Глава 3
Мы переместились в столовую, и, пока варился кофе, я, не упуская подробностей, поведала про скрип полов в библиотеке. Потом мы чинно сидели на диване и, подкрепляясь коньяком, гадали об источнике этого скрипа.
Удостоверившись, что Алиса успокоилась и может трезво воспринимать действительность, я приступила к главному и рассказала о событиях, предшествовавших ее появлению.
Алиса слушала меня, широко распахнув свои и без того огромные глаза, ярко-синие с длинными, загнутыми до бровей ресницами. Я невольно залюбовалась ею.
Что поделаешь, раз Алиса так красива. Все, буквально все отступает на второй план перед ее экзотической красотой. Честное слово, не видела женщины прелестней. И как ей удалось приобрести столь ослепительную яркость в этих суровых северных условиях? Наверняка, если хорошенько покопаться, среди ее предков обнаружится какой-нибудь мавр не хуже Пушкинского. Или, в крайнем случае, араб.
Глядя на ее бледнолицых родителей, остается только гадать, из каких генетических закоулков извлекли они пастельно-бронзовый загар Алисы, с которым она не расстается круглый год. Когда я увидела ее впервые, еще маленькую девочку, хрупкую бронзовую статуэтку с неожиданно синими глазами и волосами цвета спелой пшеницы, я прямо задохнулась от восхищения и сразу же захотела с ней дружить. Так и дружу по сей день.
Несмотря на то, что наша дружба исчисляется не годами, а десятилетиями, Алиса (к жуткой зависти Нелли) по-прежнему молода, стройна и красива. Годы не властны над ней. Ее бронзовая кожа так же юна, как и мозги. Счастливая в браке Алиса умудрилась до сорока лет сохранить инфантильную наивность. Может, именно в этом кроется секрет ее молодости?
Конечно, в этом, но еще и в безграничной глупости. Но справедливости ради надо сказать, что временами и на Алису находят секунды просветления. Тогда она говорит вполне связно, разумно и (для несведущего) выглядит вполне нормальным человеком. В основном же Алиса пребывает в том загадочном состоянии, которое в народе принято называть легким помешательством. Впрочем, очень возможно, что она его удачно симулирует и полностью вошла в образ.
В связи с этим могу сказать, что анекдот про человека, купившего дверной «глазок», не анекдот вовсе. Битый час мы с продавщицей хозяйственного магазина объясняли Алисе принцип действия этого «глазка». Бедняжка только дивилась и растерянно хлопала своими длинными ресницами, не в силах что-либо понять.
– Так в двери придется делать дырку? – всполошилась Алиса, когда мы иссякли и замолчали.
– Да, – подтвердила продавщица, вдохновляемая моими энергичными кивками. – Иначе вы не вставите «глазок».
Алиса посмотрела на продавщицу как на пациентку психиатра и с чувством превосходства заявила:
– Но если я сделаю дырку в двери, зачем тогда нужен «глазок»?
Случай с «глазком» не самый тяжелый в биографии Алисы, зато самый типичный. Я могла бы рассказывать о подобных курьезах долго, но, во-первых; в основном все они уже известны из анекдотов про чукчей, а во-вторых, тогда это будет совсем другая книга.
Так вот, охваченная ужасом Алиса внимала, а я бойко рассказывала о перипетиях прошедшей ночи, одновременно недоумевая, как я, нервная и слабая женщина, могла так стоически пережить весь этот кошмар да еще сохранить присущий мне разум.
– Зря я отпустила Германа, – прочувствованно сказала Алиса, когда я полностью исчерпалась и замолчала. – Ему тоже было бы крайне интересно послушать твою историю. Твою историю.
От такого заявления у меня зачесались кулаки. Ну чем она отличается от того преступника, что всю ночь не давал мне спать? Хотя чего еще ждать от моей глупой Алисы. Она срывается из теплой постели, когда светит луна, хватает мужа, тащит его из Питера в Сестрорецк, отпускает непонятно зачем, а потом еще и жалеет несчастного, как он там в аэропорту без моих жутких историй.
