Потом я проснулась. Книга первая. *** (Ана Вилард, 2017)

Они похожи на нас. Можно сказать, что мы – это они, а они – это мы. Наверное, так и было бы, не живи мы по разные стороны. По разные стороны чего? Сложно сказать. Возможно, невидимая линия, которая нас разделяет, настолько тонка, что ее невозможно уловить ни одним из известных нашей науке приборов. И в то же время она не позволяет нам видеть или слышать друг друга, хотя мы находимся так близко, что, казалось бы, протяни руку – и ты сможешь прикоснуться к своему двойнику по другую сторону реальности. Народ снов – так я звала их в самом начале. Правда, потом поняла, что это название им совершенно не подходит. Но обо всем по порядку.

Тот день был одним из многих, и в нем не было ничего, что отличало бы его от остальных. Совсем недавно мы с родителями переехали в новый дом – он был больше и красивее старого, но в нем еще совсем не было мебели, так что сначала мне показалось, будто отец сошел с ума, когда решил перевезти нас сюда. Правда, когда я выказала свое недовольство, мама с папой только посмеялись надо мной и пообещали, что уже скоро все наладится.

Меня зовут Ана – с одной «н». И мне четырнадцать. Точнее, было четырнадцать, когда все это началось. Ну, чуть больше, может быть. Я все еще выгляжу как ребенок, и мои родители уверены в том, что я родилась сто шестьдесят девять с половиной месяцев назад. Если бы они знали, что, на самом деле, мы с ними почти одного возраста, то, наверное, смотрели бы на меня совсем другими глазами.

Итак, я проснулась раньше обычного и не смогла снова заснуть. Было еще темно – за окном шел дождь, октябрь выдался мрачный и прохладный. Помню, мне тогда вдруг стало грустно оттого, что мой день рождения прошел чуть больше месяца назад, и теперь придется ждать почти целый год. Конечно, будут еще и Рождество, и Новый год, и Пасха – но разве все эти праздники сравнятся с Днем рождения? Нет, конечно. Окинув свою комнату придирчивым взглядом, я подумала, что зря мама говорит, будто в ней совсем не осталось места из-за обилия старых и новых игрушек. Места было полно – просто нужно было немножко прибраться. Все мои друзья остались в прошлом, где-то рядом со старым домом, а в новой школе я еще ни разу не была – папа сказал, что мне придется подождать несколько дней, прежде чем он подготовит документы для перевода. Не могу сказать, что меня это сильно расстраивало, даже наоборот. Новые знакомства – это ведь хорошо, правда? Я представила себе, как впервые вхожу в класс. Все смотрят на меня, а я смотрю на всех. Нужно не забыть взять с собой свою любимую куклу. Хотя, наверное, это вряд ли добавило бы мне популярности.

Дождь усилился, и я непроизвольно поежилась – мама сказала, что дом пустовал несколько месяцев перед тем, как мы въехали в него, и поэтому еще не успел достаточно прогреться. Забравшись под одеяло, я стала представлять себе, как территория, прилегающая к зданию, будет выглядеть зимой. Сейчас сад, о котором мне с таким удовольствием рассказывали родители, представлял собой жалкое зрелище – редкие деревья, на которых кое-где еще сохранились листья, казались даже не спящими, а мертвыми, и мне не нравилось смотреть на них. Хотя мама с папой, похоже, считали их настоящим чудом. Они в первый же день после переезда прикрепили к каждому из растений таблички с краткой аннотацией. Было заметно, они всерьез планировали наварить компота следующей осенью. В старом доме у нас ничего такого не было – только небольшой кусочек газона перед крыльцом и пара клумб с полудохлыми цветами, которые мама безуспешно пыталась заставить жить. А тут такое сокровище – и, главное, уже в готовом виде. Это как получить уже способного самостоятельно передвигаться и разговаривать ребенка без девяти месяцев беременности. Эту мысль я услышала от мамы, когда она делилась с подругой своими впечатлениями от переезда. Помню, еще тогда я удивилась: разве это не чудесно – быть беременной? Я видела фотографии, на которых у мамы был большой живот, на них она всегда улыбалась и казалась абсолютно счастливой. И вот теперь она говорит, что с удовольствием избежала бы всего этого. Взрослые странные.

В какой-то момент я замечталась и ненадолго задремала, но все это произошло так незаметно, что я даже не поняла, что провалилась в сон. Так всегда бывает – ты думаешь о чем-то, а когда картинка оживает, просто становишься ее частью. И даже если потом начинает происходить что-то нереальное, воспринимаешь это как должное, не задумываясь о том, что так не бывает. Впрочем, мой сон мало чем отличался от настоящей жизни, так что нет ничего удивительного в том, что я не сразу смогла разобраться в нем.

Почувствовав, что со мной под одеялом кто-то есть, я почему-то нисколько не испугалась – напротив, мне стало жутко любопытно. Достав из-под подушки фонарик, который всегда хранился там как гарант моей безопасности, я посветила на своего нежданного гостя. Можете представить себе мое изумление, когда я увидела свою точную копию, которая с интересом рассматривала меня.

– Кто ты? – мы произнесли это хором.

Хихикнув, я заметила, что моя гостья также прикрыла рот ладонью, и снова попыталась заговорить – и опять все закончилось тем же. Тогда я подняла кверху палец, чтобы привлечь внимание второй меня. К счастью, это сработало. Объясняясь знаками, я попросила ее молчать, пока я буду говорить. Похоже, девочка поняла меня, потому что кивнула в ответ на мои жесты и приготовилась слушать.

– Кто ты? – спросила я, радуясь тому, что на этот раз говорила только одна из нас.

– Ана, – ответила вторая я. – С одной «н».

– Нет, это я – Ана, – возразила я, почувствовав что-то похожее на ревность к праву называться единственной в своем роде.

– Нет, Ана – это я, – насупившись, ответила девочка.

Наступило неловкое молчание, в течение которого мы приглядывались друг к другу. Наконец, гостья улыбнулась и снова заговорила:

– Что там, снаружи? Знаешь?

– Конечно, знаю. Моя комната.

– А вот и нет, – рассмеялась вторая Ана с довольным видом. – Там моя комната.

– Поспорим?

– Давай! На щелчок по носу.

И прежде, чем я смогла согласиться или отказаться, она опрокинулась на спину и задрыгала ногами, сбрасывая одеяло. Честно говоря, тогда я на секунду испугалась и зажмурилась – а вдруг снаружи, действительно, совсем другое место? Что, если я каким-то непостижимым образом перенеслась в чужой дом? Хотя, даже если это и так, что могло произойти? Всегда ведь можно позвонить моим родителям, и она заберут меня. Однако страхи оказались напрасными – открыв глаза, я радостно вскрикнула: моя комната была на месте, даже игрушки, которые я раскидала вчера вечером, лежали там же. Вот этого кролика, например, я накануне сама пыталась зашить – правда, получилось не слишком удачно, но ухо все еще держалось.

– Ну, как? – я с чувством победителя взглянула на свою гостью, которая была явно чем-то озадачена.

– Да, ты права, – помолчав несколько секунд, наконец, отозвалась она. – Странно. Я не думала, что так бывает.

– Что бывает? – не поняла я.

– Мне говорили, что можно перенестись только в одну сторону, и никогда – в другую. Выходит, это не так.

– О чем ты? Какая сторона?

– Ну, во сне. Ты ведь спишь, разве не понятно?

– Да? – я ущипнула себя, но это не помогло. – Не знаю. Это не похоже на сон.

– Но это так. Мы часто делаем так…

– Как это – так?

– Ну, пробираемся к вам. Обычно вы потом считаете, будто вам все это приснилось. Ты ведь, наверное, бываешь в самых разных местах, когда спишь, верно?

– Конечно. Но я думала, что это все не по-настоящему.

– Так и есть. То есть не совсем. Слушай, это все сложно. Я вообще не понимаю, почему это я оказалась в твоем мире, а не наоборот. И мне это, честно говоря, не нравится. Так что, думаю, я пойду уже…

– Подожди! – я почти ничего не поняла из того, что говорила мне вторая Ана, и поэтому совсем не хотела отпускать ее. – Не уходи так быстро. Мы ведь почти не пообщались. Смотри, сколько у меня игрушек – хочешь, я отдам тебе любую из них? Мне не жалко, забирай.

– Да уж, у тебя много всего, – завистливо протянула гостья. – Но все это бесполезно.

– Что бесполезно?

– Я не могу забрать с собой ничего из твоей комнаты, даже если очень захочу.

– Почему?

– Да потому, – вздохнула девочка, – что ничего не получится. Странно уже то, что не ты ко мне попала, а я к тебе. И то, что мы с тобой до сих пор общаемся, этого я тоже понять не могу. А чтобы забрать с собой какую-нибудь вещицу – об этом вообще думать забудь.

– Да почему же?! Объясни нормальными словами.

– Это сложно, – второй Ане, судя по всему, было приятно ощущать собственное превосходство, однако, подумав, она все же решила не строить из себя задаваку. – Ну, хорошо. Ты сначала подумала, что я тебе снюсь, да? Так вот, это и есть сон – или почти сон. У вашего мира есть двойник. Точнее, он есть у нашего – и это то место, в котором ты живешь. Или думаешь, что живешь.

– Как это? – несмотря на то, что я иногда фантазировала на тему множественности миров, мне все же было сложно поверить словам таинственной гостьи.

– А вот так. Все вокруг тебя ненастоящее – мне так учитель говорил.

– Какой учитель?

– Известно какой. Сол. Он очень старый и очень умный. Знает обо всем, что происходит вокруг. Разве ты не слышала о нем? Что, ничего? Может быть, ты и о Бальтазаре не знаешь?

Вероятно, на моем лице в тот момент было написано недоумение, потому что рассказчица вдруг осеклась и подняла брови.

– Да не может быть такого! – она ударила себя ладонями по коленкам и рассмеялась. – Ну, ты и темная, подруга! Бальтазар – великий мудрец. Неужели тебе его имя ни о чем не говорит?

Я покачала головой и развела руками в стороны, не зная, как вести себя. С одной стороны, я для своего возраста была очень начитанной девочкой и знала много чего интересного, но, с другой, осознание того факта, что я даже не слышала о таком выдающемся, по словам второй Аны, человеке, немного смутило меня. Почему-то мне в тот момент и в голову не приходило, что, может быть, все это лишь снится мне – происходящее казалось совершенно реальным. Тем временем моя гостья осуждающе поцокала языком и, встав в полный рост, голосом профессионального диктора просветила меня относительно личности своего наставника.

– Бальтазар – великий царь Вавилона, последний и бессменный его правитель, обладающий великой властью над умами. Знания его безбрежны, как океан, а мудрость – неоспорима.

Проговорив эту абракадабру, девочка взглянула на меня сверху вниз и, заметив мой открытый от удивления рот, не выдержала и рассмеялась.

– Ладно, прости. Я знаю, что это все звучит странно, но нас заставляют заучивать этот отрывок из летописи времен. В общем, Бальтазар – выдающийся человек.

– А Вавилон… – я пыталась собрать в голове обрывки немногих знаний, относящихся к древнему периоду истории человечества. – Разве он еще существует? То есть, я не слышала о такой стране.

– Темнота! – воскликнула вторая Ана. – Не страна, а город. Огромный город! Конечно, он существует. Куда ему деться? Брр… Даже думать не смей о такой глупости.

– Извини, – мне вдруг стало стыдно за свою ограниченность. – Мы в школе еще не проходили эту тему.

– Странная у вас школа, – фыркнула моя гостья, снова садясь рядом со мной. – У нас это проходят уже на первом занятии. Ну, да ладно, чего с вас взять?

– И что же, этот Вавилон – ты его видела?

– Нет, только храм, – смутилась рассказчица. – Но обязательно еще увижу. Рано или поздно каждый из нас проходит посвящение. Мне уже четырнадцать… Впрочем, зачем я тебе это рассказываю? Ты и сама прекрасно знаешь, сколько мне лет. Так вот, уже через неделю я отправлюсь в самое важное путешествие в моей жизни – и тогда все будет иначе.

– Как это – иначе?

– Не знаю. Но иначе. Учитель говорит, что сразу после посвящения все станет понятным, как если бы кто-то вдруг зажег свечу в моей голове.

– Лампочку, ты хочешь сказать? – уточнила я.

– Нет, в нашем мире нет электричества, – покачала головой Ана номер два.

– Что?! – мне показалось, что я ослышалась. – Нет электричества? Разве такое возможно? Но вы хоть знаете о том, что это такое?

– Конечно, знаем, – отмахнулась девочка. – Мы ведь не дикари какие-нибудь. Но Бальтазар говорит, что электричество – это зло, без которого можно легко обойтись.

– А как же телевизор, компьютер, игрушки разные?

– Нету.

– Бедненькие… – мне стало жалко детей, лишенных благ цивилизации, однако Ана только пожала плечами:

– Ничего не бедненькие. У нас есть много чего.

– Например?

– Ну… – протянула моя собеседница, прикидывая в уме, с чего бы начать. – Природа, например. Учитель говорил мне, что у вас здесь куда ни плюнь – везде мусор, и дышать нечем. Еще дыры в небе.

– Нет у нас никаких дыр! – я непроизвольно принялась защищать свой мир, хотя в глубине души понимала, что собеседница была в чем-то права.

– Не обижайся, – улыбнулась девочка. – Я тебе слова Сола передаю, а он всегда только правду говорит.

– Сола?

– Моего наставника.

– Ах, да… А у вас там что, воздух другой какой-то?

