До того момента, как моя книга получила признание, о моём существовании знали лишь близкие родственники, коллеги по работе, да пара институтских друзей. Для них я всегда был уравновешенным и немного замкнутым человеком, мечтателем, неспособным на дурные поступки. Сам же я никогда не восхищался собственной натурой, хотя для внутреннего успокоения внушал себе, что моя личность чего-то стоит. Я хорошо учился в школе, у меня было примерное поведение и я никогда не лез на рожон. Мне всегда хотелось душевного равновесия, может быть именно поэтому я постоянно шёл по пути наименьшего сопротивления. Боязнь неудач и нежелание борьбы за лучшее место в жизни привели к тому, что у меня была непрестижная и немодная работа – служил я библиотекарем. С переходом на компьютерное обеспечение, а также в результате катастрофического сокращения читателей (которых и раньше-то было раз-два и обчёлся), руководство пришло к логическому, по их мнению, заключению: сократить служащим заработную плату. Вслед за этим я вынужден был жить скромнее и экономить на всём, что требовало неизбежных денежных затрат. Если раньше по утрам я готовил себе яичницу с беконом, то теперь я ограничивался одним лишь растворимым кофе, а по вечерам – лёгким ужином, полностью исключающим мясo и колбасу. Рис и чечевица стали главными продуктами моего пищевого рациона. Что касается старой одежды, то я перестал относить её в церковный приход, а вместо этого старательно донашивал сам, не покупая взамен ничего нового. Кроме того, мне стало трудно подавать милостыню знакомому нищему, несколько лет тому назад обосновавшемуся под пожарной лестницей нашей библиотеки. Я даже начал злиться на него, что он попадался мне на глаза в самые неподходящие моменты и бередил мою и без того чувствительную совесть. Мне приходилось успокаивать себя мыслями: 1) он сам виноват в том, что докатился до такого состояния, 2) о нём должны заботиться не я, а родственники, бросившие его на произвол судьбы, 3) и почему бы ему не пойти работать, если у него руки и ноги целы? 4) куда смотрят социальные службы? И так далее, и тому подобное.
На самом-то деле, я забивал свою голову этими вопросами не потому, что мне хотелось найти путь к их разрешению, а потому что мне просто перестало хватать средств для занятия филантропией, которую я всегда считал отражением естественного человеческого инстинкта помогать ближнему. Неудовлетворённость собственным положением принудила меня срочно заняться изменением своей судьбы. Однако вместо того, чтобы самостоятельно пораскинуть по этому поводу мозгами, я решил обратиться за чужой помощью. (Всем известный ход – лично не задумываться над своими проблемами.) По совету знакомого эзотериста я отправился к колдунье, живущей в загородной зоне, неподалёку от водной станции Аквамарин – живописного зелёного уголка отдыха, где можно купаться, ловить рыбу и кататься на лодках.
Добираясь до места, я с волнением представлял себе встречу с горбатой старушкой в застиранном платке поверх серых всклоченных волос. Но к моему огромному удивлению дверь открыла симпатичная блондинка лет тридцати пяти. Колдунья любезно поприветствовала меня и повела по длинному узкому коридору, увешанному картинками диких животных и светящимися кристаллами гималайской соли. В кабинете мы разместились за резным дубовым столoм, и я не без любопытства принялся рассматривать новую знакомую. «Всё-таки интересно, как в век глобального технического прогресса и всеобщей компьютеризации находятся люди, решившие посвятить себя такому древнему и антинаучному занятию?» – задавался я вопросом и никак не мог найти на него ответа.
