Полегчало
Моя подруга сделала аборт. Не настоящий, таблетками, но переживания были самые настоящие. Она мучилась. И вроде плюсы этого решения на той половине листка, где плюсы, перегнали команду минусов втрое, но подруга ревела, повторяя в телефон один и тот же вопрос каждые полчаса: «Я ведь правильно сделала? Ну, скажи-и-и…» Мои такие же одинаковые подбадривающие ответы занимали оставшиеся полчаса. Таким образом, мы с ней были заняты целый день. Ей было очень больно, а я очень хотела помочь, поэтому предложила первое, что пришло бы в любую голову:
– Давай сходим в церковь? За очищением. Я не знаю, что надо делать, но там, наверное, подскажут…
– Да! Да! Давай! – всхлипнула подруга. – Я сама уже об этом думала. Но только я ничего говорить не буду! Я не смогу…
– Хорошо. Я скажу, что это я, а ты послушаешь…
Мы выбрали маленькую деревянную церквушку на отшибе, чтобы поменьше народу и зашли. Внутри действительно никого не было, кроме немолодой женщины в платке, спящей на кулаке за небольшим столом. Подруга, завернувшись в темный платок, прошла вперед, а я осторожно трясанула столик. Женщина подняла заспанное лицо с пористым носом и редкими волосками на подбородке.
– Вы что-то хотели?
– С кем тут можно посоветоваться?
– Со мной, со мной, – охотно ответила она. – Что случилось?
– Понимаете… я как бы это сказать.… Избавилась от беременности.… Сделала…
– Аборт, аборт! – с готовностью подсказала женщина.
– Ну не совсем… там таблетки… ну в общем, да. Очень переживаю. Вот что надо делать? Подскажите, пожалуйста…
– Понимаю, понимаю! – закивала женщина. – Это тебе к святой Матроне надо!
– А где она?
– Воон иконка! – она махнула рукой в растянутом рукаве.
– Которая? Там много. Я не знаю…
– Да вон же! – женщина неуклюже выбралась из-за столика. – Пойдем, пойдем, покажу.
Она подвела меня к изображению печального затертого лика.
– Вот она, Матронушка наша! – дотронулась женщина до позолоченной рамы и вдруг разинула в улыбке страшный рот, в котором не хватало почти всех верхних зубов и который больше походил на лаз в пещеру ужасов.
– И что надо делать? – спросила я, заставляя себя не смотреть ей в рот.
– А ничего не надо! Постой рядышком, скажи про себя: «Прости мою душу грешную» И всё. Она простит, заступница наша!
– А свечку не надо ставить?
– Какую ж свечку-то? За здравие – так не родился, а за упокой – так не помер же! А можно и за упокой, лишнее не будет. Была ж душа-то… – она с пониманием покачала головой.
Я видела, как дрогнули плечи подруги. У меня тоже потекли слезы.
– Ой, да что ты, что ты! – замахала рукой женщина. – Грех конечно, да кто их считает, грехи-то наши! Я сама уж сколько раз! Да не от одного, от разных! Прости мою душу грешную! А к Матроне- то приду, прости, Матронушка, и сразу легче станет!
Она рассматривала меня круглыми глазами с нехорошим желтоватым светом. Её радостно разинутый полупустой рот так и приковывал взгляд. Я невольно сделала шаг ближе. Изо рта донеслось зловонье. А ведь она должна сильно шепелявить с таким стоматологическим дефектом! Почему она не шепелявит?!? – вдруг подумала я и отшатнулась.
– А лучше все же к батюшке! – пошла на меня женщина, снова сокращая расстояние. – Очень хороший батюшка у нас! Отец Виталий. Молодой! Красивый! Высокий! Ох! В службу- то подойдешь, шепнешь ему на ушко, он всё, что надо сделает! – она подошла совсем близко, и мне стало жутко.
– Спасибо, я всё поняла, спасибо… – все свои силы я потратила на несколько шагов назад.
– А будете выходить – молитвенничек возьмите, – напутствовала вслед женщина, продолжая улыбаться. – Очень хороший. Пятьсот рублей всего!
– Пятьсот? А дешевле есть?
– Есть, есть. За двести есть, за сто есть. Но за пятьсот он полней, там на всякий-всякий случай! Мало ли чего ещё приключится. Человек слаб…
Я схватила подругу за руку, и мы быстро вышли из церкви. Подруга молчала.
– Ты всё слышала? – спросила я.
– Всё.
– Полегчало?
– Не знаю….
– Слушай, может, я съела на завтрак просроченный творожок, но мне показалось, что я сейчас поболтала с дьяволом. Он подрабатывает в церкви небритой беззубой женщиной!
Подруга рассмеялась. Смех перешел в истерику, истерика в рыдание, рыдание снова в смех…
– Теперь точно полегчало! – всхлипнула она последний раз, и тихо, просветленно улыбнулась.