Глава 10
Я никогда не вернусь на эту реку. Она – самое опасное место на планете
Получив разрешения, Элкинс принялся собирать деньги. Он попросил приятеля, кинематографиста Билла Бененсона, помочь найти инвесторов для съемок документального фильма о поисках города. У Бененсона было много знакомых среди состоятельных людей, но, поразмыслив, он решил взять деньги из собственного кармана. Слишком велико оказалось искушение: он сам будет финансировать экспедицию! В конечном счете Бененсон и Элкинс разделили полномочия, касающиеся создания документального фильма: оба стали его сорежиссерами, при этом Бененсон был единственным продюсером, а Том Вайнберг и Стив – сопродюсерами.
Семидесятидвухлетний Бененсон – подтянутый, красивый человек с аккуратной бородкой. Говорит он неторопливо, взвешивая каждое слово, и непохоже, что он готов идти на риск. Он признает, что проект был «очаровательным безумием», но утверждает, что внутренний голос говорил ему: «Рискни». «Меня заинтересовала эта история. И потерянный город, и все авантюристы, обманщики и сумасшедшие, искавшие его. Если ты вообще готов отважиться и ввязаться в создание фильма, то, по-моему, как раз в этом случае стоило выложить деньги. Это был мой семнадцатый номер при игре в рулетку».
Дед Бененсона, Бенджамин, приехал в Америку из Белоруссии[31] в конце XIX века и поселился в нью-йоркском районе Бронкс. Он работал плотником и поначалу строил дома для других, а впоследствии – для себя. Сегодня «Бененсон кэпитал партнерс» во главе с Биллом является крупной риелторской компанией, владеющей элитной недвижимостью на Манхэттене и в других местах. Но настоящая страсть Бененсона – документальное кино, посвященное антропологии и археологии. Окончив колледж, он поступил в Корпус мира и несколько лет провел в Бразилии. Там он снял свой первый фильм «Алмазные реки», показанный по каналу Пи-би-си. К настоящему времени он участвовал в создании более двадцати фильмов, художественных и документальных, – в частности, был исполнительным продюсером документального фильма «Безродные звери», ставил и продюсировал фильм «Хадза: последние из первых» о последнем народе охотников-собирателей в Восточной Африке.
У Бененсона острый глаз на неординарные проекты, и он решил, что, даже если ничего не будет найдено, кинорассказ об очередных безумных поисках легендарного города, закончившихся неудачей, может стать захватывающим. Элкинс и Бененсон вместе с другими партнерами создали ООО «ПЛЛ» («Под лучом лидара») для обеспечения работы экспедиции и съемок фильма.
Когда проект, задуманный десятилетия назад, сдвинулся наконец с места, Элкинс стал собирать команду. Мы много лет состояли в переписке, и он спросил, не напишу ли я о поисках города для «Ньюйоркера», где время от времени появлялись мои статьи об археологии. Я согласился, хотя и неохотно. По правде говоря, я был настолько уверен в провале, что решил ничего не сообщать редакции журнала до завершения экспедиции и сделать им предложение, только если что-нибудь найдется. Я не хотел рисковать, опасаясь выставить себя идиотом: вдруг съемка с помощью лидара не позволит ничего обнаружить? Такой исход представлялся мне наиболее вероятным, ведь за пять веков все попытки найти потерянный город оборачивались мошенничеством либо заканчивались неудачей. Когда я сказал об этом Стиву, он ответил: «Ну что ж, если мы вытянем пустышку, вы хотя бы отдохнете».
28 апреля 2012 года десять участников экспедиции встретились в Хьюстоне и вылетели на остров Роатан в Гондурасском заливе. Роатан и материковый Гондурас – два разных мира. Этот остров длиной тридцать миль и шириной около двух – настоящий тропический рай: песчаные берега с жемчужным блеском, бирюзовая вода, потрясающие коралловые рифы, рыбацкие деревни и элитные отели. Остров является пристанищем для аквалангистов и местом захода крупных круизных лайнеров. Поскольку он был британской колонией, основной язык на Роатане – английский.
Отдыхать здесь приятно, но Элкинс и Бененсон выбрали Роатан прежде всего потому, что в местном аэропорту для нашего самолета и его секретного груза обеспечивалась более высокая безопасность, чем в аэропортах на континенте. Государственный департамент выдал двухнедельное разрешение на пребывание самолета за пределами Соединенных Штатов, но в документе оговаривалось, что самолет должен находиться в хорошо защищенной огороженной зоне и круглосуточно охраняться вооруженными людьми. Элкинс и Бененсон наняли с этой целью гондурасских военных.
Роатан находится в северо-восточной части страны и удобно расположен относительно Москитии: три участка, выбранные для картографирования, находились всего в часе лета от острова. Был только один недостаток: роатанскому аэропорту запрещалось иметь запасы авиационного керосина. Из-за наркотрафика в Гондурасе установили строгий контроль над расходованием авиационного топлива. Заправщики нередко похищались, водителей убивали, а топливо заливали в самолеты наркоторговцев. Предполагалось, что после каждой съемки, перед возвращением на Роатан, «сессна» будет приземляться для дозаправки в аэропорту Ла-Сейба на континенте.