– Конечно! – Ана закатила глаза, словно объясняла мне прописные истины. – Вообще ни в какое сравнение с вашим не идет. Я, как только здесь оказалась, сразу почувствовала.

– Что почувствовала?

– Да будто кто-то мне песка в рот накидал – ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Я не стала говорить своей собеседнице о том, что она не была похожа на задыхающегося человека, потому что очень боялась обидеть ее. Напротив, я попыталась всем своим видом показать, что понимаю, о чем шла речь, и кивнула:

– И что, ты больше не придешь ко мне? Раз у нас так плохо…

– Ну, не все так ужасно, не переживай, – Ана окинула взглядом мою комнату. – У меня, например, нет и десятой части твоих вещей.

– А что же, твои родители не покупают их тебе?

– Нет, не покупают, – почему-то сразу погрустнела девочка.

– Почему?

– Все-то тебе хочется знать, – ушла от прямого ответа Ана. – Не твое дело. Не покупают – и все тут.

– Хорошо, не сердись. Если ты не можешь взять ничего с собой, может быть, будешь просто приходить ко мне? Ты ведь сама говорила, что скоро увидишь свой Вавилон – может быть, после этого мы больше никогда не встретимся.

– Наверное. Но приходить к тебе… Это сложно.

– Почему так?

– Ну, во-первых, я сама так и не поняла, почему именно я пришла к тебе, а не ты – ко мне. А во-вторых, мы можем видеться, только когда одна из нас будет спать.

– Не понимаю…

– Наши миры – они как день и ночь. Твой – тень от моего. Это значит, что мы не можем бодрствовать одновременно.

– Ты хочешь сказать, что я проснусь – а ты заснешь?

– Ну, вот, поняла, наконец, – с довольным видом кивнула девочка.

– И как это происходит? То есть, существует ли какая-то последовательность – или ее нет?

– Это сложно объяснить, – Ана наморщила лоб, пытаясь подобрать нужные слова. – Все подчинено общему закону природы, и никому из нас не дано постичь их до конца. Кроме Бальтазара, конечно.

– А кто из нас сейчас спит?

– Ты, конечно, кто же еще.

– А как же ты тогда?..

– Я особенная, – горделиво вскинула голову Ана. – Нас всего несколько – тех, кто способен на подобное. Никто из моих знакомых не способен на такое, так что тебе со мной, можно сказать, повезло.

Все это показалось мне слишком сложным, и я задумалась. Если допустить, что вторая Ана не снилась мне, и все происходило наяву, то ни в коем случае нельзя было упускать такую возможность. У меня всегда были воображаемые друзья, с которыми я могла играть часами, но то было понарошку и поэтому ни в какое сравнение не шло с тем, что я могла получить. В этот момент моя гостья зевнула – и ее образ сразу как-то странно завибрировал, словно она была голограммой. Испугавшись, что она вот-вот исчезнет, я поспешила высказать ей все, что думаю по поводу нашей встречи.

– Мне кажется, что нам необходимо продолжать встречаться.

– Зачем? – Ана сладко причмокивала, ее глаза потеряли блеск – она хотела спать.

– Я покажу тебе наш мир, – я ляпнула первое, что мне приходило в голову, и заметила, что моя собеседница заинтересовалась. – Думаю, тебе понравится увидеть то, что есть у меня. Здесь много очень забавных вещиц. Машины, супермаркеты, школа…

– Школа? – фыркнула Ана, лениво отмахнувшись. – Я знаю школу – каждый день с учителем общаюсь. Сидим с ним над книжками, Сатан бы их подрал. Надоели уже.

– Так он с тобой одной, что ли, занимается? – для меня подобный подход к образованию был удивителен, и я даже не пыталась скрыть этого.

– Конечно, а как иначе? Не табуном же к нему заваливаться, – усмехнулась девочка.

– У нас все не так! – я поняла, что моя собеседница понятия не имеет о том, как, на самом деле, должен проходить процесс обучения, и сразу же попыталась зацепить ее как можно сильнее, пока у меня еще была такая возможность. – Моя школа работает иначе. В каждом классе по двадцать-тридцать человек. Мы учимся вместе, чтобы было веселее. У меня друзья… Ну, были друзья. Сейчас я перехожу в новую школу, но там, я уверена, будет так же.

– То есть тебя там никто не знает? – сразу заинтересовалась Ана.

– Вообще никто.

– Как удачно…

Девочка перестала зевать и теперь о чем-то сосредоточенно думала. Потом она кивнула и улыбнулась мне:

– Думаю, ты права. Нам необходимо увидеться снова. Как минимум, еще раз. Ты покажешь мне свой мир, а я, если получится, проведу тебя к себе.

– Разве это возможно? – у меня даже дух перехватило от перспективы оказаться по другую сторону реальности.

– Не знаю, – честно призналась вторая Ана. – Теоретически так все и должно было произойти с самого начала, но, как видишь, в нашем случае получилось шиворот навыворот. Но мы все равно попробуем. Может быть, обнаружатся и другие странности. Сол говорил мне, что нет ничего невозможного – нужно просто уметь найти нужную дверь. Ты мне нравишься.

– Ты мне тоже, – я сказала это совершенно искренне, чувствуя, что с нетерпением буду ждать следующей ночи.

Моя гостья опять зевнула и смущенно улыбнулась:

– Прости, но мне пора. Не могу уже сопротивляться сну – я слишком много энергии потратила, общаясь с тобой.

– Так ты вернешься?

– Обязательно. Как только…

Ана еще говорила что-то, но я уже не слушала ее – образ девочка стал тускнеть, становясь все более и более прозрачным, пока, наконец, не исчез совсем. Как только это произошло, я открыла глаза и резко села на кровати. В моей комнате не было ничего, что свидетельствовало бы о том, что в ней только что кто-то был, кроме меня. Подумав, что, возможно, все это было лишь сном, я почувствовала огромное разочарование. Если бы я могла оставить что-нибудь на память о нашей встрече, мне было бы легче поверить в то, что это было на самом деле.

За окном было уже совсем светло, и, взглянув на часы, я обнаружила, что если бы мне нужно было идти в школу, то я бы опоздала. К счастью, у меня в запасе еще было несколько дней. Наверное, именно поэтому мама до сих пор не разбудила меня. Быстро одевшись, я спустилась на первый этаж дома по скрипучей лестнице и прошла в кухню, откуда уже доносились соблазнительные запахи. Услышав мои шаги, мама с улыбкой оглянулась:

– Проснулась, спящая красавица? Не привыкай спать так долго, иначе потом будет сложно вставать вовремя.

– Я просыпалась рано утром, но потом снова легла, – честно призналась я, подсаживаясь к столу, на котором стояли тарелки с аппетитными блинчиками.

Заметив, что я уже протянула руку, чтобы стащить один, мама махнула в мою сторону лопаткой:

– Но-но! Здесь готовят, а не едят. Сейчас я все закончу – и пойдем в столовую.

– Я только попробовать хотела.

– Там и попробуешь.

Пришлось ждать еще несколько минут, пока мама закончит с готовкой, и только после того, как она осталась довольной результатами своей стряпни, мы отправились в соседнюю комнату. Засовывая блинчики в рот, я даже зажмурилась от удовольствия – мама знала, что я обожаю это блюдо, и старалась готовить его как можно чаще, правда, не так часто, как мне бы хотелось. Когда половина моей порции была уничтожена, я вспомнила о том, что произошло со мной этой ночью, и решила осторожно выяснить, было ли это нормальным.

– Мам… Тебе что-нибудь снилось сегодня?

– Может быть, и снилось, – мама пожала плечами. – Но я не помню. А тебе?

– Мне приснился очень странный сон, – я старательно подбирала слова, чтобы не выдать смятения, которое чувствовала. – Никогда прежде такого не было.

– Да? Интересно. Расскажи.

– Мне приснилось, будто я встретила себя, представляешь?

– То есть кого-то, кто был похож на тебя?

– Нет, именно себя. Было очень странно общаться со второй Аной.

– И о чем же вы разговаривали? Эта твоя вторая Ана – она тоже не сильно любит уроки делать?

– Ну, мама! – мне стало обидно оттого, что она не восприняла мои слова всерьез. – Вообще больше ничего не буду рассказывать…

– Ладно, ладно, не злись, – мама наклонилась ко мне и поцеловала в щеку. – Расскажи мне все, что было.

– Да почти ничего и не было, – я подумала, что не стоит пересказывать маме весь наш разговор и, тем более, планы на будущее. – Мы просто болтали о всяких вещах. Она живет в другом мире, который отличается от нашего.

– Чем же он отличается? Там на головах, что ли, ходят?

– Нет, конечно. Но он, в общем, немного другой. Например, она сказала мне, что у них главный город – это Вавилон. И правит там Бальтазар.

Услышав это, мама от удивления поперхнулась, и я подумала, что, возможно, сболтнула лишнего.

– Вавилон? – мама, похоже, была впечатлена моими словами. – Вы это в школе проходили?

– Я же говорю: вторая Ана…

– Это понятно, – мама перебила меня. – Но ты же знаешь, как это бывает. Услышала где-нибудь, а потом во сне увидела. Меня больше удивляет, что ты запомнила и усвоила информацию про Бальтазара.

– А что с ним не так?

– Ну, как тебе сказать. В общем, ничего особенного, конечно. Бальтазар был последним царем Вавилона и правил им до того момента, когда город пал.

– А потом что? Его разрушили?

– Да, но это случилось гораздо позже. Сначала его завоевал Кир, потом – Александр Македонский. Еще были парфяне, римляне… В общем, Бальтазар, можно сказать, стал свидетелем последних славных деньков этого великого города.

– А почему он пал?

– Я уже не помню всех подробностей, – мама пожала плечами, как делала обычно, когда не хотела вдаваться в подробности. – Кто-то пишет, что Бальтазар пировал в тот момент, когда должен был защищать город, а кто-то – что вавилонян застигли врасплох во время религиозного праздника. Ты же знаешь, это не моя специализация.

Моя мама была преподавателем новейшей истории, хотя мне, честно говоря, всегда казалось удивительным, почему она не выбрала более древние времена – в них точно было гораздо больше интересного, чем во всех этих деголлях, черчиллях и сталиных. Тем не менее, мама часто рассказывала мне много любопытных историй, касающихся различных исторических периодов. Вот и в этот раз мне стало очень любопытно, насколько мои сведения соответствуют действительности.

– Мам, а Вавилона точно больше нет? В смысле, во сне мне показалось, что он до сих пор существует.

– Нет, радость моя, от него остались одни руины, к сожалению. Хотя, судя по летописям, когда-то на их месте был прекрасный город с огромным количеством великолепных зданий. Я бы многое отдала ради того, чтобы хоть разок взглянуть на него.

– То есть, если бы у тебя была такая возможность, ты бы ее не упустила?

– Нет, конечно! Но это всего лишь фантазии.

– Да, фантазии, – я кивнула, размышляя о том, чего мне ждать следующей ночью. – Жаль.

– Ничего не поделаешь. Ты закончила?

Опустив глаза в тарелку, я увидела, что, увлекшись беседой, незаметно для себя умяла все блинчики. Мне даже стало обидно оттого, что я не успела получить удовольствие от завтрака, но я ничего не стала об этом говорить маме, иначе пришлось бы объяснять свою растерянность, а мне очень хотелось побыть одной, чтобы хорошенько обдумать предстоящую встречу со второй Аной. Поэтому я поцеловала маму и поднялась из-за стола:

– Да, спасибо! Было потрясающе вкусно! Тебе помочь?

– Нет, я сама, – мама никогда не загружала меня домашними делами без особой на то необходимости и на этот раз тоже отказалась от предложенной помощи. – Можешь заниматься своими делами – скоро у тебя будет не так много свободного времени, так что пользуйся возможностью.

Это было именно то, что я хотела услышать, так что я не стала заставлять себя просить дважды и отправилась в свою комнату.

– Ты опять к себе? – спросила мама удивленно. – Я думала, что ты захочешь поиграть в саду.

– А что там делать? Ночью дождь шел, земля размокла – в грязи, что ли, валяться?

– Ах, ну, да, я не подумала. Хорошо, иди.

Закрыв за собой дверь, я подумала, что у меня, наверное, самая добрая и милая мама. Интересно, какими были мои родители по ту сторону? Наверное, такими же хорошими. Почему Ана не захотела говорить о них? Скорее всего, просто постеснялась. Ничего страшного – если повезет, я смогу с ними познакомиться. Или хотя бы взглянуть на них. Я изо всех сил старалась поверить в то, что моя встреча с двойником не была сновидением, и поэтому попыталась сконцентрироваться на предстоящей ночи. Стоит ли мне лечь пораньше, чтобы провести со своим отражением как можно больше времени? Или она, как и в прошлый раз, придет только под утро? Мне сложно было понять, по каким часам живет Ана – мы ведь не касались этой темы. Возможно, дело и не во времени вовсе, а в состоянии. Мне вдруг пришла в голову забавная мысль, и я, не выдержав, рассмеялась. Что, если я сейчас вдруг решу заснуть? Если верить моей гостье, то она должна в этот момент проснуться. Значит, я могу управлять ее жизнью. Впрочем, и она имеет ту же возможность. Но что случится, если я буду спать, и меня кто-нибудь неожиданно разбудит? Допустим, сидит Ана со своим Солом на уроке – и что тогда? Она зевнет и отключится? Учитель, конечно, возмутится такому неуважению – и тут же растолкает нерадивую ученицу. А я? Снова засну? Все это показалось мне слишком неправдоподобным, так что я решила прояснить этот спорный вопрос при первой же возможности.

