– Когда-нибудь я спасу мир, – сказал Ивор, глядя в небо. Глаза у него были синие, абсолютно и совершенно синие, идентично синие здешнему искусственному небу. Иногда даже хотелось ткнуть ему пальцем в глаз, чтобы проверить, действительно ли они настоящие.
За пределами теплиц небо было серым, грозовым. Всегда грозовым. Там было холодно, и приходилось ходить в комбинезонах и утяжеленных ботинках, чтоб не сдуло к чертовой матери. Теплицы казались Рэю кусочками дома в этом холодном заброшенном месте. И потому его очень раздражало, что небо здесь не настоящее.
И хотелось ткнуть Ивора в глаз. Небо ж не ткнешь – не дотянешься.
И конечно же, здесь нельзя было курить – могла полететь вся система.
Но когда Ивор соблюдал правила? Серый дым от его сигареты поднимался тонкой ровной струйкой вверх. Такой ровной, что тоже казался ненастоящим.
Всё было фальшивым.
– От кого ты спасешь мир? – спросил Рэй. И напомнил. – Ты генератор в школе сломал.
Это означало, что ничего героического в действиях Ивора не было никогда. Скорее, наоборот. Так себе спасатель.
– От пришельцев, – сказал Ивор.
На Земле Рэй не водился с такими. Может, на Земле таких и не было. Может, были в очень отдаленных районах с закрытым доступом.
Но здесь выбирать не приходилось. Здесь, на Мирре – третьей планете Земной Гряды – никаких закрытых районов не было. Здесь районов не было вообще, здесь были теплицы, разбросанные по холодным грозовым пустошам.
Сюда им пришлось переехать, потому что отец стремительно терял былую хватку и влияние, а специалисты его области были необходимы уже не на Земле – в глуши.
Мирра была для Рэя глушью и казалась краем вселенной. Рэй тогда был наивен, еще не насмотрелся на настоящие края вселенной.
В школу его определили только через месяц после прибытия, и весь месяц он сидел дома. Не хотел выходить. В школу – пришлось, и вот тогда впервые прозвучало непривычное для Рэя родительское “не связывайся с хулиганами”.
Но больше связываться здесь было не с кем, а хулиганы, по крайней мере соседские, оказались дружелюбными. Только издевательскую кличку “землянин” прицепили. И все не могли отстать от его короткой стрижки.
Тут принято было ходить лохматыми, смотреть исподлобья и быть похожими на пещерных людей.
И чем больше всего сломаешь – тем лучше.
Рэю это совсем не нравилось, он старался держаться подальше от разрушительных действий, потому его всегда оставляли стоять на стреме. А Ивор Дартаг ломал с удовольствием. Генераторы, окна, заборы.
И был при этом человеком широкой души. Очень простым был, свойским, добрым и в чем-то недалеким, но по-сельски хитрым парнем.
Рэю казалось, что ломает он не со зла. Скорее, пытается понять, как что работает. Проникнуть в суть вещей. В школе же не учится – хоть так проникнуть.
Но то казалось Рэю, а Ив попросту был малолетним вандалом, прогульщиком и курильщиком, прочитавшим за всю свою жизнь от силы пару книг, и то – как-то случайно.
Он не любил читать, зато любил ковыряться в механизмах. И в машинах разбирался. И в школе учиться отказывался, потому что утверждал: ничего нового там ему не расскажут. Летать и стрелять не научат. А именно это – он был твердо уверен – станет главным делом его жизни. Откуда в нем была эта уверенность, Рэй не мог понять. Самого Рэя уже несколько лет швыряло во все стороны, когда он пытался определить собственные планы на будущее, у него не было ни одного четкого варианта, тем более – настолько четкого. Чтоб так уверенно говорить. Чтоб заложено с рождения и выбито в камне: “спасти мир от пришельцев”.
