Рама, который очень скоро заставил его не сознавать своего тела и оставаться в этом состоянии всю ночь.

С первыми признаками рассвета Садхурам поднялся и попросил Рамдаса уйти вместе с ним из этого убежища. Он не знал, куда идти, но хотел только одного – бежать отсюда как можно дальше. Садху не прошли и ста метров от храма, как снова встретили жреца, оказавшего им гостеприимство прошлой ночью.

«Куда это вы собрались так рано? – окликнул их добросердечный друг. – Вы не должны уходить, пока не получите дневной пищи, прасада Кали. Прошу вас вернуться в храм».

Это приглашение пришлось принять, и оба садху повернули обратно. Пути Рама поистине таинственны.

«Искупайтесь пока что в Ганге и выстирайте свою одежду, – посоветовал им жрец. – В положенный час вас пригласят обедать».

Следуя его совету, оба садху спустились по каменным ступеням к священной реке, совершили омовение и выстирали одежду. Потом они поднялись к храмовому подворью, расстелили мокрую одежду на солнце для просушки и сели погреться под тем же источником тепла. В уме Рамдаса родились следующие мысли: «О Рам, Ты привел своего недостойного невольника к этому храму, прославленному величием святого Шри Рамакришны, который некоторое время жил здесь и достиг своего расцвета, и учение которого распространилось по всему миру. Ты нашел способ, чтобы помешать своему невольнику покинуть утром этот кров. После дневной трапезы он должен будет распрощаться с этим местом. Но не лучше ли ему, о Рам, до этого познакомиться с тем местом, где жил и предавался аскезе и медитации великий святой?»

Не прошло и пяти минут, как эти мысли пронеслись в уме Рамдаса, когда молодой высокий санньясин в одеждах до пят и полосками сандаловой пасты на лбу подошел прямо к Рамдасу и сел рядом с ним.

После обмена приветствиями он сказал: «Брат, слышал ли ты о великом святом Дакшинешвара Шри Рамакришне, который жил здесь в прошлом?»[37]

«Да, друг, именно ради этого Рам и послал сюда своего слугу», – ответил Рамдас, пораженный непостижимостью путей Рама.

«Вот и хорошо, – сказал бенгальский садху, ибо он был бенгалец, – пойдем со мной. Я покажу тебе все места, связанные с его жизнью здесь».

О Рам, какими словами может твой бедный простодушный невольник измерить глубину источника Твоей любви к нему? Ведь он еще не успел выразить свое желание, как оно исполнилось!

Бенгальский садху подвел смиренного Рамдаса (Садхурам не сопровождал его) к закрытой двери в одной из построек, образующих квадратный двор храма. Добрый садху попросил ключ и, открыв дверь, провел Рамдаса внутрь небольшой комнаты. О, какая радость! Там стояла скромная кровать с двумя подушками и постельными принадлежностями, которыми пользовался Шри Рамакришна и которые сохранили в память о нем. Рамдас с благоговением приблизился к кровати и склонил голову по очереди на каждую подушку. К этому времени он уже начал ощущать воздействие самого воздуха, будто бы наэлектризованного, наполнявшего эту комнату. Восторженный трепет волна за волной захлестывал его. Он плашмя лег на пол и стал кататься по всей комнате, чувствуя при этом неописуемый экстаз блаженства. О Рам! Пол был благословен касанием священных стоп святого человека.

Прошло около получаса, а он все еще катался по полу, и лицо его излучало необыкновенный свет бесконечной радости.

Бенгальский садху стоял и, словно завороженный, смотрел на это действо. Наконец, придя в себя, он решил, что им пора уходить из этой комнаты, так как нужно посетить и другие места. Рамдас очень неохотно поднялся и вышел из божественного обиталища. Садху отвел его, продолжавшего грезить наяву, в сад, разбитый позади комнаты Рамакришны, и указал на группу из пяти деревьев, называемую «Панчавати»,[38] вокруг которой возвышался круглый помост из земли и камней.

«Здесь часто сидел Парамахамса, наставляя своих учеников», – пояснил садху.

Потом он привел Рамдаса к маленькой хижине, где, как он сказал, святой обычно сидел в самадхи, или в глубокой медитации, обращенной к его идеалу – Матери Кали.

О Рамдас! Твои глаза поистине благословлены этим зрелищем. Пусть слезы твои текут, согретые потоком наивысшего счастья.

Бенгальский садху предложил ему повидаться с одним молодым санньясином, учеником Шри Рамакришны. Получив согласие, он вышел вместе с Рамдасом с подворья храма. Они прошли около мили и в маленьком храме увидели двух санньясинов, которые совершали поклонение перед образами Парамахамсы и Кали. Рамдас и садху простерлись перед санньясинами, после чего их пригласили войти в храм. Когда пуджа завершилась, им дали прасад, вкусив которого, они испросили позволения уйти.

