Глава первая. Майский цветок
Электричка остановилась, и я покинула душный вагон. Это была незнакомая станция без каких-либо опознавательных знаков. Электричка тем временем тяжело вздохнула и продолжила свой путь, стуча по металлу блестящих рельс. Солнце было высоко и довольно жарко пригревало. Я сняла с плеч рюкзак и огляделась вокруг.
Поезд стучал, убегая прочь от меня за горизонт. Он был все еще виден и едва слышен. Помимо меня на этой станции никто больше не вышел. Да и в моем вагоне, как и в других, почти никого и не было. Вокруг была тишина. Разве что птицы пели на соседних деревьях, да в высокой траве стрекотали кузнечики и другие насекомые. Я сделала несколько шагов вперед и села на одну единственную лавочку. Она была ржавая. Две сохранившиеся доски на ней уже сбросили с себя весь цвет. Под ней из асфальта пробились одуванчики. Они светили из бледной тени, как два маленьких солнца в обрамлении зеленых листьев. И вокруг стоял сладкий запах первого месяца лета.
Я пока не имела ни малейшего понятия, что делать дальше и где поблизости имеется населенный пункт. Передо мной железная дорога, позади старенький дом, а за ним распростерлось широкое поле.
У меня не было никакого желания останавливаться здесь и ждать, когда вновь приедет какой-нибудь поезд. После того, как уехала моя электричка, уже прошло много времени, но ни одного поезда больше не показалось. Посмотрела направо – уходящие вдаль раскаленные рельсы. Налево – аналогично. Ни стука колес где-то вдалеке, ни намека. Посмотрела на часы, уже вечерело. Было почти шесть. А это означало, что если (скорее всего) никакой поезд здесь не остановится, мне придется ночевать на этой самой лавке под открытым небом в надежде на лучшее. Нет уж, увольте! Нужно было действовать.
Я поднялась. Взяла рюкзак и накинула его обратно на плечи. Поправила солнцезащитные очки и кепку. По кедам карабкались муравьи. Стряхнула их и зашагала в сторону единственного на всю округу дома.
За темными стеклами висели старенькие шторы. Постучала. Стала ждать. Посмотрела вверх на проплывающее облако, рядом с которым пролетела большая черная птица. Тополя возле дома легонько покачивали своими верхушками, шелестя зеленой листвой. Я снова постучала, но так никто ко мне и не вышел. Прислонилась к стеклу и стала всматриваться. Дома, по всей видимости, никого не было. Сквозь стекло я разглядела телевизор, диван, двери, ведущие в другие комнаты. На подоконнике стояли цветы. Герань. Еще раз постучала, но уже без надежды на то, что мне откроют. И пошла вдоль дома к забору. В деревянном заборе была дверь. Подергала за ручку – закрыто.
– Эй, – крикнула я, – есть кто дома?
Взялась руками за край забора, встала на цыпочки и попыталась заглянуть во двор. Там росла яблоня, стоял покосившейся сарай, возле которого лежали дрова. Я встала на самые кончики пальцев и хотела еще раз крикнуть, но в этот момент случилось неожиданное событие. На меня с лаем и скаля зубами, выпрыгнула собака, стараясь ухватить за руки. Я еле успела убрать их с забора. Потеряла равновесие и упала на землю. Испугалась. Сердце в груди нешуточно стучало. Собака гавкала, но перебраться ко мне не могла. Придя в себя, я поднялась с земли. Отряхнулась от пыли. Собака все еще гавкала, рычала и крутилась за забором.
– Тише-тише, – пыталась ее успокоить. Но она не слушалась, – ну и черт с тобой!
Дома явно никого не было, да и пробраться заночевать мне из-за собаки не светило. Я пошла дальше от дома, оставив его позади, как и пустую платформу. Пойти бы мне пешком по шпалам до самого юга, до моря, которое я так хотела увидеть. С грустью посмотрела на рельсы, все еще блестящие в лучах солнца. И пошла дальше по тропе. Она вела в поле. Там же были следы от автомобильных колес, уходящие вдаль. Я сорвала травинку, засунула ее в рот и, покусывая, отправилась в путь по тропе через все поле.
