Глава V. Литературные перипетии
Литературное общество, куда попал Захар Сергеевич, кишело всякими необыкновенными личностями. В миру они были обычными учителями словесности, переводчиками с разных языков, банкирами, адвокатами, военными, музыкантами, бардами, слесарями и монтерами, пенсионерами и чёрт знает кем ещё.
Здесь, в литературном клубе, они были поэтами, прозаиками, драматургами, очеркистами. Руководил всеми главный редактор литературного журнала «Московский прибамбас» Вадим Юрьевич Лисянский. Он был строг, но справедлив, всю жизнь работал на литературном поприще. Довольно скоро в силу своей кипучей натуры Захар Сергеевич дорос до помощника главреда, техреда и стал его незаменимой правой рукой.
Танец Талии
Одним из заданий на новом поприще был обзвон нужных редактору людей. В данном случае нужно было позвонить исполнительнице бардовских песен Елене, лихо писавшей рассказики в свободное от работы время.
Захар Сергеевич набрал номер телефона. С того конца трубки донесся писклявый голос:
– Алло, слушаю вас.
– Узнала? – набатом ударил он в ухо бардессы.
– Вас, трудно не узнать, – явно расплылась в улыбке Елена Шамаханская.
– Слушай внимательно, – приказал он. – Я сейчас нахожусь в редакции, тебе срочно нужно переслать один рассказ в печатном виде. Ну, тот, про полкового дирижёра и лошадь.
– А-а-а, – припомнила Елена, – «Дирижёр-хоровик и лошадь»! Так он есть у редактора.
– Да, есть, но редактор дал ему другое название – «Танцы Италии» и просит внести правки. А чтобы не печатать заново текст, привези его на диске в набранном виде.
– При чём тут Италия? – оторопела Елена. – Рассказ – о том, как ребятишки с руководителем хора встречали Новый год в хоровой студии, и лошадь Талию.
– Какие талии? – возмутился Захар Сергеевич, удивляясь женской бестолковости. – У тебя рассказ про бабу в Италии?
– Про бабу на лошади, – возмутилась Елена.
Слушая диалог своих птенцов, Вадим Юрьевич не сдержался:
– Захар, ты не понял, слушай внимательно: «Танец Талии» – понимаешь? Лошадь звали Талия.
– А-а-а, – протянул Захар Сергеевич, – так бы и сказали, что про эскадрон. У тебя про полковую лошадь, что ли? – забубнил он в трубку.
– Эскадрон твоих мыслей шальных, – запела в трубку Елена, – в жёлтом доме излечат от них, – и добавила: – Сейчас подвезу. Что бы мы без вас делали, дорогой Захар Сергеевич! Без вас было бы страшно скучно.
День рождения Лисянского
– Как сказал Шекспир в девятнадцатом сонете: «Гуляй, рванина!» – пробурчал себе под нос Захар Сергеевич, собираясь в редакцию на юбилей главреда Лисянского.
– Рита-а… – где мой красный галстук? Сегодня я должен быть при параде.
– Знаю я твои парады, – откликнулась Рита. – После каждой «круглой» даты, все – круглые и «датые». Праздничный портрет не забудь! Я его в пакетик под вешалкой сложила.
Рита подошла к вешалке. Достала портрет. Они с Захаром два часа сидели у соседа, пока он на компьютере присобачивал голову Лисянского к генеральскому мундиру. Картина удалась на славу. На Риту смотрел взъерошенный Лисянский. Его творческое лицо, никак не вязалось с мундиром. Вздохнула засовывая портрет в пакет, глубже.
– Захар! Не перебирай с коньяком. С Богом. Каждый твой выход из дома – приключение.
В редакции толпился народ. Ванька Каинов откупоривал шампанское для Шамаханской. Альберт Никанорович Ягухин стоя перед Лисянским с рюмкой водки, громко вещал:
– А у меня тоже был смешной случай на поэтическом вечере. Читал я как-то лекцию китайским студентам, изучающим русский язык, и знаете, как меня представили… Альберт Ебухин!
– Правильно! – Брякнул Захар Сергеевич. – Это был урок мужества. Знаешь, что такое урок мужества? Это когда тебя склоняют по всем параграфам. Пролетела муха, когда вещал Ебухин. Экспромт.
Лицо Ягухина вытянулось, пошло пятнами.
– Захар! Ты больной или подлюка?
– Какая подлюка? – задорно блеснул очами Захар Сергеевич. – Шуток не понимаешь? А-а… понял. Они тебя ранят. Мало ты работал с редакторами.
– Неправда, – насупил густые чёрные брови Ягухин. – Я и с одним редактором работал, и с другим, и никогда…
– Да ты проститутка. – Закончил за него Захар Сергеевич, доставая из пакета портрет шефа. – Смотрите все сюда! Вадим Юрьевич! Его надо повесить на самое видное место. Рядом с портретом Толстого.
