Эдинбург
Далеко-далеко у горизонта, где бирюзовый край таёжной дали сливается с наступающей на землю темнотой, вверх к небу, растворяясь по мере приближения к нему, вился сизый дым. У костра в белых балахонах стояли шесть человек. Каждый из них одной рукой держал бубен, ритмично ударяя по нему. Эти удары, отдаваясь в кронах деревьев, становились всё громче и громче. Вот уже перерастая в непрерывный гул, они заполнили весь распадок, уходящий от костра на запад. Там, в глубине распадка, вдоль ручья, также убегающего по этой низине от грохота бубнов, словно обезумев от притягательной силы страшного звука, раздирая о ветки в кровь лицо и ладони, карабкались в гору три человека. Наконец они достигли освещённой пламенем опушки.
– Вот они! – крикнул один у костра. Остальные тут же обернулись. Человек в балахоне вскинул руку. Двое из троих упали замертво. Последний застыл от ужаса.
Была глубокая ночь. Сергей это понял, когда часы в зале чуть слышно пробили два раза. Он открыл глаза. Спальня, шкаф, тумбочка с книгами. Почему пропал сон? Надо хоть сегодня выспаться, ведь уже третий день он ходит как чумной от этих пробуждений. И каждый раз одно и то же. Нужно ни о чём не думать, ни о чём. Гнать мысли прочь, и сон придёт. Такой приём он всегда использовал в подобных случаях. Но сейчас почувствовал, что эта ночь чем-то отличалась от двух других и он не заснет, пока не поймет, чем. Так, стоп. Почему тихо уже несколько минут? Даже в такое время на светофоре за окном всегда останавливалась пара машин, но лишь на тридцать секунд, а затем приглушённый стеклом рёв моторов вновь давал о себе знать. Шум не мешал ему. За многие годы любой человек привыкает к монотонности тех или иных звуков. Мешало как раз отсутствие их в эти минуты. Неожиданно Сергей обратил внимание, что тени от предметов в комнате падают как-то не так. Всё ещё лёжа, посмотрел на окно. Жёлтый диск луны, тени, тишина… Вдруг он похолодел. Луна… В окне спальни луны быть не может. Она вообще не бывает на северо-востоке небосвода. «Возьми себя в руки, сожми в кулаках, убедись, что не спишь. Ущипни себя». – Мысли обгоняли друг друга. Когда он понял, что не спит, страх только усилился. Нужно встать и посмотреть на перекрёсток. Сергей повернулся на бок, вставая с кровати, потянулся к окну… и замер. Хотя всё его внимание было направлено в сторону, он не смог не заметить нечто лежащее на его постели. Видя краем глаза, что это было, потрясённый, он с невероятным усилием, надеясь, что ему всё-таки кажется, медленно повернул голову. На месте, откуда Сергей только что встал, лежало его тело. С открытыми глазами.
«Лорно, – мелькнуло в голове, – но я ведь не дочитал. Я не могу знать приёмов выхода из тела. – Он лихорадочно соображал. – Так, что писал Лорно – нужно преодолеть главный страх, страх невозврата. Для этого нужно вернуться обратно. Попробовать «закатиться» в себя. И ещё… – он сразу же вспомнил – никому не говорить о случившемся, а то примут за тронутого. Мысли путались, беспорядочно наваливались на него, и сознание с трудом пыталось выделить из них смысловой ряд, хотя вряд ли сейчас такие слова были уместны.
Неожиданно он обнаружил, что не стоит, а парит над полом, едва касаясь его. Сергей медленно, страшно боясь нарушить последовательность движений, словно в киноплёнке, отматывающей назад кадр за кадром, опустился на постель. «Ложись, – приказал он себе. – Теперь подними руку. Она не должна подняться отдельно от той, на простыни».
В точности повторив написанное и убедившись, что он в своем теле, Сергей глубоко вздохнул. Никакой луны в окне уже не было.
Утром он проснулся, помня в деталях всё и точно. Весь день молча бродя по городу и думая о ночном кошмаре, решил пойти в церковь. «В такие минуты, – подумал он, – есть только одна надежда у человека. Только с Ним можно поделиться и попросить помощи». Эта убеждённость придала ему силы. Такие нужные сейчас силы.
Батюшка молча выслушал его.
– Знаете, в пятницу после обеда здесь будет один священник. По-моему, это тот, кто вам нужен.
Три мучительных дня до пятницы тянулись бесконечно. «Бесконечности» им добавляло постоянное ожидание, что такое повторится вновь.
Священник был стар. Стар настолько, что это расстроило Сергея. Из боковой двери алтаря его вывели под руки два молодых инока и усадили на принесённый стул. Руки, хотя и сложенные вместе, подрагивали. Да понимает ли он что-нибудь, – сомнение усилилось. Сергей сделал шаг к нему. Неожиданно священник поднял глаза.
– Батюшка… – начал Сергей.
– Мне рассказали про вашу беду, – тихо проговорил тот. – Не всё, не всё, чадо, что предлагают, читать надобно. Просто так они вас не отпустят.
С этими словами по-прежнему дрожащей рукой он достал из рясы небольшую шкатулку, раскрыл её и подал Сергею крестик на золотистой верёвочке. Крестик был необычный, не похожий на православный – очень маленький, с равными и странно широкими крыльями лучей.
– Это греческий крест. Когда-то он помог мне. Возьмите. – Священник замолчал, вспоминая о чём-то. – Тогда я был совсем молод, на Халкидике, местные монахи рассказывали о подобном случае. Правда, тот человек не вернулся оттуда. Сгинул.
Сергей зажал крест в кулаке. И тут он мог поклясться, что ясно почувствовал, как горячая волна, мягко прокатившись по руке, разлилась тёплым и нежным светом в его груди. Сознание поплыло. Секунда, и он с усилием уже взял себя в руки.
– Но помните, – голос старца совсем ослаб, – главное зависит от вас. Мне для этого пришлось уйти в монастырь. Уберёг Господь… Господь милостив. – И, сделав жест инокам, опираясь на них и бормоча: «Беда-то, беда-то какая…», – он проследовал к двери. У самого алтаря вдруг обернулся, посмотрел на Сергея и перекрестил его.
– На днях приезжает Новосёлов, ты помнишь? – голос Веры Петровны из прихожей заставил мужа прийти в себя. – Я съезжу, отправлю посылку маме и часа через два буду.
Он не ответил.
Когда такое случилось во второй раз, Сергей был уже готов. «Главное зависит от тебя» – слова, услышанные в церкви, он запомнил. «Но что главное? – Сознание, что просто отмахнуться от этого не удастся, заставляло быть прагматичнее. – Здесь я думаю, а потом делаю шаг вперёд, в книге ясно сказано – мысль и движение совпадают, а вижу я всё сразу, вокруг и одновременно. Думай с осторожностью».
Сергей посмотрел на стену. Его рука стала вытягиваться и, коснувшись стены, продолжала проникать в неё, чувствуя все слои штукатурки. Да, он так и писал: «Ты проникаешь через препятствие, но чувствуешь его твердь». То есть ты по-прежнему материален, просто твоя материя невероятно тонкая.
И все-таки, сколько ни думал о предстоящем Сергей, сколько ни готовил себя к неизбежному, в чём почти не оставалось сомнений, у него появился новый спутник – страх. Он вспомнил похожее ощущение на охоте, в Сибири поздней осенью, в тайге. Когда они собрались у зимовья, ужиная у костра, и рассказывали охотничьи байки, сопровождая их хохотом и очередной эмалированной кружкой со столь популярным у русского народа напитком. За этим обычно следовало предложение в одиночку отойти метров на сто от избушки за припрятанной днём бутылкой вина, причём согласившегося ждал приз. Он не помнил, чтоб хоть кто-нибудь решился.