Солнце медленно, но неумолимо клонилось к закату. Устремившись в сторону леса, который виднелся вдали, оно падало и падало с каждым моим шагом. Лучи уже светили не так ярко, касаясь придорожной травы. А я все шла, вдыхая сладкие запахи цветущего поля. Кружились пчелы вокруг и бабочки. Домик позади, стал уже совсем маленьким, крошечным голубым очертанием. Я продолжала оглядываться назад. Скорее в толике надежды, что вот-вот проедет поезд. Или увижу машину хозяина дома. Но, судя по следам, он мог вернуться только тем путем, по которому шла сейчас я. И ни поезда, ни машины, ничего. Тишина летнего вечера. Над головою летают птицы. Спина уже подустала нести рюкзак. И от жары хотелось пить.
Я остановилась. Сняла с плеч рюкзак. Распрямила плечи, подняла руки вверх, сняла кепку и помахала ею на лицо. Из рюкзака достала начатую еще в электричке бутылку воды, открутила крышку и сделала пару глотков. Вода успела нагреться за это время, но, тем не менее, выбирать не приходилось. Чуть плеснула в руку и протерла водой лицо. Стало заметно лучше. Хотела уже закрутить бутылку, но, по своей неловкости, выронила крышку, и она, покатившись колесом по дороге, закатилась в траву. Я подошла к тому месту, где она пропала, и потянулась за ней. Кузнечик прыгнул мне на руку и тут же ускакал прочь. Крышку я нашла сразу, вытащила ее, сдула пылинки и стала закручивать обратно. В этот момент мой взгляд остановился на чем-то впереди. Прищурилась, пытаясь сфокусировать взгляд, и поняла, впереди находится какое-то строение. Значит, я была на верном пути.
Закинула бутылку обратно, застегнула рюкзак, надела кепку. Под ногами пыль разлеталась маленькими облачками от моих шагов. Птицы щебетали, а за горизонтом облака стали собираться в темные тучи. Небо окрашивалось чернотой. Солнце уже вот-вот приблизится к верхушкам деревьев, расположенных шапкой на холме. А я же почти добралась до здания, и до моих ушей стал доноситься странный шум.
Это была река. Широкая река, над которой кружились ласточки. А здание-то было на дамбе. Вода гневалась, разбиваясь о бетонные плиты. Впереди по ее течению виднелись домики. Какая-то деревня, скорее всего. Я прижалась к периллам и стала любоваться красотой, представшей передо мной. Внизу пенится вода, протекает свозь столбы и мчится вперед. Деревья растут по берегу, а за ними проглядываются крыши домов. Кто-то там плавает в реке. Слышу голоса и смех. И на сердце становится так легко, так тепло. Я ловлю себя на мысли, что на лице моем улыбка. Мне это в радость. Я не знаю где я, но мне хорошо здесь и сейчас. Именно ради таких моментов я и бежала, куда глядят глаза. В поисках счастья, в поисках новых воспоминаний, пестрых картин и чувств радости от новых ощущений.
В темной воде отражается загоревшееся багрянцем закатное небо. Вот только темные тучи, разрастающиеся чернильным пятном впереди, меня совершенно не радуют. Вроде бы и молнию я уже видела, но только гром не последовал. Или же он растворился в шуме воды. А люди сидели неподалеку от своих домов у самой реки. Кто-то плавал, кто-то разжигал костер. И тоненькие струйки дыма, просачиваясь сквозь листву, улетали навстречу вечернему небу.
Я услышала позади себя звук и обернулась на него. Возле здания ковыляла старая собака. Она остановилась и посмотрела на меня. Зевнула, обнажив ряд белых зубов. Я присела и поманила ее к себе. Попыталась даже посвистеть, но у меня никогда это особо не получалось.
– Ко мне, ко мне, дружок.
Собака завиляла хвостов, но не спешила подходить. Она стояла и смотрела, оценивая ситуацию. В глазах ее было сомнение, хотя желание тепла и ласки было сильнее. Я поднялась на ноги и стала осторожно идти к ней навстречу. Хоть и виляла она хвостом, на морде было недоверие.
– Тише-тише, иди сюда, иди.
И она, прихрамывая, направилась ко мне. Я легонько коснулась ее шерсти.