Наш штаб находился на плантации попугайного дерева, на южном побережье. Мы разместились в нескольких бунгало с красными черепичными крышами, построенных у берега бирюзовой лагуны с пляжем из белого песка. Рядом с бунгало журчали фонтаны, шуршали листьями пальмы. В номерах имелись ванные, облицованные мраморной плиткой, кухни с гранитными столами и спальни, отделанные тропическими породами деревьев. Кондиционеры при желании могли опустить температуру до точки замерзания. Позади бунгало, среди бутафорских камней, водопадов, мостиков, клумб с влажными от росы тропическими цветами, обтянутых белоснежной материей беседок с шелковыми занавесками, колышущимися на тропическом ветерке, расположился огромный бассейн с пресной водой. В близлежащей гавани у причала стояли шикарные яхты, их сияющие на солнце борта омывались карибскими водами. Дальше, на холмах, там и сям виднелись белые виллы.
– Почему не жить в комфорте, если можно себе это позволить? – сказал Элкинс, когда мы собрались на трапезу под палапой[32] на берегу. Нам подали шейки омара, изжаренные на открытом огне. Мы смотрели на лагуну, в ночном небе сверкали звезды, волны шептали что-то, накатываясь на берег.
Однако эта роскошная обстановка только усиливала волнение, овладевшее членами экспедиции. По пути из Хьюстона крохотная «сессна» с лидаром застряла во Флорида-Кис – пришлось пережидать шторма, бушевавшие над заливом. Непогода могла затянуться на несколько дней. Бененсон и Элкинс каждый день платили тысячи долларов людям, которые сидели и ничего не делали. Это не устраивало никого.
NCALM отправил в экспедицию трех специалистов по лидарам: Хуана Карлоса Фернандеса Диаса, организатора работ и главного инженера по лидару, Майкла Сартори, завзятого скептика и специалиста-картографа, и Абхинаву Синганию, техника.
По счастливому стечению обстоятельств, Фернандес был гондурасцем по рождению. Он окончил Университет Флориды как специалист по системам геозондирования и, получив диплом с отличием, стал магистром делового администрирования в Католическом университете Гондураса. Кроме того, он участвовал в программе Фулбрайта. Знакомство с гондурасскими политиками и культурой, владение испанским языком, знание технологии лидара и обаяние делали его незаменимым членом экспедиции.
За прозаической внешностью спокойного тридцатипятилетнего инженера скрывался блестящий ученый с озорным чувством юмора. Он был дипломатичен, обходителен и никогда не раздражался, даже если вокруг творился ад, что во время экспедиции случалось довольно часто. Хуан Карлос с радостью принял участие в проекте, что сделало его кем-то вроде национального героя. «Тут наверняка вмешался обезьяний бог, – со смехом говорил он. – Иначе откуда взяться такой счастливой комбинации удачи, случая и судьбы, которая сделала меня участником экспедиции? Если ты гондурасец, в тебе сочетается много разных черт, унаследованных от испанцев и индейцев. Хотя у меня испанское имя, я знаю: без индейцев тут не обошлось». Он надеялся, что экспедиция пойдет на пользу его стране. «Народ Гондураса не имеет отчетливой культурной идентичности. Мы должны узнавать больше о нашем прошлом, чтобы будущее стало более светлым».
Сартори, напротив, не скрывал своего скептицизма: «Вы и в самом деле будете летать над этими бесконечными джунглями, обследуете эти участки, но вы ведь не знаете, что там есть. По-моему, это стрельба наудачу в темноте». Нелепая роскошь острова, контрастировавшая со скудными условиями научных экспедиций, к которым привык Сартори, лишь усиливала его недобрые предчувствия.
В состав экспедиции входили съемочная группа, фотограф и Том Вайнберг, сопродюсер фильма и официальный хроникер экспедиции. Семидесятидвухлетний Вайнберг, с его заразительным смехом, непокорной гривой седых волос и бородой, был мягким, приятным человеком. Он работал вместе с Элкинсом над проектом, связанным с поисками Белого города, с 1994 года. За долгую карьеру в кино и на телевидении он получил несколько премий «Эмми» и сделался легендой среди чикагских кинематографистов. В 1972 году он стал одним из основателей «Ти-ви-ти-ви видео»: эта студия выпускала документальные партизанские фильмы[33] на горячие темы, связанные с американской культурой и политикой. Позднее он создал Независимый архив «Медиа Берн», ставший задолго до появления Интернета хранилищем важных документальных фильмов, которые иначе были бы утрачены, включая большинство интервью Стадса Теркела[34].
