Глава 4
Как бы ей этого ни хотелось, Кейт сочла невозможным для себя изобретать уважительные причины и сидеть весь вечер дома ради того, чтобы отклонить приглашение лорда и леди Тединтон на бал в честь выхода в свет дочери его сиятельства. Кейт, правда, желала, чтобы он закончился как можно скорее, хотя, разумеется, не испытывала ревности к милой леди Тединтон и некоему джентльмену, который был – или не был – ее любовником последнюю пару лет. Ее сиятельство обладала незаурядной роскошной внешностью. Поразительная красавица, и неудивительно, что лорд Тединтон, несмотря на свой мудрый возраст, соблазнился ее юностью, чувственными формами и загадочной улыбкой.
То ли остальные не разделяли нежелания Кейт присутствовать на балу, то ли им было любопытно посмотреть, как поведет себя ее сиятельство по отношению к падчерице, которая всего на семь лет моложе мачехи, но в назначенный вечер у парадных ворот лондонской резиденции Тединтонов скопилась бесконечная вереница экипажей. Удивительно, думала Кейт, каким образом этот бал снискал такую популярность. Леди Тединтон мало заботится о соблюдении своей женской репутации, а патронессы Олмака в содружестве с парой знатных дам всегда могут повлиять на успех светского приема в ту или иную сторону. Конечно же порядочность и добросердечие его сиятельства неизменно располагали к нему строгих пэров, но Кейт подозревала, что многие из присутствующих здесь ожидали услышать или увидеть нечто скандальное, они бы расстроились, если б леди Тединтон не предоставила им такой возможности.
Кейт с первого взгляда определила: мисс Тединтон, бедняжка, вполне понимает, что думают многие из присутствующих, расточая ей неумеренные комплименты. Элиан права – после скучной зимы сплетницы жаждали крови, и Кейт горько сожалела, что явилась сюда лицезреть неприкрытое смущение несчастной барышни. Правда, если бы она не приехала, пошли бы ненужные толки о выпадении лорда Шаттлворта из числа ее поклонников и ее реакции на его охлаждение. Слишком многие знали или давали понять, будто знают о том, что леди Тединтон пользовалась весьма пристрастным вниманием лорда Шаттлворта. Ах, как возрадовалась бы они, вздумай Кейт сегодня праздновать труса. Она подождала, пока объявят их с Элиан выход и начнут восторженно сыпать приветствиями, подобающими маркизе и ее протеже, и гадала, не поперхнется ли при этом леди Тединтон. Кейт хотелось, чтобы некий маг догадался взмахнуть волшебной палочкой и в мгновение ока перенес ее в будущее, как раз к окончанию этого вечера.
– Великолепно выглядите, – уверенно шепнула Элиан, и Кейт рассердилась на себя: нельзя так явно демонстрировать свое кислое настроение. – Ваше новое платье потрясающе, так что все дебютантки могут сегодня отдыхать, вы их затмите. Да, ни одна из них не способна носить безупречное белое платье с таким шиком.
– Благодарю вас. Даже особе двадцати одного года есть что сказать, если на ней такое платье. – Кейт грустно улыбнулась своей компаньонке. Странно, но она так нервничает этим вечером.
Действительно, ладный крой ее белого шелкового платья с богатым ажурным плетением по краю корсажа и юбкой-колоколом весьма эффектно подчеркивал фигуру. Редко какая дебютантка осмелится носить такой фасон. Она взбодрилась, когда высокие зеркала на парадной лестнице подтвердили ее удивительно уверенный вид и элегантность наряда. Правда, наряд, на ее вкус, пышноват, но портниха уверила, что такая вычурность теперь в моде и негоже мисс Элстоун отставать. И высокая талия, и расширенная юбка – все к месту. И рыжие волосы выгодно оживляют лицо – она знает за собой это редкое преимущество, так что самый строгий критик не посмеет назвать ее пресной и бесцветной. В свои двадцать с хвостиком ей не зазорно носить жемчуга и бриллианты, она может украсить запястья, шею и уши наследным гарнитуром матери, чувствовать себя защищенной и уверенной в своей правоте.