– Понимаешь, Серж, – сказал в один из таких вечеров Новосёлов, когда все уже улеглись и они остались у костра вдвоём. – Человек утратил связь с природой. Сотни веков назад они были единым целым. Как сейчас звери. Ведь тогда везде была тайга и опасность. Но то были привычные для него условия жизни. За тысячелетия всё изменилось, и сегодня природа и мы враждебны, особенно ночью. И если даже кто-то и может идти по ночному лесу, то это уже результат логики. Логики и убеждённости в том, что ты защищён ружьём, уверенностью, что шум распугнёт его обитателей.
– А почему «особенно ночью»?
– Когда силы зла господствуют беспредельно! – рассмеялся Новосёлов. – Помнишь «Собаку Баскервиллей»?
– Нет, нет. В этих словах есть непреклонная истина и смысл. Они действительно здесь и рядом.
– Силы зла?
– Именно.
– Раньше ты не был мистиком, – заметил Новосёлов, посмотрев на ярко-желтый диск луны над деревьями. – Однако и мне не по себе, пойдем-ка в дом.
Всё, что вспомнил Сергей, стоя у окна в этот, второй раз, длилось лишь мгновение, но его оказалось достаточно. Мысль и движение совпали. С тем же страхом, но уже растерянно, он успел заметить только огни ночного города, контуры каких-то гор, сопок, синеющих во мгле, и с невероятной быстротой наплывающую землю.
Вдруг все шестеро в балахонах, вытянув по направлению к несчастному руки и не переставая бить в бубны, стали медленно поворачивать их в сторону огня. Неожиданно тот рухнул наземь. Сопротивляясь изо всех сил, упираясь ногами в землю и оставляя в ней глубокие чёрные борозды, обречённый следовал за их движением, повинуясь неведомой силе. Случайные ветки, за которые он хватался в отчаянии, с треском ломались, наполняя холодный воздух сухими выстрелами, напоминающими удары хлыста. Искажённое гримасой лицо выдавало полное отчаяние обезумевшего от ужаса человека.
Эта жуткая картина застала Сергея прямо над опушкой у крон деревьев. Несчастный отчаянно старался убрать ноги в сторону, словно пытаясь изменить направление, но всякий раз под ударами страшного хлыста, будто кто-то дёргая за невидимый канат, резко возвращал их на место. Между тем костёр разгорался всё сильнее и сильнее. Балахоны медленно расступились, ни на мгновение не отпуская тело. Огонь был уже совсем рядом. Низ одежды человека вспыхнул.
– Отпустите его!!! – закричал Сергей.
Все вскинули головы вверх. Костёр охнул и, рассыпаясь в миллионах искр, погас. Лес погрузился в темноту.
«Домой», – мелькнуло в голове.
Сергей лежал в постели. Его колотил озноб. Пытаясь поднять трясущуюся руку, он молил только об одном – чтобы та не разделилась. Попытка удалось. Вот как ты оказался готов, – эта неприятная мысль была последней перед провалом в глубокий сон.
Узкие улочки курортного Борнмута вечером были особенно уютны. Автомобили столь редко нарушали уединение парочек на верандах уличных кафе, что, казалось, в этом маленьком уголке Англии ещё сохранился какой-то другой, прежний мир. Мир, где никто никуда не торопился, не спешил тебе навстречу, расталкивая таких же бегущих уже по своим, и, конечно же, неотложным делам прохожих. Мир без визга тормозов, воя сирен и прочих малоприятных признаков мегаполиса. Здесь всё было по-другому. Даже чарующие своим консервативным видом такси среди затерянной во времени и оттого словно замершей в этом мгновении жизни двигались медленно и бесшумно, стараясь не нарушать вечерней тишины. Но и они были никому не нужны.
Сергей медленно, растягивая удовольствие, допил кофе, встал из-за столика и неторопливо направился к отелю. В холле никого не было. Даже портье, понимая, что никому не нужен в такое время, отлучился по своим делам. Лишь у лифта он заметил ещё одного человека. Стоптанные ботинки, поношенная зелёная не то куртка, не то униформа и совершенно неуместная для курортного отеля кепка странно диссонировали с окружающей обстановкой.
Двери бесшумно разъехались, и они оба зашли в кабину. Сергей нажал седьмой этаж. Человек даже не посмотрел в его сторону. «Мне на седьмой», – он вопросительно глянул в сторону незнакомца.
– Вы можете ехать куда вам угодно, раз перепутали лифт. – произнёс тот, не оборачиваясь. – Одних он поднимает в библиотеку, других опускает в преисподнюю. Сегодня вам повезло.
Сергей пожал плечами. Лифт тронулся. «Может, какой-нибудь рабочий, видно, в негативе после трудов. Бормочет всякую чушь. – Он снова бросил взгляд на странного человека. – Всё равно мог бы и повежливей».
Двери открылись, Сергей повернулся и, выходя из кабины, вдруг услышал за спиной:
– Проливной дождь не бывает меньше минуты, иначе это не просто дождь.
Он быстро повернул голову и вздрогнул, увидев в последнее мгновение испещрённое морщинами лицо говорившего. Глубокий изогнутый шрам разрезал его левую щёку от уголка рта до самого уха. Словно какой-то злой художник сделал кистью только один мазок, чтобы чудовищная улыбка никого не могла ввести в заблуждение.
«Где-то я его видел… впрочем, чушь. Хорошо хоть не в тёмном переулке», – подумал Сергей, не успев задуматься над сказанным.
На следующее утро он проснулся в прекрасном расположении духа. Возможно, от того, что никаких планов на понедельник у него не было, или что солнце уже встало и, заливая роскошные ветви огромной глицинии с цветами ещё какого-то дерева, заставляло думать только о хорошем. «А это была бы легкая прогулка к морю», – подумал Сергей и вышел из отеля. На улицах почти никого не было. Миновав старую городскую площадь, он свернул на улочку, ведущую к скверу с протекающим по нему ручьём. Ему хотелось насладиться ещё и пением птиц, а сделать это можно было только утром. Ох как многого хотелось ему тем чудесным утром!
Неожиданно мысли были прерваны тихим, но неестественно длинным скрипом тормозов. Сергей обернулся. Рядом с ним остановился длинный лимузин. Водитель, опрятного вида мужчина в белой рубашке, вышел из авто. Сергей уже было тронулся дальше, как вдруг услышал:
– Мистер, простите…
Он обернулся. Водитель шел прямо к нему.
– Вы мне?
– Да, да. Простите, я за вами. Вас ждут.
– Кто? И где?
– Там, – водитель кивнул в сторону лимузина.
– Вы ошиблись, – уже уверенно ответил Сергей и, повернувшись, направился прочь.
– Нет. Не ошибся, – окликнул другой голос, который показался ему знакомым. Он обернулся. Рядом с автомобилем стоял его вчерашний гид Роберт.
– Вы? – удивлению не было предела. – Но ведь вы заняты сегодня, – начал Сергей, – ведь бридж, сорок лет… – Он с недоумением смотрел на своего нового знакомого.
– Понимаете, мне поручили… – тот смутился, но сразу же поправился, – появилась возможность… вы ведь хотели пообщаться в среде, языковой среде, не так ли?
– Да, – неуверенно, всё ещё не понимая, что происходит, пробормотал Сергей.
– Так вот, группа моих друзей, состоятельных друзей, – подчеркнул он, – отправляется на два дня в одно место под Эдинбургом, я и подумал…
– Но ведь это далеко. Север Англии, – недоумённо произнёс Сергей.
