Рассказы
Тайны русских букв
Буква, она и есть буква и какие тут могут быть тайны? – скажут многие. Давайте посмотрим на проблему поближе. Для начала, мой любознательный читатель, давай вспомним, как наши праотцы называли буквы. Если у нас все просто: А, Б, В, Г и так далее. Старое название букв до сих пор живет в названии Азбука. Так наши пращуры называли первые две буквы нашего алфавита: Аз, Буки. Другими словами алфавит у нас был не сборник символов, а рассказ о нас и оптимальных правилах поведения. Наши предки говорили: Аз Буки Ведает, Глаголит Добро, Есть Живете Земля. Другими словами: Азы буквы (грамоту) знают. Говорят правду. Этим живет наша земля и так далее. А кто такие Азы и почему они стоят во главе нашего алфавита? У хранителей старорусского языка литовцев сохранилась старинная традиция, которую мы утратили. Наши недруги превратили гордое местоимение «АЗ» в «Ась» и всем стало смешно и мы стали стесняться названия племени наших предков. Когда окликнут литовца, он не будет говорить: «Я», как мы, он скажет: «Аз» – я человек из племени Азов. Значит, наши предки считали себя АЗАМИ. А где мы еще встречаем это слово? Оказывается очень часто и много, особенно в географических названиях, начиная с Азии, другими словами, просвещенные греки называли наши края страна Азов, наверное, потому что Азы здесь не жили. Вспомним также Азовское море, КавкАЗ, КАЗбек, а также в словах Князь (Конный Аз), Витязь (Аз защищающий жизнь) ну и так далее. Вы сами можете существенно пополнить этот список. В церкви до сих пор существует понятие «Аз есмь», то есть «Я существую». Не все окончательно забыто. Вот так читался наш алфавит до 1917 года.
Конечно, алфавит с древних времен изменялся. Так 400 лет назад у нас появилась буква «Ф», а 200 лет назад буква «Ё».
Вас может удивить, почему справа от буквы написаны цифры. Очень просто, наши пращуры цифры писали буквами. И в таблице указано, какая буква, какой цифре соответствовала. Как понять где буква, где цифра? Для обозначения цифры над буквой рисовалась черточка.
Буквы складываются в слова, слова в предложения. При помощи слов мы выражаем свои мысли и общаемся друг с другом. Русский язык богат и разнообразен. Правда его надо учить и запоминать. А если человек ничего не учит и без матерной ругани двух слов связать не может. Да еще о себе думает: «Вот какой сильный и взрослый». На самом деле, как раз наоборот, это говорит о слабости и скудоумии.
В детстве в Туле я много раз проходил мимо дома, в котором родился Константин Дмитриевич Ушинский, но не обращал на это никакого внимания. А когда подрос и прочитал его произведения, то зауважал этого гениального человека. Вот только одна цитата: «Человек долго вдыхал в себя воздух, прежде чем узнал о его существовании… Люди долго пользовались богатством родного слова, прежде чем обратили внимание на сложность и глубину его организма и оценили его значение в своей духовной жизни…
Язык есть самая живая, самая обильная и прочная связь, соединяющая отжившие, живущие и будущие поколения народа в одно великое историческое живое целое. Он не только выражает собой жизненность народа, но есть именно самая эта жизнь. Когда исчезает народный язык – народа нет более!»
Мой любознательный читатель, возьми себе на заметку эту глубокую мысль. Может, ты еще не раз вернешься к этому вопросу.
Ранний Железный век
Давным-давно. Где-то в 5 веке до нашей эры. 2500 лет назад. Жили в наших краях люди. Жили просто и без затей. Расположились они повыше, на горе Покровка. И высоко и от воды недалеко. Занимались рыбалкой, охотой, животноводством. Рыбу ловили наверно вершами и другими снастями, сделанными из подручных материалов. Но следов от них не осталось, а письменных документов о себе и о своей жизни они не оставили. То ли не умели, то ли учиться не хотели. Сие нам не ведомо. Поэтому нам приходится про их жизнь узнавать только по археологическим находкам. Вот на Покровке нашли костяной крючок. Понятно наши далекие предки занимались рыбалкой. Металл дорогой, а кость вот она под боком валяется. Подточил, на жилу привязал вот тебе и удочка. А если очень большая рыба, то её специальным копьём убить можно. Опять же из кости сделали наконечник, к палке приладили и готов гарпун, а научился им орудовать, вот тебе и рыба.
Пряслица и костяной наконечник стрелы
Археологи нашли также и костяной наконечник стрелы. Мало лук сделать, чтобы добыть зверя еще нужно и стрелу хорошую иметь. Просто палочкой зверя не убьешь, вот и сделали они на стрелу наконечник, пусть из кости, это для мелкой дичи и птицы, но чаще его делали из камня кремния, такая стрела уже серьезно поражала зверя, а, значит, помогал выжить человеку в те времена. Можно, конечно, укрываться шкурами, но она спадает, и носить ее неудобно. Мужчин-то, наверное, это не смущало, а женщины потребовали, чтобы из шкур шились одежда. Вот и стали сшивать шкуры жилами, а чтобы это было удобно делать, изготовили иглы из костей. Взяли ребро или какую-нибудь косточку, наподобие ребра, дырку поковыряли вот и игла.
Зимы у нас холодные. Для того чтобы выжить зимой нужно жилище, а без инструмента его не построить. Главный инструмент это топор. Пусть каменный, но все же. Вот наши предки находили подходящий камень, придавали ему необходимую форму, а затем искали нужной формы палку, вставляли туда камень, закрепляли его, привязав жилами и лыком и вот топор готов. Теперь можно и дерево срубить и сучья обрубить. И жилье построить и дров нарубить.
Эти иглы и топор вы можете увидеть в Киреевском краеведческом музее.
Как хорошо сидеть в теплом жилище, горит в очаге огонь, но наши предки не привыкли даром время терять.
Мужчины что-то там мастерят, женщины прядут нити из шерсти. Для этого у них есть специальное приспособление в виде палочки – веретена, на которую они накручивают нить, а чтобы палочка лучше вращалась, на нее надевают специальный груз – пряслице и вот крутит женщина одной рукой веретено, вращается оно как юла, а другой нитку скручивает. А потом из этих ниток вяжут носки и одежду всякую.
Можно, конечно, сырым все есть. Но жареное мясо нам больше нравится, а еще можно все варить в воде, но для этого необходим сосуд, который в огне не сгорит, значить дерево не подходит. И научились наши предки горшки из глины делать, замесят глину, если она слишком жирная получалась, то могла растрескаться, поэтому в неё добавляли всякие наполнители, в основном, известняк, чтобы горшок не треснул. Лепили из глины горшок, потом обжигали на огне, вот тебе и сосуд, и делай в нем, чего хочешь. Вот и делали и варили в нем и хранили продукты. Но горшок предмет довольно хрупкий, часто кололся. Битые горшки просто выбрасывали, а мы сейчас эти черепки находим и по ним узнаем, как жили наши предки.
Чем воевали наши предки
Когда начнешь рассказывать обо всем сразу, то никто ничего не поймет и толком ничего не раскажешь. Поэтому давайте посмотрим чем воевали наши предки в XVI–XVII веках. Именно к этому периоду относится наш дальнейший рассказ. Начнем с самого простого. Холодного оружия.
Нож. Если заточена одна грань – это нож, а если две грани, то это уже кинжал. По большому счету меч – это большой кинжал. Но мечь было очень дорогое оружие. Железа было мало и оно очень трудно доставалось. Да и технология ковки боевого ножа и меча тоже сложная. Брали полоску твердой стали, на нее с обоих строн накладывали две полоски мягкой стали и хорошо проковывали. Для чего? Если сделать меч из твердой стали, то он может быстро сломаться, из мягкой – он рубить не будет. А так мягкая сталь не дает ломаться твердой и затачивать проще. Боевой нож дорого стоил, а меч был намного дороже. Поэтому их у наших воинов было немного. Чаще у них были, в лучшем случае, засапожные мечи. Это короткий меч, которые носили за глинищем сапога. Но вы мне возразите, на всех картинах наших ратников рисуют с мечами. Правильно, нарисовать проще чем сделать.
Кочевники не имели мечей, у них было другое оружие. Длинное, изогнутое с односторонней заточкой – сабля. Она была легче и в бою более маневренная.
Ножем воевать хорошо только в ближнем бою, а если противник на расстоянии, то его достать уже сложнее. Но если нож привязать к палке, то это уже другое и серьезное оружие.
Копье. Длинная палка с железным наконечником называется копье. Это было основное оружие наших воинов и они им владели виртуозно. Если копьем можно только колоть, то было другое оружие которым можно было и колоть и рубить. Оно называлась рогатина. У нее наконечник был длиньше и шире и острее заточен если с двух сторон, то это просто рогатина, а если с одной, то эта рогатина называлась совней или пальмой. Раз ей приходилось рубить и фехтовать с противником, то для этого на рогатине делали гарду, поперечную перекладину, а чтобы парировать продольный удар в лезвии сверлили дырочки и туда вставляли кольцо. Бьет враг саблей или топором, а вы подставляете наконечник рогатины. Если удар попадает на кольцо, то оно проворачивается и изменяет линию атаки. Сабля уходит в сторону. Вот такое нехитрое, но очень эффективное приспособление.
Чаще всего так же использовали древнейшее оружие лук. У славян лук был сложный. То есть он состоял из нескольких элементов соединенных между собой, что добавляло ему упругости и увеличивало дальность полета стрелы. Обычно прицельная дальность была на 200 метров, но был рекорд на 800 м. Натянуть тетиву на такой лук было сложно. При стрельбе тетива могла сильно повредить левую руку, держащую лук. Поэтому ее защищали специальным щитком, а чтобы не повредить пальцы правой руки их тоже защищали специальным кожаным чехлом.