Хотя Рэй догадывался: позже, когда Ив вырастет, именно этими своими детскими мечтами он будет прикрываться, если придется разносить черепа взбунтовавшихся сограждан. Ивору понравится: разносить черепа – тоже ведь акт разрушения.
– Нет никаких пришельцев, – пожал плечами Рэй и сплюнул на землю разжеванный кусок горького корня. Рэй не курил одну за другой, как Ивор, – предпочитал травиться местными корнями. Это хотя бы не нарушало баланс замкнутой экосистемы. – Флот работает на Совет. Совет руководит Грядой и устанавливает на планетах свои порядки. Если кому-то эти порядки не нравятся – туда летит Флот. А вдруг на Мирре кому-то что-то не понравится? Кого ты от кого тогда будешь спасать?
Ивор косо глянул на него, снова затянулся и выпустил дым в небо, откинувшись на спину.
– Дурак ты, землянин, – сообщил он задумчиво. – Умный, а дурак. Это твой папка тебе рассказывает? Про Совет, про Гряду? Чё ж он здесь-то, если такой умный, а? Слушай сюда, МакКейн. Гряда растет слишком быстро. Рано или поздно мы столкнемся с кем-нибудь, с кем не поделим планету. И придется делить на месте. Понял?
Рэй задумчиво хмыкнул.
Когда они оставались вдвоем, Ивор начинал строить адекватные предложения. Даже интонации менялись, даже взгляд. И Рэю всё труднее было определить, где Ивор прикидывается, а где – настоящий.
– Так папке и передашь, – добавил он, глубоко затянулся и выпустил в небо с десяток дымовых колец.
У Ивора отца не было. Иногда он злился на то, что у Рэя – был. Утверждал, что потому Рэй не самостоятельный, что Рэй тряпка, и у него нет своего мнения. Возможно, в чем-то Ивор был прав.
– Сам приди и скажи, – пожал плечами Рэй. – Отец удивится. Особенно, учитывая, что он ни о чем таком не говорил.
– И что меня он в дом не приглашал, – напомнил Ивор.
– Ты генератор сломал, – напомнил в ответ Рэй. – Кому захочется тебя приглашать? Чтоб ты еще и дом сломал?
– Нечего в тех развалинах ломать, – равнодушно отметил Ивор. И неожиданно добавил, будто все это время спорил сам с собой, а теперь пришел к твердому, финальному мнению. – Когда-нибудь они прилетят. И тогда я спасу от них мир.
***
Им тогда было почти по пятнадцать. С тех пор прошло уже больше десяти лет, но тот день Рэй помнил, будто он был вчера. Тот день и ровную струйку серого дыма, что тянулась к синему небу.
Память стиралась задом наперед.
А может, диалог не забывался, потому что постоянно всплывал. Потому что тогда Ивор говорил так же уверенно, как Мист – сейчас. Только Мист говорил не “они прилетят”.
Мист говорил: “Они вернутся”.
И больше никто не называл их пришельцами. В обиход вошел используемый в пламенных речах навархом Флота Джонсом куда более точный, агрессивный термин – “Чужие”.
***
Рэй вел машину медленно, над самой дорогой, вдоль бесконечных рыжих песков. Дороги здесь были условными, по ним несколько раз в сутки проходилась очистительная техника, но их почти сразу же вновь заносило песком. А по обочинам, как у посадочных полос, всегда горели огни. И благодаря им, да еще маякам на Базе и в нескольких ключевых точках в здешних песках можно было ориентироваться.
Рэй тут и с закрытыми глазами ходить мог, но он был одним из немногих, кто продержался на оранжевой планете достаточно долго, чтоб запомнить все повороты, дюны и барханы. Большинство же не могло продержаться и полугода – уровень текучести кадров на Цитрусе зашкаливал.
Цитрус был совершенно непригоден для жизни. Максимум – для существования. Крайняя планета в Гряде, которая и планетой в полном смысле этого слова не была. Обитаемой – так точно.
