Глава 5. Планы попаданцев
Любой план существует только до первого выстрела.
Бухта Куа-Бэ. Желтое море. Примерно середина дня 29 апреля 1905 года
Друзья из прошлой реальности встретились в адмиральской каюте Рожественского. После долгих объятий и рассказов про головную боль, сопровождавшую первые полчаса жизни после перемещения, люди, вселившиеся в тела адмирала и двух командиров миноносцев, потратили почти три часа на выработку общей концепции предстоящего Цусимского сражения.
– Ну что, господа офицеры? – открыл совещание Рожественский. – Все помнят, чем завершился Цусимский бой в нашей реальности?
– А чего там не помнить, – махнул рукой Рихтер. – По итогам сражения мне суждено погибнуть в бою со всем экипажем вверенного миноносца. Тебе, – он ткнул пальцем в адмирала, – выпала почетная доля эпично просрать битву и стать главным козлом отпущения. А тебя, – в этот раз палец попаданца уперся в Коломейцева, – за неимением настоящих героев назначат чуть ли не спасителем отечества, хотя ничего необычного для морского офицера ты не совершишь. Наш доблестный адмирал проявит истинную мудрость и сумеет спасти свою бесценную задницу, угробив при этом всю эскадру.
– Да уж. Даже перенос в тело и разум другого человека не пошел тебе на пользу, – хмыкнул Рожественский. – Свою неповторимую манеру разговора ты не утратил. А теперь давайте будем думать над тем, как нам выиграть предстоящий бой. Полагаю, все понимают, что победа нам нужна как воздух.
– Наш «мозговой штурм» будет более походить на попытку прошибить лбом бетонную стену, – хмыкнул Рихтер. – Во всяком случае, я бы с радостью выбрал вариант именно со стеной, чем подвергать себя опасности сломать мозг при разработке победного плана Цусимского боя.
Друзья по прошлой реальности весело расхохотались. Смех помог снять напряжение, витавшее в комнате, и теперь разговор проходил в непринужденной форме.
– По причине того, что ход боя прекрасно всем известен, я полагаю, что необходимо следовать к Цусимскому проливу тем же графиком, как и в оставленной нами реальности, – высказал первое предложение Коломейцев. – Это даст некоторые преимущества, так как мы точно знаем время обнаружения нашей эскадры. А также при таком раскладе нам отлично известна диспозиция противника, что в свою очередь даст возможность устроить сразу несколько сюрпризов для адмирала Того в самой завязке сражения. Но в то же время стоит нам на час позже войти в пролив или на сорок минут раньше отвернуть на другой курс, и все это преимущество мгновенно утрачивается, так как японцы начнут действовать уже совершенно по-иному.
– Абсолютно согласен! – поддержал товарища адмирал. – Признаться, я и сам об этом подумывал. Нам нужно выжать абсолютный максимум из своих послезнаний.
После общих вопросов пришло время обсуждать различные детали, и вот тут-то обнаружился целый ворох трудноразрешимых проблем.
В первую очередь нужно было решить проблему с огнеопасными материалами на кораблях эскадры. Об этом уже частично позаботился Рожественский, но для противодействия японским шимозным снарядам этих мер было мало. Предстояло выработать различные меры борьбы за живучесть на всех судах. В начале века в российском флоте этому вопросу было уделено недостаточное внимание, в результате чего наши корабли постоянно страдали то от не вовремя закрытых водонепроницаемых дверей, то от осколков, влетающих в открытые люки, и еще от великого множества разных детских ошибок экипажей. Но сейчас, когда на кораблях эскадры оказались люди, вооруженные знаниями войн, которых еще не было, появилась надежда на лучшее. Серьезно редактировало эти планы малое количество времени, отпущенное до начала сражения, и недостаток материалов, которых просто негде было раздобыть, так как все корабли находились не в своих портах, а в открытом море. Но первое и самое главное, что решили предпринять попаданцы, – это на каждом боевом корабле создать штаб по борьбе за живучесть. Обо всех полученных в бою повреждениях следовало немедленно сообщать в этот штаб, где офицер уже должен был обрабатывать полученную информацию и принимать меры сообразно сложившейся обстановке. В оставленной Часовских реальности подобного штаба на русских кораблях не было, в результате усилия аварийных партий по борьбе за живучесть использовались слабо. Матросы могли тушить какой-нибудь пожар на корме, в то время как следовало в срочном порядке для предотвращения опрокидывания корабля затапливать отсеки одного из бортов. Кроме того, нужно было минимум удвоить количество пожарных расчетов, а для этого необходимо где-то найти новые пожарные рукава. После не очень длительных дебатов в конце концов решили снять недостающие средства пожаротушения с купцов[9], не идущих в бой, ибо транспортам они ни к чему. Да и в портах, в которые им предстояло заходить время от времени, этого добра можно было прикупить при желании.