В зависимости от назначения на стрелы делали разные наконечники. Для охоты широкие и плоские, а для боя узкие, а если враг был закован в броню, то наконечник стрелы делался узкий и граненный – бронебойный, как сказали бы сегодня. Для бронебойных целей делали специальные копья с узким и граненым наконечником – пики, специальные узкие и граненые шпаги – рапиры и ножи – стилеты.
Со временем лук модернизировали и стали делать самострелы. Там сила натяжения была более мощная и стрела летела дальше. На Руси применялись железные стрелы до двух метров, которые могли пробить насковозь несколько человек или лошадь.
И все же самым массовым и основным оружием в битвах был топор. Минимальное количество металла, делало его доступным для большинства воинов. Длинная деревянная ручка позволяла разгонять его до приличной скорости и наносить ощутимый удар, который наносил тяжелые раны врагу. Доспехи. Для защита от поражения оружием противника тела и прежде всего головы использовались защитные приспособления. Прежде всего шлем он мог быть как железный, так и кожаный, а могла быть просто шапка с нашитыми на нее железными или кожаными полосами. Для защиты рук использовались перчатки, железные зарукавья, а на ногах наколенники.
Для защиты тела использовалась кольчуга, железные доспехи зерцало и куяк, иногда из кожи. Но это все были дорогие доспехи. Чаще всего в бой шли в ватных стеганных куртках, разновидность которых мы носим до сих пор под название телогрейка и также как много веков назад идем в ней в бой.
С изобретением пороха, или как его у нас называли зелье, стало появляться огнестрельное оружие. Сначала это были пушки – бомбарды, которые стреляли железными, а чаще каменными ядрами. Такие ядра, при раскопках, нашли в нашем Тульском кремле. Затем пушки стали совершенствоваться. Калибр их стал уменьшаться появились малоколиберное ручное оружие – самопалы и ручники. И пушки и самопалы заряжались одинаково. В ствол, через дуло, засыпался порох, затем пыж, вставлялась пуля или ядро, затем в пищаль еще один пыж, чтобы пулю не потерять. В конце ствола было затравочное отверстие, туда подсыпали порох и по команде «Огонь. Пли!» поджигали порох и происходил выстрел. Затем все по новой. Понятно скорострельность такого оружия была невысокой. Для того чтобы увеличить скорострельность стали делать мешочки в которых уже был порох, пыж и пуля. Хранились они в специальной деревянной трубочке с деревянной пробкой и все это называлось патрон, который на кожаном шнурке висел на специальной портупее в виде какой-то висюльки. По команде «Товсь!» боец дергал патрон вниз и крышка снималась, по команде «Куси патрон!», стрелец откусывал конец патрона со стороны пороха, засовывал его в ствол и проталкивал шомполом до конца. Ну а дальше все так же. Естественно скорострельность повысилась. Ну не так как у пулемета, но все же.
Ручники и самопалы стреляли свинцовыми или железными пулями, а также свинцовой дробью.
1 – дульная часть, 2 – вертлюжная часть, 3 – казенная часть, 4 – дельфин, 5 – запальное отверстие, 6 – винград, 7 – подъемный клин, 8 – подклиновая подушка, 9 – оковка, 10 – станина лафета, 11 – хоботовая подушка, 12 – Дуговой прицел, 13 – поддон.
В учении легко не бывает
Лет в 14, отец отвел Нечайку к сотнику. Сотник – могучий, бородатый казак, сидел за столом. Глядя в упор на Нечайку, спросил:
– Ну что сорванец, пришла пора тебе нашему воинскому делу учиться. С конем ты добре управляешься. Сам видел. Но этого мало. В общем так. Через два дня приходи к моей хате.
Внутри у Нечайки все запрыгало от радости. Скоро он с отцом на равных будет родной дом от басурман защищать. А то все, беги матери помогай с братьями-сестрами в кремле прятаться. Вот он сейчас малость подучится и всем покажет, какой он умелый и отважный воин.
Через два дня чуть свет он уже был у хаты сотника. Но он с удивлением увидел, что не он первый пришел сюда. У хаты уже сидели двое его одногодков и ждали начала занятий. Потом еще подошли, потом еще. Всего набралось человек 12. На дворе была осень. Бабье лето. Урожай уже убрали, но еще было тепло. Вот на крыльцо вышел сотник и дядька Минай – энергичный, веселый казак лет 40. Сотник обвел ребят взглядом, а дядька Минай скомандовал:
– Становись.
Ребята встали в шеренгу, немного потолкавшись, в основном из-за того, кто будет первый в строю. Но все их усилия были напрасны. Дядька Минай построил их всех по росту и сказал:
– Посмотрите налево, посмотрите направо. Запомните кто стоит рядом с вами и по первой команде быстро занять свое место в строю. Ясно?
– Ясно, – недружным хором ответили ребята.
На что дядька Минай махнул в их сторону рукой и с досадой сказал:
– Я не понял. Это что за мухи вареные. Не вижу добрых молодцев и их молодецкого ответа.
На что ребята, уже более дружно и громко, рявкнули:
– Ясно.
– Совсем другое дело.
– Так, добры молодцы, – сказал сотник, – время вам подоспело ратному делу обучаться. Знаю, что вы все в наших кулачных боях активные участники. Это дает определенную закалку, но это только начало. Дядька Минай вас нашим всяким премудростям обучит. Слушать его как батьку родного. Теперь он ваш командир. От того как науку усвоите, будет зависеть, не только ваша жизнь, но жизнь ваших товарищей. Добросовестным будет доброе отношение, а нерадивых будем пороть. Ясно?
– Ясно! – бодро ответил уже начавший формироваться отряд.
– Дядька Минай принимай команду. Удачи.
Дядька Минай еще раз обошел свой босоногий и вихрастый отряд и сказал:
– Главное в военной науке что? Дисциплина. За ее нарушение буду наказывать нещадно. Напра-во. Пошли на нашу площадку.
Ребята знали, куда надо идти. Столько лет они ходили туда за старшими ребятами с большой завистью. А сейчас за ними следует стайка младших ребятишек и тоже им завидует.
Пришли на место. Дядька Минай сказал:
– Наверно думаете, что сейчас из пушек стрелять начнем? Нет, начнем с другого. Силенки малость вам набраться надо.
Ребята уже знали, что за этим последует. Они уже много раз бегали этим маршрутом, но все равно волновались.
– Сбегайте на Покровку и обратно. Только без глупостей. Увижу, кто хитрит. Накажу. Если кого потеряете в пути, накажу всех.
Ребята побежали. Нечайка было вырвался вперед, но потом осадил себя и стал держаться в основной группе. Они преодолевали крутой склон Покровки, помогая друг другу. Добрались до вершины и начали спускаться обратно. Один парнишка выдохся. У него стали подкашиваться ноги, но товарищи подхватили его и попеременно дотащили до площадки.
– Все правильно. Молодцы. Не бросили товарища. Он отдышится и вам еще добрую службу сослужит. Будешь помнить только о себе, долго не проживешь.
Ребята перевели дух. Дядька Минай построил их в две шеренги лицом друг к другу, дал команду разомкнуться. После этого велел друг другу перекидывать камни. Один кинет, другой подберет и кидает камень в сторону товарища и так много раз. Как только они их не кидали и от груди, и через голову, и с правой руки, и с левой, и из-за головы. Послышались долгожданные слова:
– На сегодня хватит. Завтра приходите с крепкими палками вот такой длинны, – он показал себе по подбородок.
Нечайка помог еще сделать кое-что по дому и заснул как убитый. Утром у него болели все мышцы. Вроде он и к физическому труду приучен, а вот, поди, как все болит. Но нужно идти на занятия. Он быстро подобрал палку нужной длинны и толщины, и пошел на площадку. Там уже собиралась их команда. Дядька Минай сидел в тени большого дерева.
– Что скуксились? Все болит? Ничего это у всех так с непривычки. Пройдет. Сегодня разомнемся и легонькие упражнения поделаем. Ребятам больше всего понравилось такое упражнение. Двое становились спиной друг к другу поднимали руки вверх, брались за одну палку и по очереди поднимали друг друга. Затем становились лицом друг к другу, брались за палку и старались своего противника перетащить на свою сторону. Потом лазали по деревьям, учились наносить и отражать удары палками. Дядька Минай разрешил купаться и то со смыслом. Соревновались, кто дальше нырнет и кто быстрее проплывет. Двое из них плавать не умели. Дядька Минай стал их учить этому полезному навыку, потом прикрепил к ним Нечайку, как лучшего пловца. При этом сказал:
– Ты за их плавание в ответе. Научишь. Я от тебя не отстану, пока они мне не покажут, как умеют плавать.
И теперь каждый после занятий Нечайка учил плавать своих подопечных. А вода уже была холодная, но приказ есть приказ.
На следующий день. Кроме разминки, камней Дядька Минай принес лук со стрелами и стал объяснять, что это за оружие, как за ним ухаживать и как из него прицеливаться и стрелять. Под конец он сорвал лопух, приспособил его на крутом склоне Покровки, установил огневой рубеж и всем дал пострелять из лука. Указывая на их ошибки.
На следующий день опять кидали камни и стреляли из лука, но еще добавилось копье. Изучали его, как и лук и по очереди метали в крутой склон Покровки. Каждый день они разминались, бросали камни, стреляли и метали, нарабатывая навык и глазомер.