Взглянув на часы, я огорчилась – стрелки показывали всего половину одиннадцатого, а мне так хотелось поскорее увидеться со своей новой знакомой, что я не представляла, чем заняться оставшееся время. Наконец, решив, что особого выбора у меня нет, я решила подготовиться к встрече. Что я могу предложить? Что заинтересует Ану? Я обещала показать ей школу, но пока это не представлялось возможным, особенно учитывая тот факт, что я еще и сама в ней не была ни разу и понятия не имела, где она находится. Все, что я могла предложить ей, так это воспоминания о старой школе. Может быть, этого хватит. Подумав так, я успокоилась и принялась перебирать в уме все известные мне положительные стороны своего мира.

Когда мне было одиннадцать или двенадцать, родители возили меня в парк аттракционов в другой город – там было столько каруселей, у меня голова кругом шла. Мы веселились несколько часов подряд, пока я не увлеклась и не свалилась с карусели. Было много криков и крови – на память о той поездке у меня остался шрам на руке, однако папа сказал, что он станет почти незаметным, когда я вырасту. Впрочем, я уже почти забыла о том случае, и вспомнила о нем только теперь. Вот бы показать Ане всю эту красотищу! Ей бы точно там понравилось. Самолеты – я летала уже четыре раза. Интересно, а там, по другую сторону, самолеты есть? Потому что если там не признают электричества, то, возможно, и топливо не используют. На чем же они тогда передвигаются? До сих пор на лошадях, что ли? А летают – на драконах?

Это мысль показалась мне забавной. На самом деле, Ана ведь не говорила мне о том, что у них нет драконов. Да, было бы классно. А еще рыцари. Я всегда хотела увидеть настоящего рыцаря – в доспехах, с мечом и на коне. Турнир, мм… Вспомнив фильм, в котором главный герой сражался со своими противниками ради любимой, я мечтательно зажмурилась: да, если бы все было так, как мне представлялось, то это стало бы воплощением всех моих фантазий. Впрочем, пока об этом было рано думать, ведь моя гостья сама говорила, что не знала, как это работает в нашем случае.

Когда я в следующий раз взглянула на часы, то сердито вскрикнула: время тянулось непозволительно медленно! Мне казалось, что должно было пройти, как минимум, часа четыре, а оказалось, что я мечтала какие-то жалкие двадцать минут. Нужно было срочно чем-то заняться. Оглядевшись по сторонам, я нахмурилась – даже любимые книги вдруг показались мне совершенно непривлекательными и какими-то бесцветными. Как они могли сравниться с тем, что ждало меня? Вымышленные друзья, которые часто скрашивали мое одиночество, также больше не привлекали меня. Конечно, в моем возрасте стоило уже и забыть о таких глупостях, но я никак не могла решиться на это – мне казалось, что, отказавшись от своих детских привычек, я потеряю гораздо больше, чем приобрету. Поэтому я мысленно перекинулась со своими внутренними собеседниками парой фраз и, махнув им рукой на прощание, откинулась на спину и мечтательно уставилась в потолок. Рядом со светильником была небольшая трещина, которую я прежде не замечала, и я стала представлять, что случится, если вдруг произойдет землетрясение. Возможно, она расширится и станет причиной того, что весь дом рухнет. Нужно будет обязательно сказать папе, чтобы он ее заделал. Может быть, это все глупости, но – кто знает? Я не хотела быть раздавленной обрушившейся крышей. Я еще не бывала на чердаке. Там могут водиться летучие мыши. Или еще что-нибудь. Интересно, если здание рухнет, то оно развалится на части – или этажи просто сложатся, как в карточном домике? Тогда мне почти ничего не грозило – крыша легкая, нужно будет просто спрятаться под кроватью. А мама? Мама спрячется под стол. В тот момент подобный вариант показался мне вполне правдоподобным, и я с удовлетворением улыбнулась. То ли поздний завтрак так повлиял на меня, то ли погода сыграла свою роль, но мне очень захотелось спать. Зевнув пару раз, я еще немного пыталась бороться с внезапно навалившейся сонливостью, однако она оказалась сильнее меня, и я закрыла глаза.

Мне показалось, будто я проспала очень долго, потому что освещение несколько изменилось, и это было не единственным моим открытием. Сев на кровати, я не обнаружила своего одеяла, да и комната была незнакомой. Испугавшись, я вскочила на ноги, но тут же увидела перед собой Ану – она сидела на полу, подогнув под себя ноги, и с улыбкой наблюдала за мной.

– Что это? – я задала этот вопрос автоматически, хотя уже и так все поняла.

– Я кое-что решила проверить, – отозвалась девочка. – И вот, как видишь, все получилось. Ради такого случая стоило проснуться.

– А что ты сделала?

– Как – что? Перенесла тебя в свой мир.

– Это я поняла. Но как?

– Это не важно, – Ана отмахнулась с таким видом, будто я была несмышленой малолеткой. – Расскажу как-нибудь в другой раз. Как тебе моя берлога? Нравится?

Я растерянно огляделась вокруг и пожала плечами:

– Ничего так. Просторно. Правда, пустовато.

– Ага, я же говорила. Но зато есть много чего интересного. Смотри.

Легко поднявшись, Ана подошла к дальней стене, возле которой стоял стол внушительных размеров, и поманила меня за собой. Мне было так интересно, что я почувствовала дрожь в ногах, пока шла по прохладному каменному полу. Вообще, вся комната моей новой подруги напоминала больше помещение в каком-нибудь музее. Я за всю свою жизнь бывала в таких местах всего пару раз, но, по моим воспоминаниям, там было именно так. Ну, или почти.

Приблизившись к столу, я не увидела на нем ничего интересного и вопросительно взглянула на хозяйку:

– И что ты…

– Возьми меня за руку, – нетерпеливо перебила меня Ана таким тоном, что я не решилась спорить с ней. – Так, хорошо. Теперь закрой глаза и постарайся ни о чем не думать.

Первые несколько секунд я не чувствовала ничего, кроме биения собственного сердца, и уже хотела спросить о том, что, вообще, происходит, как вдруг прямо у меня перед глазами возникла картинка, словно я надела трехмерные очки. Я с любопытством рассматривала холмистую местность, на которой все было живым: деревья, животные, люди – каждый предмет был уменьшенной копией своего оригинала.

– Нравится? – усмехнулась Ана. – Можешь увеличить масштаб, если хочешь.

– Как это? – я все еще стояла с закрытыми глазами, но это не мешало мне видеть все так, как если бы я сама находилась внутри иллюзии.

– А вот так!

Как только девочка произнесла эти слова, я вскрикнула от неожиданности – изображение моментально увеличилось, и крохотные люди, которые раньше были похоже на муравьев, стали размером с мою ладонь. Теперь я наблюдала за тем, как какой-то старик возится с оградой, пытаясь поправить завалившийся плетень. Все было таким четким, что я даже заметила дырку на его штанах.

– Это старый Олаф, – объяснила Ана. – Детей у него нет, вот и приходится со всем самому справляться.

– То есть он настоящий?!

Услышанное так потрясло меня, что я не сразу поверила словам моей собеседницы. Я была уверена в том, что мой мир гораздо более развит по сравнению с тем местом, где жила Ана, и вот теперь передо мной было то, что ставило под сомнение все мои выводы.

– А потрогать его можно? – мне пришло в голову, что, раз мы видим старика, то, возможно, и он сможет почувствовать наше присутствие рядом с ним.

– Потрогай, – пожала печами девочка. – Но ничего не произойдет. Это ведь всего лишь образ.

– Как у тебя это получается?

– Это мой дар. Учитель говорил, что ни у кого больше его нет, только у меня. Ну, и у самого Бальтазара, конечно.

– И что же, он тоже вот так может наблюдать за любым из вас? А мы сейчас – нас тоже видно?

Представив себе, как кто-то прямо сейчас ковыряет пальцем мое изображение, я поежилась. Кроме того, мне казалось, что наши встречи должны были остаться тайной. Почувствовав мое смущение, Ана поспешила успокоить меня.

– Не переживай, нас вместе никто не увидит. Я научилась ставить защиту. Она, конечно, действует недолго, но, думаю, этого вполне достаточно.

– Достаточно для чего?

– Потом узнаешь. А сейчас слушай и запоминай. В этом мире все не так, как ты привыкла. Поэтому не высовывайся, пока не поймешь, как здесь все работает. Если попадешься, считай, конец. Бальтазар очень строго следит за соблюдением правил, которые он установил.

От удивления я открыла глаза, и картинка сразу же исчезла.

– Я не совсем понимаю, зачем ты мне все это говоришь. Разве защита…

– Бальтазар – главный, – не обращая внимания на мои слова, продолжила девочка. – Он верховный жрец. По сути, создатель всего, что ты видишь вокруг. В его власти казнить и миловать, никто ему не указ.

– Ты меня пугаешь! – я почувствовала, как мной начинает овладевать страх, потому что я заметила безумный блеск в глазах Аны. – Прекрати сейчас же!

– Мой дом – моя крепость,– тем временем, криво усмехнулась девочка. – В нем я могу делать все, что мне вздумается. Тебе повезло – у тебя есть мама и папа. У меня же их никогда не было. Разве это справедливо? Мне кажется, что нет. И я собираюсь вернуть все, что у меня отняли. Прощай.

Достав из кармана маленькую склянку с каким-то зельем, Ана быстрым движением опрокинула ее содержимое себе в рот и улыбнулась:

– Все, назад пути нет. Портал закрыт, теперь ты сама по себе.

Понимая, что происходит что-то странное, я попыталась схватить девочку за руку, но промахнулась – ее тело подернулось дымкой и, задрожав, растворилось в воздухе. Случилось то же, что и в прошлый раз, с той лишь разницей, что я не проснулась. Не зная, как следует поступать в таких ситуациях, я на какое-то время впала в ступор. Оглядываясь по сторонам, я вдруг осознала полную свою беспомощность. В помещении было совершенно тихо. Казалось, что, кроме меня, здесь вообще никого не было. Представив себе, что так и есть, я от испуга закричала во весь голос и прислушалась. Мне никто не ответил. Даже часы, которые висели на стене, не издавали привычного тиканья, хотя секундная стрелка двигалась в нормальном ритме. Потоптавшись на месте, я подошла к двери и осторожно выглянула наружу, от страха напевая какую-то песню себе под нос. Не понимаю, как у меня тогда получилось не впасть в истерику – ведь, по сути, я впервые в своей жизни оказалась в незнакомом месте абсолютно одна. До этого я даже не терялась ни разу – со мной рядом всегда были друзья, учителя или одноклассники, мама с папой. Стоило мне подумать о родителях, как в памяти тут же всплыли последние слова Аны. Она сказала, что у нее не было родителей. Как такое возможно? Разве наши миры не должны были соответствовать друг другу? Еще девочка заявила, что она была хозяйкой в своем доме. Это утверждение тоже показалось мне сомнительным. Разве способен подросток справиться со всем самостоятельно? Кто же тогда готовит еду, зарабатывает деньги, отводит в школу, стирает? Обнимает перед сном, наконец?!

Оказалось, что комната, в которой Ана встретила меня, была едва ли не единственным жилым помещением во всем доме – обойдя его полностью, я обнаружила кухню, уборную, кладовку и достаточно большую залу, в которой, кроме стола и нескольких стульев, ничего не было. Вспомнив о том, как ловко хозяйка управлялась с трехмерной картой в соей голове, я подумала, что, возможно, стоило попытаться снова наладить с ней связь тем же способом, однако, сколько ни пыталась, у меня так ничего и не получилось. В итоге я прекратила попытки и решила еще раз обойти дом на всякий случай. Заглядывая во все комнаты, я несколько раз машинально пыталась нащупать выключатели, но, как и следовало ожидать, из этого ничего не вышло. Несмотря на это, дом был неплохо освещен, и я мысленно поблагодарила пространство хотя бы за это – бродить в темноте мне было бы совсем уж неприятно. Я и так большую часть своих внутренних сил тратила на то, чтобы не забиться в самый дальний угол. Впрочем, возможно, это было бы не самым плохим решением.

Вернувшись в комнаты Аны, я постаралась взять себя в руки и понять, что, собственно, со мной происходит. Может быть, я все еще сплю? Или, к примеру, я так и не просыпалась с тех пор, как заснула и впервые увиделась со своим двойником? Эта мысль, несмотря на свою абсурдность, мне неожиданно понравилась. Действительно, а почему бы и нет? Той части дня, что я бодрствовала, вполне могло и не быть. Что я о ней помнила? Ну, проснулась, потом завтрак с мамой, разговор… Вавилон, Бальтазар, римляне, Александр Македонский. Точно! Какая же я глупая. Почувствовав облегчение, я даже рассмеялась своей доверчивости. Оставалось только проснуться – и тогда весь этот кошмар закончится. Однако легче было предположить, чем сделать – исщипав себе все руки, я, в конце концов, решила пойти на крайние меры и, засунув в руку в рот, изо всех сил сжала зубы. Боль была такой сильной, что у меня на глазах выступили слезы. Вот только проснуться у меня не вышло. Разглядывая два ярко-красных полумесяца на своем запястье, я впала в ступор. Да, да, вместо истерики на меня напала глубочайшая апатия, которая, возможно, и спасла меня в определенном смысле. Взвешивая все «за» и «против», я словно видела себя со стороны. Девочка-подросток без жизненного опыта, правда, весьма неглупая и, благодаря общению с мамой, с неплохим кругозором, но в то же время довольно ленивая, несамостоятельная, не самая трудолюбивая, не привыкшая обходиться без посторонней помощи – да, я была такой. Да что там, я даже спагетти себе не смогла бы сварить, потому что мама почему-то боялась подпускать меня к плите. Мама… Мысли о родителях расстроили меня еще больше. Что они подумают? Наверное, станут волноваться, обратятся в полицию, объявят меня в розыск. Интересно, будут ли они ругаться, когда я, наконец, вернусь? Если вернусь, конечно, поправила я сама себя. Тогда мне даже в голову не приходило, что вторая Ана сможет убедить их в том, что она – это я. По моему мнению, это было совершенно невозможно – несмотря на несомненное внешнее сходство, мы были похожи друг на друга не больше, чем настоящее яблоко на папье-маше. Во всяком случае, мне так казалось.