Вернувшись в храм Кали, бенгальский садху обратил внимание Рамдаса на Белур Матх[39] – группу зданий на другом берегу Ганги. Он снабдил Рамдаса и Садхурама билетами и проводил их к пароходу, на который они и сели. Прощаясь с ними, он посоветовал им во время дальнейшего путешествия на поезде сделать остановку в святом месте, достойном посещения, – в Таракешваре, где есть храм Таракнатха. Этот совет Рамдас держал в памяти, поскольку он исходил от самого Рама, чья доброта беспрестанно ощущалась во время этого удивительного и незабываемого паломничества.

Оба садху высадились на противоположном берегу Ганги. Пройдя около двух форлонгов,[40] они очутились у маленького ашрама, где жили несколько молодых людей из разных частей Индии. Один из них провел садху внутрь храма, в котором для ежедневного поклонения был помещен портрет Парамахамсы. Как оказалось, этот храм был сооружен над останками (урной с прахом) Шри Рамакришны.

Потом садху посетили красивые гробницы свами Вивекананды[41] и святой матери Шарады Дэви, супруги Шри Рамакришны. Рамдас выразил желание провести ночь в матхе, но ему сказали, что исполнить его просьбу нельзя, так как здесь нет места для ночлега. В этом была воля Рама, совершающего все во благо.

Поэтому они направились отсюда к ближайшей железнодорожной станции и сели в поезд, уходящий на запад. Ранним утром они подъехали к Таракешвару, где сошли с поезда и сразу же направились к знаменитому храму Таракнатха, в котором, по преданию, сам по себе появился на свет шивалинга,[42] прорвавшись сквозь корни пальмового дерева. Отсюда и имя Таракнатх.[43] После омовения и даршана садху вошли в город. Расспросив людей, они узнали, что один щедрый раджа ежедневно кормит обильным обедом от 40 до 50 садху. Подойдя к указанному месту, они вместе со многими другими стали ждать у дверей дома-приюта.

Около 11 часов старый друг, управляющий приютом, подозвал садху и, отсчитывая нужное число, стал впускать их одного за другим. Они уселись в два ряда на длинной веранде напротив друг друга. Перед каждым положили тарелку в виде большого листа. Когда их начали обносить едой, в дверь вошел садху средних лет и потребовал обеда. Управляющий сначала отказался обслужить его, так как впуск тех, кого можно было накормить, был закончен. Но когда садху сказал, что он уже два дня ничего не ел, перед ним тоже положили лист, и он сел на место, оказавшееся как раз напротив Рамдаса.

Обед состоял из пури (пшеничных лепешек, жареных на масле) – довольно толстых и шириной не меньше 16 дюймов, карри (овощной приправы) и сладостей. Сначала каждому садху дали по две пури, а также сладостей и немного карри. Пури, наверное, выпекались из смешанной муки грубого помола и были жесткими, как резина. У Рамдаса явно недоставало зубов, их было у него не более полдюжины, но даже те, кто имел полный их комплект, должны были упорно потрудиться над пури, прежде чем их проглотить. Рамдас представлял особый случай.

А вот садху, который пришел последним, расправился со своей порцией меньше чем за две минуты. Ему принесли еще 4 пури, и они вмиг исчезли, дали еще 4, и их постигла та же участь. Садху попросил еще. Но тогда уж старый друг распорядился, чтобы повар принес из кухни весь запас пури.

Подойдя к садху, он сказал: «Махарадж, ты можешь брать, сколько захочешь», – и положил перед ним 2, 3, 4 лепешки, еще и еще, пока не отсчитал 20 штук.

Но садху и теперь не остановился! Друг дал ему еще четыре, а потом сказал, что сможет принести больше, когда все остальные утолят голод. Все это время внимание всех садху было приковано к ненасытному едоку. Все глядели на него во все глаза, наблюдая за процессом поглощения пищи. Сам же садху оставался невозмутимым и полным решимости. Лепешка за лепешкой исчезали у него во рту, и его совершенно не заботило то, что творилось вокруг. Каждые 4–5 пури он запивал водой из большого латунного котла, стоявшего рядом с ним. Большинство других садху не могли осилить больше чем четыре штуки. Рекордное число для некоторых составило 6 пури. Но этот невероятный садху съел в один присест 34 пури! Ему также все время подбавляли овощей и сладостей. Он съел все, выпив впридачу полный котелок воды.

Этот случай рассказан вовсе не из-за неуважения к этому садху, даже и следа его нет у Рамдаса, но чтобы читатель мог оценить гигантские масштабы его аппетита и восхититься удивительной майей[44] Рама.

Рамдас и Садхурам прожили в приюте при храме два дня, а потом на поезде поехали в Гайю,[45] где обрели святой даршан и искупались в священной реке Пхалгуни. На следующий день они вновь пустились в путь и прибыли в прославленную святыню Северной Индии – Каши (Бенарес).