Следующей на очереди из проблем было переобустройство боевых рубок на кораблях. Дело в том, что имеющиеся смотровые щели были слишком велики, а козырьки служили своеобразными осколкоулавливателями. В годы Русско-японской войны на наших кораблях от осколков вражеских снарядов погибло и было ранено слишком много капитанов судов и офицеров, чтобы этот урок запомнился навсегда. А все потому, что конструктивно размер щелей был предусмотрен с таким расчетом, чтобы не мешать работе минного прицела. Поэтому попаданцам пришлось отказаться от идеи использовать броненосцами самодвижущихся мин. Но с этой проблемой бороться было достаточно просто – смотровые щели решили уменьшить путем заделки излишнего пространства листами котельного железа. Теперь размер щелей должен был не превышать шести дюймов, то есть минимально необходимой высоты для нормальной работы дальномера Барра и Струда.
Третьей на очереди стояла перекраска кораблей. После Русско-японской войны только ленивый не упрекал Рожественского за черный цвет кораблей его эскадры, который существенно упрощал наводку японским артиллеристам. Ведь в черную цель на фоне неба целиться значительно проще, нежели в голубую или оливковую на том же фоне. Но сейчас друзья из будущего приняли решение перекрасить корабли в совсем незнакомую для начала века расцветку. Броненосцам и крейсерам предстояло облачиться в градиентный окрас. То есть на кораблях теперь должен был рисоваться темный центр с плавным переходом в светлые тона к оконечностям и вверх. Это должно было ввести в заблуждение японских наводчиков. Нарисовать схему окраски для каждого из судов поручили Оттону Оттоновичу Рихтеру, который в оставленной им реальности окончил художественную школу. Именно этот попаданец горячо доказывал все преимущества новой окраски.
Четвертый вопрос можно было сформулировать следующим образом: а, собственно говоря, КАК научить нашу эскадру сносно маневрировать? Несмотря на продолжительное плавание, наши боевые корабли, разбитые по отрядам, выполняли все маневры из рук вон плохо, и единственное, чему смогли хорошо научиться, – это следовать в кильватер друг другу. Решено было до предела упростить все эволюционные приемы, которые будут применяться в момент боя, а также каждый день проводить маневры всеми боевыми отрядами. Причем, в отличие от прежней версии истории, теперь капитанам кораблей каждый день после захода солнца и завершения эволюций предстояло собираться на борту одного из судов для обмена мнениями о проделанных маневрах и работы над ошибками. Хотелось гораздо большего, но времени оставалось катастрофически мало, и сделать все равно было больше нечего.
Пятым был вопрос обучения наводчиков и артиллерийских офицеров. Вот тут уже было от чего схватиться за голову. Надежных средств управления огнем всех пушек корабля в те времена просто не существовало, и очень часто каждое отдельно взятое орудие вело огонь по наименее отдаленной от него цели, то есть вело, по сути, свою собственную войну. Про стрельбу залпами вообще можно было смело забыть – после пары первых залпов каждая пушка уже поддерживала свой темп стрельбы. Все это приводило к проблеме плохого распределения целей, что в свою очередь сильно мешало тем же наводчикам и артиллерийским офицерам, которые, стреляя по наиболее «популярному» кораблю противника (а им, как правило, был флагман), зачастую не могли отличить всплесков от падения своих снарядов от чужих. В то же время пушки, которые стреляли по другим целям, не могли нанести им серьезный урон ввиду того, что они вели огонь в гордом одиночестве, а все остальные орудия наших кораблей в это время с увлечением лупили по вражескому флагману. Для того чтобы хоть как-то натренировать наводчиков и артиллерийских офицеров, Рожественский предложил каждый день заставлять их ловить в прицелы маневрирующие в море суда русской эскадры. А для приемлемого распределения целей Коломейцев предложил написать памятку для людей, управляющих огнем, которую они должны будут к десятому мая знать наизусть.