День ото дня ребята чувствовали, как становились крепче, руки сильнее, глаз острее. И с каждым днем приходило осознание того, что раньше они думали, что все знают и умеют, а знания и умения только понемногу у них стали появляться сейчас. Дядька Минай радовался вместе с ними их успехам. Ругал, а порой и протягивал нагайкой нерадивых, но это было крайне редко. Затем им дали из сотенного табуна коней и они стали нарабатывать действия в конном строю, занимались джигитовкой, метали и стреляли с коня сначала со стоящего, потом в движении. Мишенями служили те же лопухи, повернутые тыльной стороной, чтобы лучше были видны среди травы, или небольшие плетни, поставленные у крутого склона.
Начались уроки фехтования саблями и рубка лозы. Сначала на земле, потом на коне. Однажды дядька Минай объявил:
– Завтра на конях идем в поход на три дня. Собрать все необходимое, оружие получим у сотника.
Утром дядька Минай проверил у всех что они с собой взяли. Безжалостно выбрасывал все лишнее. Очень ругал, если забывали корм для коня. Вроде все заседлали коней, упаковали свои вещи в переметную суму. Опять дядька Минай все проверил сам, указал на недостатки и заставил их все устранить. Все готово. В путь. Двое ехали впереди. Это головной дозор или как его называли Ертаул. Задача им ясная. Смотреть и первыми увидеть опасность для отряда. Основная группа за ними в метрах 50–10. Самых сильных и проворных дядька Минай поставил замыкающими, которым сказал:
– За вами может остаться только лошадиный навоз. Все остальное и люди и оружие, все что отстало или обронено должно быть подобрано. Если кто сзади на нас вздумает напасть – вы их должны жестко встретить.
Первая ночевка была в небольшом лесочке. Сделали шалаш, стреножили коней, выставили караул. Долго возились с костром. Было сыровато и костер никак не хотел разгораться. Дядька Минай, иногда давал советы, смотрел на наши усилия со стороны и ухмылялся в свои пышные усы, наминая бороду. Ну, все, разгорелось. Быстро вскипятили воды и сварили похлебку. Все поели горячего. Караул встал на посты, а остальные рухнули почти замертво. Только дядька Минай бодрствовал и следил, чтобы караул не заснул.
На следующий день в небольшой балочке дядька Минай устроил нам учения. Выставил мишени и назначил командиром Нечайку.
– Почему я?
– Да потому, что в тебе есть командирский стержень. Задачу понял? Командуй.
Нечайка стал лихорадочно вспоминать все уроки по тактике и отдавать распоряжения. Все мишени были поражены. Задача выполнена.
– Очень плохо, – сказал дядька Минай, – в бою ты бы потерял почти всех людей. Это тебе не кустарник. Напролом идти не надо. Маневрируй. Вот смотри как бы я сделал.
Нечайка сначала вспыхнул, хотел надерзить, но спокойный и рассудительный тон командира остудил его пыл и Нечайка начал понимать свои ошибки. Следующая ночевка была уже более удачная и шалаш быстрее построили и костер сразу разгорелся, а каша получилась совсем вкусная.
К вечеру следующего дня их отряд без потерь и болезней вернулся домой. Дядька Минай учил и натаскивал их еще два года. А как им стукнуло по 16 лет, тут пришел царский указ. Формировать новую казачью сотню и отправить на заселение пустующих донецких степей в район Изюмской сакмы на вечное житье. Сотником, под всеобщее одобрение назначили дядьку Миная, полусотников назначили тоже из опытных казаков. К всеобщему удивлению дядька Минай настоял, чтобы Нечайку назначили десятником и он стал командиром своего небольшого отряда. Провожать их сотню вышли все служилые люди Дедилова. Было понятно, что назад никто больше из них не вернется, а будут обживаться на новом месте. Конный строй вышел на дорогу, за ним ехали телеги с необходимыми вещами, да с женами, детьми и скотиною. На околице стояли люди и махали им вслед женщины платками, мужчины шапками.
Новый год
Давным-давно, лет эдак с тысячу назад на Руси Новый год праздновали не в январе. Зимой Новый год тоже праздновали, когда был зимний солнцеворот, когда Солнце на лето, зима на мороз. Но это был не основной праздник, основной Новый год праздновался по земле, когда просыпалась земля. В день весеннего равноденствия. Вот про этот Новый год мы сейчас и поведём рассказ.
За неделю до Нового года начинались большие праздники и длились целую неделю.
Масленица – это веселые проводы зимы, озаренные радостным ожиданием близкого тепла, весеннего обновления природы, подведение итогов прожитого года. Даже блины, непременный атрибут масленицы, имели ритуальное значение: круглые, румяные, горячие, они являли собой символ солнца, которое все ярче разгоралось, удлиняя дни. Проходили века, менялась жизнь, с принятием на Руси христианства появились новые, церковные праздники, но широкая масленица продолжала жить. Ее встречали и провожали с той же неудержимой удалью, что и в языческие времена. Масленицу в народе всегда любили и ласково называли «касаточка», «сахарные уста», «целовальница», «честная масленица», «веселая», «перепелочка», «перебуха», «объедуха», «ясочка».
Масленица – это недельный праздник, праздник-обряд с хороводами, песнями, плясками, играми, а самое главное – с обрядом славословия, кормления и сжигания самодельного чучела Зимы. Детям рассказывают о ритуальном значении масленичных закличек и игрищ, разъясняют, почему нужно сжигать Масленицу, заманивать Солнце блинами, славить Весну, просить доброго урожая.
Масленичная неделя была буквально переполнена праздничными делами; обрядовые и не обрядовые действия, традиционные игры и затеи, обязанности и поступки до отказа заполняли все дни. Сил, энергии, задора хватало на все, поскольку царила атмосфера предельной раскрепощенности, всеобщей радости и веселья.
Каждый день масленицы имел свое название, за каждым закреплены были определенные действия, правила поведения и пр.:
Понедельник – «встреча»,
Вторник – «заигрыш»,
Среда – «лакомка», «разгул», «перелом»,
Четверг – «разгуляй-четверток», «широкий»,
Пятница – «тещины вечера», «тещины вечерки»,
Суббота – «золовкины посиделки», «проводы», Воскресенье – «прощеный день».
Вся же неделя именовалась «честная, широкая, веселая, боярыня-масленица, госпожа масленица».
Понедельник – встреча.
В этот день из соломы делали чучело Масленицы, надевали на него старую женскую одежду, насаживали это чучело на шест и с пением возили на санях по деревне. Затем Масленицу ставили на снежной горе, где начиналось катание на санях. Песни, которые поют в день «встречи», очень жизнерадостны.
Вторник – заигрыш.
С этого дня начинались разного рода развлечения: катания на санях, народные гулянья, представления. В больших деревянных балаганах (помещения для народных театральных зрелищ с клоунадой и комическими сценами) давали представления во главе с Петрушкой и масленичным дедом. На улицах попадались большие группы ряженых, в масках, разъезжавших по знакомым домам, где экспромтом устраивались веселые домашние концерты. Большими компаниями катались по городу, на тройках и на простых розвальнях. Было в почете и другое нехитрое развлечение – катание с обледенелых гор.
Среда – лакомка.
Она открывала угощение во всех домах блинами и другими яствами. В каждой семье накрывали столы с вкусной едой, пекли блины, в деревнях в складчину варили пиво. Повсюду появлялись театры, торговые палатки. В них продавались горячие сбитни (напитки из воды, меда и пряностей), каленые орехи, медовые пряники. Здесь же, прямо под открытым небом, из кипящего самовара можно было выпить чаю.
Четверг – разгул (перелом, широкий четверг).
На этот день приходилась середина игр и веселья. Возможно, именно тогда проходили и жаркие масленичные кулачные бои, кулачки, ведущие свое начало из Древней Руси. Были в них и свои строгие правила. Нельзя было, например, бить лежачего («лежачего не бьют»), вдвоем нападать на одного (двое дерутся – третий не лезь), бить ниже пояса или бить по затылку. За нарушение этих правил грозило наказание. Биться можно было «стенка на стенку» или «один на один». Велись и «охотницкие» бои для знатоков, любителей таких поединков. С удовольствием наблюдал такие бои и сам Иван Грозный. Для такого случая это увеселение готовилось особенно пышно и торжественно. И все-таки это была игра, праздник, которому, естественно, соответствовала и одежда. Если и вы хотите следовать древним русским ритуалам и обычаям, если у вас сильно чешутся руки, можно слегка и позабавиться, наверное, дракой – снимутся заодно и все негативные отрицательные эмоции, наступит разрядка (может, в этом и был какой-то тайный смысл кулачных боев), а заодно это и поединок сильнейших. Только не забывайте обо всех ограничениях и, главное, о том, что это все-таки праздничный, игровой поединок.
Пятница – тещины вечера.
Целый ряд масленичных обычаев был направлен на то, чтобы ускорить свадьбы, содействовать молодежи в нахождении себе пары. А уж, сколько внимания и почестей оказывалось на масленице молодоженам! Традиция требует, чтобы они нарядные выезжали «на люди» в расписных санях, наносили визиты всем, кто гулял у них на свадьбе, чтобы торжественно под песни скатывались с ледяной горы. Однако, самым главным событием, связанным с молодоженами, было посещение тещи зятьями, для которых она пекла блины и устраивала настоящий пир (если, конечно, зять был ей по душе). В некоторых местах «тещины блины» происходили на лакомки, т. е. в среду на масленичной неделе, но могли приурочиваться к пятнице. Если в среду зятья гостили у своих тещ, то в пятницу зятья устраивали «тещины вечерки» приглашали на блины. Являлся обычно и бывший дружка, который играл ту же роль, что и на свадьбе, и получал за свои хлопоты подарок. Званая теща (существовал и такой обычай) обязана была прислать с вечера все необходимое для печения блинов: сковороду, половник и пр., а тесть посылал мешок гречневой крупы и коровье масло. Неуважение зятя к этому событию считалось бесчестием и обидой, и было поводом к вечной вражде между ним и тещей.