– Вот, видишь, нечего бояться.
Почесала ее за ушком. Ей явно это был приятно. Зажмурила глаза и хвостом стала махать, как маятником. Туда-сюда, туда-сюда.
Она была уже старая. И скорее всего, нечасто на ее долю приходились такие вот моменты. Видимо, ее давно все позабыли, оставили охранять заброшенное строение. Ни тепла, ни ласки. Одна, совсем одна. Лишь ласточки составляют хоть какую-то компанию. Она обрадовалась моему обществу. Я всегда умела найти общий язык с животными. Не в буквальном смысле, конечно. Нет. А вот так. Никогда не могла оставаться равнодушной. Всегда было жалко дворовых кошек и собак. Заведут их люди, а потом выбрасывают за ненадобностью. Сердце кровью обливается.
Я сидела на корточках и приглаживала собаке шерсть. Вдруг я услышала громкий звук. Собака вскочила и навострила уши.
– Кхем.
С другой стороны здания вышел мужик. На нем были надеты спортивные штаны с белыми полосками и старая замызганная майка с дырой на животе. Он почесал живот через дырку, протер глаза и громко рыгнул. Затем заметил меня и собаку.
– З-здрасти, – сказала я.
Собака оскалилась на него.
– Уф! – Отмахнулся он от нее и побрел по дороге в сторону холма.
Он отошел от нас уже метров на двадцать. Собака гавкнула ему вслед.
– Тише, все хорошо.
Какая странная вышла встреча.
А из треснутого окна бирюзового строения на меня смотрела тьма. И было в этой тьме что-то пугающее, но в то же время успокаивающее. Сосредоточение всей тишины, возвышающееся над рекой. А ласточки уже оправлялись в свои гнезда до следующего утра. В небе начали зажигаться первые звезды. Только вот позади меня сверкали молнии, да гремел гром. Темные-темные тучи охватывали небо в свои тяжелые объятия. Ветер усиливался, и на душе становилось как-то неспокойной.
Мужик брел к холму и в вечерних сумерках был виден лишь его силуэт, покачивающийся из стороны в сторону. Закралось такое чувство, что вот-вот он должен упасть. Но, тем не менее, этого не случилось. Он скрылся в тенях и пропал из виду. На холме том, куда направился мужик, виднелся храм. Его золотые купола подсвечивались с каждой новой вспышкой. А лес качался на ветру, негодующе размахивая листвой. Гром отражался от холодной бирюзовой стены и застывал на секунду в воздухе.
Там впереди уже идет дождь. Он разгоняет людей по своим домам, тушит костры, стучит по поверхности реки. Буря приближается. Все ближе и ближе, располосовывая небо яркими вспышками. Гром сотрясает землю, заставляя сердце мое замереть. Природа бушует своей яростью. Даже все птицы скрылись по гнездам, прекратив пения. А собака прижалась ко мне. Ей тоже не по себе.
Я наблюдаю за приближающейся тучей. Вот первая капля падает рядом на асфальт, за ней тут же следующая. Холодная вода касается моей руки и щеки, остается мокрым пятном на кедах. Дождь усиливается. Тьма сгущается.
Приходится подняться и подбежать к лестнице. По металлическим ржавым ступеням мои шаги звучат так громко. Дождь льет, перебивая шум реки. Непроницаемой стеной выливается на нагревшуюся за день землю. Пар поднимается от раскаленного асфальта. Дымка клубится над темной рекой. Я добегаю до последней ступени. Изрядно промокла. В надежде тяну на себя дверную ручку. Ничего. Дверь еле заметно дернулась, но не открылась. Я сильнее наклоняю ручку вниз. Тяну изо всех сил. Раз-второй-третий. И дверь поддается. Открывается. На меня из тьмы вырывается затхлый запах пыли, бетона и тухлой речной воды. Пленяет меня и затягивает внутрь. Дверь с лязгом и скрипом закрывается за моей спиной, оставляя меня в полной темноте.