Кроме того, для отработки маневрирования и дополнительного обучения наводчиков русская эскадра решила применить необычный для начала века тактический прием. Всем пяти вспомогательным крейсерам предстояло каждый день строем кильватера маневрировать на удалении от двадцати до сорока кабельтовых от основных сил, изображая неприятеля. При этом русским броненосцам надлежало также маневрировать, пытаясь достичь наиболее выгодной позиции. Наводчики в это время должны учиться сопровождать маневрирующую цель в перекрестье прицела. А по завершении каждого учебного дня все командиры должны собираться вместе на борту «Суворова» для отработки взаимодействия и обмена мнениями. Причем маневрировать должна учиться не только эскадра, не только командиры кораблей, но и попаданцы в прошлое. Они тоже обязаны учиться. Маневрировать, управлять эскадрой, узнать границы возможностей железа и людей. Гостям из будущего, конечно, теоретически помогут остатки личностей и знаний прежних теловладельцев, но одно дело что-то знать и помнить, а другое – пробовать на практике. С учетом того, что на бой будет составлен подробнейший план, ежедневная его отработка окажет очень серьезное влияние на предстоящее сражение.
Шестое. Было необходимо написать боевую инструкцию, которую все командиры кораблей должны были выучить также наизусть. С этим решили не затягивать, и назавтра к вечеру друзья должны были в свободное время подготовить основные ее пункты, а после встречи сверить свои записи и отредактировать их. Правильно составленные боевые инструкции существенно упрощали жизнь командирам кораблей, так как капитан теперь мог не гадать над следующим маневром своего флагмана в тот или иной момент боя, а знать четко, что в этой ситуации флагману полагается делать в соответствии с инструкциями адмирала.
Ну и седьмое. В ближайший китайский порт срочно был отправлен транспорт с задачей купить возможно большее количество разноцветных сигнальных ракет. Китай – страна с богатейшими пиротехническими традициями, и достать все необходимое не составляло труда. Сигнальные разноцветные ракеты руководство эскадры намеревалось использовать в качестве дублирующей системы отдачи приказов.
За обсуждением всех этих вопросов друзья потратили несколько часов, и все равно воз проблем, встающих перед ними, казался неразрешимым. Немало времени было потрачено на обсуждение поведения командиров русских кораблей во время боя и после него. Совсем недавно из Петербурга пришла телеграмма, разрешающая командующему эскадрой снимать с должности и назначать на нее различных офицеров. В результате этого обсуждения и на основании телеграммы Рожественский самолично принял решение отозвать с крейсера «Жемчуг» его командира – капитана второго ранга Павла Павловича Левицкого и назначить на его место своего современника, попавшего в тело Николая Николаевича Коломейцева. Левицкому же предстояло возглавить миноносец «Буйный» и первый отряд истребителей. Для легких и быстрых крейсеров «Жемчуг» и «Изумруд» в предстоящем бою предполагалась особая роль, поэтому адмирал решил, что командовать ими было бы разумнее назначить человека, на которого он мог бы целиком и полностью положиться.
Еще было принято решение о смещении с должности командира вспомогательного крейсера «Урал» Истомина Михаила Константиновича. Каждый из попаданцев знал, что Истомин зарекомендовал себя в прошлой истории с крайне отрицательной стороны: открыто мечтал об интернировании своего корабля, а в бою раньше времени приказал экипажу покинуть судно, не предприняв всех мер в борьбе за живучесть. Вместо Истомина на должность командира «Урала» был назначен Владимир Семенов, известный всем перемещенцам во времени еще с юности, благодаря своим мемуарам. В прошлой истории Семенов был одним из немногих русских моряков, успевших поучаствовать сразу в двух генеральных морских битвах той войны: Шантунге и Цусиме.
С поручением для штаба немедленно составить приказ о рокировке всех командиров был отправлен вестовой Петр Пучков.
Также в ближайший порт, имеющий телеграфное сообщение, был послан транспорт с заданием передать во Владивосток для Йессена срочную телеграмму. Она была составлена особым кодом, который все участники эксперимента «Десант в прошлое» выучивали наизусть еще до перемещения. В этой телеграмме были подробные планы Рожественского и точные указания Йессену, что и какого числа ему надлежит делать, где встречать прорвавшиеся русские корабли, и многое-многое другое. Тут приходилось учитывать, что единственный владивостокский док был занят сейчас ремонтом бронепалубного крейсера «Богатырь», который должен был продлиться еще более месяца. Также немаловажным фактором было то, что во Владивостоке, помимо Йессена, хватало начальников, причем многие из них были старше его как по чину, так и по должности. Оставалось лишь надеяться, что попаданец в прошлое сумеет каким-то образом убедить свое начальство действовать именно так, как нужно Рожественскому.
Взглянув на часы, друзья вынуждены были окончить первое свое совещание и спешно пересесть на борт разъездного парового катера, который, забрав с собой двоих попаданцев, набрал скорость и, умело лавируя между стоящими в бухте кораблями, доставил Рихтера и Коломейцева на свои родные миноносцы. А Рожественский направился на заседание штаба эскадры, где ему предстояло поставить новые задачи перед всеми офицерами.