Глава 6
Будни
Ирина убежала на работу, когда Дельфин еще спал. На тумбочке около кровати оставила запасной ключ. Постояла на пороге спальни, сияющими глазами рассматривая спящего Дельфина, перевела взгляд на большое трюмо, в котором отразилась комната: постель со смятыми простынями, среди простыней спящий мужчина с жестким смуглым лицом, небрежно брошенная на коврике одежда… Она вдруг подумала, что могла бы позвонить на работу и сказать, что… что-нибудь придумать! У нее четыре отгула. И остаться. Нырнуть, прижаться… Она даже прислонилась к дверному косяку, судорожно вздохнув и прижав руку к груди. Он шевельнулся, и она испуганно метнулась прочь.
Из маршрутки она позвонила Эмилию Ивановичу и радостно защебетала о том, как он их выручил и как она ему благодарна. Смущенный Эмилий… она словно видела, как он смутился и побагровел, – заикаясь, сказал, что рад, классные ребята, то есть не ребята, а читатели. И спросил, как она доехала и вообще все ли нормально дома. Ирина в ответ вспыхнула и заторопилась: дома все нормально, доехала прекрасно, толпы не было, музыка в салоне… Одернула себя – не суетись! Что за дурацкая манера постоянно оправдываться, темнить и пускать дымовую завесу? О Дельфине никто не знает, и ничье это собачье дело.
Эмилий Иванович помолчал, видимо, переваривая ее неуместную живость, потом спросил:
– А когда вы еще придете?
– А можно? – кокетливо спросила Ирина. – Мы тебе не надоели? Ребята шумные, а ты привык к тишине…
Это называется, напрашиваться на комплимент и признание в любви.
– Ну что ты! – бурно воскликнул Эмилий Иванович. – Конечно, приходите! Буду рад.
– Ладно, придем, – ответила Ирина. – Послезавтра?
– Послезавтра! – обрадовался Эмилий Иванович. – Жду!
– Будем!
– Я хотел спросить… – замялся Эмилий Иванович.
– Да? – подбодрила Ирина.
– Почему Пиноккио и папа Карло, лиса Алиса, кот Базилио?
– Почему? Эмочка, ты что, «Буратино» не читал? Это же классика!
– Читал, но у вас «Пиноккио», а там совсем другие персонажи. Там нет папы Карло. Папа Карло – в «Золотом ключике».
– А! Ну да. А мы их смешали – Пиноккио на английском звучит красивее, чем Буратино. Вообще это вроде капустника, все дозволено, понимаешь? Можем твою Тяпу задействовать, хочешь?
– Спрошу у Тяпы, – сказал Эмилий Иванович.
Ирина рассмеялась, поймала в зеркальце внимательный взгляд водителя и смутилась. Водитель, небритый вчерашний дядька, подмигнул и ухмыльнулся.
– Неужели так заметно? – подумала Ирина, вспыхивая.
Всю дорогу она невольно улыбалась. Вдруг ее обожгла мысль: а если Дельфин уйдет? Вернется домой к жене? Он ведь женат! И вечером она его уже не застанет? Она не знает даже номера его мобильника! Ирина невольно сглотнула…
Тут автомобиль зачихал и встал. После безуспешных попыток завести двигатель водитель объявил: «Приехали! Все! Еду в гараж». Пассажиры не двинулись с места, ожидая чуда. Потом кто-то сказал: «А деньги?» Водитель достал коробку с мелкими купюрами, и народ, недовольно галдя, полез из маршрутки, прихватывая бумажки. Ирина подумала, что это к лучшему, до библиотеки три квартала, можно подумать и еще раз перебрать в памяти…
Брать деньги из коробки она не стала.
Ирина шла мимо витрин, погруженная в воспоминания. Она снова вернулась к тому далекому сентябрьскому вечеру, когда Дельфин провожал ее домой, шагал рядом, молча, и плечи их иногда соприкасались. Она представляла себе, что пригласит его… легко и непринужденно спросит:
– Может, чай? Или кофе?
И он кивнет. Родителей нет, уехали на море. После семейных бурь и скандалов настал штиль, как оказалось, последний перед финальной бурей. Даже вспоминать не хочется! Ей тогда казалось, всем только и дела до их развода, она все время ожидала расспросов, дурного любопытства, косых взглядов. Но это потом, а сейчас… Квартира пуста, они будут одни. Можно включить музыку, он пригласит ее на танец… что-нибудь медленное – «медляк», – тягучее, сладкое, томительное. Он будет держать ее в объятиях, глаза утонут в глазах, сердце сойдет с ума, как в кино. А потом, потом… Тут фантазия трусливо буксовала.
Но он попрощался и ушел. Даже не постоял, как водится, у подъезда. Сказал: «Спокойной ночи», и был таков.
А если бы не ушел? Что дальше? Чай? Кофе? Музыка? Все как в кино. В кино все заканчивается постелью. Ей было шестнадцать, ему… он был взрослым мужиком, и бабы на него так и вешались. Фи, как грубо. Она не знала, как это бывает, а он знал. Он ее не захотел! Таков был печальный вывод: он ее попросту не захотел. Точка. Отвергнутая! Две недели она не появлялась на базе, стеснялась, ей казалось, что все уже знают – он довел ее до дома и ушел. Позор!