– Шотландия. Вы ведь никогда не бывали в Шотландии?
– Нет. Но как-то всё это неудобно, да и по времени… И потом, я не знаю никого из ваших друзей.
– В самолете два свободных места, а лететь всего тридцать минут. Я рассказал им о вас. Мои знакомые, – Роберт на секунду смолк, – очень просили меня… А вам это ничего не будет стоить. Ну как, идёт? – он улыбнулся. Улыбка решила всё.
– Так что, прямо отсюда?
– Времени нет. К сожалению.
Когда они в роскошном лимузине мчались по дороге в аэропорт, Сергей, повернувшись к спутнику, неожиданно спросил:
– А всё-таки, как вы нашли меня? И как же отступление от столь незыблемого правила? Бридж по понедельникам?
– О, это было очень просто… для меня, – тот снова улыбнулся. – Что касается игры, так её никто не отменял. – Его знакомый сделал загадочное лицо.
Молодой человек кивнул, показывая, что доволен ответом, и, также улыбнувшись, пожал плечами.
Самолет, легко разогнавшись, взмыл вверх. Сергей огляделся. Ему были видны только два человека, сидящие ближе других. Они с Робертом последними зашли в салон, и никто не познакомил его с остальными.
– Н-да, ничего себе приключение! – промычал он и уставился в иллюминатор.
«Агентство необычных путешествий». – Сергей вспомнил вывеску, которую однажды увидел на Покровском бульваре. – Ну да, угадайте с двух раз, в чём их необычность, – узнав об этом, заключила жена. Он всегда смеялся, вспоминая тот случай. Сейчас смешно не было.
Через полчаса они уже сходили по трапу к трём ожидавшим их автомобилям. Сергей насчитал шесть человек. Одному из них, по-видимому, стало плохо, и его поддерживали двое, которых сменили подбежавшие водитель и сопровождающий.
– Как-то неудобно, надо бы представиться, – обратился Сергей к спутнику.
– О, не беспокойтесь, это не принято. Впрочем, они также не знакомы, точнее малознакомы. Так что не смущайтесь, – и предваряя возможные расспросы добавил: – Мы сейчас едем в замок на западном побережье. Дорога займёт три часа, проедем и по Эдинбургу – древней столице шотландских королей. Замок-музей, Калейн, название ни о чём не говорит? На втором этаже есть несколько элитных номеров.
– Нет… никогда не слышал, а на первом?
– На первом картинная галерея. Кстати, рядом местечко, где родился Бёрнс. Знаете, разительный контраст – скалы, замок, неприветливые и вечно холодные воды океана, а в трёх милях уют и умиротворение. – Он почему-то невесело, как показалось Сергею, усмехнулся.
Проезжая по улицам, он заметил, что часть окон в старинных домах заложена кирпичом, правда, при этом со вкусом отделана декором.
– Налог. Средневековый налог на окна. Как только ввели, так и заложили. Как только познакомишься, так и пожалеешь, – уже задумчиво проговорил знакомый.
– Что? Что вы сказали?
Роберт спохватился:
– Нет, ничего, о своем я, о своем.
На самой окраине города он неожиданно остановил машину.
– Хочу показать вам одно знаменитое поле для гольфа, первое в Эдинбурге.
Они вышли. В двух метрах от машины, за прозрачным павильоном автобусной остановки, лежало совсем маленькое ровное поле. Сергей хотел что-то спросить, как вдруг в то же самое мгновение на них с неба рухнул, иного слова не подобрать, проливной дождь. Оба бросились под навес. Дождь лил с такой силой, что нельзя было и думать перепрыгнуть каких-то два метра, отделяющих их от лимузина, не промокнув до нитки.
– Вот это настоящая Шотландия! – с восхищением произнёс Сергей. – Здесь без зонта и водителя нам не обойтись, – добавил он, глядя на своего как-то вдруг постаревшего гида, зная, что на такой случай в каждой машине есть огромный зонт.
– Не волнуйтесь. Не пройдёт и полминуты, как этот дождь прекратится, – слова что-то напомнили Сергею.
Неожиданно, как по мановению волшебной палочки, стало ясно. И только тут он подумал, что его спутник почему-то сделал ударение на слове «этот».
«Брось искать кошку в тёмной комнате, особенно если её там нет», – уже находясь в салоне лимузина, вспомнил он известное выражение и, внимательно посмотрев в сторону стенки с баром, повеселел. Взгляд не остался незамеченным. Предложение выпить пришлось как нельзя кстати.
Через два часа, оставив позади пологие склоны гор с раскинувшимися у подножья огромными засеянными ячменем полями, эскорт машин достиг побережья. Свернув направо и потратив ещё минут десять, они увидели замок с тремя серыми башнями, с небольшими, едва заметными на их фоне окнами. Три стены между ними выглядели куда более современно, хотя, без сомнения, были из той же эпохи.
Лимузин въехал во внутреннюю часть строения и остановился. Они вышли. Других машин почему-то не было.
– Они прибудут попозже, к ужину, – заметив удивление гостя, пояснил Роберт. – Здесь недалеко… одно дело… Короче, у вас будет свободное время. Можете ознакомиться с внутренними покоями замка. А пока вам покажут комнату, где будете ночевать. К столу всех пригласят. – С этими словами он кивнул в сторону невесть откуда взявшейся старушки, которая, что-то бормоча и глядя на Сергея, махала рукой, приглашая следовать за ней. – Не обращайте внимания, – улыбнулся Роберт. – Она состарилась в этом замке, сами понимаете, вернее, поймёте, – уточнил он и сел обратно в автомобиль.
Через пару секунд Сергей остался уже один. Неожиданно он заметил, что старушка скрылась за маленькой кованой дверью в глубине двора, и тут же заторопился вслед.
«Ищи потом её. В конце концов, побывать в настоящем замке, родовом гнезде шотландской знати, было не худшим выбором в этот понедельник, только всё как-то спонтанно», – подумал он, догнав старуху на узкой лестнице, ведущей наверх. После утомительного подъема они наконец достигли второго этажа.
Пройдя по длинному коридору с высоченными стенами, странная провожатая вывела его в большую круглую залу с высокими, переходящими своей формой в конус окнами. Башня, понял Сергей. Прямо перед ним на противоположной стене нависал тяжёлый по своей форме козырёк камина. В трёх метрах за углом начинался какой-то коридор.
Старуха повернула налево и махнула рукой. Он приблизился и тут заметил странную перевязанную красной ленточкой прядь волос, опускающуюся прямо к её носу. Та приоткрыла низенькую дверь в какое-то помещение, и Сергей увидел нагромождённые ящики с пивом, виски и много коробок с незнакомыми этикетками. Странно, обычно такие запасы хранятся в подвале. Старуха что-то бормотала, указывая внутрь.
– Это все можно пить? – спросил он, не понимая, что хочет сказать та.
Женщина согласно закивала и, развернувшись, направилась в залу.
– Вот тебе и языковая среда, – усмехнулся Сергей и пошел следом.