Смешно волноваться из-за каких-то дебютанток, и она, предвкушая грядущие восторги, лучезарно улыбнулась, когда наконец подошла их очередь представляться томно-усталой леди Тединтон. От сумрачных очей ее сиятельства веяло холодком, и Кейт захотелось глянуть в одно из искусных зеркал, удостовериться, что меж ее лопаток не торчит острый нож. Она так застыла, что вряд ли сама чувствовала то морозное лезвие.
– Как мило, что вы смогли уделить внимание нашему скромному приему, – проворковала ее сиятельство, словно и в самом деле восторгалась их прибытием.
– О, мы ни за что не упустили бы такую уникальную возможность, – отвечала Элиан фальшиво, и Кейт стало интересно, насколько далеко могут зайти в любезностях светские дамы, нацелясь уязвить своих врагов. – Как интересно подобраны цветы и ткань, прекрасно оттеняют внешность вашей девочки, ангельской блондинки, – добавила Элиан, многозначительно взглянув на его сиятельство, и тот призадумался, взирая на восточную пышность вишневых шелков, драпирующих бальную залу, явно неуместных для невинного вечера в честь дебютантки.
– Дорогая Филиппа обожает этот особый оттенок бордового шелка, и все мои замечания ничуть не изменили бы ее мнения по поводу неумеренной драпировки бальной залы. Мудрость нечасто сопутствует молодости, не правда ли, леди Пемберли? – предупредительно отвела удар вальяжная хозяйка.
Кейт заметила, как «дорогая Филиппа» удивленно нахмурилась, но спохватилась и обескураженно взглянула на папу из-за бордового – в тон шелкам за ее спиной – веера. Вещица явно не подходила дебютантке, особенно голубоглазой блондинке. Дорогой затейливый веер странно смотрелся на фоне простого белого платья, которое ее сиятельство, вопреки всему, все же купила для юной девочки. «В конце концов, – цинично размышляла Кейт, – кому охота тратить лишний пенни на падчерицу, если ее сиятельство вполне способна наделить ту своими обносками и урвать себе излишки отпущенных средств».
Как ни печально, лорд Тединтон радостно кивал, внимая неубедительным доводам своей красавицы графини, явно не желая видеть дальше собственного носа. Кейт, искренне жалея его детей от первого брака, ободряюще улыбалась несчастной Филиппе, пока Элиан обменивалась притворными любезностями с хозяйкой. Заметив ответную робкую улыбку, Кейт решила, что непременно подзадорит наиболее приятных знакомых джентльменов истребовать бальную карточку Филиппы Тединтон, пока мачеха не подтолкнула ее в некие липкие руки быстро и дешево.
– Ужасная женщина, – шепнула Элиан, проходя вместе с Кейт в бальную залу, и приостановилась, пристально обозревая компанию гостей.
– Сомневаюсь, что большинство джентльменов согласятся с вами, – шепнула Кейт, выискивая кого-то взглядом среди томящихся особей мужского пола, одновременно ругая себя за этот идиотизм.
– У некоторых вполне достанет ума видеть подоплеку очевидного. – Элиан явно желала убедить свою протеже, что Эдмунд как раз из когорты мудрецов, но зачем намекать, если он для Кейт – ничто и мнение о нем ее вообще не касается.
– Но у некоторых его недостает, – как бы между прочим сказала Кейт, на секунду задержав взгляд на золотисто-каштановой шевелюре Эдмунда.
Он склонился перед одной из прехорошеньких дебютанток нового урожая, чтобы проставить инициалы в ее бальной карточке. Затем галантно поклонился ей и очаровательно улыбнулся.
– Не сказать, что вас заботят его думы, – ласково продолжила Элиан, и Кейт, прекратив притворяться, что не следит за лордом Шаттлвортом, одарила свою приятельницу ледяным взглядом.
– Нет, не сказать, что я так глупа, чтобы ими озаботиться, – поддакнула она.
– Лжете, – тихо шепнула Элиан, отыскивая взглядом наилучшее место в зале.
Как всегда, ей снова удалось остаться правой и закрепить свои позиции любезной, безжалостной улыбкой.
