«Вроде бы подъезжаем», – объявил Сокольский. Автобус остановился. Посреди поля стоял длинный одноэтажный барак с плоской крышей, покрытой темно-серым шифером. Рядом с ним столовая, туалет из пяти деревянных кабинок над ямами, вырытыми в земле, и умывальник – облезлые краны с холодной водой над бетонным корытом. Чуть в отдалении баня – небольшой домик с затемненными квадратными окошками и резной светло-коричневой деревянной дверью. Еще дальше – покосившийся магазинчик. И все. Больше ничего не было. Вокруг этих жалких немногочисленных построек простиралось не то поле, не то степь, одним словом – земля, на которой что-то росло без видимого порядка.
Дашка зашла в барак, специально построенный, чтобы раз в год принимать коллектив советских школьников. Вдоль проходил широкий коридор, по обе стороны находились двери в комнаты. Полдня ушло на то, чтобы собрать и выбросить мусор, отмыть окна и вымести паутину из углов. Парни-старшеклассники притащили семь железных кроватей и сыроватые матрасы с подушками. В соседней комнате выдали комплект постельного белья и по два верблюжьих одеяла – новое светло-синее и потертое рыже-коричневое. Комната стала пригодной для житья, и Дашка немножко повеселела. «Так, —раздался голос в коридоре. – В сельпо водяра дешевая. Надо затариться. Быро, баран, быро, как пионер-герой. Одна нога здесь, другая там», «Почему я? Как что, так сразу баран, кроме барана что, никто пить не будет?» – заныл кто-то в ответ. «Что?» – послышался глухой звук удара. За ним обиженный возглас: «Больно же». И шаги направились к выходу.
В пионеры принимали в третьем классе. Поголовная принадлежность детей к пионерской организации давала отличную возможность их контроля и увеличивало силу давления на неокрепшие души. Если ты разбил окно будучи октябренком, тебя отругает учительница, вызовет в школу родителей и заставит их за разбитое окно заплатить. Но, если ты на беду свою оказался пионером, – будь готов, что тебя не только отругают, но и проработают на пионерском собрании такие же дети как и ты, но окон не разбивавшие, тетрадок не рвавшие, и одноклассника Прохнова по голове портфелем не бившие. Фотографию твою поместят в стенгазету, и школа узнает, какой ты плохой пионер и недостойный член нашего общества.
Октябрятами становились все сразу, но в пионеры принимали постепенно – сначала самых достойных, которых отбирала учительница, а потом тех, кто похуже. Это был один из способов мотивирования школьников. Считалось, желая стать пионерами, дети будут лучше учиться и лучше, то есть послушнее, себя вести. Поэтому атрибутика пионерской жизни всячески пропагандировалась – и особенная пионерская форма, и веселая и событийная пионерская жизнь. Самое главное, став пионером, ты получал шанс попасть в международный пионерский лагерь «Артек». Дашка очень хотела стать пионеркой и поэтому в предвкушении столь важного для нее события ужасно волновалась.
Дашкино желание было вызвано не столько рассказами о интересной пионерской жизни, сколько Дашка завидовала старшеклассникам, которые носили на груди красные галстуки и значки с изображением трех языков пламени и портрета того же мальчика, но теперь уже лысоватого и постаревшего. Дашке удалось примерить такой галстук, забытый в их классе вожатой. Ей очень понравилось, как красный галстук смотрелся на темно-коричневой школьной форме. Галстук был знаком отличия – я лучше всех, и это сразу можно заметить. Дашке нравилось быть первой. Она лучше всех училась, много читала, и учительница иногда просила ее помочь проверить контрольные работы. В классе Дашка была популярна – ее выбрали командиром октябрятского отряда, а в подаренной мальчиками на восьмое марта открытке были слова: «Желаем тебе всегда и во всем быть первой». Дома Дашкино желание «быть впереди» всячески поощрялось и поддерживалось, особенно отцом – он очень гордился успехами своей старшей дочери.
Как назло, перед выборами в пионеры Дашка заболела. «Позвони Лер Иванне в школу и узнай, выбрали ли меня», – каждый день просила она отца. «Ведь надо будет пионерскую форму купить. И „Торжественное обещание“ выучить», – у Дашки не было сомнений, что она должна стать пионеркой в числе первых. Так и случилось. В Музее революции, в одной из комнат, где находился бюст того же мальчика, но совсем старого и лысого, Дашка старательно проговорила текст «Торжественного обещания» вслед за старшей пионервожатой: «Перед лицом своих товарищей торжественно обещаю». Наконец ей повязали галстук. Дашка гордо стояла в новенькой пионерской форме: белой блузке и синей юбке – и старалась не смотреть в сторону отца, подглядывавшего вместе с остальными родителями из-за двери.
Прямо из музея они с отцом поехали на вокзал, встречать возвращавшуюся из-за границы мать. «Смотри, – закричала Дашка вместо приветствия, на ходу расстегивая пальто, чтобы все видели красный галстук, – меня приняли в пионеры».