Утро. Стихи
– «Над Бирюлево спокойно и мудро слышится трель соловья,
Вам приходилось приветствовать утро в мусоропровод блюя?", – процитировал Илья любимого своего московского поэта Леонида Костюкова. И добавил:
– Пора…
К утру Илья с Артемом досидели до стадии, когда ровным счетом ничего не забирает, сколько ни пей и не дуй. Есть только прекрасное ощущение ничегонечувствования в ничего незначащем мире. У Артема синяя щетина и левый глаз начинает подплывать. Илья так и не отмылся как следует – на щеке то ли царапина, то ли грязь. Волосы у обоих слипшиеся, жирные и немытые. Прекрасное начало нового дня – вот отсюда из точки нулевого себя хорошо начинать возрождение.
Возрождение начнется с падения в кровать. Первым, через минуту, как закроет за Ильей дверь, упадет в кровать Артем. Вторым – через сорок минут, промчавшись в такси из центра на юг против шерсти основного движения, в котором он будет сидеть очень-очень ровно, очень-очень прямо, стонать и зеленеть на лихих поворотах – вторым через сорок минут упадет на диван Илья. Артем проснется через три часа. Выпьет много холодной воды, снимет с себя джинсы и свитер и снова упадет. Илья проснется через два часа от звонка с работы, прохрипит, что заболел и не приедет. Выпьет литр холодного кефира, застучит от холода зубами, нашарит в шкафу одеяло и плед, накроется ими, потрясётся от озноба, а когда согреется, снова уснет – вкусно и надолго.
Но это потом. А пока они еще стоят в дверях. И Артем спрашивает Илью:
– Э-э-э, брат, тебе про меня, ну.. это… про меня и мою старуху, с которой я… это… ну в общем, кто тебе про меня рассказал? Таня?
– А тебе – про меня? Таня?
Оба замолчали. Покачивались на мягких бескостных ногах. Вспоминали, о чем они сейчас говорили. И что отвечали. Или не отвечали?
– Точно Таня, – подумал Артем, валясь на кровать. – Гадина, – зевнул как следует и, не успев закрыть рот, отрубился.
– Точно, она. Коза, – подумал Илья, валясь на сиденье такси.
И еще подумал, потому что сказать уже не мог:
– Э-ээ… господин водитель… полегче газуй.