Поэзия Древнего Египта. Басни (Гена Чер)

«The mice are what the elephants fear,

It is a terrible enemy, my dear!»

A conference the giants held

Was to elect the beasts’ chief,

The one who ought to geld

The enemy and cut his beef.

Anointed Mouse suddenly took the floor,

And a tremor of awe went through all.

«I’ll give you freedom and compassion,

I’ll protect you, with all my passion!

I shall lead the nation

To go to war against mice,

To plug these damn lice

Who threaten you with defloration.

I’ll hit the terror by my terror,

I won’t make a big error,

I will kill the whores!»

And brave Mouse waged wars.

Who’s the king of jungles? The Mouse!

It is the fable of the White House.

«The Mouse is above, the mice are below;

Where to hide the poor elephant John Dow?»

Наш Приапус, лох несчастный,

Имел крупный капитал,

Но от роду сладострастный,

Он от счастия страдал.

У него был член огромный

И желанье – хоть куда,

А уж вид – совсем нескромный,

Ведь не спрячешь… вот беда!

Он мог этим ледорубом

Кирпичи в стене ломать,

Ему было даже любо

Им лихих коней пугать.

Всегда с поднятым забралом,

Истекая от страстей,

Лох стал подлинным шакалом

И охотником сластей.

Все объяты были страхом,

Даже зрелые мужи,

Не поспоришь же с аллахом,

Лучше быть как те ужи.

И страшася надруганья

Все бежали от его

Ненасытного желанья…

Берегли своё дупло.

Опасный и вездесущий,

Грозен был Лох-лиходей.

Кто бы мог быть стражем лучше

Лесов, владений и полей?

По мрачному лесу однажды

Бродил он как марал

И умирал от желания жажды…

Вдруг нимфу лесов увидал!

Лесная дева лежала

В прекрасной своей наготе,

Ни горя, ни страха не знала,

Проста как дитя в чистоте.

Самой природы наважденье,

А доступна лишь богам,

Нимфа знала наслажденье,

Недоступное всем нам.

Танцы, смех, всегда веселье,

Кружева интриг и тайн,

Игры с быстрою газелью—

Её жизненный дизайн.

Беззаботная как пташка,

Не зная тревог и нужды,

Нимфа спала без рубашки,

Совсем не чувствуя беды.

Несравненной теснотою

Восхитительный провал,

Призывая пустотою,

Чувства прика вызывал.

И как есть с огнём играя,

Позабыв про криминал,

Лох, отверженный от рая,

Сразу разум потерял.

Устремившись безрассудно

И направив свой таран,

Лох решил (хоть то подсудно!)

Завести с нимфой роман.

Но он только приземлился,

Приготовившись к труду,

Когда лист зашевелился

И вмешался в чехарду.

Шорох листьев был услышан

Тем, кто мимо проходил…

Сам осёл (совсем нелишне!)

Искал кислятину-кизил.

Увидев орган обнажённый,

Осёл от ужаса взревел;

Лесная дева, поражённа,

Проснулась тут… но не для дел!

И взяв быстро ноги в руки,

Нимфа бросилась бежать.

(Кто же хочет терпеть муки,

Если можно избежать?)

От любовного-то жара

(Чего не сделаешь со зла?)

Лох как будто с перегара

Изнасиловал осла!

С тех пор обиды полный

За весь мужеский пол

По дороге бредёт подневольный,

Обесчещенный осёл.

Когда-то гордился собою

Как дикий горный козёл;

Ныне о том, как уйти от побоев

Мечтает вьючный осёл.

Что для одних—

Как птичка щебетать,

А для других—

Боль сердца передать,

Поэзия – лишь знак

Того, что за душой,

Чтобы покрыть свой мрак

Красивою лапшой,

Чтоб петь про пустоту,

Хотя в ней смысла нет,

Охаять простоту

И сделать пируэт.

Что хочет человек,

Чтоб не попасть впросак?

Готов проспать весь век

И обойтись без драк.

Боюсь сказать то напрямик:

Эзоп вам показал язык.