Суббота – золовкины посиделки.
Золовка – это сестра мужа. Итак, в этот субботний день молодые невестки принимали у себя родных. Как видим, на этой «масленице жирной» каждый день этой щедрой недели сопровождался особым застольем. Воскресенье – проводы, целовальник, прощеный день.
Последний день масленичной недели назывался «прощёным воскресеньем»: родственники и друзья ходили друг к другу не праздновать, а с «повинением», просили прощения за умышленные и случайные обиды и огорчения, причинённые в текущем году. При встрече (порой даже с незнакомым человеком) полагалось остановиться и с троекратными поклонами и «слёзными словами» испросить взаимного прощения: «Прости меня, в чём я виноват или согрешил перед тобой». «Да простит тебя Бог, и я прощаю», – отвечал собеседник, после чего в знак примирения нужно было поцеловаться. Для чего? А чтобы в новый год идти свободно и весело и не думать о прошлогодних обидах и неурядицах.
Прощание с Масленицей завершалось в первый день Великого поста – Чистый понедельник, который считали днем очищения от греха и скоромной пищи. Мужчины обычно «полоскали зубы», т. е. в изобилии пили водку, якобы для того, чтобы выполоскать изо рта остатки скоромного; в некоторых местах для «вытряхивания блинов» устраивали кулачные бои и т. п. В Чистый понедельник обязательно мылись в бане, а женщины мыли посуду и «парили» молочную утварь, очищая ее от жира и остатков скоромного.
А сам Новый год всегда наступал в четверг. У славян так повелось, что у каждого дня недели есть сой покровитель. Неделя раньше называлась Седмицей, а первый день недели был – недиля, сегодня это воскресенье. Этому дню покровительствовал Белый свет, понедельнику – Темная ночь, вторнику силы природы и их скотий бог – Велес. Среде покровительствовали человеческие способности и умения. Четвергу – мужское начало, Пятнице – женское. Заканчивалась неделя Субботой, которой покровительствуют наши предки, родители, пращуры. Поэтому у нас осталось понятие – Родительская суббота.
В ночь на четверг гасилась лампада – хранительница живого огня, которая висела в домах на почетном месте в Красном углу. Утром собирались люди и старейшины, наиболее уважаемые в данном населенном пункте, трением добывали Живой огонь. Вот с этого момента и начинался Новый год. Люди от нового Живого огня зажигали свечи и шли домой. При входе, на косяке двери Четверговой свечой коптили два косых креста, символы солнца, затем зажигалась лампада, которая должна была гореть весь год, не угасая.
Тула – неприступная крепость
Лето выдалось жаркое. Подходил к концу июнь. Тула жила своей обычной, размеренной жизнью. Ощущалось некоторое напряжение и переживание в семьях от того что почти все воинские люди казаки, стрельцы, да и некоторые пушкари по указу царя Ивана Грозного ушли к Коломне, где собирались войска для похода на Казань. Лихие люди этого ханства не давали спокойно жить нашим восточным окраинам. Набег за набегом.
Внутри не так давно построенного кремля было тихо и спокойно. Только суетился народ у воеводской избы, кто по своим делам приходил с челобитной к воеводе, кто по государевым. Все как обычно. В центре Кремля возвышалась деревянная соборная церковь, рядом стояла воеводская изба.
А большая часть территории была застроена небольшими деревянными сарайчиками. Это клети, в которых туляки пережидали осаду.
Около стен кремля кипела торговля. Прямо у крепостных стен сооружались навесы, чтобы укрыть товар от дождя и солнца и сарайчики – лавки, чтобы было удобнее торговать и хранить товар. Мелкие торговцы торговали со скамеек и лотков. А иные вообще без этого. Такие ходили по базару обвешанные товаром. Всюду слышались крики торговцев и зазывал, рекламировавших свой товар. То и дело вспыхивали яростные споры о цене товара между покупателями и продавцами. Одни старались купить подешевле, другие продать по дороже. Это был целый спектакль, когда диалог от обычного разговора переходил на повышенные тона. То и дело били по рукам, значит договорились. Били шапками о землю, в знак доказательства своей правоты или не согласия с противоположной стороной. Обнимались, целовались, а потом дело могло дойти до драки.
Драка на базаре была обычным явлением. Но она никогда не перерастала в массовое побоище. Дерущихся быстро разнимали. Хочешь подраться? Пожалуй на Кулачные бои в определенное время собирались в определенном месте и бились по строгим правилам. А нарушителей тех правил били и свои и чужие. Так что не забалуешь.
Слободы и посад жили своей повседневной жизнью. Чем слобода отличается от посада? В слободе жили люди, освобожденные от государственных налогов, а в посаде, поселок, за стеной кремля, жили все остальные и платили тягло, тогда так налоги назывались. В тот момент в слободах было грустно, потому что почти все мужчины ушли на войну. Люди копошились на огородах, пасли скотину, заготавливали сено. По улицам бродили куры.
По дороге галопом проскакал галопом одинокий всадник на взмыленной лошади. Он пролетел через Никитские ворота кремля, взлетел по ступеням и ворвался к воеводе. Воевода строго посмотрел на наглеца, а тот, задыхаясь от быстрой езды, смог выдавить из себя только три слова: «Татары! Много! Близко!». Все резко изменилось с первыми ударами колокола на колокольне соборной церкви. Набат! У всех ворот кремля появились усиленные караулы. Люди, схватив самое необходимое, прежде всего детей и продукты потянулись в кремль к своим клетям. Быстро сворачивалась торговля у стен кремля. Начали сносить навесы торговых рядов. Все деревянные конструкции разбирались и заносились в кремль. Везде была напряженная, целенаправленная работа. Среди людей не было никакой суеты и паники. Как будто это был их повседневный труд.
Воеводская изба мгновенно, из вялого бюрократического учреждения, превратилась в штаб обороны города. У нее толпилось множество мужчин и даже женщин желающих защищать свой город. Во все концы полетели гонцы. Прежде всего, к царю в Коломну. Несколько групп всадников отправились на разведку. Вот уже закрыты и приготовились к обороне Никитские и Одоевские ворота. Ворота сделаны из больших дубовых брусьев и усилены металлическими полосами, на мощных железных петлях. За воротами опущена мощная деревянная решетка, тоже обитая железными полосами. На воротах закрыты все засовы и замки. Специальные люди, воротники, хлопочут, чтобы усилить ворота подпорками из бревен, завалить камнем. Через Пятницкие ворота люди заходили в Кремль, а через Водяные ворота уходили на другой берег Упы, но большая часть населения брала воду из реки, заполняя все бочки и другие емкости водой. Везде разводили глину и обмазывали ей крыши и стены сараев. Эта мера не даст возникнуть массовым пожарам в городе. Это позволит не только сохранить продукты и вещи, но и сохранит жизнь многим тулякам.
Основная часть гарнизона ушла в Коломну. В Туле остались престарелые, увечные воины, торговые люди, бабы, дети и немного молодежи. Воевода дал команду о сформировании отрядов народного ополчения. И вот уже сформированы отряды, из ветеранов назначены командиры, которые тут же приступили к обучению и тренировке своих подчиненных. На стенах появились пушкари и готовили к бою свои пушки. Рядом с ветеранами хлопотали и внимательно слушали наставления старших молодые парни, которых еще не взяли в службу. Наиболее смышленые назначались стрельцами и им выдавалось огнестрельное оружие – пищали. Тут же обучали как ими пользоваться, как целиться, как стрелять. На стены кремля для ближнего боя начали поднимать камни, колья, котлы, в которые устанавливались на таганы и заливались водой. Готовился горячий душ для не прошеных гостей. На дороге, по которой должен придти враг рассыпался «чеснок». Нет не корнеплод, а специальные маленькие ежи, конь наступит на них, упадет и все, татарин дальше пойдет пешком.
Вскоре вернулись разведчики, не все. Некоторые были убиты передовыми отрядами татар. Они доложили, что татар много. Впереди идут отряды легкой кавалерии, а далее основное войско. Много янычар. Верблюды тащат пушки и телеги с каким-то еще вооружением. Движутся компактно, кавалерия ждет основное войско, поэтому скорость движения небольшая. Но передовые отряды уже на подходе и будут стараться с ходу ворваться в город. До этого была надежда, что татары вокруг кремля попрыгают, попрыгают, пожгут, пограбят, да и уйдут восвояси. Стало понятно, что бой предстоит серьезный. Но уныния в наших рядах не было. Несмотря на напряженность, которая висела, даже звенела в воздухе, вокруг не было слышно воя и истерики, наоборот слышались шутки, кое-где работали с песнями. Не смотря ни на что, Тула сосредотачивалась и готовилась к смертельному бою. Русские не сдаются.
Митька, парень лет 14, со своей старшей сестрой ворошил скошенное сено на лугу рядом с городом. Услышав набат, все кто был на поле быстро собрались и побежали к своим домам. Прибежав домой, они увидели, как мама собирает младших братьев и сестер, запасы продуктов и вещей. Без лишних слов они приняли в этом активное участие. Митькина семья жила в казачьей слободе недалеко от церкви Святого Николая, за речкой Хомутовкой. (Сегодня это рядом с Тульским цирком церковь Николы Завальского). Отца не было:
– А батька где? – спросил Митька.
– Да схватил саблю и побежал в кремль. Набат же, – ответила мать, не отвлекаясь от сборов.