Сейчас она уже так не думала. Он вчера сказал: «Я боялся тебя! Ты была другая. Я не знал, о чем с тобой говорить. И я не представлял, что с тобой делать». Похоже на кодекс чести, не правда ли? Ее обдало жаром! Он поступил как взрослый человек, а она, сопливка, выстраивала какие-то планы… А дальше что? Ее захлестнуло запоздалое чувство благодарности за то, что было двадцать лет назад… или за то, чего не было. И за то, что было вчера. А что теперь? И почему вдруг? Она представила, что они вместе… новый виток, через двадцать лет. Видимо, в генетике женщины – потребность вить гнездо. Стоп, приказала она себе. Никаких планов. Может, вечером его уже не будет. Она вспомнила оставленный на тумбочке в прихожей запасной ключ. Черт! Не нужно было, он подумает, что это намек… А если даже намек? Она тряхнула волосами. Ну и пусть! Она сама ему скажет… Ирина замедлила шаг.
Тут у нее над ухом противно заверещали:
– Ирина Антоновна! Опаздываем! Совет в десять.
Ирина вздрогнула. Это была коллега из общего отдела Надежда Степановна, сующая нос во все щели. Ирина приняла независимый вид, но обмануть Надежду – пустой номер. Кроме того, проста, как правда, – что думает, то и говорит.
– Ты чего пешком? В городе ночевала? – Как бы с намеком на бурно проведенную ночь.
– Дома ночевала. Маршрутка сломалась около «Березки».
– А я-то думала… Девочки говорили, к тебе повадился очкарик из музея, говорят, клинья бьет!
Ирина пожала плечами и с трудом удержала улыбку.
– Что-то ты похудела, случилось чего? – Глазки горят, в голосе живой интерес. Любит страшилки.
– На диете.
– Ой, и мне надо! А ты на какой? Я тут прочитала про одну, говорят, офигеть!
И пошло-поехало.
Они промчались по пустым коридорам, влетели в директорский кабинет. Директор Петр Филиппович, не старый еще человек с озабоченным лицом, укоризненно покачал головой.
– Извините, маршрутка сломалась! – выпалила Ирина, плюхаясь рядом с приятельницей из статистики Алиной. Прошептала: – Привет! Давно начали?
– Только что. Объявил повестку. На тебя жалоба.
– На меня? – удивилась Ирина.
– Повторяю, – напомнил о себе директор. – Две жалобы, на читальный зал и на иностранцев.
– А на нас за что? – выскочила заведующая читальным залом Валентина Ионовна.
– За грубость персонала. Третья за квартал.
– Чернушкин? – догадалась Валентина Ионовна. – Он же псих! Пристает к Маше Хоменко, мстит. Звал в ресторан, она отказалась, так он жалобу. Что она, по-вашему, должна делать?
– А у нее нет парня, чтобы начистить ему морду? – спросил завхоз Павел Григорьевич, бывший военный, человек решительный и прямодушный. Правда, – пьющий.
Дамы хихикнули.
– Это не наш метод, – строго сказал директор.
– Ага, негуманно, – поддакнула заведующая научным отделом Евдокия Митрофановна. – Надо воздействовать добрым словом, мы в храме книг, не забывайте об этом.
Алина пихнула локтем Ирину и закатила глаза.
– А на меня за что? – спросила Ирина.
– А у вас, Ирина Антоновна, не отдел, а явочная квартира. Какие-то сомнительные личности, иностранцы, хулиганье, хипстеры какие-то, городские сумасшедшие. А теперь еще и шумные репетиции. Вы не могли бы репетировать в другом месте?
– Что такое хипстеры? – прошептала Алина.
– Могли бы, но тогда и премьера будет в другом месте, и радио, и пресса, – с удовольствием ответила Ирина.
Директор трепетно относился к материалам о библиотеке в средствах массовой информации, так как шла непрекращающаяся борьба за выживание.
Алина пихнула Ирину локтем и прошептала:
– Прошел слух, что у тебя с Эмилием роман, вас видели в парке.
– Роман? С Эмилием? – Ирина невольно рассмеялась.
– А чего, Эмилька – парень видный! – Алина хихикнула.
– Не нахожу ничего смешного, – обиженно сказал директор и постучал карандашом по графину.
– Вы обещали нам второй компьютер, – вспомнила Ирина. – Еще зимой!
– Пока ничего нет, но я помню.
– Толку-то, – прошептала Алина. – Слушай, а у него как с головой? У Эмильки?
– Нормально, ты чего?
– Давайте пригласим Чернушкина на очную ставку с читальным залом, – предложила Евдокия Митрофановна, – пусть выскажет претензии в лицо. Нам всем.
– И участкового позовем, – добавил завхоз. – Или санитаров. Но лично я начистил бы морду.
– Ты прямо светишься, – сказала Алина. – Неужели Эмилька?
– Нет!
– А кто?
– Потом!
– Значит, правда? – воспламенилась Алина.
– Правда.
– Это серьезно?
– Не знаю… Ничего не знаю. Потом.