У любого нормального человека возникла бы, наверное, сотня вопросов: почему, например, он сидит здесь, а не лежит в теплой постели, зачем ему все эти мои ужасы, когда и собственные ночные кошмары снятся, чего от него, нормального человека, в конце концов хотят и так далее, и тому подобное.
Алисе же все нипочем. Никакие вопросы ее не мучают. На часах пять утра, а она сидит у меня в столовой, улыбается, бодро подкрепляя себя глотками крепкого напитка, и вполне счастлива. Слов нет. Ну где еще ей разжиться мозгами, если не у меня? Должна сказать, что жадной я не была никогда.
– Дорогая, ты чудовище, – возмутилась я. – Ты хоть соображаешь, что говоришь?
– Нет, а что? – наивно изумилась Алиса.
– А то, что это жестоко – сожалеть о малочисленности аудитории в тот момент, когда лучшая подруга сообщает тебе о преступлении: покушении на ее жизнь и честь.
Частое моргание прекрасных Алисиных глаз подсказало мне: бедняжка в полном тупике.
– Каком преступлении? – с трудом переведя дыхание, спросила, наконец, она. – Каком покушении?
Ну честное слово, так у любого руки опустятся. Как еще растолковать этой дурочке, что произошло в моем доме? Боюсь, мне просто не суметь.
– Ну как же, – призвав на помощь все имеющееся терпение, вновь приступила я к объяснениям, – этой ночью у меня сильно прибавилось седых волос, потому что я подверглась вероломному нападению…
– Так это не сюжет твоей новой книги? – невероятно изумилась Алиса. – Так это все правда? Все правда?
О господи! До чего же сильно обаяние этой дурочки. Она так невинно всплеснула своими изящными ручками, так непорочно затрепетала пушистыми ресницами, что кому угодно тут же захотелось бы рухнуть на колени, поцеловать край ее платья и с криком «Да, моя королева!» отдаться в ее власть. Кому угодно, но только не мне.
– Правда! Именно правда! – сцепив зубы, как гиена, взвыла я. – Все, что я рассказала тебе, самая настоящая правда! Стала бы Нелли будить моих родственников, чтобы те отправили тебя ко мне послушать сюжет новой книги. Подумай сама, если у тебя есть хоть какая-нибудь возможность думать.
– Да, ты права, но тогда зачем здесь я? Зачем здесь я? – наконец заинтересовалась Алиса.
– Чтобы после всего пережитого напугать меня еще больше, а потом донимать своей бестолковостью! – отрезала я и тут же пожалела об этом.
Глупость и обидчивость всегда рядом. Именно по этой причине Алиса невероятно обидчива. Стоит ей услышать правду, как слезы фонтаном начинают литься из ее восхитительных глаз. Причем плачет, мерзавка, словно поет: мелодично, ритмично и с большим вкусом. Тот, кто хоть раз увидит плачущую по его вине Алису, будет чувствовать себя негодяем до конца своих дней. Правда, меня это не касалось никогда.
– Успокойся, дорогая, – строго приказала я. – Находясь в непосредственной близости от меня, ты подвергаешь свою жизнь серьезной опасности. Герман допустил грубейшую ошибку, оставив тебя здесь.
– И в самом деле, – воскликнула Алиса, мгновенно осушив глаза, – этот преступник вел себя слишком нагло. У тебя не сложилось впечатления, что он вообще ничего не боится? Ничего не боится.
– Ты невероятно наблюдательна. Именно такое впечатление у меня и сложилось. Теперь удивляюсь, что помешало ему затащить меня в машину прямо среди бела дня.
– Может, Артур? Может, Артур?
– Тоже мне препятствие, – презрительно фыркнула я. – В этом смысле даже ты гораздо более опасна.
– Но об этом же никто не знает, – возразила Алиса. – Хотя, знает же этот преступник точные координаты шпингалета на двери в сад…
– Именно, – подтвердила я, восхищаясь мыслительными способностями Алисы. – Раз ты сегодня в таком ударе, тогда скажи, чего этому идиоту от меня надо?