Мозги воспалённые, бред несусветный

И каша из слов без конца,

Золотом шитый колпак многоцветный

И слышится звон бубенца.

Кто этот плут, баламут балаганный,

Кто этот шут в огне рамп?

Тише… то наш президент богоданный,

Его величество Трамп!

Наш друг-паук

Был патриотом,

Без всяких мук

Жрал своих оптом.

Почтенье нёс

К большим гадюкам,

Совал свой нос

Ко всем наукам.

Ловко в паутине

Своего двора

Он ловил скотину:

Такова игра.

И при неудачах

Он не унывал,

Находил в задачах

Свой девятый вал.

Вовсе без закуски

Кушал алкоголь,

А попал в кутузку,

Всё равно король.

Пришла пора,

Страсть повелела,

Любовная хандра

Вдруг одолела.

Нашёл подругу

И под свой рефлекс

Без малейшего испуга

Взялся уж за секс.

Кончил дело он едва,

Будто бы всё цело…

Ну, а где же голова?

Её подруга съела.

Там труп теперь

Любовника крутого,

Хоть верь-не верь,

Но с головою снова!

Life is a blown-up balloon,

You can’t make it immune.

It’s a pity to pierce the ball,

The soul cries out with the awl.

Когда-то Земля родила сына

По имени Уран и женой его стала.

Верная слуга своего господина,

Она его повелителем мира венчала.

Их дети-Титаны правили миром,

Они рождались прямо от Земли

И управляемые Сатурном-командиром

Во всей вселенной порядок блюли.

Сатурн завидовал силе яйца,

Носителем которого был Уран,

И потому кастрировал серпом отца,

А семя его бросил в океан.

Но две капли упали на сушу,

Одна – на Альпы, другая – на Кавказ.

Вот эту легенду уж я не нарушу,

С неё начнётся мой рассказ.

Но, прежде, нужно нам понять,

Как и откуда люди появились,

Хотя и неприятно это знать,

Где они раньше находились.

Всё дело в том, что при экзекуции

На Землю упали Урана фекалии,

Откуда и пошли, без всякой контрибуции,

И род людской, и червей сатурналии.

Ну, а Сатурн боялся уж худого:

Что его чадо бы дерзало

Отрезать у него того святого,

Что так его отца Урана украшало,

А потому он пожирал любого,

Кого ему его жена рожала.

Но сын Сатурна, Зевс, был

Счастлив избежать съеденья,

Он своего отца побил

И трон его занял, без сожаленья.

Он там сидит всё, до сих пор,

На том закончу я фольклор.

Итак, та капля, что на Альпы пала,

Произвела и виноград натурно,

Чьё семя мама Гитлера едала…

Так появился брат Сатурна.

Другая, что упала на Кавказ,

Переродившись в зёрнышко граната,

Попала маме Сталина в тот раз,

Родив ещё Сатурну брата.

Сталин и Гитлер – Урана сыны,

Что появились от самой Земли.

Они – родные братья Сатаны.

(Все знают, Сатурна в аду стерегли!)

Могучие Титаны, волею судьбы

Рождённые быть повелителями мира,

Сразились и, в пылу борьбы,

Стали виной кровавого турнира.

Горели страны, море, города,

Война Титанов Землю жгла,

Пенилась, кипела морская вода,

Не было в мире спасенья от зла.

Земля превратилась в ад,

На ней черти играли в игры,

Сам Сатана совершал парад,

Стали милы даже страшные тигры.

И в столкновенье антител,

Подстать великим исполинам,

Гитлер как призрак сгорел,

А Сталин стал властелином.

Людским законам неподвластны,

И не питая уважения к деньгам,

К страданиям червей бесстрастны,

Титаны сродни лишь богам.

Их призрак бродит в мире

И смерть им не страшна,

Истории кровавого турнира

Сатира червяков – тошна.

Меж тем, сыны Моисея, лилипуты

Затеяли мышиную борьбу,

Они как мерзопакостные спруты

Нагадили на их гробу.

Род человеков, по происхожденью,

Очень близок к червякам,

Но, привычный к заблужденью,

Жизнь он сводит к пустякам.