Каши[46] – город величественных древних дворцов и храмов, купола и башни которых, возвышаясь над крышами и узкими улочками старого города, придают волшебное очарование берегам священной Ганги, омывающей ступени старинных каменных лестниц. Вся Индия по праву видит в Каши одну из самых великих святынь индуизма. Каждый день сюда стекаются тысячи паломников со всех концов Индии. Рам отправил Рамдаса в это паломничество зимой, когда здесь стоял сильный холод,[47] а у него и Садхурама не было подходящей одежды. Когда они спали под открытым небом на берегу реки, им было страшно холодно, особенно Садхураму. Каждое утро он вставал раздраженным и проявлял нетерпение. После посещения Каши главная цель его путешествия на север была достигнута, и он мечтал поскорее вернуться в Южную Индию. Во всем – воля Рама. В мире ничего не свершается без Его божественной воли. Пути Рама неисповедимы.

На следующий день поезд привез Садхурама и Рамдаса в Айодхью,[48] город, где жил и царствовал Шри Рамачандра. Паломники прибыли туда поздно вечером и провели ночь под открытым навесом для пассажиров недалеко от вокзала. Был сильный холод. Садхурам предложил улечься спиной к спине, тесно прижавшись друг к другу. Эта уловка, считал он, позволит согреться им обоим, обмениваясь теплом. Оригинальная идея, ничего не скажешь! Так прошла ночь.

Рано утром они пошли в город, а потом – на берег реки Сарайю. Они помыли руки и ноги, и Садхурам сказал, что из-за холода купание невозможно. Поэтому оба вернулись в город и посетили несколько храмов Шри Рамачандры и Ханумана. Поев в благотворительном приюте, они в тот же вечер сели в поезд, идущий в Бомбей.

Они сели на этот поезд, так как Садхурам решительно объявил, что с паломничеством на север покончено.

О Рам, Ты обладаешь высшей волей. Ведь Рамдас еще не посетил множество святынь северной Индии, и Твой смиренный невольник не способен понять, по какой причине Ты отправляешь его в Бомбей. Но каждое Твое движение, направляющее шаги Рамдаса, он воспринимает как благо.

Поезд мчался вперед, увлекая садху все дальше и дальше на юг. Одна за другой мелькали станции. Садхурам задремал, и какой-то пассажир, выходя из вагона на маленьком полустанке, прихватил с собой его латунный котелок. Садхурам проснулся, когда поезд уже набрал скорость и, обнаружив пропажу, стал громко сетовать на судьбу – что говорить, он горько заплакал, как ребенок.

Следующая остановка была в Джанси.[49] Здесь проверка билетов была очень строгой. Контролер буквально вытолкнул из поезда обоих садху и еще нескольких из других вагонов. Всего на платформе собралось около десяти садху. Контролер заставил их всех встать в ряд у вокзальных ворот – вход и выход там был один, – а сам стал проверять билеты у пассажиров, выходивших со станции. Он стоял спиной к садху, первый из которых находился от него на расстоянии вытянутой руки.

Этим первым был молодой санньясин с пучком спутанных волос.[50] Когда контролеру выпадала хотя бы секундная передышка в сборе билетов, он оборачивался и, схватив за пучок молодого санньясина, ближайшего к нему, со всей силы таскал его за волосы и крутил его голову. В следующий момент он возобновлял проверку билетов. Как только поток пассажиров истощался и наступал простой, он опять хватал садху за волосы, тряс его и бил по голове кулаком. Пока все это продолжалось, Рамдас, заглянув в лицо садху – а тот стоял рядом с ним – увидел, что на его лице была счастливая улыбка.

Молодому садху, казалось, нравилось такое обхождение. Он выглядел спокойным и весьма довольным. Рамдас, также пожелавший вкусить этого удовольствия, попросил садху поменяться с ним местами и тем самым получить редкую возможность привлечь к себе внимание контролера, но садху невозможно было убедить уйти с его завидной позиции. То и дело контролер повторял свою процедуру с безропотным садху. Длилось это почти полчаса. Наконец, контролер закончил свою работу по сбору билетов.

Теперь он был совсем свободен и мог вплотную заняться садху. Он приблизился к другим, среди которых Рамдас был вторым по счету, с целью хорошенько приложить руку ко всем по очереди. Рамдас почувствовал облегчение, увидев, что, наконец, дело дошло до него. Чиновник подошел к нему, со всей силы схватил его за руку, но, взглянув на него, увидел на его лице очень приветливую улыбку, ясную и светлую. Он сразу же отпустил его руку и, отойдя на несколько шагов, казалось, вдруг о чем-то задумался. Конечно же, это была работа Рама, поскольку через минуту контролер позволил всем садху выйти со станции, и они один за другим покинули ее.