– А что ты чувствовала, когда он лез в дом? Я серьезно задумалась, добросовестно тщась заглянуть внутрь себя. Как бы там ни было, но Алиса не только экзотически красива, она еще и психолог. Она даже диссертацию о женщинах писала. Сейчас темы не помню, но что-то вроде «Влияние шляпки на интеллект». Поэтому мне очень хотелось ответить на вопрос Алисы. Всякое бывает, вдруг получу умный совет.
– Так что же ты чувствовала, когда преступник лез в дом? – нетерпеливо повторила она свой вопрос. Я с новым энтузиазмом заглянула внутрь себя.
– А черт его знает, – после напряженных и бесполезных усилий заключила я. – Много чего чувствовала. Все очень противоречивые ощущения, так сразу и не разберешь. А почему ты спрашиваешь?
И тут-то Алиса поразила меня второй раз.
– Видишь ли, женская интуиция всегда ближе к истине, чем мужская логика, – с достоинством произнесла она.
«Где она нахваталась таких умных мыслей?» – подумала я, абсолютно исключая вероятность того, что автор изреченного – моя подруга.
– Поэтому, когда интуиция тебе подсказывает что-либо, то все так и есть, – вдохновенно продолжила Алиса. – Если честно, когда ты начала свой рассказ, я сразу подумала, что на этот раз сочинение твое весьма неудачно. Весьма неудачно.
И это говорит она, страстная поклонница моего таланта.
– Почему это? – обиделась я.
– Слишком много натяжек, а потому не правдоподобно. Твой злодей действовал вызывающе!
– Так он не дурак. В наше-то время, когда милиция занята исключительно своими делами, когда ей продохнуть некогда, не то что смотреть, где, кто, кого убивает, – чего вообще можно бояться? Я до сих пор в толк взять не могу, почему этот мошенник бросил меня прямо ни с того ни с сего.
Алиса сочувственно покачала головой. Она пребывала в глубокой задумчивости: черты лица заострились, лоб нахмурился, глаза потеряли прежнюю беззаботную ясность. Мысль исказила черты лица Алисы. Она уже не выглядела ангелом. Нет, все же правы древние, утверждая, как не идет красивой женщине умственное напряжение.
– А ты не слышала, что сказал ему твой сосед? Твой сосед? – наконец поинтересовалась Алиса.
– Каким образом? Я же в это время колотила половником по кастрюле.
– Но можно предположить. Можно предположить.
– Предположить несложно. Сосед у меня крутой, ментами грозить вряд ли станет, а вот телохранителей прислать для разборки мог…
Противный визжащий звук раздался со стороны улицы. Я вскочила с дивана и с криком: «Они пилят мои решетки» – припустилась во двор. Алиса за мной. Мы выскочили за калитку, но улица оказалась пуста. Звук раздавался из соседних владений. По качающимся веткам торчащего из-за забора дерева можно было предположить, что на сей раз расправляются с ним.
– Уф-ф! – облегченно вздохнула я. – Никакого воспитания у этих цепных мужиков. Пилят, когда им в голову взбредет.
– Почему цепных? – удивилась Алиса?
– Да потому, что на шее у моего покойного Бобика цепь была пальца на два уже.
– Пойдем скорей в дом, – затравленно озираясь по сторонам, прошептала Алиса и дернула меня за руку. – Совсем не нравится мне ваш райончик.
Я заметила, что ее трясет. – Большую глупость мы сделали, что выскочили на улицу, – сказала Алиса, когда мы вернулись в столовую. – После всего, что ты рассказала, это двойная глупость. И вообще, нам надо поскорей уехать в Питер. Уехать в Питер.
Меня выводила из себя ее педагогическая привычка повторять концы фраз, но, понимая, что сейчас неуместно раздражаться, я постаралась удержаться от передразнивания.
– Ты права, – согласилась я, – уехать в Питер необходимо, но как это сделать? Зря ты отпустила Германа.
– Зря я отпустила Германа, но мы можем ехать электричкой. Через сорок минут будем на Черной речке, а там на метро до Удельной. На метро до Удельной.
– На Черной речке погиб мой коллега Пушкин, – напомнила я. – Ты забыла, там от станции до метро придется пробираться дворами, и кто знает, в каком месте могут пристукнуть. Нет, на электричке я не поеду.