Моей ноги касается что-то. Я отхожу на шаг и прижимаюсь к стене. Ничего не видно. Но тут блеснула молния, подсветив сквозь окна небольшое помещение. Собака, оказывается, забежала со мной и теперь принюхивалась, изучая новое для себя место. Помещение было абсолютно пустое, если не учитывать старый красный диван, из которого выглядывало несколько пружин. Голые серые стены окружали со всех сторон. Снова воцарилась тьма. Раздался гром, от которого затряслись стекла. Я отлипла от стены и сделала несколько неуверенных шагов вперед. Собака была рядом. Лизнула мою руку. Хоть я и знала, что это она, но стало как-то не по себе. Что-то мокрое и шершавое касается твоей руки в темноте неизвестного места. Это заставляет остановиться и перевести дыхание. Сказать мысленно себе, что все нормально, все хорошо.
Я дошла до дивана, который стоял посреди этой комнаты. В темноте врезалась в него ногой и отбила голень. Охая и ахая, кое-как все же села на диван. Он издал противный скрип и продавился. Я не хотела думать о том, что до меня он успел повидать. Кто спал на нем, сидел и вообще что делал. От него исходил весьма неприятный запах, а коснувшись подлокотника, я ощутила что-то липкое и мерзкое.
– Фу, какая гадость!
Мои слова громко прозвучали в стенах.
– Э-ге-гей! – Крикнула я, чтобы послушать, как эхо звонко тревожит мрак.
Собка уже лежала рядом у моих ног.
Надо сказать, что теперь моя ночевка на том вокзале не казалось такой уж ужасной. Было по крайне мере сухо и тепло. Да и провела я там всего пару часов. Здесь же мне было холодно и сыро. Одежда прилипла к телу. А сознание рисовало странные образы, притаившиеся в темноте. Смотрят на меня, ждут, когда я закрою глаза. Но здравая часть сознания рассуждала более логично – здесь никого нет и быть не может. Молнии время от времени озаряли тьму, и я успевала осмотреться. Никого. Только я и собака. И мои мысли. В такие моменты все сильнее обуревает желание вернуться обратно. Пульсирует внутри, жжет. Хочется бросить и бежать домой, обгоняя даже ветер. Но я сильная! Это моя жизнь, мое путешествие и нельзя останавливаться на полпути. Все в моих руках. Молнии продолжают сверкать за окном. Ветер завывает вместе с громом. Собака во сне подергивает лапой. А моя голова тяжелеет, глаза закрываются, мысли разлетаются по углам, и я засыпаю.
Белая комната. Яркий свет режет глаза. Лампочка на секунду гаснет, издав неприятный звук. Снова загорается. Передо мной стол. Такой же белый, как и все прочее здесь. Я сижу на стуле, таком твердом и неудобном. Пытаюсь как-то сесть, чтобы было хоть чуть-чуть лучше, но не выходит. Локти лежат на подлокотниках стула. Пальцами рук провожу по ровной и гладкой поверхности стола. Осматриваюсь по сторонам, но ничего интересного не нахожу. Каждая стена – это копия трех остальных стен. Безукоризненно ровные, белые, яркие. Глаза болят от этого цвета и света. Так же начинает болеть голова. Я делаю глубокий вдох. Еще один. Нервы напряжены. Но ведь именно этого они и добивались. Я стучу пальцами по столу. Тук-тук-тук. Быстро-быстро-быстро. Хочу закричать, но толку в этом не будет никакого. Я должна быть сильной должна…
Дверь открывается. Позади нее тьма по сравнению с данной комнатой. Ко мне молча входят два человека. Мужчина и женщина. На обоих надеты белые халаты. У обоих очки. Они не говорят ни слова. Молча входят, закрывают за собой дверь и садятся напротив. Мужчина кивает женщине и та кладет на стол диктофон для записи разговора. Достает из папки листы. Выкладывает их на стол передо мной.
– Возьми, – мужчина протягивает мне лист, – рассмотри внимательно и скажи, что ты видишь.
Они внимательно смотрят на меня. Пронизывают своими глазами и молчат. Просто молчат, наблюдая за моей реакцией, за моими действиями.
Я беру лист в руки. Смотрю. На нем изображены черные кляксы, которые, якобы, должны быть на что-то похожи. Я вглядываюсь в них, пытаюсь сообразить. Пятна приходят в движение и начинают складываться в картину.