– Я слишком стара, чтобы стоять, как экспонат на витрине, однако достаточно молода, чтобы сидеть на скамье для компаньонок, – безмятежно пояснила Элиан, когда Кейт подняла брови, поражаясь ее тактике.
– Вы всякий раз ловко и не без выгоды, вертите своим возрастом.
– Одна из немногих привилегий – регулярно ссылаться на свои годы.
– А ваш титул?
– О да, конечно же, само собой. Разумная особа обязана пользоваться всякой дармовой привилегией из набора, коим одарил ее благоверный лорд, во имя праведности, вы согласны, Шаттлворт? – спросила Элиан у джентльмена, которого Кейт прилежно не замечала.
Она теперь смотрела затуманенным взором поверх его головы, как надменная старшеклассница, иначе хозяйка бала не преминула бы заметить, что она напоминает оголодавшую кошку из детского стишка, которая завидела лакомую добычу под троном королевы.
Кейт досадовала, что ее лишили шанса обойти его стороной, поэтому приветствовала лорда резким кивком – он вполне заслужил подобную бесцеремонность за ее смятение и муки. Она с радостью могла бы зайти и дальше в своих оскорбительных манерах, однако ей достало ума остудить свой пыл, когда он ответил на ее удар рассеянным наклоном головы.
– По раскладу, миледи. – Он, к зависти Кейт, приятно улыбнулся маркизе, и она почувствовала, как свело ее застывшие скулы, когда он наконец соизволил встретиться с ней взглядом.
– Вы всегда так обходительны, Шаттлворт? – поддела Элиан.
– Не всегда, – парировал он довольно сурово, и Кейт сообразила, что его холодный взгляд адресован ей. – Но никогда не обойду вас, миледи, поскольку вы бережете мои силы. – Он лениво улыбнулся, и у Кейт стиснуло горло – так несправедливо он попрал ее самоуважение.
– А остальные вынуждены жить, утешаясь последствиями вашего расклада, когда дама набирается уверенности в своем всесилии, хотя у госпожи маркизы есть все онеры,[6] милорд, – упрекнула она его беспечным тоном, удивляясь, отчего вдруг решила заговорить с тем, кому даже видеть ее здесь неприятно, тем более беседовать с ней.
– И остальные, мисс Элстоун, никогда не обретут покоя, пока вы передергиваете карты и обхаживаете наш статус своим наждачным язычком, не так ли, леди Пемберли? – не остался он в долгу.
– Так, – со всей искренностью подтвердила Элиан, и Кейт прочувствовала шаткость своих суждений.
– Неужели я настолько резка и противоречива, даже для тиража?[7] – опрометчиво спросила она.
– Только когда без конца ошибаетесь. Это самое досадное в вас, – откровенно уколол он, и Кейт мысленно выбранила свою тупость: как можно разувериться в своих силах и свести на нет все то, что сумела восстановить после крушения, которое довелось пережить ей и Иззи?
– А вам думается, вы наделены божественным правом являть собой образец корректности? – вкрадчиво спросила она, старательно отводя взгляд.
– Конечно, – отвечал он, и меж его бровей слегка обозначилась вертикальная морщинка. Он увидел стеснение и, несомненно, обиду, укрывшуюся за ее надменным самодовольством.
– По-моему, мужчине недопустимо прикрываться своим превосходством над женщиной, принимая это навязанное обществу заблуждение за данность, ваша милость. Прежде чем присваивать щит, надо доказать, что владеете им, – с вызовом бросила она и наконец сумела холодно встретить изумленный взгляд его серо-зеленых глаз и легко иронично улыбнуться.
– С восторгом доказал бы, если вы наберетесь мужества и рискнете испытать ваш неотразимый щит в моих руках, мисс Элстоун. – Он откровенно похотливо посмотрел на нее и улыбнулся, по-мужски соблазнительно.
Кейт, неотрывно следившая за его губами с некими надеждами на то, что они внезапно откроют ей тайны Вселенной, решительно сжала кулаки опущенных рук, чувство потери едва не подкосило ее. Нет, зря его пронзительно-изумрудный взгляд предвкушает легкую победу, она твердо отражает его своим стальным щитом. К счастью, никто, кроме нее, не подозревал, что ее острые ноготки, силясь впиться в нежные ладони, едва не прорвали тонкие лайковые перчатки, пока она стойко урезонивала свои примитивные инстинкты. Обозримые перспективы были довольно унылы.