Комната, в которой он должен был провести ночь, имела только одно окно. С трудом открыв его, Сергей вынужден был перегнуться через метровый подоконник, чтобы посмотреть вниз. С огромной высоты хорошо было видно, как волны, разбиваясь о подножье скал, смотрелись мелкими безобидными барашками. Приглядевшись, он понял, что эта часть замка стоит на утёсе, который, обрываясь вниз, многократно увеличивал высоту обзора. До самого горизонта в океане не было видно ни одного судёнышка. «Да, невесёлое место. Это тебе не замки Луары, где радость, веселье и добродетель поныне, как и века назад, усердно служат их хозяевам – французам. Каково же здесь ночью?» – Сергей сполз обратно и только тут увидел в углу накрытый стол. Несколько кусков ветчины, маленькие колбаски и сыр напомнили ему, что голод никуда сам деться не может. Бутылка пива и закуска моментально вернули потерянное было хорошее настроение. «Пойду-ка пройдусь по замку», – решил он и направился к двери. Миновав огромный камин и повернув за угол, Сергей обнаружил широченную винтовую лестницу из камня, уходящую вверх и вниз.
«Картины внизу», – вспомнил он и стал с некоторой осторожностью спускаться.
Гигантской толщины стены, это можно было заметить при входе в широкую галерею, уходили крыльями вверх, показывая размах фантазии безвестного архитектора. «Умели строить, – такая мысль пришла в голову ещё там, наверху. – Капитально, на века. Видно, была прямая необходимость». Слева и справа вдоль всей галереи были развешаны портреты. Большой размер картин, под стать самим стенам, говорил о важности изображённых персон.
Сергей направился вглубь. Краски на портретах поблекли от времени, но не это делало их героев мрачными. Он внимательно пригляделся. Лица. Конечно, лица. Ничем, казалось, не примечательные, они источали тревогу. Без неприязни смотреть на это было невозможно. Каждый из них, встречая гостя своим взглядом, как только тот подходил ближе, пристально сопровождал его, словно передавая своему соседу. Так повторялось с каждой картиной. Какое-то неприятное чувство, точнее, ощущение оживающих персонажей нарастало.
«Типичное свойство любого портрета, не обращай внимания», – сказал он себе, стараясь успокоиться. Но что-то настораживало и кроме этого. Несколько раз ему казалось, что он видел, может, мимолетно, когда-то давно, изображённых на картинах людей. Задумавшись об этом, Сергей остановился у одной из них, пытаясь возродить хоть какие-то воспоминания. Неожиданно ему померещилось, что человек в голубоватой мантии, пристально смотря на него со стены, прищурился. Сергей невольно сделал шаг назад.
– Который из них приснился вам ночью?
Он, вздрогнув, обернулся. Позади стоял маленький тщедушный человечек во фраке, с белым жабо на груди.
– Здешний управляющий, – представился человечек и, видя удивление мужчины, пояснил: – Всем, кто ночевал здесь, являлся кто-то из галереи. Да по-другому и быть не может, замок полон привидений.
Сергей стоял, глядя на незнакомца в некотором оцепенении. Поразило не столько неожиданное его появление, сколько манера говорить, не выражая эмоций. Мимика на лице странного человека отсутствовала. Её просто не было. Кроме того, едва шевеля губами, будто для приличия, тот ни разу не посмотрел на гостя. Его отрешённый взгляд, застыв на картине, перед которой они стояли, замер как и хозяин.
– Я… я ещё не ночевал… – неуверенно начал Сергей. – Я только сегодня приехал. И всего на одну ночь.
– Так вы тот, кого привезли после обеда, – по-прежнему глядя перед собой, промолвил человечек. – А я-то думаю, о ком все говорят и говорят.
– Кто говорит?
– Они, конечно, – незнакомец кивнул на портреты. – А то, что на ночь, так это славно, славно. Поддерживать традиции так благородно, – невозмутимо добавил он.
– Какие традиции?
– Я же сказал, славные. Те, что написаны в книге рукой постояльцев, она вон там, можете почитать. Замечательная книга. – Он указал вглубь галереи и направился туда. – Никто больше одной ночи здесь и не задерживался, – продолжал говорить человечек. – Вы тоже завтра напишете, если, конечно, сможете.
– Что значит, «сможете»?
– Вот, пожалуйста. – Словно не слыша вопроса, тот взял со старинной консоли, стоявшей у последнего портрета, потертую книгу. – Очень, очень изящно написал, к примеру, Лорно, нет… лучше Трумэн, – с нескрываемым восхищением проговорил незнакомец, чуть шевельнув губами. – Трумэн ночевал здесь… минуточку, – листая страницы, продолжал он, – да тем жарким летом, сразу после войны. Пожалуйста, девятьсот сорок пятая, снизу.
Он протянул Сергею книгу, по-прежнему глядя мимо.
– «Согласен получить всё. Ведь я этого достоин!» – прочитал Сергей и с недоумением поднял глаза на своего странного сопровождающего. – Что это значит?
– Да вы, я смотрю, к тому же и невежда, – с сарказмом в голосе, но только в голосе, с ничего не выражающим лицом произнёс тот. – Чему вас учат сейчас, если не знаете, что он приказал сбросить атомную бомбу на Хиросиму ровно через месяц после проведённой здесь ночи? Достойный, достойный поступок великого человека! – вновь с восхищением добавил он. – Ведь и вы будете чего-то достойны, не так ли? Жаль, что тысячи из них всё-таки спали. А если бы нет, только представьте, за ту самую отпущенную секунду вы успеваете заметить, как мгновенно обуглилась ваша кожа. Вы не узнаёте себя. Каковы впечатления! И даже почувствовать запах! – Он потянул носом. – А какая боль! Ни с чем до того не сравнимая боль! Система работает по-прежнему без сбоев… почти.
Его рука, с усилием сжав книгу, потянула её обратно. Сергей нехотя разжал пальцы, лихорадочно думая о чём-то.
– Да, но пилот того самолета, что сбросил… сошёл с ума!
– Зато штурман, Теодор Ван Керк, оказался достойным! – парировал человечек, проявив завидную память. – До конца жизни, представьте, до конца гордился совершённым. Так что награду… все-таки получил, – и, видимо, довольный оставленным впечатлением, ласково погладил книгу. – Как видите, и простых людей отзывы имеем. Но, замечу, слова «я ни о чем в жизни не жалею» произнесены не им первым. Как, вы сказали, имя другого? Пилот?
– Пол Тиббетс. Он написал на борту имя своей матери – Энола Гей.
– Нет, не припомню, – покачал головой незнакомец и с грустью добавил: – Какие похожие судьбы! Какие значимые для обоих награды. Лишь названия разные. Жизнь и смерть. Один пожалел, другой протянул дьяволу руку. Какая пропасть разделила мир их рукопожатием с тех пор…
Мужчина с удивлением посмотрел на человечка.
– Ой! – Тот вдруг прикрыл губы рукой. – Что я говорю, что говорю! Простите, простите несчастного!
Сергей от изумления открыл рот.
– Поди… и дракулы всякие тут есть, – переваривая сказанное почти автоматически, спросил он.
– Шестьсот четырнадцатая страница, – ответ был мгновенным.
– Ах вот оно что! – неожиданно поняв суть происходящего, медленно произнёс гость и, с трудом сдерживая себя, добавил: – Я заметил, отзывы все одинаковы. Что, на всех страницах одна фраза? – Сергей в упор глядел на управляющего.
– А как же иначе? Как же иначе-то? Для чего тогда эта ночь? – ни один мускул не дрогнул на его лице.
– А кого-нибудь, кроме скопища дерьма, вы здесь принимали? – Он сжал кулаки и угрожающе сделал шаг вперёд.
– Помилуйте, какое же скопище? – отступая и нервно листая книгу, защебетал человечек. – Вот Набоков, Владимир Владимирович. Позвольте… вот – ночевал в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году! Как сейчас помню, очень, очень обходительный господин…
– Да что вы слушаете его! Он же сумасшедший! И представился, наверное, управляющим. – Голос был знаком. От входа в галерею к ним быстро приближался Роберт. – Джеймс, – он аккуратно, но с силой взял человечка под локоть, – иди к себе, Джеймс. Иди, – уже настойчиво добавил он.