О Рам! Когда непобедимая Твоя рука защищает Твоего невольника, чего ему бояться? Одно неоспоримо и несомненно: Ты обезоруживаешь противника, когда он приближается с жестокими и злыми намерениями, но вместо страха и ненависти встречает улыбку. Любовь, бесспорно, может победить ненависть. Любовь – могучее противоядие от всего зла в мире. Не исключено и то, что все произошедшее могло быть лишь испытанием, которому Рам подверг садху, проверяя, не потеряют ли они контроля над собой в подобной провокационной ситуации. Все, что делает Рам, во благо.

Было уже около двух часов ночи, наступила полная темнота. Садху стали искать на вокзале место для ночлега, но условия для этого были самые неблагоприятные. Весь вокзал был заполнен пассажирами, каждый закуток, каждый угол в помещении вокзала, отведенном для пассажиров, был занят. Люди сгрудились на полу и спали в самых невероятных позах. Однако Рамдасу и его провожатому Садхураму удалось протиснуться к колонне, где они отыскали местечко, чтобы сесть на пятки.

Здесь тоже был сильный холод. Садху сидели, тесно прижавшись друг к другу, казалось, они слились в одно целое. Рам-бхаджан продолжался без перерыва. Рамдас перестал что-либо осознавать и впал в забытье. Он пришел в себя только тогда, когда услышал громкий пронзительный голос, который требовал, чтобы все пассажиры поднялись с пола и вышли из помещения вокзала. Приказ исходил от железнодорожной полиции.

Рамдас открыл глаза и сразу же стал ощущать свое тело, оказавшееся в довольно необычном состоянии. Ноги так свело от холода, что колени не желали разгибаться. Взглянув на свои ноги, он увидел, что обе они к тому же так отекли от колена до ступни, словно их поразила слоновья болезнь. Он стал быстро растирать их обеими руками, и уже через пять минут онемевшие конечности начали разгибаться. Медленно поднявшись, он, прихрамывая, прошел несколько шагов. От ходьбы онемение вскоре прошло. Около восьми часов вечера садху пришли в город Джанси, находящийся в четырех милях от станции.

Расспрашивая людей, они сразу нашли приют для паломников. Отдохнув там какое-то время, они по предложению Садхурама направились к базару, где получили от сердобольного торговца немного муки и других припасов, из которых Садхурам приготовил несколько роти (небольших лепешек) и немного дала (вареной чечевицы). После обеда они оставались в приюте до вечера. Потом Садхурам предложил пойти к станции, и они пришли туда до наступления темноты. У ворот стоял тот же самый контролер, с которым Рам свел Рамдаса прошлой ночью. Рамдас попросил его разрешить им ехать в Бомбей ночным поездом. Он сначала как будто согласился, но когда в 2 часа ночи поезд прибыл на станцию, он запретил им пройти на платформу. Все это воля Рама. Им пришлось вторую ночь провести на вокзале и снова терпеть холод и онемение конечностей.

На следующее утро они отправились в центр города. Садхурам к этому времени пребывал в плачевном состоянии. Они пришли в тот же приют и встретили там двух садху, говорящих на телугу. Садхурам, как только поговорил с ними, сразу же решил расстаться с Рамдасом и присоединиться к ним. Все это были дела Рама. Его пути всегда неисповедимы. Полное подчинение Ему означает уверенность во всем, отсутствие страха, беспокойства, страдания. Полчаса спустя Рамдас остался с одним только Рамом, чье имя он беспрерывно повторял. И новые садху, и Садхурам, бывший так долго его провожатым и приемной матерью, – все покинули приют для паломников.

Рамдас медитировал на Рама, и разлука с Садхурамом его не огорчала. Полная покорность воле Рама избавляла его от чувства беспокойства и от заботы о будущем. Он был погружен в Рам-бхаджан, когда двое друзей подошли к нему и опустили ему в руку две монеты по одной анне, предложив ему сходить на базар и купить на них какую-то еду, прервав тем самым свой пост. Рамдас так и сделал – пошел на базар, где во время покупки сладостей в кондитерской лавке почувствовал, что кто-то потянул его за локоть. Обернувшись, он услышал, как друг обращается к нему: «Махарадж, один торговец хочет, чтобы ты пришел к нему».

Рамдас тут же последовал за другом, и тот привел его в лавку, заполненную мешками с пшеницей. Как только он вошел туда, из внутреннего помещения лавки вышел еще один друг и… тут же простерся у ног Рамдаса – странствующего отшельника! Поднявшись и стоя со сложенными руками, он попросил Рамдаса принять милостыню в его доме. Это и был тот самый лавочник, что посылал за Рамдасом. Он хотел, чтобы Рамдас сел на гади – толстый белый матрас с подушками, на которые можно было облокотиться, но Рамдас был смиренным невольником Рама и предпочитал сидеть на полу. Тогда ему предложили джутовую подстилку, на которую он и уселся.