Титаны были их кумиром,

Кому все поклонялися тогда,

Они правили тем миром.

Нельзя забыть то… никогда!

А в судьи мы Овидия возьмём:

Как Олимпа вечный житель,

Он наблюдал события в проём,

Не покидая никогда свою обитель.

Овидий Зевсу оды посвящал,

За это Зевс ему внимал.

Вот что сказал нам гранд-поэт

(Чего в истории той нет!):

«С Гулливером лишь тужить,

Лилипутам трудно жить.

Для людишек – дар печальный,

За любовь – звон погребальный.

Для Титанов важна служба,

Не нужна им людей дружба.

Для меня ж Титаны милы,

Им искусство тянет жилы!

Поэт Сталин мне собрат,

У него другой мандат,

Ну, а Гитлер ведь художник,

И как я он был безбожник!

Афродита, наша сестрица—

Любовной страсти мастерица;

Морская пена её породила,

Что семя Урана оплодотворило!»

Убил вчера я муху,

Мне стало тяжело

И горечь оплеухи

Легла мне на чело.

За что такие муки

Малым естествам,

Ужели для науки

Важным существам?

Бог создал живое,

Про муху он забыл

И как есть с запоя

Отдал её в распыл.

Мухи – человеки

Тоже жить хотят

Без нужды-опеки…

И иметь котят.

Вот, поди и разберись,

Почему нас тянет ввысь!

Она жила счастливо на свободе,

Не ведая забот, что свойственно природе,

Летала и порхала как орлёнок,

Носилась как проказливый ребёнок.

Он руку дал, чтобы её краса

Была как чернобурая лиса,

Что на его жене висела

И украшала её тело.

Прекрасная, холодная снежинка

Вдруг превратилась… в Божию слезинку.

Тепло и хлад как свет и мрак

Не могут никогда быть вместе так.

The brook of river gets a rosy child to play.

Relentless time goes by…

The river runs the old man, quite gray,

To the waterfall to die.

The young are afraid of shame

While the old fear death.

There are no aims in this game,

It is just Nature’s breath.

То ли солнце, то ли тучи,

То ли дождичек летучий,

Кругом Божья благодать…

Хочет бабу дед е… ать.

Снял портки, приноровился,

К бабе тесно прислонился,

Поднял свой огромный крюк…

Тут пришёл ему каюк.

(Дядя Миша меченый,

Бабой обовеченный,

Деда сдал, а Боря-сэр

Распустил СССР.)

Баба тотчас встрепенулась,

Отряхнулась, оглянулась

И пошла деда ругать…

За насилье, в бога-мать.

Вдруг сам Вова появился,

Он на деда помолился,

Начал с бабой разговор…

Та ударилась в террор.

Не до секса, быть бы живу,

Как умаслить эту диву?

Стал он бабу обольщать…

Слишком узкая кровать.

Он позвал на помощь Диму,

Дал работу херувиму

И послал велику рать…

Баба корчится опять.

Вова с Димою шалили

И тем бабу разозлили.

Вынимает она кнут…

Показать свой норов крут.

Они тотчас присмирели,

Быстро спрятались под ели,

Баба пляшет свой канкан…

Готовит Вовочке капкан.

А теперь скажите, дети,

Кто расставил эти сети,

Кто тут баба, а кто дед,

Соблюсти как этикет?

Комар пищал:

«Я – самый сильный,

Я – каннибал,

Я – сексопильный!

Я весь твой ареал

Когда хочу имею

И кушать твой овал

Я хорошо умею!»

Тут тяжёлая рука

Раздавила смельчака.

Говорят, жить непросто

Человеку великого роста.

Отовсюду тебя видно,

Никуда не спрячешься,

Даже мне обидно,

Когда ты пятишься!

У начальства на примете

Для пинков и для похвал,

Носись как комета,

Чтоб иметь высокий балл.

Приказывают: «Баста,

Во всём знай квоту!»

Нагибаться часто

Очень неохота!