Самым ярким членом группы был Брюс Хейнике, давний сотрудник Элкинса, в основном выполнявший роль решальщика. Я слышал от Стива много сочных рассказов о Хейнике и его приключениях и уже давно хотел с ним познакомиться. Я увидел Хейнике в палапа-баре перед обедом – тучного человека в панаме и расстегнутой гавайской рубашке, увешанного золотыми цепочками, с сигаретой в одной руке и стаканом пива в другой. На его лице застыло свирепое выражение. Он сказал мне, что недавно вернулся из аэропорта, «где пришлось подсунуть этим долбаным таможенникам „куклу“», чтобы они пропустили оборудование – компьютеры, видео- и кинокамеры, звуковое оборудование, треноги и все остальное. Даже получив добро от президента, приходилось раздавать взятки. «Им был нужен „банковский вклад“ в сто восемьдесят тысяч долларов, – сказал он, при этом его челюсть дрожала от ярости. – Говорили, что вернут деньги, когда оборудование покинет страну. Я им сказал: „Хер вам“. Но много кого пришлось подмазать». Когда я стал делать записи, он заявил: «Вы не имеете права опубликовать ни одного моего слова из того, пока я не дам разрешения». У него была чертова прорва всяких историй, но почти каждый раз, подходя к концу, он поднимал слезящиеся глаза, тыкал в меня пальцем и говорил: «Вы не имеете права записывать. Это не для записи».
Наконец я раздраженно спросил: «Я могу пересказать хотя бы часть этих историй?»
«Да, конечно, – ответил он. – Бога ради. Никаких проблем. Но только когда я сдохну»[35]. Он зашелся в смехе и чуть не задохнулся, поперхнувшись.
Я спросил Брюса о его отношениях со Стивом Элкинсом, о том, как складывается их партнерство.
«Расскажу одну историю. Я сидел в ресторане, а рядом какие-то ребята разговаривали на повышенных тонах. Я понимал, что сейчас начнется разборка. И тогда я приставил пистолет к башке одного из них и сказал: „Убирайтесь в задницу, или ты увидишь свои мозги на этой стене“. Так я решаю дела. Иначе здесь нельзя. С этим гринго лучше не связываться, убьет, на хер. Такие люди никого не уважают, человеческая жизнь для них не имеет значения, и с ними нужно обращаться именно так, а иначе тебя растопчут. Стив считает, что все вокруг – его друзья. Он хочет быть их другом. И он не понимает, что некоторые люди только и ищут случая ограбить или убить его. Стив доверяет всем и каждому, а здесь это не проходит».
У Хейнике было повреждено колено – в результате огнестрельного ранения, о котором он с удовольствием рассказал. Еще до знакомства с женой он встречался с одной колумбийкой и сблизился с ее отцом, главой одного из крупнейших наркокартелей в Колумбии. Хейнике стал помогать ему – перевозил наркотики и собирал деньги. Его поймало Управление по борьбе с наркотиками (УБН) и потребовало стать тайным информатором, если он не хочет в тюрьму. По его словам, он продолжил работать на главу картеля и успокаивал УБН, сдавая им участников картеля низшего или среднего уровня. «Я контрабандой вывозил кокаин из этой сраной Колумбии», – рассказывал он: наркотики доставлялись в Никарагуа по заданию босса. Он приехал в Картахену, чтобы забрать «товар» в вещевом мешке и передать курьеру, который должен был заплатить за это 75 000. Хейнике отправился в затрапезный ресторан, где увидел, к своему удивлению, не одного, а двух человек. Один из них держал сумку, набитую деньгами. «Я попросил показать мне деньги. Он направился ко мне, но я велел остановиться, открыть сумку и наклонить ее» – что тот и сделал. Когда Хейнике отошел назад, те двое вытащили пистолеты и принялись стрелять в него. «Они были всего в десяти футах от меня, когда я выхватил мой 45-й и выстрелил одному в правое плечо, а другому в лицо. Прежде чем раненный в плечо упал на пол, я разнес ему череп, как арбуз. Вся перестрелка заняла две или три секунды. Одна пуля попала мне в правое колено». Он собрал все пистолеты, деньги и наркотики. Нога страшно болела, поэтому он втянул немного порошка в нос, а потом присыпал им рану. После этого ему стало лучше.
«В моем сраном рюкзаке лежали семьдесят пять тысяч долларов, пять кило кокаина и два пистолета, – рассказывал он. – Прилетел этот мой приятель из Ла-Сейбы. Я ему сказал: „Вывези меня отсюда – во мне пуля сидит“. Спустя какое-то время Х [я не называю имя известного американского писателя и бывшего солдата] с помощью американского посольства вывез меня из Гондураса. Меня отправили в Никарагуа, чтобы я сделал снимки сандинистских[36] лагерей и зафиксировал их координаты».
После обеда Элкинс созвал членов экспедиции на планерку. Первым пунктом был вопрос о легенде для местных. О том, чем мы занимаемся, знали лишь несколько человек в гондурасском правительстве. Запрещались любые разговоры в присутствии посторонних о Сьюдад-Бланка, или потерянном городе Обезьяньего бога. Как объяснил Элкинс, мы всего лишь занудные ученые, производящие аэрофотосъемку Москитии по новой технологии с целью изучения экологической обстановки, дождевого леса, флоры и фауны. К тому времени легенда о Белом городе обросла всевозможными подробностями, и гондурасцы были уверены, что там спрятано громадное количество золота; если бы наши истинные цели стали известны, это отразилось бы на нашей безопасности.
Конец ознакомительного фрагмента.