Глава 4
Вошел Гэвин Уокер. Он достал тетрадь с записью текущих дел и принялся ее изучать. Потом презрительно фыркнул.
– Опять некому работать, – с горечью пожаловался он мне. – Чарли позвонил, что болен. Не иначе как опохмеляется после пьянки. Эл занят тем мельбурнским делом в окружном суде. Берт все никак не разделается с серией статей о расширении сети бесплатных шоссейных дорог. Пора показать ему, где раки зимуют. Сколько можно тянуть!
Он снял пиджак, повесил его на спинку стула и бросил шляпу в плетеный проволочный ящик для бумаг. Гэвин стоял возле своего стола в ослепительном сиянии ламп, с воинственным видом закатывая рукава.
– Ей-богу, – проговорил он, – если в один прекрасный день загорится универмаг «Франклин», битком набитый покупателями, которые в мгновение ока превратятся в обезумевшее от ужаса, дико ревущее человеческое стадо…
– …то тебе некого будет туда послать.
Гэвин по-совиному мигнул.
– Паркер, – сказал он, – ты угадал мою мысль.
В особо напряженные моменты он неизменно выступал с этим пророчеством. Мы уже выучили его наизусть.
«Франклин» был самым большим в городе универсальным магазином и самым крупным рекламодателем нашей газеты.
Я подошел к окну и выглянул на улицу. Уже светало. Город казался замороженным, мрачным и каким-то безжизненным, словно некая зловещая волшебная страна в преддверии зимы. По улице медленно проплыло несколько автомашин. Брели редкие пешеходы. Кое-где в окнах домов центральной части города светились огни.
– Паркер, – позвал Гэвин.
Я быстро повернулся к нему.
– Послушай, – отрезал я, – я знаю, что у тебя никого нет. Но мне необходимо поработать. Я должен подготовить массу статей. Для этого я так рано и пришел.
– Я вижу, как ты усиленно над ними работаешь, – ядовито заметил он.
– Иди к черту! – огрызнулся я. – Должен же я проснуться.
Я вернулся к столу и попытался заставить себя работать.
Появился Ли Хоукинс, редактор фотоотдела. У него буквально дым валил из ноздрей. Лаборатория испортила цветную фотографию для первой страницы. Изрыгая угрозы, он помчался вниз наводить порядок.
Постепенно подошли остальные сотрудники, помещение потеплело и ожило. Загорланили литправщики, требуя, чтобы Лайтнинг принес из закусочной напротив их утренний кофе. Недовольно ворча, Лайтнинг потащился через дорогу.
Я принялся за работу. Теперь она пошла легко. Одно за другим покатились слова, а в голове возникло множество идей: создалась соответствующая атмосфера, обстановка располагала к творчеству – уже поднялись те самые галдеж и суматоха, без которых не может существовать ни одна редакция газеты.
Когда я, закончив одну статью, уже взялся за следующую, кто-то остановился около моего стола.
Подняв глаза, я увидел Дау Крейна, репортера из отдела экономики. Дау мне нравится. Он не такое дерьмо, как Дженсен. Он пишет честно, без прикрас. И ни перед кем не угодничает. Не занимается очковтирательством.
Вид у него был хмурый. И я ему об этом сказал.
– Заботы одолели, Паркер.
Он протянул мне пачку сигарет. Он знает, что я не курю, но тем не менее всякий раз предлагает мне сигарету. Я отмахнулся от них. Тогда он закурил сам.
– Можешь оказать мне небольшую услугу?
Я ответил утвердительно.
– Вчера вечером мне домой позвонил один человек. Сегодня в первой половине дня он придет сюда. Говорит, что не может найти дом.
– А какой дом он ищет?
– Жилой. Хоть какой-нибудь, лишь бы в нем можно было жить. Говорит, что месяца три-четыре назад он продал свой собственный, а теперь не может купить другой.
– Что ж, очень прискорбно, – безразлично сказал я. – А мы-то тут при чем?
– Он говорит, что не он один оказался в таком положении. Утверждает, что таких, как он, очень много. Что во всем городе не найдешь ни одного свободного дома или квартиры.
– Дау, этот тип рехнулся.
– А может, и нет, – возразил Дау. – Ты просмотрел раздел объявлений?
Я отрицательно покачал головой.
– Мне они ни к чему, – сказал я.
– А я их просмотрел. Сегодня утром. Бесконечные столбцы объявлений – люди ищут жилье, любое жилье. Во многих объявлениях сквозит отчаяние.
– Но сегодняшняя статья Дженсена…
– Ты имеешь в виду этот бум в жилищном строительстве?
– Вот именно, – ответил я. – Все это как-то не вяжется, Дау. Статья и то, что тебе сказал этот человек.
– Может, и не вяжется. Даже наверняка. Послушай-ка, мне нужно ехать на аэродром, чтобы встретить одну важную персону, которая собирается к нам сегодня пожаловать. Это единственная возможность получить интервью для первого выпуска. Если в мое отсутствие зайдет тот парень, что звонил мне по поводу дома, ты с ним побеседуешь?
– Что за вопрос, – сказал я.
– Спасибо, – бросил Дау и вернулся к своему столу.