– Бабочка, – говорю я.
Несмотря на диктофон, они тут же открывают блокноты и делают в них какие-то заметки. Их лица невозмутимы и ничего не выражают. Никаких эмоций. Я хочу знать, все ли правильно сделала, но они никак не комментируют происходящее.
Мне протягивают следующий лист. На нем такие же пятна, правда, расположенные несколько иначе. Это какая-то голова? Со страшным оскалом? Нет, я не должна видеть подобное. Здесь определенно есть что-то другое, что-то… Линии и кляксы начинаю двигаться, меняя свои позиции. На моих глазах вырисовывается совершенно иное.
– Самолет.
Действие повторяется. Они словно сами проваливаются в свои блокноты, пока водят в них ручками.
– Вот, – протягивает он мне следующий.
Но я больше не хочу смотреть на эти пятна. Не хочу! Я устала. Мне надоела эта комната, надоел столь яркий свет, от которого только глаза болят. Я ненавижу этих людей!
– Нет, – отвечаю я.
Они словно не услышали меня.
Снова говорю:
– Нет.
Смотрят на меня, оценивают.
– Что ты там видишь?
– Ничего. Я не хочу больше этим заниматься.
– ЧТО?!
– Не-хо-чу.
– Как это? – Выпучивают на меня глаза.
– Я устала, хочу уйти. Выпустите меня.
Хочу подняться, но только сейчас замечаю, что руки мои привязаны к стулу.
– Я хочу уйти, хочу уйти, хочу уйти отсюда!
В их глаза появляется новый блеск. Любопытство? Озадаченность?
– Просто развяжите меня и оставьте в покое.
– Но это невозможно, – отвечает женщина тихим голосом, – ты ведь и сама должна это понимать.
Я чувствую, как лицо начинает пылать от растущего внутри меня гнева. Он переполняет меня и вот-вот выльется за края.
А мужчина, как ни в чем не бывало, снова протягивает мне лист.
С меня хватит.
– НЕТ! – Кричу я изо всех своих сил, пока в легких не остается воздуха.
От моего крика взрывается лампочка. Гаснет свет. В последнюю секунду я успеваю увидеть на их лицах новую эмоцию. Что это? Страх? Меня засыпает осколками стекла.
Какое-то время мы сидим в полном молчании в темноте. Ничего не видно. Я слышу лишь свое учащенное дыхание собственное биение сердца. В висках стучит кровь. Затем загорается аварийный красный свет.
Передо мной те же лица. Без эмоций. При данном освещении они до ужаса похожи на безумных врачей из фильмов ужасов. Белые халаты стали алыми. В глазах – пустота.
– Мы должны продолжать. Так надо, любимая.
– Да, дочь. Наш майский цветок, ты обязана придерживаться плана.
– Нет, я не хочу этим заниматься. И вы должны понять меня. Должны отпустить. Ведь вы же мои родители, в конце-то концов!
Я подскакиваю со стула. Мои руки больше ничто не удерживает. Замахиваюсь и раскидываю листы. Они разлетаются в разные стороны множеством причудливых лиц, нарисованных на них. Мне никто не мешает.
– Мам? Пап?
Они не отвечают мне. Не смотрят на меня.
У меня нет больше желания оставаться здесь. Я разворачиваюсь и направляюсь к двери. Некогда белые стены – теперь красные. Все красное, словно измазанное кровью. Меня тошнит от одной мысли об этом. Голова идет кругом. Пусть все провалится в бездонную пропасть. Пропадет, исчезнет, развалится на части. Лишь незначительный осколок меня хочет вернуться обратно и дотронуться до родителей. Ведь я же их все равно люблю. Но нужно двигаться вперед. Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до дверной ручки. Тяну ее на себя. Дверь открывается. Впереди тьма. Я не оглядываюсь. Без боли, без сожаления и сомнения делаю шаг вперед. Один единственный шаг. И вхожу в темноту.
В ней все проще.