Захар Сергеевич представил обществу портрет Лисянского. Рот Шамаханской открылся, шампанское из её бокала полилось на пол. Ванька Каинов охнул, прикрыв ладошкой рот. Ягухин вытаращил и без того выпуклые лягушачьи глаза. Насупленные брови Лисянского над генеральским мундиром внушали каждому: «Товарищи литераторы! Вы под бдительным оком!»
Первым не выдержал Ванька Каинов.
– Это кто же такое сотворил? Всю ночь теперь буду биться челом о сруб светлицы возхохотамши под лавкою! Не иначе Захар Плохота.
– Ты чего сказал-то? – не понял Захар Сергеевич.
– Ванька сейчас изучает старославянский, чтобы обогатить свой словарный запас, – откликнулась Шамаханская. – Эка завернул «взохохотамши».
– А в лоб? – Откровенно спросил Захар Сергеевич.
– Прекратить пустые разговоры, – прервал коллег Лисянский. Отбирая портрет, засовывая его на полку между книгами. Кстати, насчёт классиков. Расскажу анекдот из жизни. Все вы знаете нашего поэта и прозаика Василия Петровича Кукухина. Задумал он выпустить книжку о классиках. Даже обложку сам к ней нарисовал. На самом верху его портрет в садовой шляпе, справа портрет Пушкина, слева Баратынского. Внизу чуть мельче портреты остальных классиков. В самом низу, где стоит год издания, притаился старик Державин.
– Хотите, я его застрелю в вашу честь! – отозвался Захар Сергеевич. – У меня дома есть табельное оружие. Ритка его ершиком для бутылок из-под ряженки чистит. Ба-бах… – вскинул указательный палец к груди Ваньки, -чтобы не совал свою рожу к классикам.
– Знавал я одного военного, – отозвался Каинов. – Мой сосед по лестничной клетке. Шкаф два на два. Один кулак с мою голову. У него указательный палец не пролазил в спусковую скобу пистолета. Он служил в ВДВ и в 68-м году участвовал в «Пражской весне». Я видел его армейские фотки. Я стал понимать, почему пражское восстание провалилось…
– Ни в кого не надо стрелять! – перебил Лисянский. – Слова – лучшее оружие. Острое слово может убить, лучше всякого нагана. Скажите, коллеги, долго будем писать для себя? Недавно вышел новый поэтический сборник «Новые имена». Три тысячи экземпляров и ровно три тысячи новых имён. Куда катится литература? Сегодня пишут все, кому не лень. Слава богу, большинству лень. Или вот наш новый член коллектива, художник из Калмыкии Пюрведжалов. Делает иллюстрации к книгам, присылает нам, и каждый раз пририсовывает в углу черепашку. Сколько не прошу убрать её, доказывает, что она нужна. Достучался до его руководителя аж в самой Калмыкии, спросил зачем он эту гадость рисует на каждой странице? Оказывается, пояснил Барабеджанов, это у него хитрость такая: «Не было бы черепашки, не к чему было бы придраться.» Он и ему в журнал такие иллюстрации носит.
– А давайте выпьем! – достал коньяк Захар Сергеевич. – Подставляйте рюмки. Шамаханская? Ты сидишь на шампанском или с нами?
– Я сижу на стуле, – огрызнулась та, продолжая потягивать искристый напиток.
– Посиди-ка со мной, моя хорошая. Крепко взял её за локоток Захар Сергеевич.
Шамаханская осознала: «Старый вояка взял её в плен. Нужно успокоиться и продумать план прорыва из окружения.»
Захар Сергеевич усадил её на стул, второй – приставил рядом, сев напротив собеседницы. Теперь она не уйдёт. Только через его труп.
– Поговори со мной…
– Гитара семиструнная-я-я… – вполголоса запела Елена, о чём тут же пожалела.
Захар Сергеевич восхищённо расплылся в широченной улыбке. Хотел было подхватить песню, но вовремя спохватился. Лисянский рядом.
– Я тебе про цыган расскажу.
– Про кого? – не поверила своим ушам Елена.
– Театр «Ромэн» знаешь? – взобрался на пенёк Захар Сергеевич.
– Кто же его не знает! – тряхнула светлой гривой Шамаханская.
– Эх… – хлопнул рюмаху Захар Серггевич. – Был бы я цыганом, украл бы я тебя.
– Я на лошадь похожа? – удивилась Елена.
– Да нет. Это к слову. Я недавно получил подарок от цыган.
– Вас обокрали?
– Цыгане мне подарили две бутылки коньяка.
– За песни? – охнула Елена.
– За мою книгу стихов! Мы сидели с Ритой в ресторане. Обмывали мой новый сборник. Много пили. А за соседним столиком веселились шумные цыгане. Дай, думаю, почитаю им. Ты же знаешь мой левитановский голос. К тому же моя Ритка на них смахивает. Она помесь русской бабы с азербайджанцем. Я им, чтобы они не сомневались, сразу сказал, что она в молодости тоже работала в театре «Ромэн».
– Правда? – вытаращила голубые глаза Елена. – Пела или танцевала?
– Ни то, ни другое. Она им это… – руки Захара Сергеевича завертелись над головой, совершая непонятные манипуляции.
Конец ознакомительного фрагмента.