После обеда добрый хозяин сел рядом с ним и задал ему несколько вопросов о его дальнейших странствиях. Рамдас ответил, что все будет зависеть от воли Рама, его единственного путеводителя. Далее он говорил о доброте Рама и Его любви к преданным Ему, а также и о том, что те, кто доверился Раму, не знают горестей и могут быть счастливы в любых обстоятельствах.

Когда на устах имя Рама, это радость, чистая радость, одна только радость. На лавочника явно произвели впечатление эти слова, так как он сам был пылким почитателем Рама. Он всегда повторял: «Ситарам, Ситарам».[51] После недолгого разговора торговец стал уговаривать Рамдаса остаться с ним на несколько дней. Он сказал, что тело Рамдаса находится в запущенном состоянии и нуждается в заботе, и что именно с этой целью Рам и послал к нему Рамдаса. Нужно сказать, что и одежда, которая была на нем, превратилась в лохмотья.

Махадев Прасад, так звали лавочника, под чью опеку Рам отдал Рамдаса, снабдил Рамдаса новой одеждой цвета охры и окружил его доброй заботой. Махадев очень полюбил его. По ночам он, несмотря на протесты, сидел возле спящего Рамдаса и тихонько растирал ему ноги. О, беспредельна была доброта, которую изливал он на бедного смиренного Рамдаса. О Рам, ведь это Ты все совершал – через этого друга. О Рам, какой Ты добрый и любящий! Плачь, плачь, Рамдас, плачь в тишине, плачь не от горя, а от радости, ибо с тобой – милость Рама.

Целый месяц Махадев удерживал его в своем доме. Он не оставлял его ни днем ни ночью. По его просьбе Рамдас объяснял ему смысл некоторых стихов Бхагавад Гиты – в меру своего скромного понимания, обретенного с помощью Рама. Махадев, в свою очередь, читал и объяснял ему монументальное творение Тулсидаса,[52] «Рамаяну» нахинди. Все обитатели дома также проявляли радушие к Рамдасу. Чтобы уберечь от холода грудь слабого здоровьем Рамдаса, Махадев достал для него шерстяной плотно облегающий жакет. О Рам, как Ты добр! Когда Ты хочешь проявить любовь к своему невольнику, Ты принимаешь облик заботливой матери – словно той, что дала жизнь телу Рамдаса. Такова Твоя безграничная любовь.

Во время пребывания Рамдаса в Джанси Махадев Прасад водил его на встречу с двумя мусульманскими святыми. Одного из них звали Мирзаджи. Был он очень худой и согбенный, лет ему было за 60. Он не говорил, но в глазах у него искрился веселый огонек. Это был настоящий ребенок, простой, невинный и свободный. Махадев Прасад принес ему немного еды – мягких сладостей, и кусочек за кусочком отправлял ее в рот святому. У него не было ни одного зуба, и он жевал и глотал пищу равнодушно. Похоже, что он никого не узнавал. Взгляд его глаз, хотя и ясных, был отсутствующим и рассеянным. К нему они приходили дважды. Во второй раз они нашли его сидящим на земле рядом с его жилищем. Он тихо рвал на мелкие части полоски бумаги, разбросанные вокруг него.

Другого святого звали Пирджи. По сравнению с Мирзаджи он был еще молод, он говорил и отвечал на вопросы, которые ему задавали. Махадев спросил его, можно ли найти счастье в мирской жизни – в такой, какую вынужден вести он сам. При этом вопросе Пирджи даже как будто немного приподнялся. Его голос звучал твердо и уверенно.

«Брат, как я повторял тебе уже несколько раз, существует лишь одно целительное средство: уйти, уйти от горестной жизни в миру и, удалившись в спокойное место, медитировать на Бога, кто только и может дать счастье, о котором ты мечтаешь. Это единственный путь. Другого не существует».

О Рам, Ты дал своему невольнику возможность общаться с этими святыми, чтобы укрепить его веру в Тебя. Первый святой раскрывает состояние человека, уже достигшего Тебя. Другой учит, как прийти к Тебе.

Добрый Махадев водил его по вечерам в разные места, где собирались люди для пения бхаджанов. Однажды Рамдас сказал ему, что, как ему кажется, Рам желает, чтобы он снова отправился в путь. Махадеву очень не хотелось расставаться с ним. Чтобы разлука не была внезапной, он проводил Рамдаса в деревню Урча, в шести милях от города. Это место славилось храмом Шри Рамачандры. Оставив его там и договорившись с одной доброй женщиной, жившей рядом с храмом, об его пропитании, Махадев Прасад вернулся в город. При расставании он сказал Рамдасу: «Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, или столько, сколько пожелает Рам. Когда Он захочет, чтобы ты покинул это место, пожалуйста, возвращайся ко мне, в Джанси».