Здесь обитали только на Базе и на близлежащих территориях – Поселке, обнесенном стеной. Дальше были сплошь рыжие пески, ржавые обломки машин и остатки построек. Вокруг бродили непредсказуемые бури, готовые проглотить тебя, стоит только зазеваться, жилищные условия не выдерживали никакой конкуренции, а главным в этом всем был Мист. Вот это “главным был Мист” – это вообще было самым страшным.
***
Зак ждал у ворот Поселка. Тот все еще не открыли после ночи – не опустили щиты. И Зака на фоне громады щита, темно-багровой, почти бурой в красных рассветных лучах, было почти не видно – мелкая фигурка на борде. Он поднял борд высоко, почти на высоту ворот, и сидел на нем, как на лавке, беспечно свесив ноги. Рэю поплохело от одной мысли о том, что оттуда, с этой висящей на высоте десятого этажа тоненькой доски, свалиться проще простого. Чихнет чучело – и потеряет равновесие. Или толкнет его внезапный порыв песчаного ветра – а такие тут сплошь и рядом – и всё. Прощай, Зак.
Зак вечно лез повыше. Иногда Рэй думал, что это он так пытается быть дальше от поверхности, от самого Цитруса, от его ветров и бескрайних рыжих песков. Рэй, если честно, и сам был бы не против оказаться подальше.
Но кто его спрашивал?
– А ну-ка, юноша, – сказал Рэй, включив коммуникатор, традиционно прикрепленный на запястье, – спустись с небес на землю.
– Легко! – фыркнул в ответ ком голосом Зака.
Фигурка на борде одним прыжком оказалась на ногах, и борд плавно пошел на снижение широкими дугами, которые Зак закладывал то в одну, то в другую сторону.
Пацан уже хорошо знал свой борд и его возможности. Ему никогда не говорили о том, что так можно опускать доску. Никто, кажется, до него и не пробовал так делать. Ему вообще ничего не говорили – он изучал варианты сам. Потому не раз был гостем травмпункта, а уж сколько на нем вечных царапин, синяков и ссадин – знал он один.
Рэй плавно повел свою Муху вниз. Остановил в полуметре от поверхности на низких оборотах – Мух укладывали в песок только в крайних случаях, Мухи песок не любили, Мухи любили, чтоб стерильно, а лучше вообще в вакууме.
Зак заложил последнюю волну, затормозил, задирая нос борда так, что на долю секунды тот стал почти вертикально. Вернулся в исходное, пяткой переключил борд в режим сна и перемахнул Мухе на крыло. Он был высоким, по-подростковому нескладным – хотя какой он подросток, вот-вот восемнадцать стукнет – со смешно оттопыренной косичкой, торчащей из черного ежика волос и взлетающей вместе с ним в прыжке. Ввысь он рос быстрее, чем вширь – вытянулся за последние пару лет и выглядел так, будто не знал, что со своими длинными руками-ногами делать. Казалось, если куда прыгнет – упадет, сломает ногу и еще что-нибудь по дороге.
Но это только выглядел. Прыгал Зак так, что любой десантник обзавидуется. И замирал на крыле после прыжка со знанием дела: ждал, пока Муха пустит волну дрожи, калибруясь под новое распределение веса на борту. И только потом усаживался на задницу прямо на крыле. Что было строго запрещено, но что до этого Заку? Который за последние пять минут нарушил технику безопасности уже, как минимум, трижды.
Хорошо, что Мист этого не видел. Сейчас даже Рэя подмывало дать Заку подзатыльник. Ласковый и отеческий – чтоб с крыла не сбросить, но чтоб осознал. А Мист мог и сбросить – чтобы точно осознал.
– Как мой тест? – спросил Зак с надеждой. – Он проверил?
Если б не эта детская надежда в оранжевых глазах, Рэй хоть отругал бы его. И напомнил бы, что надо здороваться со старшими по званию и старшими в целом. Что надо хотя бы учиться здороваться. Если он собирается в Академию Флота, пора начинать понимать принципы субординации.