Митькин отец получил тяжелое увечье в бою, ему отрубили руку. Поэтому его в поход не брали, но он старался не замечать своего увечья и старался в полном объеме нести службу в слободе и в городе Туле.
Недалеко от дома уже достраивался вал и был выкопан ров, по которому пустили речку Хомутовку, как защита посада, где жили мирные мастеровые, торговые и всякие люди. Центром города был Тульский кремль. Но на валу никого не было, потому что народу в городе, после ухода служилых людей по призыву Царя Ивана Грозного под Коломну, оставалось мало. Все люди стекались в кремль. Митькина семья успел проскочить через Никитские ворота, там уже почти опустили решетку и прикрыли створки ворот, оставив небольшой проход для людей. В любой момент ворота могли быть закрыты.
В Кремле, на узких улочках было много людей, все старались добраться до своих сарайчиков и узнать успели спрятаться родственники и друзья. Митька помог затащить в их клеть вещи, настроить полати. Их клеть представляла собой небольшой сарайчик, сделанный из жердей размером метра 2 на 2. Покрыт он был соломой и щепой. Внутри были устроены полати, под которыми размещались куры, овцы. На полатях спали люди. В углу стояла бочка с ячменем. В другом углу бочка для воды, которую нужно было еще наполнить. Митька хотел было идти искать отца, но мать велела идти за водой, а сама со старшей сестрой начала месить глину, чтобы обмазать крышу и стены и не дать возникнуть пожару. Тут на пороге появился отец:
– Ну что все здесь? Никого не потеряли? Все успели принести. Ну, слава богу. Я побежал. Некогда.
– Бать, возьми меня с собой, – взмолился Митька.
– Ты, давай, по дому помогай, а там видно будет. Всем дело найдется.
Митька натаскал в бочку воды и речки. У тайного колодца в Тайницкой башне Кремля, в простонародии – Тайника, стояла стража и пока никого к нему не подпускала. Береженного бог бережет. Митька потихоньку улизнул из клети. Напряженность в Кремле все нарастала. Все ворота были закрыты и тут послышались крики и визги снаружи кремля. В Тульский кремль и его защитников полетели первые стрелы. Со стен ответили выстрелами из пищалей. Понятно, что это передовой отряд, но нужно было дать понять, что Тула готова к бою. Народ хотел было забраться на стену, но у лестниц стояли часовые и не пускали. Потому, что толпа дезорганизует оборону и приведет к излишним жертвам. Люди воеводы прошли по улицам и назначили старших, которые должны были организовывать людей на тушение возникающих пожаров и для взаимопомощи и других необходимых дел. Старшие пробежались по клетям и проинструктировали людей. Митьку сначала тоже не пустили на стену. Он стал помогать внизу связывать деревянные колья и жерди, которые на веревках поднимались на стену для ближнего боя. Туда же поднимались мешки с камнями. Внизу, у бойниц подошвенного боя стены кремля, уже стояли люди с пищалями и настороженно всматривались, что происходит за стеной. Но там было пока все тихо. Но вот снаружи послышались вопли и свист, но уже гораздо громче, чем в первый раз. В защитников на стенах и внутрь Кремля полетели стрелы, некоторые уже с горящей паклей. Люди в городе зорко следили куда попадут эти горящие стрелы и тут же тушили их, не давая им поджечь дома.
Из башен и со стен ответили наши лучники, ударили пищали и пушки.
Постепенно начинало темнеть. Наступила тревожная короткая летняя ночь. Как только первые лучи солнца заблестели на листве и водной глади реки Упы, на Тульский кремль опять посыпались стрелы.
Митька понял, что около кремля носятся всадники, на ходу из луков обстреливая защитников и пытаясь поджечь город. На стенах появились первые раненые и убитые. Все понимали, что это только начало. Вдруг за стеной послышались непонятные вопли. Потом Митька узнал, что это диковинные, для наших мест, звери под названием верблюд притащили телеги с боеприпасами и разным нужным имуществом и пушки. Наши пушкари старательно выцеливали и били по пушкам и обозу. Нужно успеть уничтожить как можно больше вражеской силы, пока они не могут открыть ответный огонь. Чем больше сгорит или взорвется, тем меньше сил у супостата будет. Нашим пушкарям удалось разбить несколько пушек и поджечь кое-какие повозки. Но янычары, не смотря ни на что, продолжали устанавливать орудия и оборудовать свои позиции.
И вот, в грохот выстрелов наших пищалей и пушек, стали вмешиваться другие звуки выстрелов. Это уже стреляли нападавшие. Все знали, раз огнестрельное оружие и пушки, значит, пришли турецкие янычары и будут штурмовать крепость.
Женщины и девушки оттаскивали раненых в безопасное место и перевязывали им раны. Внизу складывали убитых. Уже некоторые женщины, запачканные кровью наших раненых бойцов, подоткнув подолы юбок за пояс и засучив рукава, вставали рядом с мужчинами. Указывая рукой на пищаль, сверкая глазами, говорили:
– А ну-ка покажи как с этой штукой управляться. Я им сейчас устрою праздник.
Митька с ребятами и девчонками лазали по крышам клетей и выдергивали стрелы, бросали их на землю. Внизу другие ребята гасили горящие стрелы и собирали их в кучки. Эта работа была очень опасная. Стрелы летели тучей. Чтобы хоть как-то защитить себя ребята на спину приспосабливали кошелки, доски, а то и целиком деревянные корыта. Но все равно уже несколько человек были ранены. Слез, стонов, воплей не было слышно. Мало кто позволял себе это, а те кто предавался эмоциям, то их заглушал все нарастающий грохот боя. Шум стоял такой, что ничего не было слышно. Объяснялись знаками.
На улице, где геройствовал Митька с друзьями, набралась приличная куча стрел. Митька перевязал ее обрывком веревки и понес на Никитскую башню. Там сильнее всего была перестрелка. У входа на башню стояла какая-то женщина и никого не пускала. Но видя Митькину вязанку, тут же пропустила его. Поднявшись на средний уровень башни, Митька застал такую картину.
Старый пушкарь и его два помощника возились у пушки. После каждого выстрела пушка отъезжала от стены. Тут же в ствол пушки вставляли мокрый банник, чтобы погасить остатки тлеющего пороха, чтобы он не поджог новый заряд. Затем в ствол вставляли мешок с порохом, закатывали ядро. После этого пушку нужно было подтащить к стене. Тут уже старик прицеливался и производил выстрел, после этого опять все по новой. Одного из помощников уже убили, когда он заряжал пушку. Ребята с трудом подталкивали пушку к стене, им помогали лучники и стрельцы, которые занимали оборону в башне. Митька положил стрелы на видное место и показал лучникам на них. Те одобрительно кивнули головами и стали пополнять запасы стрел в своих колчанах. А Митька бросился помогать пушкарям. Пушку толкали к бойнице в стене, подсовывали жердь под станок, на котором была установлена железная пушка и толкали, толкали. Старик стал прицеливаться. Вставил деревянный клин между пушкой и станком и ударом деревянного молотка, забивая клин, выводил ствол на нужный прицел. Вроде все нормально. Помощник подносит горящий фитиль к затравочному отверстию, выстрел. Пока старик прицеливался, Митька соображал, как обезопасить заряжающего. Он быстро сообразил. Взял за рукав второго помощника и повел за собой. Они сняли с петель внутреннюю дверь и как только пушка выстрелила и откатилась, они тут же закрыли бойницу дверью. Было несколько неудобно, но безопасно.
Как только они зарядили пушку и стали ее подтаскивать к бойнице, башню сильно тряхануло. Это начали стрелять турецкие пушки. Первое ядро попало в Никитскую башню, чуть выше свода ворот. Посыпались обломки кирпича. Затрещали деревянные конструкции. Но башня выстояла. Турки хотели своей артиллерией выломать ворота. Старик тут же определил откуда был произведен выстрел и показал ребятам, под каким углом нужно подтаскивать пушку. Ребята выполнили указание. Убрали щит. Старый пушкарь, своим худым лицом и крючковатым носом был похож на хищную птицу. С озлобленным прищуром он выцеливал вражескую пушку, не обращая внимания на пули и стрелы, пролетавшие у его головы. Выстрел! Вроде попал. Некогда разглядывать. Заряжаем. Закрыли бойницу щитом, работаем. Достаем банник из ведра с водой, смачиваем ствол, заряжаем, подтаскиваем. Старик прицеливается. Выстрел. Ужасно хочется пить, из ведра с банником черпаем пригоршню воды, больше нельзя. Иначе пушка не сможет стрелять.
Но и враг не дремлет. Уже третье ядро попадает в башню и точно в ворота. Ворота прогнулись, трещат, но выдержали удар. На них осталась большая вмятина. Ядро дымясь, упало тут же рядом с воротами. Те пушки, которые стояли у Кремля были разбиты, оставались только большие, мощные и дальнобойные пушки, которые могли не бояться нашего артиллерийского огня.
Тут же поодаль собирались штурмовые лестницы. Длинная лестница, по высоте стены. С обоих боков посередине к ней крепились две длинные жерди. Когда их собрали штук пять, то янычары быстро собрали штурмовые команды, подхватили лестницы и, прикрываемые огнем своих товарищей, под барабанный бой, устремились к стенам нашего кремля. В метрах трех от стены концы лестниц воткнули в землю и с помощью жердей стали их поднимать, когда лестницы встали вертикально на них устремились люди, чтобы в момент касания лестницы со стеной спрыгнуть вниз и начать захват нашего кремля. Видя эту подготовку, на эту стену между Никитской и Ивановской башнями подтянули затинщиков. И когда лестницы встали вертикально, по ним ударили наши крупнокалиберные затинные пищали.