Тот, повинуясь, двинулся к лестнице, понурив голову. – Но книга! Дайте… заберите у него книгу! Я хочу почитать… – затараторил, придя в себя, Сергей.
– Да какая там книга! Он сам же её и пишет, тем и шокирует посетителей, – рассмеялся Роберт. – Такое вот ходячее недоразумение. Не берите в голову. Лучше ступайте, отдохните. Ужин чуть задержится.
Вернувшись к себе в комнату, Сергей прилёг на постель. Только сейчас он почувствовал, как устал. Полумрак быстро наступивших сумерек, да и проведённый в непривычном ритме день дали о себе знать. Сон тут же навалился приятной тяжестью.
Его разбудил протяжный, едва уловимый сквозь ритмичный шум прибоя крик из распахнутого окна: «…илла! …милла!». Он сел. Было далеко за полночь. Подойдя к окну и с трудом перегнувшись, Сергей посмотрел вниз. На небольшом выступе у подножья скалы стояла, протянув руки в сторону океана, женщина и что-то кричала. Длинная красноватая ткань платья взлетала под порывами ветра и тут же падала. «Кам-и-и-лла!» – услышал он сквозь рёв накатывающих волн. «Софи-и-и-и!» – вновь донеслось до него.
Он пригляделся. «Не может быть», – резануло в голове.
– Хельма-а-а-а! – прокричал он. – Хельма-а-а-а!
Женщина медленно подняла голову и, заметив его, скрылась за утёсом. Сон прошел.
Откуда я её знаю, откуда я её знаю? – Мысль, вызывая резкую боль, запульсировала в мозгу. – Что там было ещё? Книга. Да, книга должна быть там. Ужин, нет, это потом, потом…
Сергей почти бегом спустился в галерею. В конце на слабо освещённой старинной консоли по-прежнему лежала она. «Так, первые страницы… Не знаю, не знаю, – он лихорадочно переворачивал их дальше. – Тиберий, Калигула… понятно, а в конце, последнее время… – он с заметным усилием перевернул тяжёлую книгу лицевой стороной вниз. – Ницше, ефрейтор… ясно… – Вагнер, вдруг прочёл он, и губы его зашевелились. Известные композиторы, писатели, режиссёры и драматурги голливудского Олимпа, знаменитые финансисты и художники, издатели, главы корпораций и государств прошедшего и нынешнего века, все успешные и великие были здесь. Но, к удивлению, их фамилии чередовались с совершенно незнакомыми.
«А эти… зачем же эти…» – мелькало в голове. И тут его осенило. Страшная мешанина сильных и безвестных этого мира говорила лишь об одном. О чем-то общем для них. О том, что связывало этих людей крепче родной крови, крепче страха перед самой смертью. Да, да – перед нею. Ибо попасть в эту книгу значило умереть для себя ещё при жизни. Сейчас он был уверен в этом. – Значит, не только успех… нет, стоп, не успех приводит сюда, а они за успехом. Приходят. Или приводят… В этот замок».
От внезапной догадки ему стало страшно. Сергей решительно открыл последнюю страницу и… похолодел. Последняя запись ничем не отличалась от остальных, но то… то, что было под ней, заставило его руки задрожать. В пяти чудовищных словах он узнал… собственный почерк. Под ними стояла его подпись.
– Как видите, Джеймс не сумасшедший.
Сергей вздрогнул. Справа рядом с ним стоял уже знакомый ему маленький человечек.
– Да вы и с сыном моим встречались, – как и вечером, глядя мимо, добавил тот. – Вспомните, Дин Джеймс Хариссон-младший. Ну, – видя его растерянность, произнёс он, – в подвале, под музеем. Они тогда здорово выручили вас. Большое желание имели, не так ли? Все исполнено в точности, – управляющий продолжал стоять, равнодушно глядя на крайний портрет. – Кстати, почему-то вам особая преференция, можете занять его место, – он кивнул на картину.
«Ну где же, где я мог видеть этого мужчину», – ещё раз глянув на портрет, подумал Сергей.
– Впрочем, я догадываюсь, – продолжил человечек, – если, конечно, согласитесь. Но отказов я не припоминаю.
Сергей выдохнул:
– Ах ты сука! – Одним прыжком оказавшись рядом, он схватил говорившего за горло. – Это же ты, ты вписал меня сюда! Говори, что происходит, почему, зачем я здесь? Говори, убью! – Он с силой сжал пальцы.
– Я… я согласен, скажу, – вдруг выдавил человечек. – Только отпустите!
Ошарашенный неожиданным ответом Сергей тут же ослабил руки:
– Ну!
– Одно условие, обещайте выполнить, – затараторил тот.
– Какое?
– Вы всё-таки убьёте меня после этого. Я не хочу, не могу больше оставаться здесь, – вдруг завизжал Джеймс.
– Для чего? И почему «всё-таки»? И я? – Эти и какие-то совершенно нелепые вопросы, расталкивая, перебивая друг друга, в одно мгновение ворвались в его сознание, которое и так едва держалось на грани срыва. – Ладно! – с изумлением слыша свой голос, скорее автоматически закричал Сергей, понимая, что теряет драгоценные секунды. – Говори же!
– Здесь… здесь клан исполнителей. Их цитадель. Они предлагают каждому подписать бумагу… договор с ним.
– С кем? – снова закричал Сергей и осекся. Смысла в вопросе не было.
– Они, подписавшие, получают всё, всё!
– При чём здесь я? – спокойнее, словно понимая что-то, спросил он.
– Вы уже обращались. Они помогли вам и потом…
– Врёшь! Я сам! Я сделал всё сам!
– Это кажется!
– А что потом?
– Вы помешали им. Вы нарушили главное и непоколебимое условие течения их времени, их существования. А значит… значит, у вас есть власть от самого… Больше я ничего не знаю… а сейчас убейте, убейте же меня. Вы обещали!
И вдруг Сергей почувствовал ледяной холод в кулаке. Он разжал его. На ладони лежал серый камень.
– Ну же! Смелее! – Чужой голос заставил Сергея обернуться. Он обомлел. В глубине галереи стоял Регонд, муж его спутницы по круизу. – Так вот откуда здесь Хельма! – Догадка сразу поставила всё на свои места. Стальной костюм едва заметно отливал пламенем свечей, расположенных на стенах по обе стороны. – Правильная догадка, – человек ухмыльнулся. – Однако ужин ждет. И потом мы обещали научить вас игре в бридж. Она состоится. При любых обстоятельствах. – Он подошел и, видя, что Сергей находится в шоке, мягко взял его под руку. – Джеймс, будь великодушен, – обращаясь к как-то обмякшему сразу человечку, сказал он, – можно ведь и после ужина, ведь можно, Джеймс? – В его голосе слышались угрожающие нотки. Тот обречённо закивал головой. – Тогда… кыш-ш-ш, – протяжно, взмахнув рукой, почти шепотом выдавил Регонд, и вдруг Джеймс, медленно поднявшись в воздухе, приблизился к портрету напротив и растворился в нём. Сергей обомлел – с картины на него смотрел муж Хельмы, что держал его сейчас под руку.
«Как я не понял раньше? Но как это связано с происходящим?» – лихорадочно соображал он.
– Вот видите, все устроилось. Пойдёмте же, – и, легко потянув за собой Сергея, тот сделал шаг в сторону лестницы. – И камешек, камешек не уроните, – ласково добавил он. Не понимая, почему ноги послушно передвигаются, не согласуясь с собственными мыслями и желанием, Сергей молча проследовал вперёд.