На колдунье была синяя блуза, усеянная причудливыми звёздами, и чёрная узкая юбка с широким кожаным поясом. Она не была красавицей, но её серо-зелёные глаза, как магнит, притягивали моё мужское внимание, отчего на какое-то время я почти полностью позабыл зачем и с какой целью оказался в её доме. С трудом собравшись с мыслями, я повёл немудрёный рассказ о своих неудачах. Молодая женщина заинтересованно слушала меня, склонив миниатюрную головку набок. Kогда моё повествование закончилось, oна с серьёзным видом вымолвила:
– Ну что ж, случай ваш довольно типичный. Видите ли, на судьбу ко мне приходят жаловаться постоянно, почти каждый день. Своими проблемами со мной делятся и полицейские, и почтальоны, и пластические хирурги, и даже те, про которых никогда не подумаешь, что им бывает плохо. Вот вчера, к примеру, заходил главный фининспектор. Так что будьте спокойны – у вас нет причин для волнений: для улучшения судьбы давно существуют проверенные на опыте средства.
Я сразу воспрянул духом, услышав, что у меня не всё потеряно.
– И что же я должен сделать? – с готовностью поинтересовался я.
– Прежде всего, возьмите ручку и бумагу и записывайте всё, о чём я вам буду говорить.
Выдержав значительную паузу, колдунья перешла на тихий, но внушительный тон:
– Прежде всего вам следует пойти на перекрёсток четырёх дорог. Там постелить на землю старую простынь. Лечь на неё в форме креста: ноги вместе, руки в стороны, голова на север и, закрыв глаза, словами, идущими от сердца, попросить избавить вас от всего того, что мешает в жизни. После этого нужно встать, взять простыню и бросить её правой рукой в огонь со словами: «Да сгорят в огне все мои беды и неудачи. Откуда пришли пусть туда и вернутся!».
Всё должно прогореть до конца. Золу от костра закопайте в землю, затем омойте лицо в реке, приговаривая: «Матушка вода, течёшь, протекаешь, серый камень омываешь, смой же с меня, с раба Божьего, всякие беды и напасти, унеси мою беду по жёлтому песку отныне и довеку. Аминь.»…
– Ну что, записали? – участливо спросила она и перегнулась через стол, чтобы рассмотреть мою писанину.
– Всё, как вы сказали.
– Да, пока не забыла: в том месте, где говорится про раба Божьего, вы должны вставить своё имя. Понятно?
– Понятно. Яснее и быть не может, – утвердительно ответил я.
Завершив сеанс, привлекательная колдунья поднялась со стула, поправила узкую юбку, повертев её на туда-сюда на бёдрах, и повела меня к выходу. В прихожей, под связкой нежно зазвучавших керамических колокольчиков, я робко спросил, не желает ли она однажды выпить со мной чашечку кофе. Волшебница-колдунья-чародейка явно осталась польщённой предложением, но всё же отрицательно покачала головой, сославшись на огромное количество неотложных дел. Сначала мне, по привычке, захотелось почувствовать себя обиженным на очередную неудачу, но потом я заставил себя улыбнуться и учтиво попрощался. Гордо спустился с высокого каменного крыльца и зашагал к машине. Выкрутив руль до упора, я медленно разворачивался по направлению к шоссе, отъезжая от дома с мезонином. Пока я завершал манёвры, колдунья мило, словно модель с обложки журналa «Vogue», улыбалась, грациозно махая мне вслед рукой. «Эффектный приём показать свои слишком белые и неестественно ровные зубы, – размышлял я в сердцах. – Они, без сомнения, сделаны из фарфора, если такие, как я, горемыки (а может быть, идиоты?) отдают огромные деньги за советы сомнительного свойства».
И разве я был не прав? Посудите сами: ну где же мне, живущему в огромном мегаполисе, найти перекрёсток, на котором можно растянуться в форме креста?! А потом, каким образом я должен развести там костёр и бросить в него старую простынь? А река, в которой нужно омыть лицо? В ту, что протекает по нашему городу, даже палец страшно опустить – такая в ней грязная и мутная вода. Одним словом, как ни прискорбно признать, деньги были выброшены на ветер. «И всё-таки хорошо, что по подобным адресам захаживают фининспекторы. Может быть однажды им придёт в голову устроить там надлежащую проверку», – не без злорадства думал я.