Никита Дымов
24 октября 2001 года. Нижний Новгород
Что характерно, Никита не сразу оценил опасность. Он был слишком изумлен, он еще успел обернуться и посмотреть, что именно происходит. Происходило много чего, и происходило оно невыносимо медленно – рапидом, как говорят киношники.
Эдик неторопливо, словно в задумчивости, вздымал монтировку вверх, занося ее над головой. Так же неторопливо Никита подумал, что, судя по всему, первый удар тоже нанес Эдик. Это было очень тонкое наблюдение: в самом деле, не с небес же прилетело! И Костя тоже не мог ударить по багажнику – он только сейчас вылез из кабины и разворачивался к Никите с выражением нестерпимого охотничьего азарта на лице, в свою очередь занося монтировку.
И тут вдруг что-то словно щелкнуло в голове. Понимание и страх ударили мгновенно, однако не обессилили, а, наоборот, вызвали к жизни невиданное проворство. Никита отпрянул, упал на спину, ногой поддел ногу Эдика, рывком вынудив его потерять равновесие и свалиться на колени. Эдику повезло меньше – его физиономия вошла-таки в соприкосновение с багажником – как раз рядом с тем местом, где виднелась сверкающая голым железом вмятина со сбившимся крошевом краски в ней. Зримая картина успела еще ожечь воображение Никиты: его собственная голова со вмятиной посередине, а в ней – красное крошево мозгов, костей, волос…
Костя был уже рядом! Никита вскочил, пнул неуклюже раскинувшегося Эдика между ног – ну просто грех было не пнуть эту сволочь! – и с такой скоростью прянул в кусты, что снова едва не упал. Но повезло. Перескочил через канавку – и понесся по осиновому и березовому подлеску, петляя и пригибаясь, словно по нему стреляли.
С дороги несся хриплый, исполненный боли рев Эдика. Никита обернулся – позади мелькнуло что-то черное и тут же замерло, чуть видное за разноцветной листвой. Костя бросился следом! Почему же остановился? Эдик прорычал что-то, напоминающее слово «лай». И тотчас Никита понял, что это было совсем другое слово! Послышался негромкий щелчок, потом свистнуло рядом, опять щелчок, опять свист… И тут Никита на собственном опыте осознал сакраментальное выражение: «Вокруг свистели пули». Не зря он пригибался – по нему и в самом деле стреляли! Вот что кричал Эдик: «Стреляй!»
На миг ноги заплелись от страха, но тут же Никита с удвоенной скоростью ломанул в чащу, выделывая уж вовсе диковинные вензеля, огибая деревья, но иногда все же натыкаясь на них, раздирая сплетение ветвей. Сломанные ветви трещали, чудилось, что звук доносился до самого Нижнего. Никита понимал, что этим треском выдает преследователю направление своего бегства, замер, пытаясь понять, где сейчас Костя, но жутко было превратиться в неподвижную мишень. Снова рванулся вперед. Свиста пуль он теперь не слышал, но это вовсе не значило, что выстрелов больше не было: в ушах звенело, загнанное дыхание оглушало. Пот заливал глаза, и он наконец понял, что больше не может бежать. Нет, надо перевести дух хотя бы на мгновение. Поглядел на часы. Не слабо! Наверное, в самом деле пора устать! Ведь он мечется по лесу уже почти час…
И в эту минуту впереди меж деревьев что-то забрезжило. Дорога? Он снова вышел к дороге?
Никита нахмурился. Вроде бы в окрестностях Мельницы, исхоженных им вдоль и поперек, не было никаких асфальтированных дорог, кроме шоссе и поворота к деревне, а впереди тянулась именно серая асфальтовая лента. Что за черт? Вернее, что за леший, потому что в лесу хозяин именно он? Неужели леший его так поводил, что заставил сделать кругаля и снова вывел на ту же боковую дорогу? И что теперь делать? Если бы попалась попутка, без разницы в каком направлении, можно было бы либо в город вернуться, либо попросить подвезти до станции. Деньги у него есть, если водитель не станет шибко заламывать, можно поладить. Если даже убийцы хотели его потом ограбить, им это не удалось.
И тут Никита первый раз лоб в лоб столкнулся с вопросом, который потом долго будет отравлять его существование, но ответа на который он так и не найдет. Никита впервые – раньше времени не было! – задумался: а что нужно было от него этим двум парням, лихачу Косте и угрюмому Эдику, предположительно – педику?
