Глава III. Детская мечта, или летящий по небу
Захар Сергеевич давно хотел осуществить свою детскую мечту: ещё мальчишкой он мечтал стать пилотом, непременно хотел летать. Но, несмотря на то, что здоровье у него было крепкое, в пилоты его не взяли.
Задумал он на пенсии полетать, но не на самолёте, а на изобретенном им самим летательном аппарате. Почему бы не попутешествовать по воздуху? Целый год думал и придумал.
Дело было за малым. Осуществить задуманное надо было жарким летним днём, следовало только достать необходимые детали: кресло, пятьдесят огромных метеорологических шаров, не менее метра в диаметре, гелий. Гелий – чудесный газ, самый инертный среди летучих и самый летучий из инертных, обеспечивает колоссальную подъёмную силу. Летать он собирался на воздушных шариках. Правда, гелий поднимал шарики на высоту до тридцати пяти километров, но это обстоятельство Захара Сергеевича не смутило. Помимо гелия, ещё нужно было достать баллоны с газом вместимостью не менее четырёхсот литров каждый для закачки шаров.
Всю зиму Захар Сергеевич втихаря от жены покупал всё необходимое, чтобы не было лишних вопросов, и складывал всё это в углу сарая, тщательно прикрывая брезентом. Моноблоки с гелием ему привезли на военном грузовике и сгрузили на пустыре у одинокой берёзы, остальное он разместил в сарае.
Наконец, дата полёта была назначена. Рита уехала к родственникам на несколько дней и не могла ему помешать.
Захар Сергеевич ещё с вечера позвал соседа Евгения Павловича и описал ему поставленную задачу.
Всю ночь они с другом надували шары. И вот ранним июльским утром при первом щебетании пташек Захар Сергеевич вышел на стартовую площадку – огромный пустырь с крепкой березой, на которой уже покачивались привязанные шары.
Поставили вместе с Палычем садовое плетёное кресло, и стали по одному привязывать к нему шары.
Захар Сергеевич надел на голову каску времен Великой Отечественной войны, оставшуюся от отца. Уселся в кресло. Проверил карманы охотничьего жилета. В каждый положил банку жигулёвского пива. Взял в одну руку багор на всякий случай, в другую – стартовый пистолет, чтобы стрелять по шарам, когда ему нужно будет спуститься на землю.
Палыч накрепко прикрутил воздухоплавателя к креслу и отвязал веревку.
Космонавт Захар Сергеевич собирался плавно подняться всего на тридцать метров, однако кресло, как из пушки, взлетело на пять километров. Хочешь летать – так лети к чертовой матери.
Через четыре часа диспетчер ближнего аэропорта случайно услышал переговоры пилотов, не относящиеся к делу.
– Миха, ты в курсе, у вас в посадочном эшелоне какой-то дурак летает на садовом стуле?
– Что-что? – округлил глаза диспетчер, подумав, что он галлюцинирует от переутомления.
– Миха, слышишь? Летает, говорю. Вцепился в свой стул. Все-таки аэропорт близко, я и подумал, мало ли что…
– Булдаков! – вмешался в беседу диспетчер, – у вас проблемы?
– У меня? Никаких. Все нормально.
– Тогда про какого летуна вы говорили? Немедленно передайте управление второму пилоту.
– Зачем? – изумился Миха. – Что-то я вас не понял.
– Борт-24159, повторите доклад диспетчеру! Вы сказали, что у вас в посадочном эшелоне придурок летает на садовом стуле. Так?
– Так, но он мне не мешает. Но ветер, знаете…
Тогда диспетчер, понимая, что ему сильно влетит, врубил громкую трансляцию, чтобы в случае чего отмазаться.
Старший смены, выпучив и без того рачьи глаза, тут же подал сигнал тревоги, дав указание полностью обеспечить безопасность всех полос аэродрома, заодно вызвав пожарные машины, «скорую помощь» и психиатра, после чего попросил диспетчера передать на борт-24159, что полосы очищены, сообщение воздушных судов корректируется – слава богу, не международный аэропорт, а учебная база для начинающих лётчиков, сообщил, что можно садиться – психиатр уже выехал.
Вскоре самолёт сел. Миха вместе со вторым пилотом пошёл объясняться с руководством под присмотром подъехавшего психиатра.
Диспетчер отправился на своё место и тут же услышал новое сообщение с борта-25417, который ещё находился в воздухе.
– Какого хрена тут козел на воздушных шариках путь загораживает? Вы вообще за воздухом следите?
В диспетчерской поднялась паника. По всей видимости, у всех присутствующих начались коллективные галлюцинации в результате нападения неизвестного противника, который распылил психотропный газ над аэропортом.
Диспетчер дрожащими губами поднёс ко рту микрофон:
– Спокойно, капитан Стрижов. Кроме вас, его кто-нибудь видит?
– Мне что, бросить штурвал и спросить второго пилота, не слепой ли он?
– Почему вы считаете, что он слепой? Какие еще симптомы данного расстройства вы можете назвать?
– Товарищ диспетчер! Докладывает капитан Стрижов. Я ничего не считаю, я просто сказал, что эта гадская птица на веревочках работает воздушным заградителем. А расстройством я могу назвать работу лично с вами и с вашим аэропортом.
Диспетчер затряс головой, руки его задрожали, он попросил стакан воды и подоспевшего к нему психиатра, но, поскольку полностью утерял самоконтроль, выронил стакан на пол.
Психиатр выхватил микрофон:
– Капитан Стрижов! Что у вас происходит?!
– Ничего особенного, кроме того, что удивительно нелепо и одиноко выглядит на этой высоте человек без самолета.
– Вы это в каком смысле?! – тихо осел на стул психиатр.