Миновав лестницу, ведущую наверх, они прошли дальше, в почти не освещённую часть помещения. Своды высоких потолков по-прежнему уходили ввысь, но уже теряясь в темноте. Галерея закончилась. В стене, перед ними, Сергей увидел два больших медных кольца.
– Что, Камилла, все готово? – раздался голос его спутника.
И тут он увидел уже знакомую старуху, что затаилась от посторонних взглядов. «Ах ты, старушка-веселушка. Вот для чего ты здесь!» – подумал Сергей. Та привычно замахала рукой.
– Тогда впускай, – повторил знакомый голос.
Женщина потянула за оба кольца, и каменная стена, обозначив две огромные створки, медленно раскрылась.
В глубине небольшого зала за вытянутым прямоугольным столом сидело пять человек. Одного он узнал сразу. Это был Роберт, его гид. Костюмы-тройки стального цвета делали их относительно похожими друг на друга. Всех, кроме одного. Того, что сидел во главе стола. Относительно, потому что одна деталь отличалась у каждого. Разными были галстуки. Сергей вопросительно глянул на провожатого.
– Не смущайтесь, стальной цвет сегодня обязателен. Очень даже обязателен. Такая уж повестка дня, – невесело усмехнувшись, произнёс он.
– Проходите! – Голос человека, сидящего в торце стола и единственного одетого не как остальные, звучал твёрдо. – Ваше место сегодня рядом с ним, – он указал на мужа Хельмы. Остальные повернулись и с любопытством смотрели на гостей. Неподвижным остался лишь один, что сидел справа от «старшего», как мысленно окрестил того Сергей.
Пока они шли к столу, Сергей вдруг увидел ещё одного человека, метрах в десяти. «А вот и шестой», – мелькнуло в голове. Одет он был в зелёную манишку и несвежего вида белую сорочку, ворот которой был расстёгнут. Одежда, включая серые панталоны, превращала бы её обладателя в гостя из девятнадцатого века или актёра, одетого соответственно обстановке, если бы не пластырь на его рту и ремни, притягивающие ноги и руки к большому старинному стулу.
И вдруг Сергей узнал его. Это был тот самый, что отчаянно упирался, не желая приближаться к костру, там, в лесу. «Так вот кто еле стоял на ногах, когда они выходили из самолета. Они его чем-то накачали!» Догадка обескураживала. Он даже остановился. Но не поэтому. Поразило Сергея другое.
В изумлении глядя на человека, он увидел, что никакой стены, у которой зрительно должен был находиться привязанный, не было. Позади зияла пустота. В какое-то мгновение показалось, что он увидел отблеск воды, но всмотревшись, так и не нашёл подтверждения этому.
«Держись! – Кровь застучала в голове. – Ты обо всем читал и должен ожидать чего-то подобного».
– Ну-ну, смелее, – Регонд слегка подтолкнул его. – Вы все поймёте… чуть позже.
Даже сев за стол, он то и дело бросал взгляд в сторону несчастного. Минутой позже Сергей заметил, что кроме свечей, тарелок с закуской и больших металлических кубков у каждой из них, на столе ничего не было. Свет, заполняя зал, исходил из ниши, протянувшейся вдоль стены напротив. По его колыханию можно было предположить, что там горели факелы. Но они почему-то, как ему показалось, перемещались. Сергею даже послышались приглушённые голоса под сводом.
– Ну что? Освоились? – Старший поднял большой кубок. Одежда на нём напоминала накидку с прорезями для рук и была также стального цвета. Глубокие морщины на лице и седой ёжик с большими залысинами выдавали в нем преклонный возраст. Однако бодрости голоса, да и движений, как успел заметить Сергей, можно было бы позавидовать. – Клану предстоит сегодня решить несколько вопросов, да и некоторые изменения коснутся его состава, – продолжил старший. – Выпьем за пополнение, забудем об ушедших и о тех, кто уйдёт. Сегодня. Туда и дорога их поганая лежала с самого посвящения. – Он поднёс кубок к губам, и мощный кадык заходил вверх-вниз. Отблески тёмных камней в перстнях на его пальцах заиграли в пламени свечей. Все молча сделали то же самое.
Сергей ни к чему не притронулся. Бросив взгляд на левую руку главного, упёртую в стол, он заметил на указательном пальце ящерицу, с короной и чёрным алмазом на голове. Сергей мог поклясться, ящерка шевельнулась и ощетинилась, зло глянув в его сторону.
Где-то я уже читал о ней.
– Хе-хе-хе, – мысль была прервана скрипучим смехом из глубины зала. Он обернулся. Старуха, что впустила их сюда, копошилась у небольшого прислонённого к стене столика.
Сергей набрал в лёгкие воздуха.
– Кто это? – стараясь говорить спокойно, произнёс он, указывая на привязанного человека. – И что вы собираетесь с ним сделать?
– Крупп. Стальной магнат. Крупнейший поставщик оружия эпохи. Получил всё, – неожиданно ответил Роберт, жуя кусок ветчины с тарелки перед ним.
– Состояние, власть, – вставил сидящий напротив с красным платком в нагрудном кармане пиджака, кисти рук которого были сжаты в замок.
«Тот, что доставал меня на палубе!» – вдруг с изумлением узнал его Сергей.
Красный платок утвердительно кивнул.
– Отличная ночь, не правда ли, – как и тогда, но уже с усмешкой произнёс он, в упор глядя на гостя. – Поплаваем ещё вместе? А? – странный тип снова усмехнулся.
– Известность, уважение, – добавил человек слева от главного и что-то всё время записывающий. Странного вида очки с синим и красным стеклом то появлялись, то исчезали в его нагрудном кармане.
– Им восхищались, ставили в пример, – все заговорили наперебой.
– А как ему это нравилось! – добавил молчавший до этого муж Хельмы.
– Э-хе-хе, – его слова прервала старуха, прячась по-прежнему в углу.
– Короче, полный список требований, согласно договора, – старший бросил на стол лист бумаги. – А что он? – Председательствующий презрительно повернул голову в сторону человека. – Покончил с собой! А обязательства? Обязательства! А ведь всего-то требовалось… требовалось что?
– Отпрыск покончил с собой, его наследник, ваша честь! А этот сам… сам, – поправил говорившего человек в очках.
– А требовалось одно! – не заметив реплики, почти закричал красный платок. – Одно, ваша честь! Требовалось производить пушки! И всё. Много пушек!
– И ведь исполнял! Все шло как по маслу… – воскликнул Роберт.
Сергей уже с удивлением посмотрел на него. Всё-таки несколько дней, проведенных вместе, не позволяли ему вот так сразу поменять мнение о человеке.
– Верно, по маслу. По пушечному маслу, – явно не к месту ввернул муж Хельмы и почему-то, словно чувствуя за собой вину, испуганно посмотрел на председателя. Тот зло метнул в него взглядом. Сосед Сергея сник и опустил голову.
– Ну-ка, зачитайте приговор, – старший кивнул сидящему слева. Тот снова достал очки с необычными стеклами и развернул лист бумаги.
– Крупп Альфред. По нашей рекомендации изменил имя, данное ему при крещении. Всю жизнь производил пушки. Таково было единственное обязательство по договору. Получил всё. Решил отказаться от исполнения, но неудачно. Тогда же, пытаясь уйти от ответственности, и умер от инфаркта. Смерть оборвала его участие в производстве. Прямой ущерб составил четыре миллиона шестьсот тысяч человеческих жизней. Косвенный – шестнадцать миллионов будущих потенциальных фигурантов договоров с нами…
– А как с санкциями по договору? Я имею в виду членов семьи, – прорычал старший.
