Глава 2
Своеобразие литературной формы «Дневников» протопресвитера Александра Шмемана
Типологические особенности жанра в «Дневниках» протопресвитера Александра Шмемана
О «Дневниках» протопр. Александра ведется много споров в церковных кругах, но они еще только становятся предметом собственно литературоведческого рассмотрения. Так, в работе Е. Н. Проскуриной акцент ставится на проблеме «непривычной автопрезентации священнослужителя»[76]; Т. Л. Воронин анализирует «Дневники» о. Александра с точки зрения уникального сочетания в них традиций церковной и светской культуры[77]. Для нас важно описать автобиографический текст, созданный протопр. Александром Шмеманом, с точки зрения его жанровых особенностей. Вслед за издателями мы полагаем, что литературную форму записок, найденных после кончины о. Александра, уместнее всего определить как дневник, несмотря на отсутствие в тексте автодокумента его жанровой идентификации. Назвать автобиографические записи о. Александра именно «дневником» позволяет наличие в них практически всех содержательных и формальных признаков дневникового жанра. М. Ю. Михеев в монографии «Дневник как эго-текст (Россия, XIX–XX)» выделяет шесть таких признаков:
1) текст неокончательно обработанный (всегда предполагающий возможность возвращения к нему, внесения правки); 2) описание событий делается с небольшого временного удаления (в идеале не более одного дня, собственно, отсюда и достаточно прозрачная внутренняя форма слова – дневник); 3) человек пишет его сам, 4) для «внутреннего употребления», обращаясь как бы к самому себе; 5) описываемые события соответствуют реальным фактам, которым сам автор являлся близким свидетелем (в идеале фрагменты соотносимы с циклами дневной жизни человека); 6) текст нарезан датированными отрывками[78].
Дневник как жанр, обладающий устойчивым набором признаков, не раз становился предметом изучения западных филологов (Ponsonby A., Lejeune Р.), а в последние годы все чаще привлекает внимание русскоязычных ученых. Среди работ, посвященных жанру дневника и увидевших свет в последние годы, следует назвать монографии О. Г. Егорова, М. Ю. Михеева, И. Л. Савкиной, статьи К. Вьолле и Е. П. Гречаной, К. Кобрина, В. И. Щербакова и др.
Первый вопрос, возникающий при описании текста, имеющего дневниковую форму, – о степени его «литературности». Понятия «литературный» и «нелитературный» дневник далеко не однозначно понимаются исследователями. Так, К. Вьолле и Е. П. Гречаная называют «литературным» дневник, созданный писателем, противопоставляя ему дневник «нелитературный, или бытовой»[79]. М. Ю. Михеев расширяет круг возможных авторов «литературных» дневников до людей, «литературно искушенных»[80]. В. И. Щербаков определяет «литературные» дневники, исходя из их цели: «Литературные, или фиктивные дневники по самой идее противоположны приватной диаристике и прямо выполняют функции художественной, исторической литературы, философии, публицистики – коль скоро они имеют общественный адрес, предназначены самим автором для публикации, стилистически отделаны…»[81].
Дневники протопр. Александра Шмемана не могут быть названы «литературными» ни в первом, ни в последнем значении, поскольку их автор не являлся писателем и не предназначал свои записи к публикации. Однако и к «приватной», «наивной», «бытовой» диаристике исследуемые дневники также имеют весьма опосредованное отношение. Они далеко выходят за пределы собственно бытовой, будничной стороны жизни, создают широкую историческую перспективу, сочетают непосредственность впечатлений и искренность самовыражения с глубоким анализом и самоанализом, демонстрируют явную литературную «искушенность» и одаренность автора. Щербаков предлагает называть такого рода промежуточные феномены – «дневники в известной мере литературные по стилю и установке, но вместе с тем выполняющие функции подлинной диаристики и содержащие массу случайного материала»[82] – паралитературными.
Конец ознакомительного фрагмента.