– Он не сказал, – ответил Рэй. – Ты что прыгаешь, как тушканчик? Хватит прыгать, Зак. Учись ходить. На Рейне не любят слишком прыгучих. И притяжение другое.
– Прости, – виновато улыбнулся Зак, но оранжевые глаза были совсем не виноватыми. Они были раскосыми и хитрыми. – Если ты пришел за результатами следующего, значит, предыдущий он проверил?
Рэй устало вздохнул и протянул ладонь.
Зак поднял запястье и нажал на рычажок в широком браслете-коммуникаторе. Такие девайсы носили только ребята с Базы.
***
Один Рэй как-то умыкнул, чтобы подарить Заку. А через неделю почуял неладное: вновь Заку было не дозвониться, вновь шумели эфирные помехи, будто песок на зубах скрипел. Пришел на встречу и увидел его со старым, самопальным. Зак виновато признался, что потерял игрушку.
Рэй пошел сдаваться Мисту. Тот выслушал историю и неожиданно расщедрился.
– Дай ему второй. Скажи, что детали оснащены наномаячками, теперь не потеряет.
– А они оснащены? – спросил Рэй, потому что от Миста и такого поворота можно было ожидать.
– Думаешь, у меня нет дел более приоритетных, чем вкручивать маячки в ком? – холодно уточнил Мист.
– Как будто тебя разберешь, что у тебя приоритетное… – пробормотал себе под нос Рэй.
– Ком такой же, – раздраженно прервал его бормотание Мист, – но если сказать, что там маячки, которые он не сможет найти, ребенок побоится раскручивать ком и использовать детали в своих це…
Окончание слова Мист проглотил, отвлекшись на свои записи. Когда разговор ему надоедал, он мог так сделать. Прервать на середине не просто фразы – слова.
Рэй молча забрал со стола ком и унес. И сказал Заку, что тот чипирован. И этот, второй ком, и правда до сих пор болтался у Зака на запястье.
***
Рычажок сработал, пластина двинулась в сторону, механизм выплюнул Заку в руку чип с записью его прохождения очередного Мистовского теста.
– Ты раскрутил предыдущий? – спросил Рэй.
– Что? – удивился Зак.
– Первый ком, – объяснил Рэй, – ты его раскрутил?
– Зачем мне его раскручивать? – еще больше удивился Зак. – Ну, то есть… Зачем мне такие детали? В борд они не пойдут, в комп – тоже. Подъемник, дверной механизм… Что еще? Холодильник еще и воздушный фильтр. Это все, что у меня есть, Рэй. И ни в один из этих механизмов не пойдут такие детали.
– Ага, – понимающе кивнул Рэй, глядя Заку в глаза. Если Зак врал, то врал он прекрасно. Рэй почти верил. Только прямого ответа на вопрос так и не получил. – Ага… Знал я одного товарища, который раскрутил бы не “зачем”. Просто так раскрутил бы, интереса ради.
– Нет, – твердо проговорил Зак, глядя Рэю в глаза. – Я не раскручивал ком. Я его потерял.
Голос у него на последнем слове дрогнул, но Рэю показалось, что это от обиды. Зак был хорошим парнем. А чужая паранойя – заразительной штукой.
– Понял, – кивнул Рэй. – Потерял так потерял. Прости, должен был уточнить. Не хотелось бы рекомендовать в Академию человека, который может своровать оборудование.
Зак понимающе кивнул. Кажется, не обиделся.
***
Фигурка Зака, одинокая черная точка в оранжевой пыли, уже скрылась из виду, но Рэй знал: он все еще стоял на своем борде, вновь поднявшись высоко-высоко над песками – провожал взглядом.
Понемногу расплылись в оранжевой песчаной дымке щиты Поселка. Рыжее светило медленно вываливалось из-за горизонта и тянуло лучи-щупальца. А впереди вырисовывались могучие очертания Базы.