Не пройдёшь там,

Где мелкий люд пролезает,

Даже последний хам

Тебя обставляет.

Да, жить непросто

Человеку великого роста!

He is cool

And he is hot

Since has tool

And smokes pot.

She is cool

And she is hot

But being a tool

She went to pot.

Both are cool

And both are hot

But need a tool

To get a pot.

Историю эту я слышал недавно,

Хотя она не очень славна…

Жил-был в Америке

Мудрый Моисей,

Он сказал: «Эврика!

Я ль не фарисей?»

Собрал он тараканов

И начал пожирать,

Развёл он у жбанов

Их велику рать.

Другой пищи

Он не признавал:

«Нет ничего чище»,

Так он полагал.

Народ удивился,

Глядя на него,

Так вокруг и вился:

«Это – для чего?»

Моисей решился

Объясненье дать

И приноровился

Кое-что продать.

«Други мои, други»,

Начал свою речь:

«Я и без подруги

Могу блин испечь.

Но в таком деле

Важно вдаль смотреть,

Нельзя как Емеля

Просто ротозеть.

Ждать – немного:

В ядерной войне

Ничего живого

Не будет на Земле.

Только тараканы

Выживут одни,

Эти истуканы

Для еды годны.

Пророки предсказали:

Мы вечно будем жить,

Нам место указали,

Где нечего тужить.

Вместе с тараканами

Мир построим свой,

Будем интриганами

И поднимем вой.

Нас не запугаешь

И не устрашишь,

Нас не поймаешь

И жизни не лишишь.»

Народ поразился

На эти слова.

«Еврей пробудился»,

Говорит молва.

Для еврея очень модно—

Пережить кого угодно!

Вижу, бредут люди спотыкаясь,

Кляня судьбу и проклиная всё,

Каясь в грехах, мечтами маясь,

Как ухватить фортуны колесо.

Что тут не так, убогий мой народ?

Где голова твоя? Что с нею?

Он отвечает, глядя в небосвод:

«Перечить власти я не смею,

Я делаю всё то, что скажут мне,

Как дева изнасилован я ею,

А что мне не приказано вдвойне,

Любить я не могу и делать не умею!»

Каковы отец и мать,

Будет им и сын подстать,

А коль мать-отец пригожи,

Будет дочь на них похожа.

Это знал всегда народ,

Не от властных воевод,

Не от мира, не для моды,

А от матери-природы.

Таков божеский закон,

Управляет нами он,

А генетика приспела

Утвердиться в этом деле.

Почитай отца и мать,

Будет божья благодать

Придавать такие силы,

Что их хватит до могилы.

«You are buff», she said:

«You make me feel so good.»

«You are pretty», he sped:

«I wish you to be my Red Hood.»

«You are too voracious and big,

Don’t you break this twig?»

«You are flexible like a snake,

Nothing can you break.»

He wolfed the Red Hood every day,

From early morn up to night, as prey;

She groaned and moaned under the beast;

Both desired that freaking feast.

Many years have passed since…

The old lady put a carnation

On the grave of Wolf’s location

To serve remembrance of her prince.

The diary of lives, quite common,

Forgotten unlike Tutankhamen.

Напала пиранья

На рыбу-кита,

Беда самурая—

Добыча не та.

Кита-живоглота

Большой роток

В свои тенёта

Тянет всё впрок.

Хитрая улыбка,

По горло сыта,

Хищная рыбка—

В желудке кита.

Куриные мозги

У этой мелюзги,

Мозги верней

У рыбки покрупней.

Смирный люд,

Тебя так жалко,

Враг твой лют

И зла та палка.

Сладок мёд,

Если без дёгтя,

Открой рот

Для его когтя.

Попал на крюк,

Не дёргай задом,

Придёт каюк

И змея рядом.

Вползёт туда,

Куда не надо.

Твоя беда?

Она ей рада.

Не будь крут,

Сиди в засаде,

Жди, рекрут,

Конфету сзади.

Он бежал, бежал, бежал,

Но споткнулся и упал,

А когда собрал все кости,

Уже не было той злости.

