Глава шестая
Дом губернатора города Клавдия напоминал скромное жилище мужчины давно живущего без женщины, такая себе берлога одинокого медведя, хотя по своему архитектурному замыслу она была просто-таки великолепна, но без лоска. Всё как то было обыденно, уныло и навевало тоску.
Он сидел в одном из внутренних двориков залитых солнцем в удобном кресле и дремал, как можно было подумать на первый взгляд. Этот высокий и худой человек лет шестидесяти с красивыми чертами лица, и седой аккуратной густой шевелюрой был похож на стареющего бога Юпитера, спустившегося с небес.
Его всегда белоснежная туника с позолоченной тесьмой и аккуратность в каждой детали всегда подчёркивала его высокий статус в обществе и заслуживала уважения даже в лице его врагов. А врагов у него было много, и он всегда был беспощаден к ним. Золотое правило «добивай врага своего» было у него в крови. На его красивом и всегда гладко выбритом лице не дрогнула бы ни одно морщинка, если бы речь шла о принятии правильного решения, всегда исходившего от головы, а не от сердца. Но если говорить о сердце, то он просто не знал где оно вообще существует в нём, или же оно было как отдельный элемент. То есть у них бы никогда не было бы возможности сосуществовать как единое целое.
Он наблюдал за всей территорией из полу закрытых век. Он уже был не молод и к тому же одинок. Тут было уместно дать ему ещё одно сравнение: старый, но ещё полон силы лев. Ещё не уставший потрепать попадающихся на его пути шакалов.
Это было его обычное поведение: наблюдать за обстановкой с видом задремавшего старика. И такое поведение вся прислуга знала очень хорошо. Он никогда не был с ними груб и жесток. Напротив, дом был полон покоя и тишины, но в этом доме всегда присутствовал невидимый страх. Тому была своя причина и таки весьма веская: 30 лет назад умерла трагической смертью его жена. Он очень любил её и боготворил, но в день несчастного случая каждый из служивших ему верой и правдой видели на его лице не что иное, как облегчение. Это никак не вязалось с его чувствами к ней. Смерть была ужасной: её нашли в саду у крошечного бассейна с двумя резвящимися купидонами: она лежала в огромной лужи крови с перерезанным горлом и венами на обеих руках.
Хозяин дома сохранял молчание и мужественно перенёс эту утрату, на самом деле всё обстояло более чем невероятно: он избавился от неё, потому, что слишком любил, и она стала его ахиллесовой пятой. Он понял, что в жизни подобное может принести ему только падения, а не взлёты, ибо из-за неё он стал терять голову. Это была губительная любовь, и он без тени сожаления расстался с ней самым чудовищным образом и почувствовал опять в себе прежнюю силу и инстинкт хищника возрос в нём в десятки раз. Власть была единственной женщиной, перед которой он преклонялся.
Старость была неизбежна, а с ней приходило и одиночество, и пустота, но последние новости не представляли возможным задуматься над подобными сентиментальностями. Его информатор из Рима спешил к нему и в последнем письме сообщил, что он привезёт оглушительные новости, но не хочет их даже озвучивать в письме. Подобное поведение не нравилось Клавдию. Это означало, что шакалов слишком много и старому льву придётся бороться с ними не на жизнь, а на смерть. Он сжал руки в кулаки и тяжело вздохнул.
Прибытие его друга было скоро, а значит, ему легче будет смотреть опасности в лицо. Это был его стиль жизни. Он чувствовал азарт в подобных войнах и знал вкус победы. Он всегда смаковал её с неописуемым наслаждением. Это надо было просто испытать. Не всем дано почувствовать высшее блаженство, многие умирают даже не догадываясь, что это. Они просто существуют, но не живут.
С такими мыслями он смотрел на бой его племянницы Юстинианы и своего управляющего, которого привела ему она ещё маленькой девочкой. Они с азартом орудовали мечами, не уступая в победе друг другу. Девушка яростно отбивала атаки и на конец, когда Антоний таки выбил меч у неё из рук, излучая победоносную улыбку – к его горлу тут же был приставлен клинок.
– Это что ещё? – Оторопел он от удивления. – Я тебя этому не учил.
– Как видишь, собственная импровизация боя. Так что ты мёртв. Теоретически.
– Хорошо, что хоть не на самом деле, – Тяжело вздохнул Антоний, вытирая мокрое от пота лицо.
Юстиниана дружественно обняла его и бросила ему небрежно: «Я ведь хорошая ученица. Не правда ли? И гоняем мы с тобой на лошадях, как сумасшедшие!».
– Да, ты и в правду никакого отношения к женщине не имеешь. Сто процентный мужчина.
– То-то же, – Бросила она одобрительно, и устало рухнула в кресло возле дяди.
Клавдий с одобрительной улыбкой посмотрел на воинствующую племянницу и подав ей свою руку, как обычно делал это, проявляя свою любовь, медленно перевёл глаза на того, кого она когда-то привела в его дом.
Женщины, как и Антоний, глубоко ошибались, думая, что смогут скрыть правду от дяди о его происхождении будет возможным. Дядя знал всё, даже о том, как однажды его племянница и Октавиан-Флавий подрались до крови. Однако у губернатора всегда была одна положительная черта: он умел различать степень грешности в людей, а любовные похождения его управляющего абсолютно не заботили. Это был даже не грех, а нормальное положение для любого мужчины. Антоний был очень аккуратен в делах и вёл всё хозяйство в доме Клавдия.