У меня в голове крутилось огромное количество мыслей, которые, переплетаясь друг с другом, образовывали подобие пчелиного роя, где все вроде бы заняты делом, но определить, кто, куда и зачем летит, крайне сложно. Я не сплю – факт. Вторая Ана подставила меня – тоже факт. Как она это сделала, мне еще предстояло выяснить. В причинах тоже следовало разобраться. Возможно, все дело в родителях, которых у нее нет. Или ей угрожала опасность, и она, таким образом, попыталась сбежать от нее и заодно избавиться от меня. Не самое радостное предположение. Все, что произошло со мной – что это? Наука или магия? Если наука, то дело плохо. Ученый из меня всегда был паршивый, тут уж ничего не попишешь. За всю свою недолгую жизнь я так и не обнаружила никаких талантов, хотя мама то и дело таскала меня по всяким кружкам и факультативам, откуда я через некоторое время сбегала из-за неконтролируемых приступов скуки. Вариант с магией меня тоже не особо радовал, в первую очередь, потому, что тогда мне нужно было бы забыть все, чему меня учили в школе и дома, и попытаться заново осмыслить законы природы. Бальтазар… Еще один подарок, о котором я не просила. Впрочем, я тут же отмахнулась от этого вавилонянина, потому что вообще была настроена очень скептически по отношению ко всему, что мне говорила эта предательница, моя злая копия. Мама, папа, мой дом, моя комната со старыми игрушками, школа, в которую я так и не пошла – я вдруг почувствовала такую тоску по всему этому, что с трудом сдержалась, чтобы не закричать во весь голос. Вместо этого я сжала кулаки до боли в суставах и медленно повернулась к столу, рядом с которым в последний раз видела своего темного близнеца. У меня вдруг появилось непреодолимое желание сломать что-нибудь.

Хорошо, что я не дала воли чувствам – не успев дойти до стола всего пару шагов, я скорее почувствовала, чем услышала, как открывается дверь. Обычно в таких случаях люди вскрикивают, подскакивают на месте или хотя бы резко оборачиваются, пытаясь определить источник шума. Меня же кто-то словно обездвижил – стоя спиной к двери, я не могла заставить себя повернуть голову. Тем временем неизвестный шагнул в комнату и, судя по всему, двинулся в мою сторону. Помню, я подумала тогда о том, что если крутануться на месте, при этом присев и выставив в сторону ногу, то можно свалить незваного гостя на пол. Или схватить со стола первый попавшийся предмет и запустить им в него. Или вообще убежать. В общем, вариантов было более чем достаточно, один фантастичнее другого, однако когда на мое плечо легла чужая ладонь, мой мозг выбрал самый простой способ решения проблемы – комната закрутилась передо мной, и я потеряла сознание.

Я никогда прежде не падала в обморок, так что не сразу поняла, что произошло. Мне казалось, что я сплю, а кто-то тормошит меня за плечо. Что, пора в школу? Нет, еще минуточку… Внезапно пришло понимание того, что я лежу не в своей мягкой постели, а на чем-то жестком. Да и мама никогда не будила меня так активно. Прежде чем открыть глаза, я попросила пространство, чтобы все это было лишь дурным сном, хотя прежде ничего подобного, конечно, не делала. Однако Вселенная не захотела помогать мне – когда я более или менее пришла в себя, то обнаружила, что все еще нахожусь в комнате своего двойника, а надо мной склонился незнакомый мне мальчуган, который, как только заметил, что я очнулась, тут же уселся рядом на пол и облегченно вздохнул:

– Ну, ты даешь… Напугала меня! Что с тобой?

Вместо ответа я медленно приподнялась на локтях и пригляделась внимательнее к этому новому персонажу. На первый взгляд, он ничем не отличался от моих бывших одноклассников, если не считать странной одежды, которая была на нем. Облачение мальчика состояло из широких штанов, простой рубахи и холщового балахона неопределенного цвета, накинутого сверху. Опустив взгляд ниже, я с трудом сдержала удивленный возглас: на его поясе висел кинжал внушительных размеров, а на ногах были мягкие сапоги, судя по всему, ручной работы. Вероятно, на моем лице отразилось смятение, потому что гость вдруг отстранился и подозрительно сощурился.

– А может, ты заразная? – предположил он. – Тогда я пойду, наверное. Скоро инициация, нам нельзя болеть. Я скажу Зигору, чтобы зашел к тебе.

– Нет, подожди!

Испугавшись, что снова останусь одна, я попыталась изобразить на лице приветливое выражение. Наверное, у меня это вышло не слишком удачно, потому что мой собеседник как-то странно глянул на меня, однако все же вернулся в свое прежнее положение и склонил голову вбок, с интересом разглядывая меня.

– Так что случилось-то? И почему ты до сих пор не собрана? И что за странная одежда на тебе? Опять наряжалась? Сама сшила? Или Гоца помогла?

От обилия вопросов и имен у меня снова закружилась голова, и мне пришлось закрыть глаза на пару секунд, чтобы справиться с подступающей тошнотой. Нужно было постараться, не выдавая себя, выяснить, о чем говорил этот оболтус, но для начала я решила узнать, как его зовут. Поморщившись, я почесала затылок и обратилась к своему гостю:

– Ты слишком много говоришь, – и, подумав, добавила. – Как обычно.

Судя по тому, с каким довольным видом хмыкнул мальчишка, я поняла, что двигаюсь в верном направлении, и продолжила:

– Если так пойдет и дальше, я стану называть тебя Болтуном. Или Треплом. Как тебе такая перспектива?

– Спасибо, мне больше нравится мое нынешнее имя.

– А по-моему, Трепло больше тебе подходит. Произнеси сам и сравни.

– Да ну тебя, на самом деле, – обиделся мой собеседник.

– Не хочешь выполнить просьбу женщины? – продолжала я гнуть свою линию.

– Тоже мне, женщина, – насмешливо фыркнул мальчик, но тут же, рассмеявшись, махнул рукой, сдаваясь. – Вечно ты выдумываешь всякие глупости. Ну, хорошо, если тебе так хочется, слушай.

Мальчуган поднялся на ноги и встал посреди комнаты, приняв торжественную позу. Набрав в грудь больше воздуха, он вдруг громким и чистым голосом пропел:

– Болтун трепло не разумеет, поскольку оба слушают себя, и только. Но Агер – то совсем другое дело. Поверь в него – и он ответит тем же.

Удивившись такой импровизации, я непроизвольно зааплодировала, но тут же, поймав на себе взгляд юного поэта, осеклась. Действительно, откуда мне было знать, какие отношения связывали ту, вторую, Ану и Агера – возможно, они терпеть друг друга не могли. Или, напротив, были близкими друзьями, и тогда я по умолчанию должна была знать о нем все и не удивляться таким моментам. Тем не менее, оратор, похоже, остался доволен моей реакцией – поклонившись, он с подчеркнуто важным видом вернулся ко мне и снова опустился на пол.

– Вот. Думаю, все же мое имя мне походит больше, чем те, что ты только то предложила.

– Наверное, это так.

Я с готовностью признала свою неправоту, думая о том, как бы не забыть имя моего нового знакомого – несмотря на то, что оно было простым, я прежде не слышала такого и боялась, что в самый ответственный момент исковеркаю оригинал. Агер, Агер, Агер – повторяла я про себя. Агер-шмагер, Агер-шлягер… Черт, никаких ассоциаций.

– Так что с тобой случилось? – поинтересовался мальчик. – Тебе нехорошо? Заболела? Или поганок объелась? Если Сол узнает о том, что ты не в себе, могут быть неприятности. Или ты хочешь еще целый год слушать его трындеж о системе мироздания и том, что мы всего лишь песчинки в безбрежной пустыне знаний? Бррр… Я бы ни минуты не вынес!

– Ну, так в чем проблема? Сдавай свои экзамены, а я как-нибудь в следующий раз…

Честно говоря, я понятия не имела о том, что имел в виду Агер, когда жаловался на скучные лекции. Однако мои слова произвели на него неожиданно сильное впечатление – удивленно вскинув брови, он округлил глаза и прошептал:

– Как ты можешь такое говорить?! Или забыла? Вместе навсегда! Мы же клялись на крови…

– Ладно, ладно, не кипятись, – я поспешила успокоить мальчика, который, похоже, воспринял сказанное мной слишком близко к сердцу. – Я же всего лишь пошутила, неужели не понятно?

– Такими вещами не шутят, – буркнул Агер, хмурясь.

– Извини, у меня все еще голова не очень хорошо работает после падения.

– Да уж, башкой ты знатно приложилась, – сочувствующе поцокал языком мальчик. – Я думал, камень треснет, такой звук был. Болит?

Мне пришло на ум, что я могла бы использовать обморок в своих интересах – в конце концов, как еще объяснить внезапную амнезию и странное поведение? Поэтому, нахмурившись, я приняла растерянный вид и обратилась к Агеру, с подчеркнутым беспокойством оглядываясь вокруг.

– Не хотела тебе говорить… Но, знаешь, кажется, я ударилась головой сильнее, чем думала.

– Что ты имеешь в виду?

– Все как в тумане. Мысли путаются, не могу сконцентрироваться.

– Ты чего это? – встрепенулся мальчик. – У нас совсем скоро, можно сказать, самое главное испытание в жизни, а ты надумала в тупенькую играть? Прекрати сейчас же!

– А не нужно было меня пугать! – в тон ему отозвалась я. – Это я, что ли, к тебе подкралась сзади?

– Да, глупо вышло, – согласился Агер, с виноватым видом разглядывая свои сапоги. – И что нам теперь делать? То есть, насколько все плохо?

– Да хуже некуда, – я вздохнула, неопределенно взмахнув руками. – Я же говорю: все как-то спутанно. Сол с его лекциями – их будто и не было вовсе. Я вроде бы понимаю, о чем ты говоришь, но, не поверишь, не могу ни слова вспомнить из того, что он мне рассказывал.

– Брось… – мальчуган недоверчиво уставился на меня. – Совсем ничего не помнишь? Но это же… И что нам теперь делать? Может быть, все же Зигора позвать? Он быстро поймет, что с тобой.

Я уже поняла, что Зигор был кем-то вроде местного врача, и перспектива встречи с ним не показалась мне такой уж заманчивой. Откуда мне было знать, что взбредет ему в голову, если он поймет, что я не принадлежу к его миру? Нет, этого ни в коем случае нельзя было допустить, так что я с насмешливым видом взглянула на Агера:

– Ну, допустим, выяснит Зигор, что у меня с головой не все в порядке. Что он сделает? Или так: что бы ты сделал на его месте?

– Ну, да, – расстроился мальчик, – ты права. Я бы не допустил тебя до экзамена.

– Вот, и я о том же. Так что давай думать вместе, как выпутаться из этой дурацкой ситуации.

Наблюдая за тем, как Агер глядит прямо перед собой, пытаясь найти выход, я обратила внимание на то, что у него были идеально правильные черты лица. Я не заметила этого сразу только потому, что мой гость, судя по всему, не слишком увлекался личной гигиеной – вообще, у меня создавалось впечатление, что он специально нанес на свое лицо несколько слоев пыли, потому что сложно было представить, чтобы можно было так испачкаться случайно. Впрочем… Еще раз оглядев его одежду, я вдруг подумала, что, возможно, была ближе к правильному ответу, чем предполагала. Кинжал, свободная одежда, балахон неброского цвета, мягкая обувь – все это могло принадлежать охотнику, привыкшему прятаться. Скорее всего, так и было. Если его отмыть и приодеть, он выглядел бы очень даже ничего. Представив, что где-то в моем мире живет двойник Агера, я подумала, что была бы рада с ним познакомиться. Тем временем мальчик, придя к какому-то выводу, тряхнул головой:

– Так, хватит тухнуть. Начнем по порядку. Что ты помнишь?

Я беспомощно развела руками в стороны и состроила гримасу сожаления.

– Совсем ничего? Сатан… Ну, ничего, разберемся. Хорошо еще, что ты не вздумала грохнуться прямо перед инициацией. А так у нас еще есть время. Конечно, его мало, но все же лучше, чем ничего. А там, глядишь, может, и вернется к тебе память. У тебя есть что-нибудь пожевать?

Этот вопрос застал меня врасплох, и я растерянно захлопала глазами. К счастью, Агер и это списал на мою амнезию:

– Ах, да, я опять забыл о твоем недуге. Ладно, сам посмотрю.