Когда Рамдас остался наедине с божественным поводырем, защитником и матерью – Шри Рамом, он пошел по берегу прекрасной реки. Пройдя около двух миль, он оказался перед самадхи (могилами). Некоторые из них были очень старые и полуразрушенные, над ними возвышались конусообразные надгробья, устремленные в небо. Порасспросив позднее у жителей деревни, он узнал, что это могилы женщин, совершавших сати,[53] обычай, распространенный в былые времена. Теперь эти места использовались для кремации. Кругом росли деревья и царила удивительная тишина.

По внушению Рама Рамдас решил использовать одну из этих могил для уединения. Восемь дней оставался он в этом месте. Он отлучался не больше чем на час, в полдень, посещал храм и забирал пищу, приготовленную для него старой матерью и состоявшую из нескольких пресных роти и вареных картофелин. Все ночи он просиживал в гробнице за Рамбхаджаном, и ночи эти проходили в экстазе. В самом воздухе, которым он дышал, ощущалось присутствие Рама. По утрам, пока он громко повторял мантру «ОМ Шри Рам джей Рам джей джей Рам», слетались птицы, большие и малые, приходили также бурундуки. Они садились на парапет стены, слушая звук великого пранавы, ОМ.[54] По вечерам этот же звук ОМ производил магическое действие на коз и волов, приходивших пастись у могил. Они поднимали головы и, навострив уши, тихо стояли и впитывали звук.

О Рам, нет никаких сомнений в том, что Ты обитаешь в сердцах всех существ. Дремлющие души птиц небесных и зверей лесов и долин пробуждаются при звуке величественного голоса Рама!

Когда Рамдас приходил в деревню, крестьяне убеждали его не оставаться на ночь в джунглях, так как там водятся тигры и другие дикие звери. Ведь место, выбранное им, – это часть обширного дремучего леса. Но если всемогущий Рам охраняет его там, чего и кого ему бояться? Рам царит надо всем, пронизывает все. Он во всех вещах, во всех существах, во всех созданиях. Рамдас провел в лесу восемь дней, пока не пришло повеление Рама покинуть это место.

Стоит описать один случай, который здесь произошел. Однажды, когда Рамдас проходил мимо небольшого местного базара с котелком для воды в руке, он почувствовал жажду. Он как раз подошел к маленьким низким хижинам, стоящим у дороги. У входа одной из них сидела старая мать. Он попросил ее налить воды в его котелок.

Старая женщина покачала головой и сказала: «Махарадж, ты не должен брать воду из моих рук».

«Может ли Рамдас узнать причину этого?» – спросил он.

«Причина самая простая, – ответила мать. – Я принадлежу к очень низкой касте. Я всего лишь жена брадобрея».

«Что из этого? – спросил Рамдас, нисколько не смутившись. – Ты все равно мать Рамдаса. Пожалуйста, дай своему сыну напиться».

Ее очень порадовал этот ответ и, войдя в дом, она вынесла оттуда скамеечку для Рамдаса, а также и кувшин с водой, из которого наполнила его котелок. Он утолил жажду, сидя на скамеечке, предложенной ему с такой добротой, и тогда старая женщина сказала, что она очень несчастна. Оставшись одна в целом мире, она проводит все дни и ночи в беспокойстве, страхе и страдании.

Рамдас стал уверять ее: «О матушка, нет причин для страха, беспокойства или чувства одиночества, когда есть Рам, который всех нас оберегает. Он всегда рядом».

«Но бедная, неразумная женщина, подобная мне, не обладает верой в Рама. Ведь я грешница». Говоря это, мать горько заплакала.

«Милостью Рама ты обретешь веру, добрая мать. Не отчаивайся. Рам – друг бедных и униженных», – сказал Рамдас.

«Тогда скажи, что мне делать», – попросила старая мать.

«Повторяй одно имя, Рам, в любое время дня и ночи, когда ты не спишь, и можешь быть уверена, что когда ты произносишь это великое имя, ты не будешь чувствовать себя одинокой и несчастной. Там, где звучит это имя, где все время помнят о нем, нет места ни горю, ни беспокойству, ни даже смерти», – сказал Рамдас.

После этого он собрался уходить. Тогда она попросила навестить ее на следующий день. Исполняя ее просьбу, он пришел в ее хижину на следующий день примерно в то же время.

«Ну как, матушка, твои дела?» – спросил он.

На ее лице была веселая улыбка! Она сказала, что последовала его совету и во многом освободилась от страха и беспокойства. Она принялась угощать его ладу (масляными сладостями), которые купила в кондитерской лавке.

«Мать, это не то, чего хочет Рамдас. Он хочет чего-нибудь, приготовленного твоими руками», – сказал он.

И тогда она вошла в дом и вынесла ему кусок роти – лепешки, которую она испекла сама. Он съел его с большим удовольствием. Позднее он видел ее еще раз, и она была занята тем, что повторяла: «Рам, Рам»!