Основная задача которых была перебить тетиву лестницы и сломать ее. С лестниц, как горох сыпались убитые и раненые янычары. Но они со своими ятаганами и криками «Алла! Алла!» продолжали упорно ползти на лестницы. Вот перебита тетива у одной лестницы и она сложилась пополам, убивая всех, кто находился на ней. Вот вторую лестницу постигла такая же судьба, но три лестницы упорно приближались к стене с висящими на них янычарами с кинжалами и саблями в зубах, чтобы руки были свободны. Первая лестница, которая достигла стены была пустой. Выстрелами со стены и башен были сбиты все нападавшие, но были еще две лестницы. К первой лестнице подскочили несколько юношей с бревном с рогатиной на конце. Уперлись рогатиной в ступеньку, немного оторвали ее от стены и отбросили в сторону. Лестница, вместе со штурмующими янычарами, стала падать вдоль стены, по пути ломая оставшиеся две лестницы убивая людей, которые лезли по ним. Вниз со стен и с башен, на головы штурмующих летели камни и заостренные колья. Несколько янычар, успевшие запрыгнуть на стену были убиты и сброшены со стены обратно к своим.
Митька все это наблюдал краем глаза, он так был увлечен своей ратной работой, которая у него забирала все силы. Тут он увидел старшую сестру, которая появилась рядом с ним.
– Вот ты где. Мама вся извелась. Ни тебя, ни отца нету.
– Погоди. Воды лучше принеси и вот парням помоги. Их перевязать надо и вниз спустить.
Парни, из последних сил, зажимая раны, начали протестовать:
– Мы еще нормальные. Повоюем. Никуда не пойдем. Перевяжи только.
Через некоторое время вернулась сестра с матерью и еще с какой-то девушкой, они принесли воды и полоски холста, которыми стали проворно забинтовывать раны защитников башни. Одному парню татарская стрела прострелила руку насквозь. Мать, не долго думая, отломила наконечник стрелы и резким движением выдернула ее из раны. Парень даже ойкнуть не успел, но в глазах у него потемнело. Большая часть раненых вернулась к своим боевым местам, но одного пришлось спускать вниз. Бой продолжался.
Таяли ряды защитников. Но Тула держалась.
Турки стали обстреливать Кремль раскаленными ядрами, стремясь хоть так вызвать пожар в городе. Раскаленное ядро пробивало крышу и начинало все поджигать внутри дома. Но люди тут же заливали его водой и начинавшийся пожар. Иногда это не сразу получалось, но все пожары были потушены. Слажено работали пожарно-спасательные команды тульских улиц. Янычары хотел теперь артиллерией выбить Никитские ворота или разрушить стену. Непрерывно стреляли пушки. От ворот, при каждом попадании, летели щепки в разные стороны, от башни и стен разлетались обломки кирпича и камня.
Не выдержали Никитские ворота и стали разваливаться. У них уже выросла приличная гора турецких ядер. Начала разрушаться и стена между Никитскими воротами и Никитской башней. Пролом становился все больше и больше.
Эх, сейчас бы вылазку сделать, пушки атаковать, и если не взорвать, то забить их затравочные отверстия свинцовыми гвоздями и все нету у них более артиллерии, так, только музейные экспонаты. Но не было сил у туляков для вылазки, да и татары опасались сломя голову на Тулу лезть. Уже поняли, что тут не пирогами, а свинцовыми розгами угощают. Пока татары ждали, что вот-вот стена рухнет, а она все стояла. Да, пролом был, но на коне в него не пролезешь, а татарский воин без коня это недоразумение одно. Он ногами редко ходил, все верхом на коне. Да и в ворота только пеший воин пройти мог, а у янычар тоже пыл поостыл. Погибло много. Да и заметили туляки, что татары начали суетиться. Неужели помощь идет?
Пока суд да дело, стало темнеть. Защитники Тулы валились с ног от усталости, но надо делать дело. Все от мала до велика собрались у проломов. Одни подтаскивали камни, другие выкладывали стены, вместо ворот. Третьи разбирали дома, включая воеводскую избу, и несли бревна к пролому в стене и заделывали пролом. Начало светать.
Все! Всем по местам стоять. Готовимся к бою. Митька прибежал к пушке. У нее спал старик весь израненный кусками кирпича и камня. Его не стали тревожить. Его меткие выстрелы были более нужными в бою, а камни таскать помоложе найдутся. У Митьки, да и других его товарищей слипались глаза, подкашивались ноги от усталости. То и дело падала голова и, то один, то другой впадали в забытье. Но с боевых постов никто не уходил.
В татарском лагере было тихо. Сначала осторожно, потом все смелее и смелее народ начал выглядывать и разглядывать поле боя и татарский лагерь. Было тихо. Никто не стрелял, не кричал. Что случилось?
Воевода выслал разведчиков. Те быстро вернулись и сказали, что татары ушли. Но воевода приказал, всем стоять на своих местах. Из города не выходить. Помните, как под Козельском, вроде ушли татары, обрадовались, вышли, а они выскочили, да всех перебили. И головы их в большую кучу у города сложили. Я не хочу, чтобы ваши головы тоже в куче лежали. Сидим. Ждем. Пока есть возможность отдыхаем. Неизвестно. Как там повернется. Выставить усиленные караулы и всем отдыхать. Митька лег около своей, да она ему уже стала своей, родной, пушки, вытянулся и провалился куда-то в теплую и уютную пустоту.
Он проснулся от того, что все кричали: «Ура-а-а!!!». Выглянув из башни, он увидел много всадников, которых приветствовали туляки со стен, а те, в свою очередь, приветствовали туляков. Наши!!!
Куда подевалась усталость. Митька кубарем скатился по лестнице. Все ворота еще закрыты. Вылезти из Кремля можно только пробравшись через завал разбитой стены. Он ужом проскочил между бревнами и выскочил из Кремля. У стены валялись ядра, бревна, обломки лестниц убитые татары и туляки. Все напоминало о вчерашнем дне.
Митька подбежал к всадникам.
– Татары где? – услышал он вопрос.
– Так ушли, наверное. Узнали, что вы тут рядом и ушли.
– Какой дорогой?
– Да, вот этой. Муравский шлях называется.
– Покажешь?
– Конечно.
– На коне ездить можешь?
– Да я казак, – обиженно сказал Митька.
– Ладно, не обижайся.
Ему подвели коня, Митька вскочил на него привычным движением и тронул поводья.
– За мной.
Дорога, по которой отходили татары и так была видна по брошенным повозкам ядрам и прочим вещам. Особенно много было брошено вещей и даже пушки у переправы через реку Упу. Там крутой спуск, на котором все у татар ломалось и переворачивалось. И чего тут только не было и пушки, и порох, и награбленное добро, убитые верблюды и кони. Но татар не было, они уже ушли дальше. К Митьке подъехал молодой воевода в доспехах и сказал:
– Спасибо тебе. Ты вон еле в седле держишься. Вчера, наверно, намаялся. Тут все ясно. И дорога их видна. Возвращайся домой. Коня себе оставь. Заслужил. И вот от меня тебе еще подарочек.
И протянул ему небольшой кинжал в красивых ножнах. Митька хотел было возмутиться, но усталость уже брала свое и он не возражая, повернул домой в Тулу.
Наши догнали татар на переправе через реку Шиворонь, разбили их и пленных освободили, которых татары в полон по окрестным деревням набрали. А через два года на той реке Шиворонь встал город-воин Дедилов – мощный страж границ русских.
Битва на Шивороне
Третьяк справный был казак. Почему Третьяк, да третьим сыном он был в семье. Вот и не стали родители долго думать над именем, а назвали по очереди. Обидно было, что для сестер его родители все покрасивее имена выбирали Улыба, Красава там, а тут Третьяк, Пятак, Шестак.
Был у Третьяка конь, молодой вороной жеребец, Третьяк так его и звал Воронок. С норовом был конь, но сошелся он характером с хозяином и они с полуслова понимали друг друга. Правда, с оружием Третьяку не повезло, был лук со стрелами, да одно копье, но владел он им мастерски. «Ничего, не беда, в походе добудем, саблю добрую, а если повезет то и пищаль», – думал Третьяк. Атаман, как раз вел их сотню на сборный пункт в Коломну, где Царь Иван Васильевич IV, в народе прозываемый Грозным, собирал войска для похода на Казань.
Потом Третьяк вспоминал. Утром подошли к реке Оке, за Окой город Коломна, а вокруг нее сотни дымов от костров. Это тысячи русских воинов собрались на призыв Ивана Грозного. Атаман послал казака доложить царю о прибытии донских казаков. Посланец вернулся и сказал:
– Вам велено через Оку не переправляться, стоять здесь. А то из Дикого поля тревожные вести поступают. Дивлет Гирей на наши украйны войной идет.
Ну что ж, здесь, так здесь. Палатки разбили, шалаши построили, дров нарубили, коней в табун согнали и на луга пастись отправили под охраной, отдыхаем, кашу варим. День, два, пять. Казаки уже от безделья на всякие озорства стали пускаться, то подшутят над кем-нибудь, то в деревне с кем-нибудь повздорят. От царя приехал посыльный и передал царское веление, угомониться, а то озорников выпорют прилюдно. Это известие как-то охладило пыл. Но скука была неимоверная.