Поднявшись с помощью мальчика, я пошла за ним в кухню. Судя по тому, с каким уверенным видом он двигался, я сделала вывод, что он бывал здесь много раз. Интересно, что же могло заставить вторую Ану бросить своего друга здесь одного? Тем более, что они, по его же словам, клялись на крови – такими вещами ведь не шутят. Неужели ее жизнь была такой невыносимой? Мне не хотелось думать об этом, и поэтому я принялась разглядывать, что Агер доставал с полок. С одной стороны, продукты этого мира мало чем отличались от привычных мне, однако большинство из них были, что называется, долгого хранения. Прежде всего, это объяснялось тем, что здесь не было холодильника. Действительно, откуда ему было взяться в мире без электричества? Ой… До меня вдруг дошло, что и плиты здесь быть не могло. Как тогда они готовили себе пищу? Неужели на костре, как в древние времена? Боже мой, я умру с голода…

– Ты как давно за провизией выбиралась? – Агер с сомнением посмотрел на буханку хлеба, покрытую пятнами плесени. – Или ты так и будешь ждать каждый раз, что придет добрый охотник Агер и накормит тебя? Нужно будет Фирмику устроить взбучку – совсем разленился старик.

Значит, я не ошиблась в своих предположениях – мальчик на самом деле был охотником. Улыбнувшись своей догадливости, я села на деревянный табурет, стоявший возле странной каменной конструкции, и пожала плечами:

– Я бы ответила тебе, но, как ты уже знаешь, ничего не помню. Может быть, я вообще решила сесть на диету, м?

– Куда сесть? – не понял мальчик, и я мысленно отметила про себя, что, возможно, не все знакомые мне с детства понятия имеют смысл в этом мире.

– Не важно. В общем, ничего не могу тебе сказать по этому поводу. Придется тебе самому позаботиться об обеде.

– Ладно, не впервой, – проворчал мальчик, с сомнением разглядывая скудные запасы, которые ему удалось обнаружить. – Нет, так не пойдет. Из этого ничего не приготовить! Только свиней кормить… Ладно, жди меня здесь, я скоро.

Не дожидаясь, пока я соображу, что ответить, Агер быстрым шагом вышел из кухни, и через несколько секунд я услышала, как хлопнула входная дверь. Мне было интересно, чем питалась вторая Ана, и я приблизилась к столешнице, на которую мальчик вывалил все, что было в наличии. Да уж, моя копия, судя по всему, не отличалась хорошим вкусом – здесь были какие-то незнакомые мне коренья, зелень не первой свежести, несколько кусков вяленого мяса, от одного вида которого мне стало дурно, и тряпичный мешок с зерном, похожим то ли на рис, то ли на пшеницу. Если пища отражала уровень жизни девочки, то это многое объясняло. Ведь когда живот сводит от голода, то никакая трехмерная карта в голове не заменит хорошего бутерброда. Как-то раз мы с мамой смотрели передачу о голодающих африканских деревнях, и я еще тогда поняла, что голод может заставить человека совершать поступки, на которые он при других обстоятельствах никогда не решился бы. Хотя, с другой стороны, Ана не выглядела исхудавшей, так что, скорее всего, плачевное состояние, в котором находился ее провиант, было следствием ее собственной безалаберности. Это подтверждали и слова Агера, который, похоже, постоянно подкармливал свою подругу. Во всяком случае, его готовность прийти на помощь выглядела как привычка. Тем лучше, подумала я, тем лучше. К тому же я, несмотря на потрясение, неожиданно обнаружила, что голодна. То ли до меня еще не дошло, какими могут быть последствия моего вынужденного путешествия, то ли у меня была шкура, как у слона – не знаю. Но только когда вернулся Агер с закинутым на спину вещевым мешком, я была почти готова его расцеловать. К счастью, я сдержала свой первый порыв и только сдержанно поблагодарила его за заботу.

– Чего уж там, дело привычное, – отозвался тот, раскладывая продукты на столе. – Сейчас что-нибудь придумаем.

Впрочем, мой восторг быстро сменился унынием, потому что я с трудом могла представить себе, как из принесенного мальчиком можно было приготовить что-нибудь удобоваримое. Честно говоря, меня вполне устроила бы яичница с тостами, но я боялась сказать об этом вслух – вдруг мальчик не поймет меня? Было глупо, конечно, думать о том, что в этом мире не слышали об омлете, но я уже ни в чем не была уверена. Когда, наконец, Агер вытащил несколько яиц, на которых еще сохранились прилипшие к ним перья, я вздохнула с облегчением: одной проблемой меньше. Отбросив пустой мешок в сторону, охотник с придирчивым взглядом оглядел результаты своего труда и, наконец, с удовлетворением кивнул:

– Так лучше. Не ахти что, конечно, но на время сойдет. Ты пока разведи огонь, а я займусь остальным.

Это логичное, на первый взгляд, предложение едва не вызвало у меня очередной приступ паники. Развести огонь? Легко сказать! А если я никогда прежде не делала этого? И вообще, как они это делают – и где? А спички у них есть? Или зажигалки? Пытаясь соответствовать выбранной роли, я скорчила гримасу сожаления и попросила:

– Слушай, может быть, ты сегодня и за повара, и за огнетворца, а? Серьезно, у меня еще ноги дрожат, я боюсь, что весь дом спалю в моем нынешнем состоянии.

– Да что ты будешь делать! – выругался мальчик. – Ладно, только не привыкай. Отойди тогда от очага, чтобы я космы твои не подпалил.

Оглянувшись с растерянным видом, я поняла, что он говорил о той самой странной конструкции, рядом с которой я сидела, и, с трудом подняв тяжелый табурет, переставила его на пару метров в сторону.

– Теперь сиди и не мешай мастеру, – хвастливо заявил Агер. – Учись, мелочь!

В другой ситуации я бы, конечно, ответила соответственно на такую нахальную речь, однако, решив, что на этот раз можно и промолчать, только кивнула. Тем временем мальчик выдвинул скрытый в стене ящик и стал вынимать оттуда небольшие, аккуратно распиленные дрова. Мне стало интересно, кто был автором этих маленьких шедевров. Не вторая Ана – это точно. Судя по всему, она вообще любила сидеть на шее Агера, болтая ножками. Какой же нужно быть дурой, чтобы бросить такого друга! Оказалось, что простая, на первый взгляд, кухня скрывала в своих недрах множество потайных мест, откуда охотник поочередно извлек кочергу, пригоршню угля, щепки для розжига, что-то похожее то ли шерсть, то ли на моток ниток, и почерневший от копоти чан внушительный размеров. Поискав что-то глазами, он достал с полки нечто, напоминавшее точильный камень с привязанной к нему подковой, и, склонившись над очагом, ударил этими предметами друг о друга. В тот же момент из-под его рук выскочила искра, и спустя несколько секунд он уже дул на небольшой огонь, пока тот не затрещал, с удовольствием пожирая приготовленные для него деревяшки.

Процесс извлечения огня так увлек меня, что я даже забыла дышать, и вспомнила об этом, только когда начала задыхаться. Тем не менее, Ане не следовало удивляться таким обыденным для ее мира вещам, и я промолчала, хотя сгорала от желания расспросить Агера о том, как у него получилось сделать все так быстро. Спустя всего несколько минут над огнем уже висел чан, в котором готовилось что-то непонятное, похожее то ли на рагу, то ли на то блюдо, которое я пару лет назад попыталась приготовить, покидав в кастрюлю все, что нашла в холодильнике. Помню, мама тогда сильно ругалась, а я результаты своего труда так и не решилась попробовать. Однако, несмотря на то, что консистенция варева Агера лично у меня не вызывала особого восторга, пахло все это вполне сносно, и я подумала, что мне еще предстоит многому научиться, если придется задержаться здесь надолго. Конечно, мне не хотелось этого, но приходилось быть реалисткой: если не удастся найти способ вернуть все на свои места, то я еще не скоро увижу маму с папой. От мысли о родителях у меня на глазах опять навернулись слезы, и я постаралась переключиться на что-нибудь менее грустное. К счастью, охотник в этот момент был занят и не заметил моего состояния. Наконец, он достал длинную деревянную ложку, зачерпнул немного жидкости из казана и, подув, осторожно попробовал. По всей видимости, вкус его полностью удовлетворил, потому что он издал победный возглас и кивнул в сторону стола:

– Садись. Я пока готовил, сам проголодался. Такое ощущение, что сейчас желудок начнет сам себя переваривать.

Подтащив свой табурет, я села на него и стала ждать. Спустя пару минут передо мной стояла вместительная миска с дымящейся похлебкой, а напротив – посудина с хлебом и какой-то зеленью. Прежде я бы, конечно, не стала есть незнакомую пищу – мама всегда жаловалась на мою излишнюю привередливость в таких вопросах. Но выбирать не приходилось, к тому же неизвестно было, когда в следующий раз мне удастся пообедать – так что я выдохнула и принялась за еду. Не могу сказать, что Агер был выдающимся кулинаром: овощи были немного не доварены, и соли явно не хватало – но в остальном все было вполне сносно. Отломив кусочек хлеба, я похвалила пищу и заметила, как мальчик покраснел то ли от смущения, то ли от удовольствия.

– Ну, наконец-то я дождался от тебя добрых слов о моей стряпне, – он говорил с набитым ртом, но я, естественно, не стала напоминать ему о хороших манерах. – Жаль, конечно, что ты сейчас ушибленная на всю голову – в нормальном состоянии это было бы еще приятнее. Но ничего, я переживу. Ладно, потом поболтаем, а пока жуй. И попытайся вспомнить хоть что-нибудь, чтобы я мог понять, к чему быть готовым.

Этот совет был очень логичным, так что я с готовностью последовала ему. Пережевывая кусок корня петрушки, или чего-то очень на него похожего, я пыталась вспомнить все, что мне успела рассказать вторая Ана. Однако, кроме Бальтазара и Вавилона, мне ничего не приходило в голову. Наконец, я мысленно махнула на все рукой и решила положиться на удачу. К тому времени Агер уже прикончил свою порцию и с удовлетворением похлопал себя по животу.

– Ну, вот, теперь можно жить. На сытый желудок и думается как-то лучше, не находишь?

– Не знаю… Наверное.

– Итак, начнем. Расскажи-ка мне, дорогуша, что ты вообще помнишь.

– Это сложно, – я старательно подбирала слова, чтобы не раскрыть свое невежество. – Давай лучше так: ты задаешь вопросы – а я отвечаю.

– Если тебе так проще, можно попробовать, – согласился мальчик. – Кто ты такая?

– Ана, – тут же ответила я, обрадовавшись тому, что могу хоть что-то сказать наверняка. – Ученица Сола. Моя дом – моя крепость.

– Неплохо, – похвалил меня Агер. – А я? Я кто?

– Ты – Агер. Мой друг.

– Допустим. Бальтазар – кто он?

– Бальтазар – главный, – я решила слово в слово повторить наставления своей копии. – Верховный жрец, создатель всего. В его власти казнить и миловать, никто ему не указ.

– Надо же, как засели лекции у тебя в голове, раз даже удар о каменный пол не смог выбить их из тебя, – рассмеялся мой собеседник, однако тут же посерьезнел. – Чему тебя учил Сол? Кем ты должна стать?

Об этом мы со второй Аной не говорили, и я только беспомощно развела руками. Это явно не понравилось мальчику, и он нахмурился.

– Что, совсем ничего? Надо же… Да, сложно стать жрицей, если в голове пусто.

– Не без твоей помощи, заметь, – огрызнулась я.

Мне было неприятно обвинять Агера в том, в чем, в принципе, не было его вины, но что мне оставалось? Единственный способ выбраться из всей этой ситуации целой и невредимой был в том, чтобы никто ни о чем не узнал. Для этого мне нужно было сыграть роль местной Аны максимально достоверно.

– Да помню я, помню, можешь не тыкать меня в это носом каждый раз, – отозвался мальчик, взъерошив себе волосы на голове. – Тебя готовят к жречеству. Ты обучалась пять лет, следующий этап – инициация. Если все пройдет удачно, то ты станешь младшей жрицей и войдешь в пантеон Иштар.

– Кого?

– Иштар. Что, и этого ты не помнишь?! Ну, это уже ни в какие ворота… Ладно, извини, – заметив, что я готова выйти из себя, Агер вытянул перед собой руки, признавая свою неправоту. – Иштар – великая богиня любви и войны.

– Разве это не противоречит друг другу?

Я никогда не интересовалась мифологией древних и теперь горько сожалела об этом. Давным-давно мама подарила мне толстенную книгу «Мифы народов мира», но мне было неинтересно читать ее. Правда, картинки там были забавные, а некоторые изваяния, изображенные на них, были даже без одежды. Но в тот момент мне это мало чем могло помочь, так что я прикинулась дурочкой.

– Может быть, и противоречит, – пожал плечами Агер. – Но у Бальтазара свой взгляд на это. В его понимании все ипостаси этого мира связаны и не могут существовать отдельно друг от друга. Любовь может быть как созидательной, так и разрушительной, причем ни одна ее разновидность не является единственно верной. Забавно…

Рассказчик вдруг замолчал и с улыбкой взглянул на меня.

– Что забавного?

– Совсем недавно ты сама выступала в роли лектора, а я лишь слушал. Теперь мы поменялись ролями. Странно иногда жизнь поворачивается.

– А почему я тебе это рассказывала?

– Так я сам-то с Солом ни разу не общался, так что все эти премудрости от Бальтазара до меня не дошли бы, если бы не твоя помощь. У меня другое предназначение.

– Какое же?

– Я – воин!

Агер с гордостью ударил себя в грудь, и я чуть не рассмеялась – мальчишки все похожи друг на друга, о каком бы мире ни шла речь. Внезапно мне в голову пришла мысль, от которой по моей спине побежали мурашки.

– Постой… А если я пройду эту… как ее… инициацию – что будет потом? Я стану жрицей – и мне что, нужно будет жить в храме?

– Конечно, как иначе?

– А ты?

Мальчик тут же помрачнел и опустил глаза.