Тогда он умерил пыл,

Но пустил судьбу в распыл;

Когда снова спохватился,

Повзрослел и юдофился.

Начал жить без суеты,

Но страшася клеветы,

Он собрал большие бабки…

Взял и вдруг отбросил лапки.

Печальна жизни ерунда,

Что ведёт нас в никуда,

Летит вперёд без оглядки

Невзирая на дни сладки.

God is wise

But very slow,

Devils devise

To hit and go.

The Holy One created day

To work and pray,

The Evil One made night

To darken the light.

Love’s given by God

While AIDS by Satan.

What can straighten

The eternal jihad?

God created human, too…

Guess who made the Jew?

«Расскажи мне про себя,

Как прожил ты не любя,

Избегая всяких бед,

Как дожил до ста ты лет?»

«Я не пил, не курил

И по бабам не ходил,

Отрицал я наслажденье,

Страсти-неги упоенье,

Жил я смирно, без утех…

А на что мне этот грех?»

Чей-то хохот тут раздался,

Будто кто с быком бодался,

Женский смех, томный шепот…

А затем и пьяный топот.

Так спокойная беседа

Прервалась под шум соседа.

«А кто этот супостат?»

«Это мой старший брат!»

Мой друг, как будто не дурак,

Сказал однажды просто так:

«В календаре начала нет,

Христос родился так на свет

И родов не было там вовсе,

Как и нужды в любом отцовстве:

Человек создан из химер,

Ему не нужен акушер,

Начал своих он признаёт,

Лишь когда идёт под лёд,

Так как сделан из той каши,

Что червяк в твоей параше.»

Поэт ответил без бравады:

«Твои познанья гнилозады!

Бог придумал рай и ад

Придать жизни аромат,

Нам не пристало торопиться

Покидать свою светлицу:

Если помнишь, твоя мать

И отец тебе подстать

Рассказали всё след в след,

Как писали твой портрет.

Без начала и без рода

Нет у жизни кислорода.»

Бздуны, воришки и лгуны

Раз собрались в кружок,

Чтоб записаться в топтуны

В воротах синагог.

Но на них напал комар

И немного покусал,

Это вызвало кошмар

И у них весь пыл пропал.

Оттого большой испуг

Сделал всё им недосуг.

America is not good

For straight men;

Rather be one with hood

Or a gay with hymen.

Learn to live by deception;

And don’t hope for an exception;

Study the art of the craft

And don’t get into the draft.

Become very sly, polite,

And greedy like Bill Gates.

These are cunning traits

Of American might.

Who uses the advice

Never slips on this ice.

Делать детей—

Не то, что работа,

Это ж, ей-ей,

Ох, как охота!

Ну, да нельзя

То без науки,

Хоть егоза—

Чистая злюка.

Сразу погладь,

Легко, без натуги,

После – в кровать,

Никакого испуга!

Без всякой бузы

И ненужного трюка

Найди пазы

Для своего крюка.

Начни потом

Своё движенье

И бегом—

До изверженья.

Ни то ни сё

На этом теле,

Так просто всё

На самом деле!

Почему ж детей

Так мало?

Их что ж…в музей?

Ужель так стало?

Не дай Вам бог

Свершить подлог:

В бараний рог

Согнёт Вас рок.

Он не поймёт

Ваш переплёт

Везде найдёт

И… зае… ёт.

Он глух к слезам,

Создаст бедлам,

Порвёт Вам

Жизнь напополам.

I pray to Athena and Apollo

To award me brain and word,

But sly Aphrodite and Mars with sword

Hinder the Fates, my destiny to follow.

Athena is the Ancient Greek goddess of wisdom and fertility.

Apollo is the Ancient Greek god of poetry, music, and art.

Aphrodite is the Ancient Greek goddess of love and beauty.

Mars is the Ancient Rome god of war.

The Fates are the three goddesses of destiny in Ancient Greece and Rome.

Ты умишком слабым

Бьёшься о гранит

И в подол у бабы

Прячешься, москит!

Залезаешь в ляжку,

Чтоб куснуть больней,

А потом в парашке

Ищешь свой елей.