Где-то на седьмой день, уже под вечер, прилетел от царя гонец: «Тревога, Дивлет Гирей Тулу осадил, летим на помощь». Куда только лень и озорство подевались, все стали деловито готовиться к походу, отлавливать своих коней осматривать, седлать, сворачивать лагерь. Через час мы уже готовы были выступать. С того берега переправились еще казаки, воеводы со своими людьми, малоросские черкассы, тысяч пять всего набралось. Во главе войска встал Андрей Курбский, молодой, горячий, весь в железных доспехах, да и конь под ним, ему под стать. Выступили без промедления, как же беда там в Туле. Скакали практически без отдыха, там добрых верст 100. Впереди всех летели туляки, они ведь тоже по государеву Указу на Казань выступили и в городе остались силы малые. Недалеко от Тулы воеводы приказали остановиться на ночлег. Непонятливым разъяснили, что еще войска подойдут, да и сами отдохнем. Станицы донесли, что татар там тысяч 30. И действительно, за ночь подошли еще отряды, всего тысяч 15, но значительный перевес сил врага никого не смутил. Рано утром встали и, не мешкая, полетели к Туле. Прибыли. Все в дыму, город побит, поломан. Думали, опоздали, ан нет. Бежит кто-то, руками машет и кричит:
– Наши, наши!
Подросток какой-то, а за ним мать, тоже кричит:
– Стой, куда! Какие там наши, татары наверно вернулись.
Но когда мы подъехали поближе, женщина убедилась что это действительно свои. Она без сил опустилась на землю и зарыдала приговаривая:
– Наши, наши! А мы уж не чаяли помощи, помирать собрались, вчера во время приступа всех ратников и мужиков на стенах побило, одни бабы, дети да старики остались, стену проломили, ворота сломали, всю ночь проломы заделывали.
Подросток деловито объяснял, что татары утром снялись и куда-то подались, часа за три до нашего прихода. Крымчаки быстро ушли, побросав все добро. Воевода послал разведку, но из города выходить запретил.
Вокруг города следы вчерашнего приступа, поломанные лестницы, бревна, оружие, кругом убитые татары и защитники Тулы.
Князь Курбский, моментально оценив ситуацию, скомандовал:
– По коням, в погоню!
И полетели мы следом за врагом. Верст 30 мы гнались за ним, по пути сметая и захватывая в плен небольшие группы и обозы.
Нагнали мы основные силы у реки Шиворонь. Брод там не широкий и глубокий, вот и сгрудились они все на том броду тысяч 25. Это была огромная живая масса, где воедино слились кони, люди повозки, быки. А когда мы увидали огромную толпу наших пленных, в основном женщины и дети, которых гнали татары как скотину, ну тут в нас такая злость закипела, что мы, не помня себя, на басурман накинулись. С ходу в их боевые порядки врубились. Не ожидали они такого натиска, паника у них началась, все к броду бросились. Кто упал, того затоптали, но потом очухались и давай с нами рубиться. Я не знаю и куда только усталость подевалась. Я копьем своим крутил как веретеном и Воронок молодец не подвел, всех других коней теснил, копытами бил, зубами кусал.
Наши пленные, как только освобождались от пут, сразу же вступали в бой, не только мужчины, но и женщины и даже дети. Ну, вроде все, никто больше не сопротивляется, пленных в кучу согнали, раненых перевязываем, убитых считаем. Наших всех освободили, конвоиров окаянных перебили, мужчины сразу оружие попросили, а женщины и дети, кто домой сразу подался, кто без сил опустился на землю и рыдал, настрадались бедные, а многие нам помогали раненых перевязывать, оружие в порядок приводить.
Вдруг с того берега ертаул летит, это воеводы передовой отряд послали за татарами вдогонку. Кричат:
– Татары назад с подмогой идут!
Мы пленных подальше отогнали, раненых подальше оттащили, пищали зарядили и опять на коней. Только они к берегу подошли мы первые ряды залпом выкосили, но их уже не остановить, они на скорости в воду влетели, ну а мы их на берегу встретили, из воды и из грязи не выпускали, рубим их нещадно, но и нам достается. Где-то через час все было кончено. Крымчаков мы побили, а коих не побили, убежали они восвояси. Нас целых осталось немного, все больше раненые, даже душа битвы князь Андрей Курбский весь израненный был, несмотря на хорошие доспехи. Он соколом в бой рвался, на самых опасных участках появлялся. Как его ратники увидят, так и воодушевлялись и откуда, только силы брались и у него и у нас. Сначала мы думали, что толку от него мало будет, молодой еще, всего 23 года, а вышло по-другому. Только бой утих, со стороны Тулы еще отряд крымчаков к броду подходит. Опять бой. Только этот отряд разметали, еще один подходит. Это они от Тулы на грабеж окрестностей уходили. Вернулись, видят лагерь пустой и ну, и домой пошли знакомой дорогой, а тут мы. В общем, часа три рубились.
За татарами вдогонку послали нас, казаков. Мы их чуть ли не до Крыма гнали. Большая часть басурман, лишившись командиров, удирали без оглядки. Одни только янычары отступали организованно, нас близко к себе не подпускали, одно слово гвардия. Но мы тоже не лыком шиты. Изловчимся, брешь в их обороне найдем и наносим удар. Они пока сообразят что к чему, пока изготовятся, а нас уже и след простыл. А когда где-то по Азовом появились свежие басурманские отряды, которые шли к своим на выручку, мы повернули назад.
Вернулись мы на Шиворонь-реку, а там стрельцы стоят, позицию себе оборудовали на крутом холме, что рядом с рекой. Царь велел им здесь татар сторожить. От битвы уже и следа не осталось. Они передали нам Указ царский. На том броду, на Шивороне реке, заслон из двух казачьих сотен выставить против крымчаков, их там малыми силами можно остановить, да и тревожную весть подать. Атаман выделил две сотни в заслон, нашу Дергилеву, да Луговую.
К нашему возвращению собрали оружие, трофеи всякие, раненых перевязали, погибших решили похоронить на вершине холма, недалеко от того брода. Пленные выкопали большую братскую могилу, перенесли наших погибших товарищей. Хоронили их в одних рубахах, только нательные кресты оставляли, у казаков кресты особенные были, их называли анкалпионы, с древности из поколения в поколение передавалась форма этого креста. У нас на днях перепалка, чуть не до драки, с малоросскими казаками, черкассами, вышла. Мы на них «хохлы», за их прическу в виде пряди волос на темени, которая еще в косу сплеталась, а они на нас, сами вы как козлы бородатые «как цап» (цап по малоросски – козел). А сегодня жестокий бой приняли и бились плечом к плечу и победили, а погибшие в этой братской могиле так плечом к плечу и останутся лежать в веках и вечная память их подвигу и назидание потомкам.
Хоронить своих товарищей мы пленным не доверили, сами похоронили и курган на вершине холма насыпали. Из добычи, я себе саблю добрую добыл, Воронку кое-что из сбруи. Среди трофеев диковинные животные были, они у татар телеги таскали, крымчаки их верблюдами называли. Часть раненых в Туле оставили на излечение, а остальные с добычей опять в Коломну пошли. Пришли в Коломну, царь похвалил войска за доблесть. И пошли они брать Казань. И взяли. А мы обустроились, как смогли, землянки отрыли, шалаши построили, лесу мало в этих местах – степь.
А на месте битвы церковь Царь Иван Грозный за свои деньги поставил во имя Праскевы Пятницы, да на братской могиле курган небольшой насыпали и тоже Царь церковь поставил Покрова Пресвятой Богородицы. На Покрова Казань взяли, а на Пятницу русские войска в Москву вернулись.
Царь про нас не забыл. Наделил нас землей, а за то, что мы по его приказу под командование малоросского атамана Вишневецкого под Азов город ходили, ногаев, черкасс да басурман всяких гоняли, еще добавил землицы, а некоторых в дворяне поверстал.
Следом повелел город ставить, и назвали его Дедилов. В память о прежде здесь стоявшем городе вятичей Дедославле.
А Пятницкая церковь много раз перестраивалась, но стоит до сих пор на том самом месте. А от Покровской одно название холма осталось Покровка, да разоренная братская могила наших воинов. Только недавно поставили на ней крест, да иногда казаки атамана Бахтина со всей Тульской области съезжаются и панихиду по своим братам казакам и другим русским воинским людям вместе с местной детворой панихиду служат. Забыв чужие подвиги и предав поруганию святые места, не рассчитывай на благодарность за свои хорошие дела.
Восстановление Дедославля с новым именем – Дедилов
С взятием Казани, угроза восточным рубежам русского государства была устранена. С юга рубежи были защищены р. Окой, засечной чертой. Но не была перекрыта любимая дорога крымчаков – Муравский шлях, по которой они вплотную подходили к Туле со стороны реки Шиворонь. Поставил Иван Грозный там казачий заслон, а потом подумал-подумал и повелел поставить там город Дедилов. Это был первый город, поставленный на открытом месте в Диком поле – так тогда называлась степь.
Город решено было строить из дерева. Технологии отработаны. Обычно части городской стены, башни, постройки собирали в тех местах, где рубили лес, затем бревна нумеровали и постройку разбирали. Так как все города стояли на реках, то разобранные постройки связывали в плоты и сплавляли по рекам к месту строительства. А там быстро собирали. Так Царь Иван Грозный за неделю поставил город Свияжск под носом у наших тогдашних неприятелей Казанского ханства.
При строительстве Дедилова этого сделать было нельзя. Так как до ближайшего леса 50 километров, а река Шиворонь течет по степи и к лесу не заворачивает. Но за два года Дедиловский кремль построили. 4 угловых башни, да 2 проездных с воротами, да стены более 500 метров. Внешние стены башен и стен кремля были в три бревна. Чтобы вражеская артиллерия их не могла с первого выстрела пробить. Башни строились из длинных в 6 метров дубовых бревен. Стены делались из отдельных 6 метровых 3-х стенных срубов, поставленных вплотную друг к другу. И так все 500 метров.