– Я отправлюсь на войну.

– А как же наша клятва?

– Это судьба, ничего не поделаешь.

– Вавилон с кем-то воюет сейчас?

– О чем ты говоришь? – удивился Агер. – Война не прекращается вот уже триста лет. Воины нужны постоянно, и если мне повезет уцелеть в битвах, я вернусь богатым человеком. Смогу построить себе большой дом, женюсь…

Сказав это, юный воин осекся и почему-то покраснел. Тогда мне подобная реакция показалась странной, но я, конечно, не стала заострять на этом внимания. Вместо этого я заглянула в глаза Агера и спросила:

– Ты хочешь сказать, что после экзамена мы можем больше никогда не увидеться?

– Такое возможно, – кивнул он. – Но мы уже обсуждали это. Жаль, что ты не помнишь. Стать жрицей – едва ли не самый удачный вариант для тебя. Если ты провалишься, то, скорее всего, тебя отдадут замуж за Гадеса. Поверь мне, это намного хуже, чем купаться в роскоши и раз в пару дней появляться перед публикой.

– Кто такой Гадес?

– Да есть тут один… – мальчик состроил презрительную гримасу. – Жирный тупой хряк! Но богатый, к сожалению. Он давно имеет на тебя планы и даже как-то пытался выкупить твою свободу.

– То есть как это – выкупить?!

Эти новости совсем не понравились мне. Что это за место такое, где какой-то богач может покупать и продавать людей? На уроках истории мы проходили рабовладельческий строй, и мне совершенно не улыбалась перспектива попасть в подобное положение.

– Я вижу, нам придется много работать с тобой, – вздохнул Агер. – Но ничего, не бойся, все будет хорошо.

– Я и не боюсь, – тут же отозвалась я. – Просто мне неприятно.

– А кому сейчас легко? – снова пожал плечами мальчик с таким видом, будто говорил о чем-то естественном. – Такие времена. Ты либо соглашаешься жить по правилам, либо правитель решает сам, что будет лучше для тебя. Но это не самое плохое, поверь мне. Гораздо хуже сгинуть в землях песочных демонов.

– Кого? Что за земли?

– Это место, откуда еще никто не возвращался. Говорят, там никогда не светит солнце, вместо воды там грязь, а воздух такой плотный, что сквозь него приходится прокапывать себе проходы.

– Кто говорит?

– Не знаю. Люди говорят.

– Как же такое возможно, если оттуда, по твоим словам, никто не возвращался?

Речи Агера развеселили меня, однако смеялась я в одиночестве – мальчик, похоже, не на шутку обиделся и теперь сидел, насупившись. Подумав, что не стоит ссориться с единственным другом, который у меня был, я извинилась и попросила его продолжить рассказ. Помолчав несколько секунд, мой вынужденный наставник, наконец, сдался.

– Ладно. Только давай больше без богохульства, хорошо? В общем, тебе однозначно стоит стать жрицей. Тогда у тебя будет и крыша над головой, и обед – не такой, а настоящий, с виноградом и персиками.

– А если я не люблю виноград? – наивно спросила я.

– Тьфу на тебя! – снова рассердился Агер. – Я же гипотетически говорю. Не любишь виноград – будет арбуз. Или колбаса, или еще что-нибудь. Какая разница?

– Ну, хорошо, допустим, – я решила не спорить на такую дурацкую тему. – Я понимаю, что мы с тобой уже говорили об этом, но, может быть, повторим пройденный материал? Мне бы не хотелось расставаться с тобой. Мы ведь друзья, верно? Ты говорил, что мы клялись в верности друг другу на крови. Это что-то да значит, разве нет?

– Я буду помнить о тебе, отправляясь на битву, – выпятил грудь мальчик, не представляя, насколько смешно это выглядит.

– Это понятно. А можно как-нибудь сделать так, чтобы нам не пришлось расставаться?

– Что? – Агер выглядел озадаченным. – Как это? Зачем?

– Разве тебе хочется убивать и рисковать собственной жизнью? – в свою очередь, удивилась я.

– А чем я еще должен заниматься?

– Охотиться, например. Землю возделывать. Да мало ли что можно придумать!

– И отказаться от возможности разбогатеть? Ну, уж нет, благодарю. Лучше умереть как герой, чем всю жизнь горбатиться ради куска хлеба.

– А как же я?

– Не будешь делать глупости – и у тебя все сложится хорошо. Станешь старшей жрицей, а там и до избранных рукой подать. Ты как-то говорила мне, что Сол выделял тебя среди прочих. Почему бы не воспользоваться его расположением? Он мог бы продвинуть тебя, представить самому Бальтазару. О чем еще можно мечтать?

– Ну, да, заманчивая перспектива…

Я поняла, что Агеру промыли мозг так сильно, что он и мысли не допускает о свободе воли. Что ж, придется переубедить его. Во всяком случае, постараться это сделать. В тот момент я не задумывалась о том, что моя собственная система ценностей могла сильно отличаться от местных реалий, и самонадеянно полагала, что имею полное право влиять на своего нового знакомого.

– Ладно, не будем больше об этом, – я махнула рукой с деланым безразличием. – Еще вопрос, но не по теме. Что с моими родителями?

– А что с ними? – мальчик нахмурился, явно не понимая сути вопроса.

– Почему я одна? Мои мама, папа – где они?

Брови моего собеседника удивленно поползли вверх, и он даже открыл рот, чтобы в очередной раз выразить свое изумление, но передумал. Справившись с собой, он рассмеялся и покачал головой.

– Ну, подруга, ты совсем… Нет у нас родителей. И не было никогда. То есть тебя, конечно, родила женщина, но после этого сразу передала в руки жриц Иштар. Поэтому ты и готовишься стать частью этого пантеона.

– Почему мама отдала меня?

– Как это, почему? Так принято. Рождается ребенок, и его отдают. Он ведь не собственность матери, а дар богов. Во всяком случае, так ты сама мне объясняла.

– То есть никто из нас не знает своих родителей?

– Ну, почему – никто? У тех, кто возделывает землю, детей не забирают. Крестьяне должны плодиться и размножаться, в этом цель их жизни. Но не думай о них – они рождаются и умирают, как те же коровы или индюки. И после смерти они никогда не попадут в райские кущи, ведь у них нет души. Только сиюминутные потребности. В их существовании не больше смысла, чем вот в этом куске редиса.

Агер кивнул на остатки пищи и рассмеялся, довольный своей шуткой. Мне стало неприятно, но я сдержалась и попросила его продолжать.

– О чем это я… А! Все остальные должны отказываться от своих детей в пользу богов. Это почетно. Каждый из нас относится к своему пантеону, и только проклятые песчаные демоны противятся законам мироздания. Но ничего, мы заставим их принять нашу сторону.

– Так это с ними вы все это время воюете?

– Конечно, а с кем же еще?

– Мило…

Теперь мне стала понятно причина, которая могла побудить моего двойника покинуть это место. В конце концов, мне даже стало жаль ее – кому бы захотелось жить в мире без материнской любви и ласки, где к тому же еще постоянно кто-то с кем-то воюет? Мне, во всяком случае, сложно было представить такого человека. Однако это ни в коем случае не оправдывало ее, и я намеревалась вернуть свое, чего бы мне это ни стоило.

– Это понятно, – я решила вернуться к «своим баранам», как любил выражаться мой отец. – О чем меня будут спрашивать на экзамене? Что мне нужно вспомнить?

– В основном это будут богословские беседы, но тебе также необходимо будет вспомнить, о чем вы говорили с Солом. Я многого не знаю, конечно – ты часто упоминала о каких-то тайных знаниях, которые тебе передает учитель. Может быть, все это чушь, но наверняка утверждать я не могу.

– А записи? – мне пришло в голову, что у меня были тетради, как у всех нормальных учеников в моем мире. – Где я их храню?

– Записи?! – воскликнул мальчик, подскочив на своем табурете. – А ты умеешь?

– Что именно? – я не поняла, что так возбудило собеседника.

– Писать. Аа… Так это и есть те тайные знания, о которых ты говорила? Могла бы и рассказать, не чужие ведь люди.

– Ты хочешь сказать, что не умеешь писать? – у меня вдруг сел голос, и я была вынуждена откашляться. – Но почему?!

– Будто сама не знаешь, – буркнул Агер. – Никто не умеет, кроме жрецов высшей категории. Это запрещено. Был тут у нас один, Гавар, олафовский сын. Все вынюхивал что-то, саморазвитием занимался.

– И что с ним случилось?

– Казнили, – мрачно сообщил мальчик. – Прямо перед твоим домом, мы вместе наблюдали. Жаль его. Хороший был человек. Но глупый. Спрашивается, куда полез? Зачем? Если тебе на роду написано быть земледельцем, то не стоит гневить богов и стараться прыгнуть выше собственной головы. Вот он и заплатил за непослушание.

– Кто его приговорил к смерти? Бальтазар? – мне было трудно говорить из-за кома, подступившего к горлу, но я сдержалась.

– Нет, что ты, – отрицательно покачал головой рассказчик. – Он редко принимает участие в судебных процессах. Не его уровень. Наши старейшины разобрались во всем сами.

Мне вспомнился старик, ковыряющийся в заборе, и я вдруг ощутила такую вселенскую тоску, что на несколько секунд закрыла глаза. Агер заметил это и прикоснулся к моей руке:

– Ты в порядке?

– Да, – отозвалась я, не меняя позы. – Просто голова закружилась, не переживай.

– Может быть, тебе стоит лечь? – предложил мальчик. – Я могу сесть рядом и продолжить рассказ. Тебе-то не обязательно сидеть.

– Да, наверное, так будет лучше, – согласилась я и, опираясь на заботливо подставленную руку, вернулась в комнату.

Кровать Аны оказалась жесткой и неудобной, но в тот момент меня это не сильно заботило. Приняв горизонтальное положение, я почувствовала себя лучше и обратилась к Агеру:

– Спасибо тебе. Ты говори, ладно? А я буду слушать и иногда задавать тебе вопросы.

– Хорошо. Ты, главное, не волнуйся. Умеешь писать и читать – ну, и ладно. Я никому не скажу. Вот, я уже и сам об этом забыл. Итак, идем дальше. Я не знаю, есть ли у тебя записи и где ты их хранишь. Но я могу рассказать тебе о том, что помню из наших бесед. Возможно, мои знания не так глубоки, как твои, но для экзамена их должно хватить.

В следующие полчаса я узнала многое о мире, в котором мне теперь предстояло жить. Он представлял собой странное место, в котором будто не было ни континентов, ни деления на народы. Агер говорил о человечестве так, словно оно представляло собой всего два противоборствующих клана. Вавилоняне были хорошими, а все остальные – плохие. К своему удивлению, я быстро выяснила, что ни сам охотник, ни кто-либо из его знакомых ни разу не бывали в Вавилоне и имели весьма отдаленное представление о том, где он находится. Мне даже пришло в голову, что этот город существовал только в фантазиях местных жителей. На мой вопрос о том, как такое вообще возможно, мальчик только пожал плечами: по его мнению, в подобном положении вещей не было ничего удивительного. Впрочем, мне сложно было обвинять его в ограниченности мышления – в конце концов, в свое время люди считали землю плоской, и никого это не смущало. Пока я общалась со второй Аной, мне казалось, что наши миры были идентичны и являлись чем-то вроде отражения друг друга. Теперь же я понимала, как сильно ошибалась – между ними было гораздо больше отличий, чем схожих черт. Возможно, даже Земля была не Землей, а чем-то совершенно иным. И, кто знает, может быть, она, на самом деле, была плоской – этого нельзя было исключать. Таинственные песочные демоны вообще оставались для меня загадкой – Агер не мог сказать о них ничего определенного, кроме того, что они были врагами, и что их нужно было уничтожать всеми возможными способами. Когда я поинтересовалась, что же такого они натворили, чтобы заслужить подобную ненависть, мой собеседник пришел в замешательство и на некоторое время впал в ступор. Наконец, он просто отмахнулся и заявил, что воину не пристало сомневаться в приказах предводителя. Бальтазара, то есть. Фигура верховного жреца в моем представлении все больше приобретала дьявольский оттенок, и я с ужасом подумала о том, что мне вскоре придется столкнуться с ним лицом к лицу. Чем могла закончиться для меня такая встреча? Если этот человек – человек ли? – с такой легкостью отправлял на смерть тысячи своих подданных, станет ли он возиться с какой-то девчонкой, если что-то пойдет не так? Скорее всего, нет. Значит, мне нужно было собрать всю свою волю в кулак и продемонстрировать ему преданность. Возможно, это и было единственным способом спастись. Можно было, конечно, убежать, но куда? У меня не было ничего. И Агер, несмотря на дружбу, вряд ли стал бы мне помогать в этом деле. Он был истинным сыном своего народа – уверенный в непогрешимости Бальтазара и верности собственного предназначения. Почувствовав себя в ловушке, я не выдержала и застонала.

– Опять плохо? – тут же встрепенулся Агер. – Принести воды?

– Нет, спасибо. Сейчас все пройдет. Вот, уже лучше.

– Уверена?

– Да, продолжай, пожалуйста. Кажется, я что-то начала вспоминать.