– Здесь всё в порядке, ваша честь. Мы проследили за исполнением. Его сын Фридрих, как уже было сказано, кончил самоубийством. Наследника Густава, тоже Круппа, разбил паралич. Его правнуки…
– Довольно! – оборвал председательствующий. – Кто-то ещё хочет высказаться? – Он обвел совет глазами.
– А ведь помнишь, Альфред, – глядя вглубь зала, начал Роберт, – какие приятные заседания проходили в твоём замке. Из стали и камня. Второго такого в Европе до сих пор нет. Окна там не открывались никогда, даже в самую жару. На стенах не висело ни одной картины. Даже наших портретов. Ты говорил – боишься пожара. Мы прощали всё. Но ты завёл там библиотеку. И заставил нас сменить место. – Лицо говорившего исказила гримаса. – А какой был бридж в винных подвалах! Какой был бридж! А дивный особняк в Крыму, помнишь? Только он и остался от тех лет. С гербом на балконе. Особняк жив. Стоит! Что бы ты ни удумал! Сколько мерзавцев прошло через него. Великое не остановить!
– А я предупреждал, что он начал страдать депрессиями! Месяцами! – прервал его человек в странных очках, тыча пальцем в обречённого. Тот явно силился что-то сказать, двигая мышцами лица. Глаза ни секунды не оставались на месте.
– И ты, ублюдок, решил ускользнуть от возмездия. – Старший с ненавистью глянул на белое от ужаса лицо привязанного к стулу. – Мало ли к чему мы приходим в конце жизни. Все к чему-то приходят. – Он перевёл взгляд на сидящих за столом. – Но выполни то, под чем подписался! – Председатель снова взял лист и потряс им перед собой. – А если отказываешься, прими смерть. Лютую. Таков порядок. Никому, – он пристально посмотрел на Сергея, – никому не позволено нарушать договор! – И, снова обведя взглядом остальных, прошипел: – Только однажды, помните того, с розой?
– Но тогда не было ничего подписано, не было требований, ваша честь! Мы брали обязательства в одностороннем порядке!
– Именно. Именно в том и отличие. Потому и впустую, – уже задыхаясь от гнева, прохрипел сидящий во главе стола. – А этот, – человек в глубине зала вдруг судорожно заёрзал, – позволил себе неслыханное. И что же? В момент свершения справедливости, в самый момент возмездия всё рушится! – Он снова вперил взгляд в Сергея. – А значит… ну!
Все напряглись.
– Прецедент! – выпалил человек с красным платком в нагрудном кармане, и капли пота выступили на его лице. Старший недовольно махнул рукой.
– Предательство! – испугавшись сказанного, тихо проговорил тот, что слева.
– Среди нас? Исключено! Невозможно! – раздались голоса.
– Кого предавать-то? Всё давно предано! – перебил председательствующий. – Осталось только себя. Но и закон вам известен! Вспомните того, у Врубеля на картинах. Чем кончил? Или отшибло всё? – Тон снова стал угрожающим. – Других невозможно, только себя, – выдавил он. – Нет, я всё-таки заставлю вас перечитать книгу Летавра, – его зубы заскрипели.
– Сбой какой-то, может… – осторожно произнёс Роберт.
– Уже ближе!
– В шлюзе дыра! – воскликнул красный платок.
– Наконец-то! – Старший со злостью ударил рукой по столу. – Ненамеренное проникновение в событие. Я тогда сразу догадался. Помните, этот Лорно, писака. Предупреждал ведь, нет книжонки в условиях договора, так ведь убедил вас! Позволили напечатать!
– Вы несправедливы, ваша честь, – неожиданно вмешался левый. – Общим было желание вовлечь как можно больше этих тварей в оккультизм, эзотерику, ну и в наше прямое дело. И результат имеется. Одна передача об экстрасенсах скольких сбивает! И как платят нам организаторы с участниками! Ведь это прямо запрещено их Библией! Не косвенно, как иное, а прямо! А современное искусство? Ублюдков, простите, «наших» становится всё больше и больше. Нельзя не замечать очевидной пользы. Так что ваша оценка не совсем справедлива, – уже тихо добавил он.
– Отчасти соглашусь, – голос старшего смягчился. – Но цена! Всё измеряется ценой. Напомню слова, с которых начинается книга. Они гласят…
– За всё надо платить! За всё надо платить! За всё надо платить! – заорали вдруг сидевшие, перебивая друг друга, словно горя желанием показать, что и они не только держали в руках ту самую книгу.
Главный одобрительным взглядом обвёл членов клана.
– А раз так, – снова начал он, – кто-то виновен и кто-то должен заплатить! Полную цену!
– Должен! Должен! – раздались голоса.
Все повернулись к Сергею. Он сидел ни жив ни мертв.
– Нет! Не с него. Мы даже коснуться его не можем пока… Возможно, это тот, кого мы ждём. От самого. – Задумчивый взгляд на секунду скользнул по гостю. Председатель вдруг резко повернулся к мужу Хельмы. Все с удивлением на лицах сделали то же самое.
– Как? Как такое могло случиться, Регонд? Как смогла вырваться она от тебя?
Тот опустил голову.
– Ты что, был ослеплён? Не видел? Я ведь предупреждал! Так? – Взгляд его перешёл на присутствующих. Те быстро закивали. Старший подался вперёд. – Ослепление значит одно! – уже заорал он. – Близость к свету!
Все вздрогнули.
– Забыл? – Он угрожающе прорычал:
«Но что женщина скажет мужчине, горящему страстью, Надо на ветре писать или на быстрой воде».
– Проперций? Ваша честь? – Сидящий слева подобострастно глянул на председателя.
– Гай Валерий Катулл, что родом из Вероны. Римлянин.
– Из наших? – не унимался левый.
Председатель зло посмотрел на него. Тот сник.
– И зять у него Гней Помпей? – спокойный голос Роберта разрядил обстановку. Старший кивнул.
– Так это стишок о непостоянстве женщин. В самую тему, – палец председателя уперся в соседа Сергея. – Да не в коня овёс.
– Осторожнее! У него ещё семь или восемь стихов «К Лесбии», – к чему-то выпалил Сергей, цепляясь за самую невероятную возможность помочь бедолаге.
– Мы и полагаем, наш парень… – с осторожностью прошептал красный платок, потирая руки.
– Вы не поняли, – перебил Сергей.
– Зарождение любви! – человек в стальной мантии вдруг рассвирепел и вновь ударил по столу ладонью. Свеча напротив погасла. – Даже один росток – гибель! Я слышал, она и сейчас где-то поблизости?
– Да, ваша честь. Её сегодня видели на скалах, – снова с готовностью откликнулся красный платок.
– Кто видел?
– Вот он, – и указал на гостя.
– В клетку жабу! Обратно в клетку! – зарычал главный.
– В клетку! В клетку! – одобрительно закивали остальные.
– Хорошо, – тихо проговорил муж Хельмы.
– Нет! Этим займутся уже они! – Председатель вытянул руку в сторону сидящих слева. – А тебе, Регонд, придется исполнить начало книги. Впрочем, издатель с рыжей бородёнкой из тебя лучше, чем исполнитель! Помнишь? Прошлый роман? – он усмехнулся и щёлкнул перстнями на пальцах.
– А как же день рождения? Я ведь исполнил все! – в отчаянии закричал несчастный пленник из каюты двести восемнадцать. Никто даже не посмотрел в его сторону.