Рэй пошел еще медленнее. Такой штиль на Цитрусе – чтоб ни малейшего дуновения – был чрезвычайно редким явлением, которым обязательно нужно было насладиться. Следующего такого еще год может не быть. Такого, чтоб воздух прозрачный. Чтобы песок не летел в глаза и не мешал дышать. Чтоб не мелькали песчаные миражи где-то на грани видимости, а лучи Медузы – здешней звезды – были желтыми, будто потеряли с рассветом кровавый оттенок, и теперь всё замерло в янтарном безветрии.
Или желтым свет казался на контрасте – после красных отблесков ночи, которые Рэй застал, благодаря все чаще посещающей его бессоннице.
В любом случае момент надо было поймать, и Рэй ловил.
Муха ползла на минимальных, тихо-тихо, и было слышно, как шелестит над дорогой песчаная поземка. И было хорошо и спокойно.
Пока Рэй не увидел Миста.
То есть сначала он увидел поднятый щит Базы – изогнутую пластину, похожую на гигантский металлический лепесток.
И мрачно пробормотал себе под нос:
– Прекрасно.
Настроение стремительно портилось. Когда к Базе шла буря, цветок поднимал лепестки и прикрывал собой все постройки. Но сейчас щит был один, никто не бил тревогу, не было сирен, молчал ком, потому Рэй уже догадывался, что всё, в общем-то, в порядке, просто Мист в очередной раз решил к чему-нибудь придраться.
Заскучал.
– Чего это нас принесло с утра пораньше? – пробормотал Рэй.
А вскоре и самого Миста разглядел – темный силуэт, колеблющийся вдали, искривленный воздушными волнами и песчаным ветром. На самом деле Миста редко выносило за территорию Базы. Мист, как Рапунцель, никогда не покидал своей башни. И даже волосы редко состригал. И не до конца. Волосы у него жили своей жизнью – то агрессивно топорщились во все стороны, то безвольно болтались тонкими безжизненными прядями. Соответствовали, в общем, характеру хозяина.
Рэй повернул Муху и направил ее к Мисту. Подвел, затормозил, крутанув штурвал, и спрыгнул в песок, не дожидаясь, пока Муха завершит разворот. Мист рассматривал стену, и даже громкие чихи тормозящей за спиной Мухи не смогли оторвать его от этого занятия.
– Может, сменить обшивку? – спросил он, не оборачиваясь. – Чтоб не менять всю конструкцию. Прочнее сделать обшивку… Как думаешь, Рэй?
– У тебя вторая пара глаз на затылке? – спросил Рэй, остановившись рядом и с преувеличенным интересом изучая его голову. – Нано-зеркала заднего вида?
Мист безошибочно определял любого, кто подходил со спины.
И редко отвечал на вопросы, заданные в шутку. И не отвечал на вопросы, на которые не хотел отвечать. Он был главным, мог себе позволить.
– Видишь вмятину? – задумчиво проговорил он. И так же задумчиво, очень медленно, поднес руку к стене и осторожно ткнул ее длинным пальцем, будто ожидал, что от этого тычка стена рухнет.
Вмятина была размером с ноготь на мизинце. Как Мист вообще ее заметил из кабинета наверху своей рапунцелевской башни? Но теперь, когда заметил, он вцепится в нее мертвой хваткой. Он так цеплялся за все, что идет не по плану. Странно даже, что Зак до сих пор жив, с Мистовой-то хваткой и Заковой абсолютной внеплановостью. Заку очень повезло, что Мист его не упразднять решил, а тесты для него составлять.
– Ты пришел посмотреть на обшивку? – уточнил Рэй.
– Пощупать, – отозвался Мист. – Посмотрел я на нее с дрона. Мне не сообщали о вмятине. Почему, дорогой?
Он говорил тихо, невнятно, будто набрал в рот этого чертового песка. Чтоб разобрать, что говорит Мист, к нему нужно было очень внимательно прислушиваться.