Академия – шарашка,

Где полно свиней…

Там нашёл ты Машку

Для своих затей.

Гнусь не знает срама,

Ей всё нипочём,

Для москита-хама

Это всё путём.

Эти гниды, вот беда,

Теперь наши господа.

Сексот, шестёрка, кукловод

Собрались идти в поход,

Но упали с попки брючки,

Затряслись у них всех ручки,

Накатила тут чесотка,

Но пропала вдруг охотка:

Вперёд вышел сам сексот,

Для любви подставил рот,

А попозже снял штаны

Для виденья всей страны

И отдался без приказа

Всем желаньям без отказа.

Сексот, шестёрка, кукловод

Встали в круг-круговорот

И любовь наперебой

Применили меж собой.

Круговая смычка так

Превратилась в кавардак,

Уж дела не в чести были,

Про поход все позабыли,

А красотка у фаготов

Стала вовсе без работы.

Хороша для сучек случка,

Для людей – плохая штучка!

Ночь поможет в Ваши уши

Завести роман,

Не позволит бить баклуши

И ломать мой план.

А когда настанет утро,

Выну свой колчан

И стрела из перламутра

Полетит в капкан.

Пидманула, пидманул,

Москаля хохол надул,

Приготовился отдаться

И Америке продаться.

Только он почистил сраку

И нагнулся враскоряку,

Как Европа этот срам

Послала вдруг в Амстердам.

Хохол честно на витрину

Встал, бормоча матершину,

Но и там ему мадам

Дала крепко по зубам:

«Ты зачем свой зад вонючий

Показал, хохол гадючий?

На таких тупых макак

Не посмотрит наш рыбак.»

Пригорюнился не в шутку,

Но подумавши минутку,

Пошёл по миру хохол,

Там нашёл себе он стол.

Капля жидкого стекла

Падала сквозь воду,

А из глаз слеза текла

Будто бы в угоду.

Прозрачны обе хоть куда

И близки по форме,

Но судьба их, вот беда,

Далека от нормы.

У красотки на щеке

Слеза исчезает,

Когда он, рука в руке,

Милую ласкает.

А стеклу, пройдя печаль

Через все невзгоды,

Никого совсем не жаль,

Даже в непогоду.

Оно выдержит как сталь

Молота удары,

Хоть похоже на хрусталь,

И совсем недаром.

У стеклянной слёзки, ах,

Хвостик очень малый,

Если будет ему швах,

Жди тогда финала..

Слёзка превратится в пыль,

Летящую от взрыва,

И сказка переходит в быль,

Полную надрыва.

Уплывают быстро вдаль

Белые берёзки,

Ты теперь моя печаль,

Россия, милая ты слёзка…

На базаре яблоки уж очень хороши,

Так румяны – хоть от радости пляши.

Медленно иду вдоль торговых рядов,

Ищу червяка для надёжных торгов.

Вот, наконец, у одного басмача

Нахожу яблоко и в нём… червяка!

Это яблоко – чистой природы,

А отнюдь не химической моды.

В отличие от человека, червяк—

Не такой отъявленный дурак,

Он не будет жрать отраву,

Что неприятна даже волкодаву.

Басмач в испуге отдаёт товар

Мне за дешёвку, почти как дар.

Фальшивая мода диктует закон,

Всем настоящим брезгает он.

Ошибка в русской речи – не беда!

Она мне милей точной речи жида.

Жили-были два вора,

Как два тына у двора;

Два бандита-наглеца,

Два убийцы-подлеца;

Жиды-грабители,

Воры-расхитители;

Один другого обирает,

Когда надо подпирает.

Старый вор Борис Берёза,

Настоящая заноза;

Позабавился он всласть,

На Руси хотел взять власть,

Но немного он ошибся

И об дуло вдруг ушибся,

А чуть-чуть не рассчитал

И попал в самый обвал.

Юный вор Роман Абрам,

Как святейший Авраам;

Он учёл ошибки друга

И для власти стал подпругой.