Лайтнинг принес заказанный кофе в помятом, заржавленном проволочном ящике для бумаг, который, когда им не пользовались, он держал под столом фотоотдела. И в ту же секунду поднялся невообразимый гвалт. Он принес чашку кофе со сливками – никто не хотел пить кофе со сливками. Он принес три чашки кофе с сахаром, а сладкий кофе согласились пить только двое. Вдобавок он обсчитал на пирожках.
Я повернулся к машинке и снова принялся за работу.
Жизнь редакции входила в свой нормальный ритм.
Стоит отгреметь ежедневной кофейной битве между Лайтнингом и ребятами из отдела литературной правки, как уже точно знаешь, что все вошло в привычную колею и информационный отдел набрал наконец третью скорость.
Работал я недолго.
Мне на плечо легла чья-то рука.
Я поднял глаза – передо мной стоял Гэвин.
– Парк, старина, – проворковал он.
– Нет, – твердо сказал я.
– Из всей редакции только ты один сумеешь с этим справиться – взмолился он. – Дело касается «Франклина».
– Только не говори мне, что там пожар и миллион покупателей…
– Нет, я о другом, – сказал он. – Только что звонил Брюс Монтгомери. В девять он созывает пресс-конференцию.
Брюс Монтгомери был президентом правления «Франклина».
– Этим занимается Дау.
– Дау уехал на аэродром.
Я сдался. У меня не было другого выхода. Гэвин готов был расплакаться. А я органически не перевариваю плачущих редакторов.
– Так и быть, поеду, – сказал я. – Что там стряслось?
– Не знаю, – ответил Гэвин. – Я спросил Брюса, но он уклонился от объяснений. Должно быть, что-то важное. Последний раз они созывали пресс-конференцию пятнадцать лет назад, чтобы объявить о вступлении Брюса Монтгомери на пост президента. Тогда впервые руководство универмагом было доверено человеку со стороны. До этого все руководящие должности занимали только члены семьи.
– Договорились, – сказал я. – Беру это на себя.
Он повернулся и рысью поскакал к столу отдела городских новостей.
Я крикнул рассыльного и, когда он наконец соизволил явиться, послал его в библиотеку за подборкой газетных вырезок со сведениями о «Франклине» за последние пять-шесть лет.
Я вынул вырезки из конвертов и пробежал их глазами. Они мало что прибавили к тому, что я знал раньше. Ни одного существенного факта. Тут были отчеты о показах моделей у «Франклина», о художественных выставках у «Франклина», заметки, в которых сообщалось, что служащие «Франклина» принимают активное участие в многочисленных общественных мероприятиях.
«Франклин» был очень стар и оброс множеством традиций. Как раз год назад он отпраздновал свой столетний юбилей. Со дня основания города он был своего рода семейным клубом, со своим уставом, соблюдавшимся с той особой бережностью, которая возможна лишь в условиях семейного клуба. Поколение за поколением горожан вырастали под сенью «Франклина», делая там покупки чуть ли не с колыбели до могилы, а честность торговли и качество его товаров вошли в поговорку.
Мимо моего стола шла Джой Кейн.
– Привет, дорогая, – сказал я. – Чем ты сегодня занимаешься?
– Скунсами, – ответила она.
– Тебе больше к лицу норка.
Она остановилась рядом со мной. Я ощутил слабый аромат ее духов и более того – близость ее красоты.
Она протянула руку и быстрым, чисто импульсивным движением взъерошила мне волосы, но тут же вновь стала воплощенным приличием.
– Это ручные скунсы, – сказала она. – Комнатные скунсы. Последний крик моды. Они без запаха, естественно.
– Ну еще бы, – отозвался я.
А про себя подумал: от такой красоты можно сойти с ума.
– Я ужасно разозлилась на Гэвина, когда он меня туда послал.
– Куда послал, в лес?
– Нет, на ферму, где разводят скунсов.
– Их что, прямо так и разводят, как свиней и кур?
– Конечно. Говорю тебе, что это ручные скунсы. Человек, который их разводит, уверяет, что из них получаются самые что ни на есть распрекрасные комнатные животные. Чистенькие, ласковые и страшно забавные. Его завалили заказами. Ему пишут из Нью-Йорка, Чикаго, со всех концов страны.
– У тебя, наверно, есть фотографии.
– Со мной ездил Бен. Он нащелкал кучу снимков.
– А где этот дядя достает своих скунсов?
– Я же тебе сказала. Он их выращивает.
– Я имею в виду, откуда он берет производителей.
– Покупает у охотников, которые ставят на них капканы. У деревенских мальчишек. За диких он дает хорошие деньги. Он ведь расширяет бизнес. А дикие ему нужны на развод. Скупает их в любом количестве, только подавай.
– Кстати, о деньгах, – сказал я. – Сегодня зарплата. Ты поможешь мне ее промотать?
– Разумеется. Ты разве забыл, что уже пригласил меня?
– На Пайнкрест-драйв открылся новый кабак.
– Это звучит заманчиво.
– Значит, в семь?
– Ни минутой позже. К тому времени я уже успею как следует проголодаться.
Она вернулась к своему столу, а я – к вырезкам. И еще раз убедился, что в них нет ничего существенного. Собрав вырезки, я вложил их обратно в конверты.
Я откинулся на спинку стула и принялся размышлять о скунсах, о Джой и о том, какими только глупостями не занимаются некоторые представители человечества.