Как строили? Для начала нужно было обезопасить строителей. Для этого рядом со стройкой был построен небольшой острог. Очень похоже, что он стоял на месте старого городища, где были похоронены наши бойцы, павшие в Шиворонской битве. А церковь Покрова Пресвятые Богородицы была первой церковью построенной в Дедилове. Здесь люди могли без опаски отдыхать и в случае набега спрятаться от врагов. Здесь же хранились запасы продуктов и оружия. Конечно на строительстве, для охраны строителей и стройки, был небольшой гарнизон.
Самая трудная задача была это доставка стройматериала. Точно неизвестно, но, на мой взгляд, бревна для строительства крепости перевозились, в основном, зимой – волоком. Впрягали лошадей и тащили. Не было в те времена телег с такой грузоподъемностью, чтобы везти 6 метровое бревно диаметром не менее 30 сантиметров.
Вот город построен. Внутри города сделана соборная церковь и воеводская изба. На каждого жителя города в кремле выделялось место для строительства небольшое сарайчика, в котором, в случае осады города, могла укрыться его семья. Этот сарайчик назывался клеть. Некоторые богатые дворяне строили и осадные дворы, но их было немного. В крепости никто не жил, за исключением сторожей осадных дворов.
Для обороны города были пушки, затинные пищали и ручные пищали. Пушки стояли на стенах и в башнях. Рядом лежали ядра, но порох, также и все оружие и пули хранились в казенном погребе. В случае осады все это выдавалось служилым людям. Казаки занимали оборону вокруг крепости и не подпускали врага к стенам. Стрельцы и пушкари занимали оборону на стенах и башнях. Им помогали подростки, да и все население Дедилова. Они все были расписаны по своим местам на стенах и в башнях и занимали оборону с кольем и каменьями.
Как только враг подступал к Кремлю, в бой вступали казаки. Если удар был силен и их теснили, то первыми открывали огонь пушки и были врага на дальних подступах. Если казаков теснили еще сильнее, но к пушкам присоединялись затинные пищали, если еще ближе, то начинали воевать стрельцы со своими ручными пищалями. Ну а если уже на стены лезли, тут уж в ход шли колья и каменья.
Набран гарнизон. Он состоял из казаков, они стояли перед городом с наиболее опасной стороны. Тут и разместились две казачьи слободы по названию командиров сотен. Луговая и Дергилева, в ней с 16 века служили мои предки. Внизу от крепости до реки поначалу никто не жил. Опасно. В случае внезапного набега и собраться не успеешь, как под удар попадешь. За рекой была еще одна казачья слобода новоприборных казаков. Там была поставлена церковь Михаила Архангела, которая стоит до сих пор. Именно с этой стороны враги нападали на Дедилов и именно эта слобода первая встречала их. Поэтому если кого поверстали в казаки, то селили здесь. Выжил, место в сотне освободилось, тогда тебя в нее зачисляли и переселяли в соответствующую слободу.
За крепостью и за казачьими слободами были две Стрелецкие слободы. Одна за Тихоновским кладбищем, другая – деревня Жилая. Ее полное название Жилая стрелецкая слобода. За ней деревня Пушкари. Ее полное название Жилая пушкарская слобода. Это была слобода пушкарей и затинщиков. Затинщики – это стрелки из крупнокалиберных пищалей, которые для уменьшения отдачи специальным крюком цеплялись за стены, за забор, или как тогда его называли за тын.
Были также устроены слободы казенных плотников, которые достраивали и ремонтировали Дедиловский кремль и слобода воротников, которые следили за исправностью ворот и запоров на них, а также их охраняли.
За городом с самого края была Ямская слобода. Это почтовая станция, которая раньше называлась Яма, а люди, служившие на ней Государеву службу, – Ямщиками.
Набег
Дружинка, Миляй, Микитка и Нечай дружили давно. Жили они рядом в Луговой слободе. Почему Луговая, да потому что здесь стояла Луговая казачья сотня. Правда, время на игры было немного, дома работы невпроворот по хозяйству. Зимой работы было поменьше, но натаскать воды, сделать встряску и накормить скотину – это была их святая обязанность в своем хозяйстве. Не знаешь что такое встряска? Это когда сено мешают с соломой для корма коровы или лошади. А летом: посевная, бесконечная прополка, поливка, сенокос, уборка урожая и т. д. И ребята с усердием выполняли всю работу, потому что от нее зависело, что будут кушать не только они, но и их младшие братья и сестры. Но их радости не было предела, когда им выпадало пасти табун лошадей, особенно в ночном. Когда неяркий свет догорающего костра чуть освещал ребят и разбрасывал вокруг причудливые тени, сами собой рассказывались истории одна страшней другой, которые слышали ранее или придумывались тут же.
В то утро ребята напоили лошадей и пустили их пастись дальше. Дружинка сел на лошадь, как всегда без седла, и решил объехать вокруг табуна, а остальные сидели вокруг догоревшего костра. Но тут Дружинка увидел, что в его сторону скачут галопом незнакомые всадники. «Татары», – мелькнула в голове страшная догадка.
Он тут же развернул коня и поскакал к своим ничего не подозревающим друзьям, крича на ходу:
– Татары, татары.
Друзья вскочили, стали ловить лошадей, но своим встревоженным видом и громкими криками они их только испугали, только Микитке удалось поймать лошадь, схватив ее за гриву, взлететь на нее и пуститься наутек. Но ему наперерез уже летел чужой всадник и преградил ему дорогу своим конем. Конь Микитки крутанулся и он слетел с него. Дружинка подхватив Миляя, помог ему взобраться к себе за спину и они стали уходить от погони, но вдруг Миляй упал с лошади, Дружинка остановил ее чтобы подобрать друга, но чужие всадники уже хватали Миляя, в их руках блестели сабли.
– А ведь в слободе еще никто ничего не знает, – подумал Дружинка, – извини друг, нужно нашим быстрее сообщить, а то большая беда будет.
Увернувшись от подлетевших к нему чужаков, он пустил коня в галоп, быстро уходя от погони. За спиной еще некоторое время он слышал хрипение чужого коня и тяжелое дыхание чужого всадника. Над головой что-то прошуршало. «Наверно стрела. Промазали», – промелькнуло в голове. Ему казалось, что он слился с конем в одно целое и они летели, не касаясь земли.
Влетев на околицу слободы, Дружинка закричал:
– Татары, татары.
Подлетев к дому, он остановил взмыленного коня, слетел с него кубарем. К нему подбежала встревоженная мать, отец и соседи, одного из младших братьев отец заставил ходить с конем. Дружинка, задыхаясь от пережитого, и быстрой езды сбивчиво рассказывал, что произошло. Казаки быстро похватали оружие, седлали имеющихся в наличии коней и поскакали к табуну. Одного из подростков отправили к воеводе сообщить о случившимся. Через некоторое время над Дедиловым тревожно загудел колокол, извещая всех о беде, которая подступила к их порогу. Тут приехали казаки, сказав, что табун угнали и подростков с собой забрали.
А по домам уже собирали имущество, продукты и детей и народ потянулся в кремль. Пушкари в Кремле уже деловито осматривали пушки готовили порох или, как тогда его называли, зелье, и ядра, рядом с ними занимали оборону, братья и дети казаков и стрельцов, а сами казаки и стрельцы готовили свои слободы к обороне. Улицы перегораживались рогатками, бревнами и цепями, конница уже здесь пройти не могла. Служилые люди обустраивали свои боевые позиции и проверяли оружие. Особое внимание уделялось броду через реку Шиворонь, только здесь можно было остановить врага. К ночи все в основном было закончено и Дедилов замер в тревожном ожидании.
Дружинка, отдышавшись, активно помогал матери в сборах, придя с ней в кремль, свалив вещи в клеть, он незаметно ускользнул, но его планы чуть не сорвал стрелец, стоявший на часах у входа в кремль. Он схватил подростка за шиворот и спросил:
– Куда?
– Мамка дома пряху забыла, быстро соврал Дружинка.
Вырвавшись из цепких рук стрельца, он помчался к дому, думая о том, как он отомстит этим крымчакам за друзей.
Дом, совсем недавно наполненный разными звуками, был тих и пустынен. Вокруг дома и по дороге бродили несколько кур, деловито выискивая и поедая червячков. Дружинке стало тоскливо, горький ком подкатил к горлу и на глазах навернулись слезы. Он огляделся вокруг, никого из взрослых не было видно. Потом он начал думать, как он будет мстить за друзей. Но у него не было никакого оружия, оставались только камни, а их кругом было много, нужно только выбрать удобную позицию и собрать побольше камней. Перед домом из камня был выложен забор. «Лучше позиции не найти», – подумал Дружинка.
Но тут он услышал голос матери, которая звала его. Он спрятался и подождал пока мать уйдет, она, обыскав все углы в доме и вокруг него, взяв еще что-то из вещей, ушла в кремль вся в слезах. Смеркалось и незаметно для себя утомленный всем пережитым Дружинка уснул.
Утром его разбудили выстрелы, это в слободу за рекой ворвались крымчаки. За рекой слышался звон металла, выстрелы, конское ржание и крики. Дружинка залез на дом, чтобы посмотреть, что там происходит. За рекой горели некоторые дома, над слободой поднимался дым и клубы пыли, которые неуклонно приближались к реке. Дружинка спустился с дома и залег за забор, просматривая улицу. Вдруг его кто-то схватил за шиворот, от неожиданности он вздрогнул, но тут же стал вырываться. Но услышав голос отца, прекратил сопротивление:
Конец ознакомительного фрагмента.