Чтоб не было инцидента,

Стал он шефом президента

И подальше от Руси

Забавлялся (Бог, спаси!).

Поэт воспел велеречиво

Сухой сучок на теле ивы:

И такт, и скромность, прямоту…

«Сучок не терпит срамоту!»

Поэт от страсти занемог

И, наконец, признаться смог.

Сучок ответил величаво:

«Твоя любовь смешна мне, право!

Ты мне вовсе не по сану,

Я тебя любить не стану.»

Поэт в отчаянии метался

И от любви тотчас скончался.

Меж тем, в тени густой у клёна

Та ива пряталась под кроной.

Могучий клён любил поэта

И защищал его от света.

Поэта выбор темы

Важен не только для богемы.

Бей по точкам болевым,

Если хочешь быть живым.

Прояви свою смекалку,

А не то пойдёшь на свалку!

Не нравилось мышкам,

Как кошка их травит,

«Ну, это уж слишком,

Мы – не плюгавы!

Хоть мелкие видом,

Мы – тоже живые

И к этим обидам

Совсем не глухие.

Нам нечего слушать

Дела мировые,

Нам хочется кушать…

А где чаевые?»

Один чудак любил науку

И неучёных просвещал,

За хвост ловил любую щуку,

Лопатой музыку писал!

Чтобы в науке разобраться,

Газету «Правда» он читал,

За Геной Чер хотел угнаться,

Но притомился и устал.

Отойдя от дел суетных,

Взялся крепко он за ум,

Но обидел кабинетных,

Поседел от тяжких дум.

Тогда наш неугомонный

Удивить решил народ,

Но за пыл революционный

Был посажен в огород.

В гневе своё рыло

Он сунул не в свой ряд,

Тут ему без мыла

Буй всадили в зад!

Лукавый бес девицы Евы

Купил за яблоко любовь,

И с той поры все наши девы

Того желают вновь и вновь.

Развелось лукавство жадно,

Оно просто кровожадно,

Расплодилось пруд пруди,

Ну, Андрюша, погоди!

Не ходи, Андрюша, в поле,

Где растёт чертополох,

Там, застигнутый врасплох,

Я давно сижу в неволе.

Мечта лукавца уж сыта,

А мне по сердцу простота.

Рост культурной травы—

От поливов и культивации,

Для похвал простодушной молвы,

А подчас и бурной овации.

Козам приятная услада,

Не то что колючий сорняк,

Цветёт она под сенью сада,

Охотно ест её червяк.

Сорняк растет лишь оттого,

Что не расти не может…

И не забудьте одного—

Его коза не сгложет!

Кто шестёркою живёт.

У того болит живот,

У сексота, вот беда,

Болит сзади иногда!

Кукловод же, хоть рысак,

Попадается впросак

И на требованье секса

Его рот готов к рефлексу.

Зачем нам наука,

Мы сами с усами,

Мы можем мяукать,

Кусаем зубами,

Е… ёмся без звука

И какаем сами,

Не так, как ты, сука,

Всё ищешь цунами!

Ты, русская тройка, куда

Мчишься во весь опор?

Уж мылится пеной узда,

Кровь льётся от острых шпор!

Не видно кругом ни зги,

Дорога ушла под бугор,

Вой ветра от вьюги-пурги,

Нет света от темных шор.

Но, кучер, что на облучке,

Уверен, что видит путь,

Закутан в тёплом армяке,

Он знает жизни суть.

Три могучих рысака

Рвутся вперёд как звери,

Мечтают три простака

Найти открытые двери.

А, кучер, знай, кнутом

Бьёт коней по задам

И понял я только потом:

Это был умный Абрам!

В санях – хозяин сам

Спит без задних ног.

Он златого тельца имам,

С ним денежный мешок.

На тройках эту деньгу

Сделал богатый хам.

Понять его я не могу:

Он сын Моисея, Адам!

Я посмотрел коню в лицо:

На шее – крепкий аркан

И плещет в бутылке винцо.

Да это же русский Иван!

Россия скачет стремглав,

Не ведая пути,

Абрамы-Адамы, её оседлав,

Не дают расти.