Имея аристократическое происхождение и безупречный вкус от природы, он даже покупал одежду и подбирал самые роскошные фибулы для своего хозяина.
Клавдий не только наделил своего управляющего приличным жалованием, но и даже возвысил в ранге и привлёк к политической жизни, дабы иметь надёжного союзника. А что касается надёжности – так Антонию не было равных. Он был в сто карт благодарен своему хозяину, что он вернул ему прежнюю жизнь, что последний когда-то потерял самым, что не есть неприличным способом. Теперь жизнь управляющего была прежней, зажиточной и чертовски интересной, благодаря тонкой и коварной политике его хозяина.
Клавдий с удовольствием поощрял желание маленькой Юстинианы уметь хорошо владеть оружием, хорошо держаться в седле, изучать несколько иностранных языков и сносно играть на инструменте. Теперь она была отличным воином, хорошо образована и славилась достойным целителем в городе.
Губернатор тут же предложил использовать пустующую, отдалённую и скрытую часть дома для открытия частных приёмов и Юстиниана медленно переселилась жить к дяде. Собственно говоря, она жила на два дома, что находились совершенно рядом друг от друга. Так у губернатора была возможность собирать больше частной информации о личной жизни тех, кто хотел поправить здоровье, но врач всегда знает больше и дядя знал всё.
Кто владеет информацией – владеет миром.
Именно это золотое правило хорошо держало его на высоте все эти годы: сотни информаторов собирали для него сведения, как в Риме, так и в этом городе. Он знал практически всё за каждую семью: сколько у кого рабов, кто что предпочитает, у кого какие трудности, доходы и предпочтения во всём. Он никогда не упускал ни одной детали.
– Как твои пациенты? – Между прочим, поинтересовался Клавдий?
– Полагаю, ты осведомлён, что я не оставила никого погостить в твоём доме. Просто не было такой надобности и их болезни вполне совместимы, чтобы продолжать жить. – Пожала безразлично плечами Юстиниана и лукаво подмигнула дяде.
Последний, от души засмеялся и накрыл другой рукой руку племянницы.
– Ты умница и хитра как лиса. Рим готов пасть у твоих ног.
– Вопрос в том нужен ли мне весь Рим, если меня он не интересует, если ты это имеешь в виду.
– Хочешь мира – готовься к войне, моя девочка. Мне будет более спокойно, если ты будешь более хорошо вооружена, не применяя при этом ни меча, ни стрелы. Это более изящная война и более чем беспощадна за те, что ведётся на полях сражения. Я стар и мне нужен свой человек рядом.
– Но у тебя же есть Антоний, – Мягко возразила девушка.
– У меня нет такого дарования, как у тебя моя малышка. – Отозвался из далека управляющий.
– Заметь, он думает также как и я. Когда мне было 19, умер мой отец, оставив нас с матерью и твоим отцом вместе. У нас было приличное состояние, но мы остались без защиты. Отец с братом стал довольно рано привлекать нас к своим делам. Мне пришлось повзрослеть на 10 лет немедленно. Моему брату – никогда, хотя он и старше за меня на 8 лет. Вот так вот.
– Тиберию повезло, что у него есть ты.
– И твоя умная мать, которая держит всё под своим строжайшем контролем. Самое интересное, что ты не веришь, что он твой отец. Я не верю тоже в это. Если твоя мать утверждает, что в твоих жилах течёт кровь великих цезарей – то смотря на тебя – я в это охотно и даже с радостью верю. Ты рождена для большего, но я хочу, чтобы ты пришла к правильному выбору самостоятельно, без какого-либо давления. Не пренебрегай своим предназначением, дарованным тебе свыше.
– У тебя есть хороший дар – дар убеждать в своей правоте так, будто я сама так думаю, – Лукаво подметила Юстиниана.
Клавдий опять засмеялся и поднявшись с кресла помог подняться своей племяннице: «Две недели назад я получил вести от моего старого друга из Рима. У него, скорее всего, что-то важное, потому, что он не пожелал даже словом упомянуть это в письме. Всё он поведает мне в моём доме. Мне сообщили утром, что он совершенно близко к нашему городу, следовательно, он будет тут уже на ужин. Я хотел попросить тебя остаться сегодня вечером с нами, мы поужинаем вместе с тобой. Ты должна с ним познакомиться и потом скажешь о нём своё мнение. Ты хорошо разбираешься в людях, ты чувствуешь это, даже меня не наградили боги таким редкостным даром.
– Рискну предположить, что боги невзначай даровали тебе такое сокровище, как я.
– Что верно, то верно, – Засмеялся губернатор. – Я прикажу накрыть на 4 персоны, включая Антония.
– Ты всё-таки приближаешь меня шаг за шагом к политике.
– Но ты могла бы хотя бы попробовать. Сначала ты осмотришься, я познакомлю тебя со всеми людьми. Ну так как?
– Скажи ка мне на милость? Тебе кто-нибудь говорил слово «нет» в твоей жизни? – Вздохнула тяжело Юстиниана.
– Никогда, моя радость. – Засмеялся губернатор и обнял племянницу.