– Не обольщайтесь, милорд, – произнесла она тихо, но с нажимом в голосе.
– Мне это ни к чему, если вы в свое время не прельстились перчатками, которые я позаботился бросить к вашим ногам.
– Никогда не опускалась до трусости, вы сами ретировались без боя.
Но тут атмосфера в зале всколыхнулась, и та вибрация по своей напряженности превзошла легкое недоразумение между двумя завзятыми спорщиками, которые некогда вполне могли сплести свои жизни кельтским узлом. У Кейт пересохло во рту, сердце зачастило, однако она решительно заставила себя держать презрительную паузу, дабы осадить наглеца. Обжигая друг друга взглядами, они едва сознавали неуместность выяснения своих намерений и желаний на публике, но не могли скромно потупить глаза и разойтись в стороны. Не уклоняясь от его ледяного взгляда, Кейт непроизвольно вздохнула и облизнула пересохшие губы, изумляясь страсти, дико блеснувшей в его глазах. Он сменил самоуверенный язвительный гнев на искусительную сумрачную чувственность, и это не к добру.
– Полагаю, любезные, вы рискуете пропустить первый вальс, если не спохватитесь. – Элиан нарочито бодро вмешалась в их молчаливый поединок, обещавший важную победу, Кейт никак не могла вспомнить, зачем она ввязалась в него.
– Какой стыд, однако, – подкислила она его радость к всеобщему одобрению, хотя губы едва слушались, а язык отчего-то присох к нёбу.
– Вы уже пообещали танец другому, мисс Элстоун? – не дрогнул Эдмунд, правда, отчего-то не пожелал потакать ее ожиданиям и не отправился отыскивать ту хорошенькую крошку, с которой успел побеседовать.
– Нет, но, смею заметить, пообещали вы.
– Вы ошибаетесь, впрочем не впервые, так что лучше поторопитесь со мной на первый тур, пока мы не привлекли к себе всеобщего внимания, – откликнулся Эдмунд.
– Никогда не танцую с пэрами, которые указывают, как мне поступать.
– Тогда умоляю, окажите любезность нам обоим и пройдите со мной в круг, прежде чем злые языки успели наплести множество версий нашего опоздания, мисс Элстоун, – изложил он свою просьбу весьма требовательным тоном.
Он прав, многие уже оглядывались на них. Кейт, стремясь выйти из неловкой ситуации, мило приняла его руку и позволила вывести себя на танец, словно нет ничего приятнее, чем танцевать с задирой и грубияном. Однако он вовсе не собирался держаться в рамках светского притворства и рискованно увлек ее за собой в неведомый чувственный мир. Все знакомые ориентиры завертелись и слились перед ее взором.
– Отчего вы так внезапно возненавидели меня, милорд? – услышала она свой голос, едва они закружились в танце. Проклятие, не надо было позволять ему прижиматься так тесно. Это было так странно при их нынешней антипатии, поскольку раньше между ними никогда не возникало столь пьянящей близости, он всегда оставался партнером, достаточно искусным, чтобы не отдавить ей ноги.
– У меня нет к вам ненависти, Кейт, – ответил он без тени намека на улыбку, глядя в ее гордо приподнятое лицо с застывшими недоверчивыми глазами.
– Вероятно, тогда стало бы легче, – тоскливо заметила она.
– Вам или мне?
– Нам обоим.
– Так, значит, вы все-таки трусите, – пробормотал он, однако продолжал держать ее, словно ценный трофей, который так естественно гармонирует с ним, словно им на роду написано танцевать вместе.
– Как так? – вздохнула она, перебарывая глупое желание прильнуть головой к его плечу и подремать до скончания вальса, словно ни к чему иному такая близость между ними не могла располагать. Живо представив такое позорное зрелище, она выпрямила спину и слегка отстранилась.
– Если вы когда-либо отважитесь заглянуть в свою трепетно хранимую душу, мисс Элстоун, непременно отыщете ответ и на этот, и на некоторые другие вопросы.