Утро настало незаметно. Я пробудилась ото сна и приоткрыла глаза. За окном уже было светло. Бок болел от уткнувшейся в него пружины. Все тело было ватное, и спать еще хотелось. Но, не смотря на это нужно вставать и отправляться в путь. Собака меня покинула. Вышла, наверное, через полуоткрытую дверь. Помимо меня здесь больше никого не было. В воздухе стоял запах сырого бетона. А по окну стучали одинокие капли ночного дождя. От грозы не осталось и следа. Я поднялась и подошла к окну. Потянулась, зевнула и почесала глаза. За окном была видна река, над которой повис туман. Небо распогодилось. Было ясно и светло. Солнце только думало подниматься. Я бы еще спала и спала, но глядя на диван, все желание сразу же пропадало. Нужно было сначала позавтракать, а уж потом думать, что делать дальше. Я вернулась к дивану. Присела. Он негодующе заскрипел. Расстегнула рюкзак и заглянула внутрь, чтобы оценить все свои скудные запасы. Их было мало, и это весьма расстраивало.
Собка видимо услышала, что я проснулась. Она заглянула внутрь, увидела меня и осторожно вошла. Я поманила ее к себе. Достала из рюкзака сосиску. Это ей сразу понравилось. Она жадно схватила подарок и стала довольно пережевывать. Я же легонько коснулась ее шерсти на прощанье и вышла на улицу навстречу новому дню.
По правому берегу реки от дамбы бил ключ. Местные жители сделали к нему ступеньки и что-то похожее на деревянный домик. Вода в нем была ледяная и так приятно журчала. Я пропускала ее сквозь пальцы, слушая пенье пробуждающихся птиц. В реке плескалась рыба, и квакали лягушки; вода была кристально чистая. Можно было рассмотреть абсолютно все. Маленьких и крупных рыб, мелькающих тут и там. Зеленые водоросли, прижимаемые ко дну течением. Песок, ракушки, камешки. Все можно было увидеть и полюбоваться простой красотой. На противоположном берегу виднелся большой деревянный дом. Позади меня на холме гавкали собаки. Теплое летнее утро наступало. Солнце уже поднялось, и его лучи начинали усиленно пригревать.
Я успела перекусить, съев последнюю сосиску и яблоко. Запила водой из родника. Наполнила бутылку с водой. Теперь же сидела на берегу и просто наслаждалась тишиной. Спать все еще хотелось, но не так сильно. Над головой проплывали большие белые облака, похожие на различных животных. Одинокая плакучая ива качала ветвями, отзываясь на легкие порывы ветра. С ее листьев летели на сырую землю последние капли прошедшего дождя.
Вода манила. Журча, звала к себе. И я решилась откликнуться на ее зов. Огляделась по сторонам. Никого вокруг не было. Ни единой души. Да и кто в такую рань здесь будет находиться? Я положила рюкзак ближе к дереву. Сняла обувь. Попробовала воду пальцами. Несмотря на близость холодного ключа, вода все равно была теплой. Недолго думая, я сняла с себя одежду и стала осторожно, ощущая песчаное дно под ногами, заходить в реку. Рыбы кружились у моих ног, хватая пузырьки воздуха своими ртами. В стороне неподалеку я услышала какой-то звук. Обернулась. Посмотрела. Прислушалась. Никого там не было. Все тот же лес, все тот же холм за ним. И тишина, нависшая над этим местом. Наверное, просто показалось. Или же сухая ветка упала с дерева. Все возможно. Я не стала забивать себе голову всякими размышлениями на этот счет. Сделала шаг вперед, за ним еще один. И вот я уже по пояс в воде. Было тепло и так приятно находиться в реке. Шумел камыш, вода неслась медленным течением вдаль, скрываясь за деревьями. В деревне люди еще спали. Лучи солнца касались своим теплом моей кожи. Я наклонилась вперед, протянула руки, оттолкнулась и поплыла. Река была широкая и я даже не думала переплывать ее. Недалеко отплыла от берега, перевернулась на спину, закрыла глаза. Где-то в глубине души я бы хотела, чтобы вся жизнь была похожа на данный момент. Чтобы все и всегда было хорошо. Нет проблем, нет переживаний. Нет ничего такого. Просто жизнь, легкая, как облака над головой. И такая же белая, воздушная. Я передвигаю руками и ногами, плыву. Живу. Можно было бы остаться в этом моменте навсегда. Вечное лето, вечное спокойствие и умиротворение. Остановить время, хотя бы ненадолго. Лишь до тех пор, пока не появится что-то более привлекательно. Да, наверное, я так уже и сделала. Время для меня замерло. Это ведь так просто! Закрыть глаза и услышать жизнь, закрыть глаза и ни о чем не думать. Стрелки замирают, время останавливается….