Что он им сделал? Или чего не сделал? Может, его за кого-то другого приняли?
Издалека послышался шум мотора. Никита отмахнулся от безответного вопроса, как от докучливой ветки, норовившей хлестнуть по глазам, и ринулся к дороге. Сейчас он все равно ни до чего толкового не додумается, а вот случайную попутку жалко будет упустить. Машина идет по направлению к городу, и если удастся тормознуть…
Он сам не знал, почему вдруг замер на месте. Наверное, и впрямь во всех нас неистребимо живет приглушенный, придавленный «благами цивилизации» инстинкт – даже не то чтобы самосохранения, а некое чутье, неосознанное, ничем не объяснимое, дающее необоримый импульс нашим поступкам – или, наоборот, не поступкам, а мгновениям выжидания, промедления, порою спасающим нам жизнь.
Никита остановился, досадуя на себя, но все же не в силах отклеиться, выбраться из-под прикрытия еловых ветвей. В это время мимо неторопливо проехал серый «Форд». Водитель смотрел не столько на дорогу, сколько пристально всматривался в лес, да и пассажир был занят тем же самым. Водителем был Костя, а пассажиром – Эдик…
Никиту они не заметили, очевидно, потому, что его темно-зеленый «бурбур» вполне сливался с хвоей. Он же их узнал мгновенно, однако не поверил глазам. Подумал: мерещится с перепугу, но через миг увидел, как «Форд» свернул к обочине. Вгляделся – там что-то голубело. Мотор замолк, хлопнули дверцы – страшные лесные разбойники вышли из машины, потоптались, снова сели в «Форд», и тот, с места взяв скорость, умчался по направлению к городу.
Никита не скоро заставил ноги сдвинуться с места. Его трясло так, что чахлая елочка, рядом с которой он стоял, ощутимо ходила ходуном. То голубое пятно, понятно, «Волга». Ничего себе, круто же поводил его лесной хозяин! Вывел практически на то самое место, откуда он стреканул чуть не час назад! Правду говорят, что леший кругами водит. Выйди Никита на проселок чуть раньше, и опять встретился бы лицом к лицу со своими заклятыми приятелями. Ишь ты, заранее где-то спрятали «Форд», чтобы убраться с места преступления!
Судя по всему, «волжанка» угнанная – возможно, непосредственно перед самой встречей с Никитой. Робятки попользовались ею и хладнокровно бросили, больше не тратя сил на вытаскивание из канавки, в которую так виртуозно загнали. Очевидно, не распорядись судьба иначе, рядом с «Волгой» через какое-то время нашли бы труп с размозженной головой. Труп Никиты… «Волга» к тому времени уже была бы в розыске, поэтому легко догадаться, по какому пути пошло бы расследование: угнал с каким-нибудь хмырем на пару чужую машину, а потом угонялы чего-то не поделили, и вот вам результат… Круто, конечно, а с другой стороны, сам виноват: не угоняй чужих машин!
Больно, пугающе ударило мыслью: нет, не случайность нападение на него – это заранее спланированное покушение, вон как обставлено, как продумано!
Никита затравленно огляделся. Пуганая ворона куста боится, это понятно: ему теперь за каждым деревом чудились какие-то недобрые тени. То тут, то там мерещились фигуры Кости и Эдика, а главное – этого неизвестного водилы. Неизвестный – самый опасный!
Снова послышался шум мотора. Никита прянул было в чащу, но усилием воли удержал себя на месте: звук раздавался опять же со стороны Семенова. Вряд ли у загадочных злодеев по всей трассе натыканы машины, это элементарная логика подсказывает. Однако логика логикой, а ноги у Никиты ощутимо подкашивались, когда он рванулся к дороге, и рука проголосовать поднималась с трудом.
…Ах, как он потом вспомнил это мгновение и вещий ужас, ледяными пальцами прохаживающийся по спине! Ругал себя за трусость, а на самом деле это было все то же подспудное чутье, тот же инстинкт самосохранения, который подсказывал, кричал: стой на месте, подожди! Кто знает, задержись он тогда под прикрытием ели…
Но никто вперед ничего знать не может, а стало быть, и говорить не о чем.
Никита выскочил на дорогу, взмахнул рукой, и темно-синяя «Ауди», уже скользнувшая было мимо, вдруг взвизгнула тормозами, приостановилась и приблизилась к нему задним ходом.