– Не понимаю, что вы хотите сказать. – Она досадовала, что нельзя сейчас скрестить пальцы, произнося эту жалкую ложь.
– Зато я понимаю, и в этом вся печаль, – мрачно ответил он, и они неловко молчали до окончания танца.
В итоге им удалось отмежеваться друг от друга не только в физическом плане. Кейт теперь изумлялась себе: какой же она была дурой, отвергнув его предложение, правда, он требовал больше, чем она могла тогда предложить. Спасибо, ему достало разума обрубить все ниточки их взаимной привязанности. А все-таки несправедливо, что теперь они принуждены идти по жизни врозь, словно их былой дружбе пришел конец. Она даже неприлично замешкалась, не решаясь принять его безразличную руку после танца – он будто собрался спровадить некую неприятную особу к ее компаньонке.
Надев маску безмятежного спокойствия, она бесстрашно дотронулась до рукава безупречно скроенного фрака, и дремавший в ней жар живо устремился к кончикам пальцев, их словно ожгло от прикосновения. Возмутительно и смешно обольщаться его мускулистой рукой после былого безразличия. Ее размышления о превратностях их отношений были прерваны самым грубым образом.
– Какой восторг, правда, прелесть моя? – спросила леди Тединтон, когда они, бодро выходя из круга, едва не столкнулись с ней.
– О, им танцевать годы и годы, и тогда не угнаться за вами, дорогая, – откликнулся ее муж, и Кейт поняла, что ее сиятельству не улыбается перспектива быть причисленной к прекрасным, совершенным и умудренным годами, хотя по-медвежьи услужливый муж не обратил никакого внимания на ее гримасу.
– Совершенство достигается непрестанной практикой, верно, лорд Шаттлворт? – среагировала леди и глянула на него откровенно похотливым взглядом из-под опущенных век, словно желая проверить силу своих любовных чар – возможно, намекала на продолжение их отношений.
– Достигнув совершенства, мастер может и отдохнуть, миледи. – Эдмунд поклонился преувеличенно галантно, и Кейт подумалось, что таким образом он, верно, пытается установить дистанцию в своих отношениях с этой женщиной, вряд ли поощрить ее интерес.
– Но если он перестарается, совершенство уйдет от него, – прошелестела леди.
Кейт удивилась: неужели дражайший супруг предпочел не замечать подоплеки рыцарского турнира, затеянного ею перед самым его носом?
– Чуть заметное несовершенство всегда казалось мне намного человечнее. – Эдмунд тепло глянул на Кейт, по ее предположениям, он тонко намекает леди Тединтон, что ставит Кейт выше ее, кроме того, они более не друзья.
– Тем не менее его ненадолго хватит. Человеку с утонченным вкусом, вне зависимости от опыта, нелегко примириться с ошибками дилетанта, принужденного овладеть тем совершенством, какое по наитию, почти без усилий дается иным посвященным. Такая неуклюжесть временами просто раздражает, – ответила ее сиятельство.
Непостижимо, думала Кейт, столько злорадства можно вложить в один томный насмешливый взгляд, каким ожгла ее визави. Надо бы пожать в ответ плечами и найти благовидный предлог, чтобы исчезнуть, позабыв распрощаться, но нельзя предавать Эдмунда, пусть даже он и проклинает ее сейчас.
– Насколько могу судить по собственному опыту, уроки одаренного учителя взаимно стимулируют ученика и преподавателя, – выдвинула она свой щит, словно и не подозревала о тайном – гадком – смысле этой битвы на три фронта, разразившейся против лорда Тединтона.
– Наслышана, ваша бывшая гувернантка воспользовалась своим положением в благородном семействе и отхватила богатого влиятельного мужа. Наверное, беспечным джентльменам следует особо остерегаться таких уроков, мисс Элстоун. – Фальшь улыбки была так ослепительна, что только супруг сумел поверить в ее лучшие намерения.
– Вы имеете в виду служебное положение моей гувернантки или же ссылаетесь на то, что она единственная внучка и наследница герцога и герцогини Девингем, миледи? – уточнила Кейт с такой обворожительной непосредственностью, что ее соперница в бессильной ярости невольно и ощутимо громко клацнула белыми зубками.