Снова звук доносится с берега. Мысли возвращаются. Я переворачиваюсь со спины. Смотрю. Ничего. Никого. До боли знакомая тишина. Ни единого движения или намека на то, что здесь кто-то есть. Я одна. Но так ли это? Меня не покидает чувство, что за мной кто-то наблюдает с берега. Кто-то притаился между деревьев. Подглядывает, смотрит неотрывным взглядом. Только вот я никого не вижу. Беспокойство охватывает меня. Еще чуть-чуть и появится паника, а этого нельзя допускать. Сердце заметно стало биться сильнее. Я задерживаю дыхание и говорю мысленно себе, что все нормально, все хорошо. Здесь только я и тишина, здесь только я. И делаю глубокий вдох, еще один и еще, чтобы взять в себя в руки. Нужно возвращаться на берег. Момент единения с природой упущен. Я загребаю руками воду. Сильнее, быстрее. Чтобы поскорее оказаться на берегу и одеться. Не проходит и пары минут, как я уже стаю одетая. Ловлю себя на мысли, что пытаюсь что-то отыскать глазами средь пышной листвы деревьев. Вот только там никто так и не появился. Но я слышу. Слышу хруст сухой ветки.
– Есть тут кто? – Спрашиваю скорее себя, нежели того, кто там притаился.
Я не хочу получить ответ на свой вопрос. Нет. Там никого, я одна. И никто мне не отвечает. Лишь птицы весело щебечут на разные лады. Показалось, значит, почудилось. Но отчего же меня до сих пор так и не покидает то чувство, что за мной кто-то наблюдает? Нет уж, здесь больше мне делать нечего. Я в второпях надеваю кеды, хватаю рюкзак и бегу оттуда прочь. За спиной журчит родник, шелестит листва. Впереди виднеется дамба. Я поднимаюсь по старым прогнившим сырым ступеням. Поскальзываюсь немного на них, но продолжаю бежать. Выбегаю на тропу у холма, откуда виден весь берег. Всматриваюсь. Ничего. Река, дома, лес. Но шестое чувство никогда не обманывало меня. Оно правдиво. Только вот может зверь там был или.…Не стоит на этом зацикливаться. Нужно просто убираться прочь. Как можно дальше от этого места. В город. Поймать попутку и умчаться на крыльях ветра к своей давней мечте.
Такой безумный-безумный мир. Такая интересная жизнь во всех своих бесконечных лабиринтах.
Я иду по тропе и слышу только свои шаги. Она меняет наклон и поворачивает влево. Затем выпрямляется и резко направляет меня вверх. По меловой, чуть скользкой и грязной от дождя тропе мимо орешника, я поднимаюсь все выше и выше. Большие виноградные улитки беспечно ползают вокруг, никак не реагируя на меня. А я же стараюсь внимательно смотреть под ноги, чтобы ненароком не раздавить их. Я запыхалась, но все же поднялась наверх. Моему взору открылась удивительная красота. И былая проблема исчезает, ее никогда и не было. Забывается, пропадет, растворяется. А я же словно на краю мира, стаю и любуюсь великолепием природы. Река, разрезая огромное поле, скрывается за горизонтом. И солнце поднялось повыше. Я вижу дамбу, где доживает свой век одинокая собака. Вижу точку маленького голубой домика возле платформы. По рельсам бежит змеей поезд, как игрушечный. Скорее всего, та самая электричка, на которой я приехала сюда, возвращается обратно. А справа раскинулась множеством разноцветных домов деревня. И деревья в лесу отсюда кажутся такими небольшими. Я поднимаюсь руки вверх. Приветствую день, приветствую жизнь и тишину безмятежной, вечной природы. Ничто больше не должно потревожить меня. Все хорошо. А купола храма, который теперь находится так близко, искрятся в лучах. Горят, блестят, словно звезды, которые никогда не погаснут.