По велению Рама Рамдас вернулся в Джанси, где Махадев Прасад сердечно его встретил и очень просил провести с ним еще несколько дней. На этот раз Рам дал ему возможность общаться в Джанси с целой дюжиной друзей, и все они проявляли доброту и радушие. Из них особенно добр был молодой друг по имени Рамкинкер. В ходе беседы Рамдас услышал, что в Гималаях есть две святыни, Кедарнатх и Бадринатх,[55] и что дорога к ним очень опасна, и там царит страшный холод.

О Рам, ведь это Ты подал эту мысль. Для Рамдаса всегда имели особую привлекательность опасные путешествия и грозящие гибелью места. О Кедарнатхе он читал в замечательных трудах великого махатмы, Свами Рамы Тиртхи. Мысль его заработала, и он, по внушению Рама, принял решение посетить эти святые места, как бы ни была трудна ведущая к ним дорога. Волю Рама он ясно выразил своим друзьям. Махадев и другие друзья, которые с такой заботой пеклись о его слабом теле, поначалу не одобрили эту идею. Они сказали, что это путешествие слишком тяжелое, особенно для Рамдаса, ведь тело его так хило и так истощено.

Рамдас в ответ сказал: «Рам дал приказ, и Рамдас повинуется, полностью доверившись Ему. На Рама ложится ответственность за то, чтобы о Рамдасе проявляли заботу. Даже если тело его по воле Рама умрет, он не станет роптать, он будет тогда целиком принадлежать Раму. Он должен идти».

И тут же Рамкинкер, молодой друг, вызвался сопровождать Рамдаса в его путешествии в Кедарнатх и Бадринатх. Рамдасу пришлось задержаться в Джанси на несколько дней по просьбе друзей, так как Рамкинкеру необходимо было время, чтобы подготовиться к путешествию.

До того как Рамдас опишет свое паломничество в Гималаи, следует рассказать здесь еще о нескольких эпизодах, связанных с его пребыванием в Джанси. После принятия решения о путешествии Рамдас оказался под опекой Рамкинера, который поселил его в Рам-мандире[56] недалеко от своего дома и следил, чтобы он ни в чем не нуждался.

В этом храме жил пуджари, известный как Пандаджи. О Пандаджи! Какой ты был добрый! Каждый день в полдень Рамдас, выйдя из храма, под палящим солнцем совершал прогулку по улицам Джанси в течении двух или трех часов. В это время года днем жара была невыносимой, но Рамдас не обращал на нее никакого внимания. Однажды, увидев это, Пандаджи, который обращался с Рамдасом как с ребенком, предостерег его: «Послушай, махарадж! Ты каждый день выходишь в полдень и бродишь по самому пеклу. Твоя бритая голова ничем не прикрыта. Если ты станешь и дальше упорствовать, я вынужден буду, уходя, запирать тебя в храме».

Угрожая таким образом, а на самом деле проявляя большую любовь к Рамдасу, пуджари настаивал, чтобы в дневные часы тот ложился спать, и сам не покидал храм для дневной трапезы, пока не убеждался, что Рамдас заснул. О Рам, как Ты добр!

Как-то во время прогулки по жаре Рамдас почувствовал жажду. На пути он увидел колодец, из которого несколько женщин набирали воду. Он подошел к ним и попросил одну из женщин дать ему напиться. В ответ она сказала: «Махарадж, я мусульманка, и тебе, индусскому монаху, не полагается брать воду из моих рук».

«О мать, – ответил он, – Рамдас не признает никаких кастовых различий. В тебе, как и во всех женщинах, он видит вселенскую мать, Ситу. Поэтому не сомневайся ни в чем и дай своему сыну воды».

Женщину очень удивил этот ответ. Она тщательно вымыла кувшин и, налив в него свежей воды, стала лить ее в сложенные ладони Рамдаса. Напившись, он продолжал свой путь.

Рамдас оставался в Рам-мандире около десяти дней. Вечерами к нему приходили друзья из города и задавали ему различные вопросы о Раме. Он старался давать им ответы, внушенные ему самим Рамом. Как-то к нему пришел один друг, пожелавший вступить с ним в дискуссию на религиозные темы.

Первый его вопрос был: «Кто ты?»

«Я Рамдас», – последовал простой ответ.

«Нет, ты говоришь неправду, – возразил друг. – Ведь на самом деле ты Рам. Когда ты заявляешь, что ты Рамдас, ты не понимаешь, что говоришь. Бог пребывает во всем. Он в тебе, а значит, ты – это Он, признай это».

«Правда, дорогой друг, Бог повсюду, – ответил Рамдас, – но в то же время следует заметить, что Бог один и един. Если Он в тебе и повсюду вокруг тебя, могу ли я осмелиться спросить, к кому ты обращаешь свой вопрос?»