Конечно, я врала, но Агер после моих слов сразу заулыбался – ему было приятно, что его усилия не пропали даром. Но чем дольше он говорил, тем сложнее мне было сохранять на лице благодушное выражение. Иштар – богиня, чью положительную сторону почти полностью заслонила воинствующая сущность. Скорее всего, несмотря на всяческие красивости, которые перечислял рассказчик, дело было в том, что стране Бальтазара катастрофически не хватало солдат. Задав наводящий вопрос, я только подтвердила свои опасения: существовал аналогичный культ бога Шары, куда входили исключительно мужчины, среди которых был и сам Агер. Правда, мой пантеон котировался выше, чем мужской, но это не меняло сути – единственной целью туземцев было служение национальной идее, даже ценой собственной жизни. Считалось почетным погибнуть в бою, защищая свой народ. При этом никто не задумывался над причинами этой затянувшейся бойни. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Помнится, как-то мама, основываясь на недавних примерах новой истории, объяснила мне, почему люди с такой легкостью раньше шли на смерть. Когда тебя, твоего неизвестного отца и еще более призрачного деда воспитывают на утверждении о том, что война – это нормально, рано или поздно ты начинаешь в это верить. Это как наше убеждение в том, что убивать плохо, только наоборот. И, что самое страшное, эти люди не были плохими. Во всяком случае, мальчик, который сидел рядом со мной, большую часть времени казался мне совершенно нормальным и даже милым. Могла ли я винить его в том, что он повторял услышанное от своих учителей? Или так: мог ли он изменить что-либо? В остальном система ценностей местного населения была донельзя проста. Бальтазар непогрешим, его ближайшие помощники не так идеальны, но судить их может только непосредственный начальник. Остальным это строго запрещено – непослушание карается смертью. Наверное, поэтому среди знакомых Агера так мало вольнодумцев. Это невыгодно. В этом мире отсутствовало само понятие оппозиции. Возможно, в этом были свои плюсы, но в тот момент я этого не понимала.

Когда Агер дошел до географических данных, я начала слушать внимательнее, стараясь не пропустить ни единого слова. Если с бардаком, творившемся в головах славных потомков древних вавилонян, мне было все более или менее понятно, то в остальном я откровенно плавала. Однако уже после первых нескольких предложений у меня на лице, скорее всего, появилось придурковатое выражение – настолько услышанное показалось мне диким и нереальным.

– Мир делится на две части, – с видом знатока вещал Агер. – Мы, вавилоняне, занимаем самую плодородную его часть, которая находится на Великом холме. Это заслуга нашего мудрого правителя. Песчаные демоны занимают прибрежную часть, с каждым годом их владения уменьшаются в размерах, потому что мы все больше и больше прижимаем их к воде. В конце концов, у них не останется выхода – и она будут вынуждены отправиться по проходу в самую пучину безбрежного океана, где обязательно сгинут, свалившись с края Земли в неизвестность.

Глядя на то, с какой уверенностью мальчик рассказывает мне всю эту чушь, я осторожно поинтересовалась, откуда у него такая информация, и ничуть не удивилась, когда узнала, что сама поведала ему об этом. Мне пришло в голову, что, возможно, вторая Ана специально навешала ему лапшу на уши, чтобы его представления о Вселенной соответствовали общепринятой версии. Не могла ведь она, действительно, верить в такое положение вещей. Во время наших бесед девочка произвела на меня впечатление вполне адекватного человека, и мне не хотелось верить в то, что меня обвел вокруг пальца неандерталец. Однако я прекрасно помнила о том, какая судьба постигла тех, кто в свое время пытался изменить устоявшееся мнение – имя Джордано Бруно навсегда отпечаталось в моей памяти. Поэтому я подавила в себе возникшее было желание просветить Агера и с улыбкой поинтересовалась, видел ли он сам когда-либо этих пресловутых песчаных демонов.

– Ни разу, – сразу помрачнел мальчик. – Они как дикие звери – никогда не даются в руки живыми. За все это время нам не удалось захватить ни одного. Мне рассказывали, как однажды наши славные воины окружили двух из них и зажали в кольцо. Им пообещали сохранить жизнь, если они сдадутся – ты ведь знаешь, что Бальтазар умеет быть великодушным. Но это глупцы только посмеялись над этим предложением, и, представляешь, как только поняли, что выбраться не удастся, убили друг друга, упали вместе на мечи. Их так и нашли – они лежали в обнимку, как любовники. Фу! Не говоря уже о том, что это противоестественно, что их ждет после подобной кончины? А ведь мы могли бы спасти их души. Но, видимо, не суждено нам понять друг друга.

Пропустив мимо ушей намек на мужеложство, я заинтересовалась тем, что войны, судя по всему, велись с помощью весьма устаревшего оружия. Это показалось мне удивительным, особенно на фоне способностей Аны, которые так поразили меня. Бросив взгляд на стол, рядом с которым состоялось мое первое знакомство с этим миром, я грустно вздохнула, но тут же постаралась отогнать от себя тяжелые мысли.

– Расскажи мне о военном искусстве, – я кивнула в сторону кинжала Агера, и тот сразу приосанился.

– Это сложно, не то, что твоя заумь. Кроме того, я не представляю, зачем тебе это нужно – ты ведь вряд ли будешь ходить в походы.

– То есть ты, на самом деле, считаешь, будто нас там только крестиком вышивать учат? – с вызовом бросила я, и мальчик удивленно заморгал:

– Так… Ну, как бы… А что, вас тоже обучают этому?

– А это я, по-твоему, где получила?

Обнажив руку выше локтя, я продемонстрировала собеседнику шрам, который заработала во время памятной поездки в парк аттракционов. Он был похож на след от удара мечом – во всяком случае, мне так казалось: края были ровными, а сама светлая полоса была длиной в несколько сантиметров.

– Ух, ты! – почему-то восхитился Агер, разглядывая мою руку. – Надо же… Я и не знал, что вас там учат ближнему бою. Почему ты мне ничего не рассказывала?

– Хотела сюрприз сделать, – снова соврала я.

– А, помню! – вдруг хлопнул себя по лбу мальчик. – Ты как-то отказалась со мной на охоту идти, хотя до этого сама просила взять тебя с собой. Это тогда ты рану получила?

– Угадал, – с улыбкой ответила я, удивляясь собственной наглости. – Так что там с военным искусством? Я кое-что, вроде, вспоминаю, но все еще нечетко. Не могу понять, что там правда, а что – вымысел.

– Конечно, конечно, – закивал Агер. – Наше вооружение намного превосходит вооружение наших противников. У нас мечи, кинжалы, копья, луки и стрелы. Есть конница. Осадные орудия – я сам видел одно. Правда, мне мой учитель говорил, что в них мало смысла, потому что песчаные демоны не живут в городах, а прячутся в лесах, как дикари. Лучшее средство выкурить их оттуда – это сжигать все на своем пути. Однако они хитры и постоянно придумывают для нас все новые и новые препятствия.

– Например?

– Да все, что угодно. Ловушки разные, рвы, завалы – ничем не гнушаются. По мне, так лучше доброй битвы ничего нет, но они понимают, что в честной драке у них нет ни единого шанса. Поэтому эта война длится так долго.

– А чем они воюют?

– Да чем придется. Я же говорю: дикари. Могут камнем запустить, или, например, на всадника с палкой кинуться. Во всяком случае, так мне рассказывали.

– Разве это честно? – у меня этот вопрос вырвался сам собой.

– О чем это ты? – удивленно поднял брови Агер. – Мы никогда не нападаем на них исподтишка.

– Да, но раз у них нет оружия, то любая битва – это всего лишь истребление…

– Не говори так! – возмутился мальчик. – Если бы они согласились жить, как следует, то этого всего вообще можно было бы избежать. Но они не хотят жить, как мы! Разве я виноват в том, что у них нет того, что есть у нас? К тому же, как говорит мой учитель, на войне все средства хороши. Или ты думаешь, будто демоны щадят наших воинов? Как бы не так! Еще никто из тех, кто попал к ним в плен, не возвращался живым. Так что не строй иллюзий на их счет. И чем вас только там учат, раз ты задаешь такие вопросы?

– Не забывай о том, что я еще не все вспомнила, – мне пришлось в очередной раз напомнить собеседнику о моей мнимой травме, чтобы он перестал задавать неудобные вопросы.

– Да помню я, – вздохнул Агер с унылым видом. – Просто ты такие вещи говоришь, что мне не по себе становится. Не вздумай заводить подобные разговоры в присутствии наставника – а то мигом вылетишь и из храма, и вообще из этой жизни.

– Понимаю, не дура, – я с улыбкой покачала головой. – Скажи, у нас с тобой инициация в одно и то же время должна пройти?

– Да, это случится в последний день ташрита.

Я не стала говорить Агеру о том, что его слова прозвучали для меня как абракадабра, и только кивнула в ответ. Если здесь было то же время года, что и в моем мире, то через неделю как раз должен был закончиться октябрь. Возможно, здесь второй осенний месяц назывался ташритом – почему бы и нет?

– А потом?

– Потом каждый из нас пойдет своей дорогой, как я уже говорил тебе. И только от нас зависит, какой она будет, так что постарайся забыть о том вздоре, что ты мне несла только что. Бальтазар может сделать тебя очень счастливой. А когда я вернусь с войны богатым человеком, то, может быть…

Мальчик вдруг замолчал и покраснел. Сначала я не поняла причину его смущения, но уже через несколько секунд до меня дошло, что, возможно, Ану и Агера связывали не только дружеские отношения. Представив себя в роли жены, я с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Однако уже в следующий момент мне стало не до веселья. На самом деле, это очень полезно, когда твоя мать – историк. Например, я точно знала, что в прежние времена я уже считалась бы достаточно взрослой для семейной жизни. Мысленно присвистнув, я показала своему потенциальному жениху воображаемый кукиш и сделала вид, что задумалась о чем-то, чтобы немного прийти в себя. Тем временем Агер, справившись со смущением, подытожил свою лекцию:

– Думаю, на сегодня достаточно с тебя. Я дома подумаю о том, что тебе еще рассказать. Ты тоже подготовь вопросы. Хотя, может быть, к тому времени к тебе уже вернется память.

– Очень на это надеюсь, – поддакнула я, не представляя, чем буду заниматься, как только останусь одна.

Мне нужно было вытянуть из него информацию, которая помогла бы мне быстрее слинять отсюда, однако проблема заключалась в том, что я понятия не имела, о чем нужно было спрашивать. С одной стороны, речи Агера говорили о том, что его общество было крайне ограниченным и отсталым. С другой, умела ведь вторая Ана гулять во сне – ученые из моего мира могли о таком только мечтать. Была ли эта способность уникальной – или здесь подобное считалось в порядке вещей? Девочка говорила, что ей обладали только избранные, но так ли это было, на самом деле? Наконец, я приняла решение и, тщательно подбирая слова, обратилась к мальчику:

– Скажи, а разве мы не можем сражаться с песчаными демонами с помощью снов? Прости, если несу чушь, но у меня в голове все перепуталось – никак не могу собрать мысли в кучу.

– Ну, это вообще не вариант, – как ни в чем не бывало, ответил Агер, из чего я сделала вывод, что он прекрасно понял, о чем идет речь. – С ними это не сработает, мы пытались. Лучшие из лучших пробовали пробраться сквозь коридоры сновидений, но из этого ничего не вышло.

– То есть перемещение работает только в одном направлении?

– Можно и так сказать, – кивнул мальчик. – Но все это не имеет никакого значения, потому что оборотный мир – всего лишь иллюзия. Все, что там есть, ненастоящее.

Это я ненастоящая?! Мне вдруг захотелось двинуть мальчишке по носу, чтобы он на себе ощутил всю нереальность моего существования, но я сдержалась и продолжила:

– А ты?

– Что – я?

– Гуляешь по ночам?

– Да, бывает, – усмехнулся Агер. – Видел там свое отражение, но тот второй я какой-то слюнтяй. Когда он увидел меня впервые, то испугался и орал, как девчонка. Я даже испугался, что он проснется. Сама знаешь, как это неприятно, когда подобное происходит. Так что я стараюсь не наведываться туда. Мне рассказывали, что один из наших как-то решил подшутить над своим двойником и напугал его, в то время как сам нес стражу на башне.

– И что?

– Что, что… Тот, второй, проснулся, а наш, естественно, моментально вырубился и грохнулся вниз. Сложно представить себе более глупую смерть. Хотя, честно говоря, он никогда особым умом не отличался – я его неплохо знал.

– А что происходит с нашими двойниками, когда мы умираем раньше срока?

– Понятия не имею, – с равнодушным видом пожал плечами Агер. – Почему тебя это беспокоит?

– Нет, это я просто так поинтересовалась, – я отмахнулась с деланым безразличием.

На самом деле меня этот вопрос волновал гораздо сильнее, чем я сама себе в этом признавалась. Действительно, если мы так сильно связаны, то не повлияет ли то, что происходит здесь, на мой мир? Возможно, военные конфликты, которые постоянно происходят на Земле, являются отражением ситуации в мире Бальтазара? То есть стоит прекратить это с одной стороны – и тогда с другой у людей пропадет потребность убивать друг друга? Эта мысль была настолько неожиданной, что я с трудом сдержалась, чтобы не озвучить ее. К счастью, мне удалось совладать с эмоциями, и мой собеседник лишился возможности убедиться в том, что его подруга окончательно съехала с катушек.

– Что-то меня клонит в сон…

Я показательно зевнула, надеясь на то, что мой гость поймет намек, и с трудом сдержалась, чтобы не улыбнуться, когда он с готовностью поднялся:

– Да, конечно. Спи, тебе нужно набираться сил. Надеюсь, что к следующей нашей беседе ты полностью придешь в себя. Я зайду утром, хорошо?

– Конечно, ты же знаешь: я всегда рада видеть тебя. Особенно если ты приносишь что-нибудь поесть.

– Значит, ты рада видеть меня каждый день, – отшутился мальчик.