– Потому что это не основная проблема, – сообщил Рэй. – Не приоритет. Сюда еще с десяток таких штук должно прилететь, чтоб это стало проблемой.
Мист медленно развернулся, уставился на Рэя пристальным змеиным взглядом. Включился, зараза. И четко – он умел говорить четко, если хотел, он мямлил и отсутствовал почти всегда, но иногда включался на полную мощность, – спросил:
– Думаешь, стоит подождать, пока это станет проблемой? Пока нам пробьют дыру в щите? Насколько большой должна быть дыра, чтобы привлечь твое драгоценное внимание?
Рэй вздохнул.
– Разберись, – отрезал Мист.
– Принято, – протянул Рэй. Миста не стоило злить дальше. И Рэй, покосившись на ворота, уточнил:
– Тебя подвезти? Если ты закончил ковырять стену, конечно.
– Пройдусь, – отозвался Мист. – Тест у тебя?
Рэй вынул из наручного браслета чип, протянул Мисту.
– Угу, – кивнул Мист, осторожно сжал чип узловатыми пальцами. Пальцы его не всегда слушались. И когда отказывались, Мист действовал нарочито медленно, с поразительными спокойствием. Не с первого – так с десятого раза запихивал мизерную пластину с данными в щель на собственном браслете. Когда пальцы отказывались его слушаться, он повторял попытки совершить действие раз за разом и наблюдал за собственными руками, будто ставил эксперимент. Будто не на свои руки смотрел, а на только что запрограммированного робота. И пытался оценить его действия по десятибалльной шкале.
В какой-то степени оно так и было. Сколько после битвы за Цитрус там, в тех пальцах, осталось от него, в пальцах, в руках, в сухожилиях, костях и суставах, Рэй не знал. Знал только, что мало.
Мист наконец справился с чипом и переключился на очки. И уже бегущей перед глазами строке еще раз сказал:
– Угу…
Отключил очки и, бездумно глядя вдаль, вновь забормотал:
– Помогал? Самородку.
И тут же ответил себе:
– Хотя, да… Ты бы так третью схему не решил.
Рэй возмущенно фыркнул, и Мист, отвлекшийся было на созерцание ржавых песков вдали, поднял на него чистый отсутствующий взгляд.
– Ты мыслишь, как тебя научили, – сообщил он. – Самородок – как умеет.
– И как он ее решил? – спросил Рэй.
– Довольно… амбициозно, – отозвался Мист. – Быстро. Оригинально.
Повторил себе под нос:
– Оригиналь… – проглотил окончание и побрел к воротам, прихрамывая.
– Ким, – позвал Рэй, и Мист замер. Разворачиваться ему было слишком сложно.
– Как ты угадываешь, кто именно к тебе подходит?
– Ситуационно, – ответил Мист. – От обстоятельств. Кто где находится, кто чем занят. Кому от меня что-то может быть нужно. Кто додумается тормозить Муху не по правилам прямо у меня за спиной.
С Мухами нельзя было обращаться небрежно. С любимыми детищами Миста. И хоть машины были послушными, идеальными, точными и тонкими, если Муху заносило на таком торможении, Муха могла, случайно закрутившись в штопоре, уничтожить все сущее в радиусе поражения. Вот как Мист, когда включался, и если его вовремя не отвлечь.
Но Рэй давно привык к Мисту. И давно научился управляться с Мухами. Так что пока он держал ситуацию под контролем, сущему ничто не угрожало. Если, конечно, на Цитрус не вздумают вернуться Чужие.
– Это я тебя ругаю, – отметил Мист.
– Да на здоровье, – разрешил Рэй, прыгнул в Муху и поплыл к Базе. Намеренно прошел рядом с Мистом. Чтоб того обдало волной воздуха и песка. Но чтоб не сшибло. С ним нужно было очень точно рассчитывать: упасть он мог легко, а подняться ему было трудно.
И Рэю надоело постоянно его поднимать.