– Тогда на маршрутке, на маршрутке, – предложила Алиса, но и от этого предложения я вынуждена была отказаться.
– Маршрутку придется ждать на остановке. Улицы в Сестрорецке немноголюдны.
Я с ужасом осознала, что опасность подстерегает меня буквально везде, и тут же пришла в отчаяние. Зато Алиса сегодня была невероятно проницательна и умна.
«Впрочем, – подумала я, – так всегда с ней происходит, когда поблизости не оказывается Германа».
– Пуганая ворона куста боится, – продолжая Потрясать меня своей эрудицией, сказала Алиса. – После такой ночи ты и в самом деле не дойдешь ни до станции, ни до маршрутки – умрешь по пути от разрыва сердца. Остается вызвать такси. Вызвать такси.
– Это идея, – обрадовалась я, – но телефон не работает. Тебе придется пройтись к ближайшему таксофону, который около универмага, чего очень не хотелось бы, очень не хотелось бы, – все же не удержалась и передразнила я Алису.
– Ерунда, – не замечая издевки, отмахнулась она, – не думаю, что для меня это опасно. Вот только боюсь оставлять тебя одну.
– Если я продержалась всю ночь, пятнадцать минут как-нибудь выдержу, – убежденно заверила я, нетерпеливо подталкивая Алису к выходу.
Выходя из дома, она споткнулась, уронила сумочку, и на дорожку вылетела куча мусора, с которой Алиса не расставалась ни днем, ни ночью: какие-то пуговицы, шпильки, заколки, тюбики с кремом и губной помадой, пудреница, скомканный целлофановый пакет, противозачаточные таблетки, кошелек, мазь для рук, «тампакс», очевидно, заменяющий бируши, пилочка для ногтей, жвачка, пинцет и много еще чего, совершенно необходимого в сложной жизни простой женщины. Посреди всего этого «великолепия» скромно лежал телефон. Очень приличный мобильник фирмы «Моторолла».
– Алиса! – нервно возопила я, тыча пальцем прямо в него. – Ты куда собралась?
– Звонить, – сообщила она, ползая на корточках и аккуратно собирая свой мусор с дорожки.
– Так почему же ты не вызовешь такси прямо из дому?
– А как это возможно?
– Да вот эта вот штука, – хватая в руки телефон, возбужденно произнесла я, – поможет без всяких проблем.
– И в самом деле, – согласилась Алиса, забирая трубку. – Совсем забыла.
Она тут же, не отходя от своего мусора, грациозно забегала пальчиками по кнопочкам аппарата, а я, проклиная все на свете, поплелась обратно в дом.
«Имея таких бестолковых друзей, не надо и врагов, – думала я, пригорюнившись в столовой. – Что за женщина? И как только Герман промучился с ней столько лет?!»
Тем временем Алиса с вопросом: «Ты готова?» – выросла на пороге. У нес был вид победительницы.
– Вот видишь, как все хорошо устроилось, – сказала она, бессовестно присвоив все лавры себе. – Такси приедет через пять минут. В доме есть ценные вещи?
– Самая ценная вещь – это его хозяйка. Остальное легко приобрести за деньги, – ответила я, подразумевая свои неподкупность и бескорыстность одновременно.
На Алису моя фраза не произвела никакого впечатления. Она скептическим взглядом окинула столовую и сказала:
– Кофеварку могут унести. К тому же в холле стоит музыкальный центр. Музыкальный центр.
– На кухне позолоченный столовый набор, в гостиной телевизор и магнитофон, а в библиотеке компьютер, – добавила я. – Если всю ночь меня донимали из-за этого хлама, я повешусь или утоплюсь в Реке Сестре. Сказали б сразу, чего хотят, я сама все это вынесла бы за калитку.
Алиса с осуждением покачала головой.
– Да, теперь я вижу, что у тебя действительно была непростая ночь, – вздохнула она.
– Как хорошо, что до тебя все так быстро доходит. Сигнал автомобиля прервал нашу беседу.
– Такси! – вскрикнула Алиса и помчалась на улицу.
Я поспешила за ней.