Наклонившись ко мне, он чмокнул меня в щеку с таким спокойным видом, словно это было в порядке вещей. Меня еще никто не целовал, кроме моих родителей и вечно сопливого двоюродного брата, который был младше меня на целых семь лет. Так что я немного смутилась от неожиданности и втайне порадовалась тому, что в комнате было недостаточно светло для того, чтобы Агер заметил румянец, который разлился по моему лицу. Тем временем мальчик помахал мне рукой, еще раз пожелал скорейшего выздоровления и вышел за дверь. Несмотря на то, что меня переполняли самые разные эмоции, я не чувствовала в себе сил подняться. Казалось, что я на самом деле получила травму. Валяясь на жесткой кровати, я подумала о том, что, наверное, как раз в это время вторая Ана нежится в моей собственной постели. Интересно, смогу ли я, как и она, проникнуть в ее сон? Закрыв глаза, я сосредоточилась на образе двойника и попыталась представить ее рядом с собой, однако у меня ничего не вышло. Промучившись полчаса, я с раздражением отбросила в сторону кусок грубой ткани, который, по всей видимости, заменял покрывало, и уставилась в потолок. Рассматривая его неровную поверхность, я неожиданно почувствовала сильную сонливость. Понимая, что дрыхнуть сейчас совсем не время, я попыталась стряхнуть с себя оцепенение, однако это чувство было сильнее меня, и мои глаза сами собой закрылись – и снова открылись. Правда, теперь со мной рядом стояло зеркало. Во всяком случае, так мне показалось сначала, но уже спустя мгновение я поняла, что смотрела не на свое отражение, а на вторую Ану, которая с задумчивым видом сидела рядом. Резко сев на кровати, я автоматически протянула руку и попыталась схватить ее, но у меня ничего не получилось – образ девочки задрожал от колыхания воздуха, и она покачала головой:

– Ничего не выйдет. Я приняла меры.

– Ах, ты… – я не нашла нужных слов в своем арсенале ругательств. – Верни меня домой сейчас же, гадина!

– Нет.

Этот односложный ответ прозвучал как приговор, и мне пришлось приложить невероятные усилия, чтобы тут же не забиться в истерике. Возможно, мне так и следовало поступить, но я не хотела унижаться до мольбы, особенно перед самой собой – в конце концов, Ана в каком-то смысле была мной, пусть и не лучшей моей частью. Справившись с эмоциями, я, наконец, заговорила более спокойным тоном:

– Что ты собираешься делать дальше?

– Вот, так лучше, – с довольным видом кивнула моя гостья. – Ты молодец, быстро адаптируешься. Уже познакомилась с Агером? Он хороший парень, будь с ним ласковей.

– Мне не нужны твои советы! – внутри меня все клокотало, так что мне с трудом удавалось сдерживаться. – Я найду способ выбраться отсюда, и ты заплатишь за все, что сделала, можешь быть в этом уверена!

– Попытайся, – пожала плечами девочка, причем я заметила, что на ней была моя любимая кофточка, на которую я не сразу обратила внимание. – Вот только вряд ли у тебя что-то получится. Знаешь, почему Сол принял меня в ученицы?

– Не знаю – и знать не хочу! – злобно выпалила я, хотя, конечно, на самом деле думала иначе.

– В тебе говорит ярость, я это понимаю, – усмехнулась вторая Ана. – Поэтому не стану сердиться на тебя. Ты, наверное, знаешь о том, что каждый человек по-своему уникален, и что в каждом из нас есть и черная, и белая стороны? Можешь не отвечать. Суть в том, что грань между этими половинками зачастую так тонка, что ее невозможно разглядеть. Моя уникальность заключается в том, что я вижу эту грань. Кстати, мой учитель оказался не таким уж и непогрешимым, хотя сам он, конечно, об этом или не догадывается, или не хочет в этом признаваться.

– Не понимаю, к чему ты мне все это рассказываешь, – я осторожно вытянула руку перед собой и тут же отдернула ее – Ана была всего лишь миражом, проекцией, и я не могла прикоснуться к ней.

– А рассказываю я это затем, чтобы ты поняла, как выживать в этом мире, – моя собеседница не обратила внимания на мои манипуляции и продолжила свою речь. – Ты, конечно, можешь не слушать, но тогда у тебя не будет ни единого шанса. Я не горжусь тем, что сделала, но в этой жизни каждый сам за себя. Мне пришлось выбирать между твоей жизнью и моей – а ты бы что выбрала?

– Я не стала бы убивать ради улучшения своих жилищных условий!

– Это ты сейчас так говоришь, – возразила Ана. – Поживешь в моем мире – иначе запоешь. Ну, да ладно. Извиняться я не собираюсь, так что закончим этот бесполезный спор. Я пришла, чтобы помочь тебе уцелеть. И не пытайся понять, зачем мне это нужно – просто иначе нельзя. Возможно, ты думаешь, что моя жизнь зависит от твоей. Это не так. Если ты умрешь, я этого даже не замечу. Ты можешь считать иначе, как и остальные глупцы, но я все выяснила перед тем, как совершить…

– Подлог? – я не смогла удержаться, чтобы не поддеть предательницу.

– Замену, – уточнила она. – Так вот, наши миры практически не связаны. Есть, конечно, определенные моменты, но они несущественны и действуют исключительно на избранных, как мы с тобой, например.

– То есть?

Я уже поняла, что задеть Ану не получится, и теперь пыталась извлечь из беседы максимальную пользу. Моя собеседница сразу же заметила это и одобрительно улыбнулась. Вообще, у меня создалось впечатление, что я сильно уступаю своей темной половинке в плане развития, и мне стало не по себе от этого.

– Мостик между мирами – это тончайшая перегородка, которая видна лишь единицам. А тех, кто способен пройти сквозь нее, вообще можно пересчитать по пальцам на одной руке. Так уж получилось, что я оказалась среди них. В этом нет моей заслуги, это чистая случайность.

– А как же Агер… – я вспомнила свой недавний разговор с мальчиком, в котором он говорил о нашем мире как о чем-то естественном.

– Ты не поняла. Мы все знаем об оборотной стороне, но она остается для большинства игрушкой, не более. Это как сон, в который ты можешь погрузиться в любой момент. Вы для нас – всего лишь картинки – как на той воображаемой карте, помнишь? Да, реалистичные, но картинки. Наши люди видят вас, иногда вступают в контакт, чаще всего случайный, но дальше дело не идет.

– Почему?

– Существует барьер, который еще никому из непосвященных не удалось преодолеть.

– Кроме тебя?

– Да, ты все верно поняла. Теперь об остальном. Ты всю свою жизнь имела то, что мне было недоступно. И я понимаю, почему ты не ценила этого – так обычно бывает: тот, кто живет в горах, не замечает их красоты, а тот, кому было суждено родиться у моря, стремится на сушу. Такова человеческая природа. Твои родители – это чудо, которое нужно беречь. У тебя был выбор, которого меня лишили при рождении.

– И ты теперь решила расставить все по своим местам.

– Не совсем. Просто я так больше не могу жить. Наш народ привык к тому, что все решают за него. Если тебе предписано стать жрицей, ты не можешь быть никем больше. Солдаты, крестьяне, даже правители – всех назначает Бальтазар. Сначала я мирилась с этим, но потом начала мыслить шире и осознала, что мне нужно нечто большее, чем соответствие чьим-то ожиданиям. Потом появилась ты, и я увидела в этом шанс для себя.

– А как же я? – этот вопрос вырвался у меня сам собой, хоть я и не стремилась вызвать жалость у собеседницы.

– Ты – жертва, которую я была вынуждена принести, – в голосе Аны не было ни намека на сожаление, и я поняла, что должна быть благодарна ей хотя бы за то, что она решила поговорить со мной начистоту. – Пойми одно: я ни за что не вернусь домой. Мне проще убить себя. И тебе в любом случае придется занять мое место, иначе Бальтазар не оставит тебя в живых. Представитель другого мира – огромная опасность для него. Ему придется избавиться от этой угрозы. Поэтому ты должна быть очень осторожной. Ради этого я, по сути, и пришла к тебе сегодня. Но не думай, что это повторится – как только мы договорим, я оборву нить, которая нас связывает, и ты больше никогда не увидишь меня.

– А если мне снова понадобится твоя помощь?

– Придется выкручиваться самостоятельно. Можешь обратиться к Агеру. Я знаю, что он бывает упрямым, как осел, но если ты найдешь к нему подход, то он станет и тебе верным другом. Но это потом. Сейчас для тебя самое главное – это пройти главное испытание. Вопросы, которые тебе будут задавать на экзамене – это все глупости, с ними справился бы и ребенок.

Мне хотелось напомнить своей собеседнице о том, что мы с ней и были еще детьми, однако я сдержалась: судя по всему, процесс взросления в этом мире протекал иначе, и Ана считала себя вполне сформировавшейся самодостаточной личностью. Конечно, я была еще далека от подобных мыслей, но что мне оставалось? Только кивнуть и слушать дальше.

– Расспроси Агера обо всем – он быстро введет тебя в курс… А, я вижу, ты уже сделала это. Молодец, умная девочка. Тем лучше. У тебя еще есть пара дней для того чтобы вникнуть в суть вещей, этого времени вполне достаточно. Самое сложное будет дальше. После теоретической части, если все пройдет хорошо… В общем, я не знаю, что тебя ждет дальше. Возможно, ты встретишься с самим Бальтазаром, но этого никто не может сказать наверняка. На твоем месте я бы надеялась, что этого не произойдет как можно дольше. Я еще ни разу не видела верховного правителя, так что не смогу помочь тебе. Но одно можно сказать точно: если ты допустишь ошибку, он сразу заподозрит неладное. Да, я знаю, что это звучит как страшилка для младенцев, но я еще ни разу не слышала, чтобы кому-либо удавалось провести Бальтазара. Любая попытка обмануть его обречена на провал, только если ты не будешь искренне верить в то, что говоришь. В противном случае – смерть. Ты ведь этого не хочешь, верно? Тогда слушай внимательно и запоминай каждое мое слово.

Следующие несколько минут моя собеседница рассказывала мне о том, кто она такая. Это было похоже на выворачивание себя наизнанку – без прикрас и двусмысленностей. И чем дольше она говорила, тем страшнее мне становилось. Бальтазар готовил себе не просто помощников – он воспитывал в детях равнодушие, граничащее с жестокостью. Идея, в его понимании, была превыше всего. Ни о какой ценности отдельно взятой жизни и речи не шло. Жрица, по словам Аны, должна была служить Иштар не путем вознесения молитв, а с помощью упрочнения царящих в этом мире порядков. И посвященные, и обычные люди искренне верили в то, что боги, чьим гласом являлся Бальтазар, приемлют существующую систему как единственно верную. И Ана должна была поддерживать эту веру всему возможными способами, не останавливаясь ни перед чем.

– Ни перед чем? – переспросила я и внутренне содрогнулась, когда девочка кивнула.

Но и это было не самое страшное. Оказалось, что в процессе обучения дети уже не раз становились судьями – а некоторые и палачам – и палачами несогласных, то есть несчастных, которым не повезло иметь собственное мнение. Конечно, это не афишировалось, поскольку ученики пока жили среди простых людей, а не за высокими стенами храма, и могли стать жертвами мстительных родственников и друзей убитых ими людей. На счету Аны уже было три жизни, правда, девочка вспоминала об этом без особого энтузиазма, и мне даже показалось, что она стыдилась своих поступков.

– Так что помни о том, что ты – это, прежде всего, руки Бальтазара, – помолчав несколько секунд, продолжила Ана. – У тебя не может быть ни своего мнения, ни сомнений относительно принятых им решений. Если он прикажет тебе отправиться на войну и убивать – ты сделаешь это. Прикажет стать наложницей какого-нибудь важного человека – и ты не посмеешь возразить. Да, сейчас тебе это может показаться диким, но таков закон. Хочешь жить – подстраивайся.

– А ты… – меня поразил спокойный тон, которым моя ровесница говорила обо всех этих ужасах.

– Ты про наложницу? – рассмеялась Ана. – Нет, конечно, ничего такого не было. Возможно, что и не будет никогда. Пойми, я это рассказываю только для того, чтобы ты была готова ко всему. Может быть, ты встретишь своего суженого – жрицам Иштар не запрещено иметь семьи, но для этого ты должна получить разрешение самого Бальтазара. Я знаю, что Агер втайне мечтает о том, чтобы стать моим мужем. То есть, уже твоим. Не суть.

На мгновение мне показалось, что я разобрала в голосе Аны нотки ревности, но она тут же снова заговорила прежним тоном.

– Так вот, если ему удастся вернуться живым с войны, на которую он рано или поздно отправится, то, скорее всего, он сделает тебе предложение. Не советую тебе отказываться – возможно, это твой единственный шанс на счастье и относительную свободу. Правда, до этого тебе, скорее всего, придется отработать обучение, так что не надейся на то, что удастся отсидеться где-нибудь в сторонке. У жриц множество обязанностей, главная из которых, конечно, это нести идеи Бальтазара в массы.

– А дети? Агер рассказывал мне, что их забирают у родителей.

– Да, это так. К сожалению. Но у этого есть и положительная сторона.

– Какая может быть положительная сторона у того, что дети растут без родителей?! – возмутилась я.

– Не в этом, – поправилась девочка. – Но ты всегда можешь усыновить чужого ребенка – у нас это позволено, если, например, его воспитатели погибли или не могут справляться со своими обязанностями. Только вот этим правом почти никто не пользуется…

Конец ознакомительного фрагмента.