Подумав некоторое время, друг вынужден был сказать: «Да, действительно, я задал вопрос самому себе».

Этот ответ был отчаянной попыткой сгладить свое первое утверждение. Если бы он сказал, что вопрос был обращен к Рамдасу, тогда стало бы ясно, что спорщик признает двойственность – «я» и «ты».

«На самом деле, – сказал Рамдас, – Рам не говорит. В тот момент, когда Он говорит, он уже не Рам. Речь всегда рождает чувство двойственности – говорящий и тот, с кем говорят. Рам един и неделим. Только по чистому невежеству человек, чье эго является огромным препятствием для постижения единства Бога, может сказать, что он – Бог».

Друг еще некоторое время настаивал на своей аргументации, но в конце концов прекратил спор.

По пожеланию Рамдаса, любившего на некоторое время оставаться в уединении, друзья отвели его в рощицу в миле от города, где имелся маленький навес. Здесь он прожил несколько дней, а друзья по вечерам навещали его.

Как-то пришел сюда для разговора школьный учитель. Он принадлежал к Арья Самаджу,[57] созданному великим святым Свами Дайанандой Сарасвати. Этот друг в ходе беседы очень горячился. Темой обсуждения было движение шуддхи, основанное Свами Шраддхананджи. Рамдас не сочувствовал этому движению, как не одобрял он любую попытку с чьей-либо стороны создавать различия и разногласия в религиозных верованиях. Самая прекрасная и убедительная истина заключается в том, что все верования ведут к одной и той же цели. К концу беседы друг явно перешел границы благопристойной дискуссии. Однако Рамдас по милости Рама оставался спокойным и сдержанным. А прощаясь, он заверил друга, что очень любит его, несмотря на оскорбительные слова, которые тот пускал в ход.

На следующий день, примерно в то же время этот друг пришел опять. В общем-то, он не пришел, а быстро прибежал. Он едва мог говорить, он мог только шептать, так как у него перехватывало горло. Вид у него был довольно жалкий.

«О махарадж, – просипел он, падая к ногам Рамдаса. – Бог наказал твоего невольника за то, что он вчера в разговоре с тобой употреблял грубые слова. Видишь, как у меня заложило горло? Я не могу нормально говорить».

«О друг, Рамдаса это очень огорчает, но будь уверен: Бог никогда не наказывает. Бог – это любовь, Он всегда добр. Наши враги – это наши собственные сомнения, они и порождают всяческую путаницу. Так называемое зло мы сами и создаем».

Друг тут же схватил правую руку Рамдаса, притянул ее к себе и потер ее ладонью свое горло. Удивительно, но горло прочистилось, он стал говорить более ясно, а через несколько минут у него все наладилось!

«Посмотри, махарадж, какой силой ты обладаешь», – воскликнул он в большом волнении.

«Ты ошибаешься, дорогой друг, – ответил Рамдас. – Рамдас всего лишь бедный невольник Рама, и у него нет никакой силы. Исцелила сейчас тебя твоя вера и ничего более». С этого времени этот друг сильно привязался к Рамдасу и был очень добр к нему.

О Рам, твои пути так удивительны, что Рамдас порой становится полностью озадаченным Тобой.

Друзья, с которыми он ежедневно встречался в Джанси, по своей природе были очень щедрыми. Особенно добры и гостеприимны были они по отношению к садху. Когда Рамдас жил у Махадева Прасада, он увидел в нем образец щедрости и скромности. Он никогда не отпускал голодного человека от дверей своего дома, не накормив его. Он мог отказаться от своего обеда и предложить его голодающему. Сердце его было таким мягким, таким отзывчивым, а смирение его могло служить примером. Конечно же, Рам дал возможность Рамдасу общаться с этим другом для того, чтобы он понял, как проявляют себя на деле истинное смирение и щедрость.

Рамкинкер, молодой друг, который вызвался сопровождать Рамдаса в его паломничестве в Гималаи, взял за правило отдавать десять процентов своего заработка на благотворительность. Это, право же, прекрасный пример для всех!

Нужно сказать, что идеал благотворительности, которому следуют домохозяева северной Индии, очень благороден и высок. Этот идеал восходит к древности: домохозяин не имел права считаться таковым, если он ежедневно не разделял своей пищи с голодным человеком – нищим или странствующим монахом. В сущности, древние законы гласят, что человек вступает в статус домохозяина, семьянина именно с этой целью – следовать этому благородному высокому идеалу.[58] Случается, что некоторые домохозяева не ждут, пока проситель придет к их порогу, а сами идут искать его – на улицу, в храмы или приюты. Таково благочестие добрых семьянинов. Рамдас знает, что в Южной Индии благотворительность тоже стоит на самом почетном месте, в чем он неоднократно убеждался на собственном опыте. По существу, вся огромная Индия – щедрая и милосердная земля.

Конец ознакомительного фрагмента.