– Поскольку эта чудачка имела глупость денонсировать последнее предположение, остается только одно. Но как ловко все это было сфабриковано! – взъярилась леди Тединтон, почувствовав, что желанный любовник ускользает из ее цепкой хватки.
Взгляд Эдмунда заледенел от неподдельного презрения.
– Порой, – спокойно начал он, и даже Кейт вздрогнула от его мертвенно-холодного тона, – требуется отыскать замшелого прожектера, чтобы узреть слона там, где и мухи не было, миледи.
Он отдал дань этикету, церемонно поклонился и растянул губы в дежурной улыбке. Лорд Тединтон благодушно рассмеялся, словно не подозревая, как разгневана его жена – с его попустительства ее тонко уличили в дьявольских замашках.
– Действительно, пора. Не удостоите ли вы меня чести танцевать с вами, дорогая? – жизнерадостно спросил он, вполне довольный собой. – Вы сами соблазнили меня на танец с вами вместо приема припозднившихся гостей, так пусть теперь полюбуются на нас в следующем туре и поймут, почему мы удрали от них, а? – ласково уговаривал он жену.
Кейт подавила смешок, наблюдая, как ее сиятельство едва сдерживается, чтобы не взорваться от его собачьей преданности. Эта ведьма теперь неотрывно следила за ними, почти не скрывая своей злости, вероятно, ей хотелось, чтобы Эдмунд разделял верноподданнические чувства. Кейт, спасшая его из тенет интриганки, была ей ненавистна. Знай эта гарпия, как мало чувств осталось у Эдмунда к самой Кейт, она давно уже взвилась бы и радостно каркала над ней. Ах, как хотелось бы избежать момента, когда объявят о помолвке Эдмунда с некой волоокой дебютанткой.
– И что вы нашли в ней? – неосторожно пробормотала она, когда хозяева закружились в танце, а музыка зазвучала достаточно громко, чтобы заинтригованный слушатель не уловил ее голоса.
– Вы столь долго отказывались стать моей женой, мисс Элстоун, что даже упоминать о том излишне. Поэтому столь же излишни дерзкие вопросы с вашей стороны. Полагаю, в будущем вы научитесь оставлять при себе и свое высокое мнение, и те сплетни, коими мои недоброжелатели успели напичкать вас, – заметил он тем же ледяным тоном, каким только что осадил ее сиятельство, и Кейт почувствовала, что сейчас расплачется на глазах у всех, если потеряет над собой контроль.
Стараясь не всхлипывать, она прикусила губу, величаво кивнула ему, не позволила себе пошатнуться.
– Желаю приятного вечера, милорд, – произнесла она достаточно безразличным тоном, когда они приблизились к Элиан. Та взахлеб сплетничала о чем-то с одной из закадычных подружек, расположившись на канапе цвета бордо. Этот оттенок досадно напомнил Кейт о хозяйке вечера.
Она отделалась от Шатллворта формальным книксеном, он поклонился столь же равнодушно и надменно, как прежде отнесся к проискам ее сиятельства, и они разошлись, прежде чем Элиан успела заметить их рядом и найти предлог для дальнейшего общения.
– Это, должно быть, один из самых утомительных приемов, и нас угораздило здесь появиться, Кейт, – бодро приветствовала наставница, когда ее подруга, погрузившись в самые волнительные тайны высшего света, направилась к нерешительным юнцам соблазнять их потанцевать с ее дочерью-дебютанткой.
– Конечно, – промямлила Кейт, стараясь прикрыть маленьким веером наиболее значимые следы смятения на своем лице.
– Вы перенервничали, милая! – воскликнула Элиан, заметив лихорадочный румянец на щеках Кейт, сменившийся мертвенной бледностью при воспоминаниях холодной ярости Эдмунда, когда она намекнула на его предполагаемые амуры с хозяйкой бала.
– Немного отдышусь и приду в себя, – сдержанно сказала она, сердясь на свой предательский язык: зачем было высовываться со своей больной реакцией, даже если он и был в любовных отношениях с той лисой?
Конец ознакомительного фрагмента.