– В прямом, переносном и философском, включая аэродинамический.
Психиатр потёр пальцами седеющие от сложной, напряженной работы виски.
– Сегодня не день дурака? – с надеждой спросил он диспетчера, снимающего мокрые носки.
Из динамика послышался ровный голос капитана Стрижова:
– Земля, докладываю: только что какой-то баламошка чуть не влез ко мне в левый двигатель, создав угрозу аварийной ситуации.
Диспетчер и психиатр впились в воздушное пространство взглядом близнецов – Горгон Медуз, убивающих все, что движется. Диспетчер выхватил микрофон из рук психиатра:
– Капитан Чижов, тьфу, Стрижов, только спокойно! Борт-25417, доложите по порядку. Что вы видите?
Из динамика послышался ровный голос капитана:
– Посадочную полосу вижу хорошо.
– К черту полосу!
– Не понял? В смысле?
– Продолжайте посадку!
– А я что делаю? Земля, у вас там все в порядке?
– Доложите – вы наблюдаете неопознанный летательный объект?
– А чего тут не опознать-то? Очень даже опознанный.
– Что это?
– Мужик.
– Он что, супергерой какой-то, что там летает?
– А я почем знаю, кто он такой?
– Так. По порядку. Где вы его видите?
– А я его уже не вижу, его ветром сдуло. Он улетел. Как Карлсон.
– Куда?
– А я откуда знаю? Но я видел в его руках палку и пистолет.
– Диспетчер! Диспетчер! Что с полосой? Говорит борт-12313, захожу на посадку.
– А мужик где?
– Который?
– Который летает!
– Это что… вы его запустили? А нафига? Я не понял. Вы что, псих?
– Сейчас – да! – отёр потный лоб диспетчер, отбиваясь голой ногой от психиатра, пытающегося выхватить микрофон из его рук.
– Вижу! Вижу! – послышался голос с борта-12313. Какой-то чудак на садовом стуле! А почему он летает?
– А потому что он му**к! – ответил психиатр, завладевший наконец микрофоном. Вот поймайте его и спросите, почему он, тля, летает?
– Что его в воздухе-то держит? – в отчаянии надрывался диспетчер. – Какая етицкая сила? Какое летательное средство? Не может же он на стуле летать!
– Так у него к стулу шарики привязаны. Он привязал к стулу воздушные шарики. Видимо, они надуты легким газом.
– Откуда у него шарики? – взвизгнул диспетчер. – Вы можете его описать?
– Ну-у… пожилой мужчина. В шортах, рубашке, охотничьем жилете, набитом банками с пивом, и в каске времён Второй мировой войны.
– Он какой?
– Он синий.
– Борт-12313! Что значит – синий?
– Вы знаете, какая тут температура за бортом? Попробуйте сами полетать без самолета.
– Это радиообмен в сумасшедшем доме, – констатировал психиатр, глянув на обступивших их с диспетчером со всех сторон сотрудников.
Те, дружно кивали головами.
«Придётся всем дать по таблетке галоперидола, – подумал он, – и самому выпить».
– Диспетчер! – подключился генерал, срочно вызванный на аэродром в связи с создавшейся ситуацией. – Немедленно адресуйте прилетные рейсы на запасные аэропорты, – он повернулся к остальным: – Всем разойтись! Диспетчера немедленно сменить! Поднять истребитель! Сбить цель!
Тем временем сам Захар Сергеевич чувствовал себя в преисподней над бездной, в прострации от ужаса, околевший и задубевший, судорожно дыша ледяным разреженным воздухом, предсмертным взором пропуская ревущие на снижении лайнеры. Он слипся и смерзся воедино со своим крошечным креслицем, его качало и таскало, его сознание закуклилось.
Неожиданно он очнулся. Рёв раскатывался громче, и рядом – в ста метрах – появился истребитель. Голова летчика в просторном фонаре с любопытством повернулась в его сторону.
Истребитель заложил разворот, и на обратном пролете пилот покрутил пальцем у виска.
Захар Сергеевич встрепенулся. Встрепенулся и его зрительный центр в мёрзлом мозгу, и воздухоплаватель, выронив стартовый пистолет, показал пилоту средний палец.
– Живой, – неодобрительно доложил командир истребителя на базу.
Истребитель отозвали на базу и вызвали вертолёт.
Стало вечереть, темнеть, холодать. Над Захаром Сергеевичем закружил вертолёт, пытаясь подцепить тросом его кресло, но, увы, мощная струя от винта постоянно сдувала шары в сторону.
Наконец пилот вертолёта получил задание взять на борт снайпера и перестрелять шары по одному. После пятого лопнувшего шара гроздь шаров стала тяжелее и начала медленно снижаться. После пятнадцатого простреленного шара Захар Сергеевич мягко опустился на поле рядом с аэродромом.
На земле «летуна» ждали бригада «скорой помощи», бригада пожарников и два штатных психиатра. Захара Сергеевича начали отдирать от стула.
Врач прощупал его пульс на шее, проверил зрачки, сунул ему под нос нашатырь, сделал укол кофеина с глюкозой. Но как только он отвернулся, пилот вертолёта быстро влил в рот Захара Сергеевича полфляги коньяка, после чего тот порозовел и очухался.
Это дало возможность пожарным и врачам разжать намертво стиснутые пальцы страдальца. Хорошенькая медсестра с трудом расплела его ноги, закрученные винтом вокруг ножек стула. Через некоторое время Захар Сергеевич самостоятельно начал стучать зубами и произнёс первое слово. Оно было матерным. А подоспевший к месту посадки генерал спросил его:
– Скажите, зачем вы это сделали?
На что Захар Сергеевич радостно ответил:
– Я просто осуществил детскую мечту.