Двери распахнулись, и в помещение, шаркая тапками, вошла исчезнувшая старуха. Сергей успел заметить пустой угол за минуту до этого. Та, что «состарилась здесь», как представил её вчера Роберт. В трясущихся руках она держала поднос с огромным бокалом, наполовину заполненным красноватой жидкостью. Подойдя к столу, старуха поставила поднос перед Регондом.
«Да ты ещё и старушка-проклятушка!» – Сергей ошарашенно смотрел на нее.
– Вспомни, хорошо всё вспомни, Регонд. Это твоя, не чужая, а твоя кровь! Та, какой была до подписания! – воскликнул главный. – Получи же своё обратно! Явор!
– Явор! Явор! Явор! – согласно закивали остальные.
Вдруг Сергей с ужасом увидел, как откуда-то сверху на них начали медленно опускаться белые балахоны. На всех, кроме соседа.
Старуха сжала ладонями бокал и поднесла к его губам. Регонд вздрогнул, тело неожиданно загудело, лицо перекосило от ужаса. Низкий гул, ширясь, заполнил помещение. По судорожным движениям головы было видно, что он старается отвернуться от рук старухи. В этот момент балахоны с шелестом накрыли присутствующих. Кровь, разливаясь по подбородку, потекла мужу Хельмы в рот. Он вдруг странно закачался. Глаза вылезли из орбит. Захлебываясь и тщетно стараясь выдавить из себя содержимое бокала, мужчина сделал глоток, затем второй. Лицо его посинело, изо рта повалил сизый пар, одежда вспыхнула и начала тлеть. Расползаясь, сполохи быстро охватывали оголившиеся части тела. Ещё через мгновение почерневшая кожа на груди с треском лопнула, и кровь брызнула на стол. Регонд страшно закричал, изогнулся и, дергаясь от судорог, запрокинул голову. Раздалось шипение, тело ухнуло, рассыпаясь на тлеющие лоскуты, которые падали на пол ещё несколько секунд. Старуха захохотала. Наступила тишина.
– Все люди подписывают с нами договор. Даже те, кто становится одним из нас, – тяжёлый, глухой голос председателя вполз в немоту стен, заставляя Сергея начать соображать. Впрочем, соображать его заставила старуха, которая, что-то напевая, протирала стол. – У каждого своя степень падения, – продолжал старший. – Одни подписывают бессознательно, другие по неверию или своими поступками. Не подозревая того.
– Это… как? – выдавил Сергей.
– К примеру, песней… – уже повеселев, бодро парировал тот. – Помните, «кто кому в постели нужен, это секшн революшн…». Ах, какие слова! Какие слова! Думаю, вы понимаете, что просто так они в голову придти не могут. Требуется наша возмездная, – он ухмыльнулся, – помощь. А на бумажке, что на вечном хранении, вместо подписи – песня. Такие «революционеры» – наши ребята по бестолковости. Никакой особой ценности, так, солдатня. Кстати, что с ним?
– Готов, почти готов, ваша честь! – раздались голоса.
– А вот те, что осознанно делают это, так сказать, приходят к нам по родству душ, те другое дело. Хотя какие у нас души! – председатель захохотал. – Становясь с нами, и они гонят её прочь. Иногда душа просто так не уходит. Всё тянет к нему руки. Даже плачет. Тогда приходится помогать, – тяжелый вздох не вязался с презрительной гримасой и чуть поднятыми бровями на его лице. – Правда, при таком варианте что-то теряется, человек не совсем сливается с нами. Становится как бы слегка ущербным, неполноценным, что ли, – и кивнув на место, где только что сидел муж Хельмы, добавил: – Как этот. Но в нашем полку всем находится место. А есть и особо ценные экземпляры, превосходящие вас ещё там, на земле. Говорят, у них и души-то нет. Не видел, чтоб здесь они гнали кого-то. Некого. И договор подписываем не мы с ними, а они с нами, диктуя свои условия. Но ни слова о душе и там нет. Видимо, и впрямь это исчадия бездны мира, принявшие облик людской! Непостижимая, но великая участь! Непостижимая в высоте целей, великая в степени содрогания человечества от одного только движения мыслей их. Скоро уж век как радуют нас. – Он замолк. Несколько секунд прошли в полной тишине. – Вот кто исходит от самого, наполняясь его мерцанием, заражая людей жаждой величия и признания! Пополняя окружение моё! – слова гулко отозвались под сводами. – Они и есть проводники недоступной истины смысла вашего существования! Камни, спасительно брошенные вам для священной башни знания и свободы! Не древа уже, а башни! И мы становимся подвластны ему. И уже мы солдаты и служители гордой воли его! Великая в своём ужасе честь для нас! – При этих словах старший поднялся, вытер со лба пот и некоторое время стоял, молча устремив отрешённый взгляд вверх. Никто не смел даже шелохнуться. Наконец он медленно опустился в кресло.
Прошло несколько минут. Подавленность присутствующих постепенно сошла на нет. Балахоны тихо исчезли в глубине свода. Оглядев остальных, Сергей понял, что уже адекватно, если такое определение было уместно, оценивает обстановку, и тут же поймал на себе пристальный взгляд. Председатель не моргая смотрел на него, барабаня по столу пальцами левой руки.
«Геккон! Тот самый геккон! Только чёрный», – вспомнил Сергей, видя почему-то снова ощетинившуюся ящерицу.
– Не могу понять, понять тебя изнутри, – глухо пробормотал тот. – Но ладно, потом… терпит. Так что? Теперь главное, – переведя глаза на привязанного к стулу мужчину, прохрипел главный, остальные замерли. – Кто-нибудь сомневается, что мы должны исполнить обязательства, даже если клиент нарушил договор? – угрожающий тон не давал никому расслабиться.
– Так написано в книге Летавра, – тихо заметил советник слева. Все закивали.
– Даже если ему удалось исчезнуть больше чем на сто лет? – Все снова закивали. – Тогда начинайте бридж! Наш бридж! – Мантия грузно отвалилась на спинку стула. Сергей вздрогнул. Роберт достал карты. Не торопясь и что-то мурлыча себе под нос, начал раскидывать их всем, кроме Сергея.
– Что там по договору? Что мы ему обещали?
Человек снова развернул лист бумаги:
– Золото, ваша честь. Очень много золота.
– И получит его всё! – старший захохотал. Все заулыбались, почувствовав разрядку. – Что я придумал! – ухмыльнулся председатель, беря карты. Остальные последовали его примеру. – Помните Лумумбу?
– Как же, как же, – раздались голоса.
– Борец за свободу Африки, – бросил Роберт, глядя на своего знакомого. Сергей с недоумением посмотрел на него. Вдруг предчувствие, что он должен что-то сделать, предпринять именно в эту минуту, заставило его резко встать.
– А ему? Его услышать! Вы не хотите? – отчаянно громко сказал он, показывая на стул у чернеющей бездны. – Или здесь права только у вас? – Сергей уже почти кричал.
– Услышать? Обязательно услышим, – ухмыльнулся главный. – Да вы присядьте, присядьте. Хотя для вас не это сегодня главное.
Молодой человек обессиленно опустился на стул.
– А как его убили? Борца за свободу. Кто помнит? – спокойно продолжил тот.
– Растворили в ванне с серной кислотой. Он просто исчез. Ничего не осталось, – разведя руками, вставил мужчина с красным платком.
– Чтобы паломничества не было, – поправил сидящий слева.
– Верно. Но вы забыли… а впрочем, откуда вам это знать! – Старший снова захохотал. – Золото! Ни с чем на земле оно не вступает в реакцию! Не окисляется и не темнеет. Его ни в чём нельзя растворить.
– За то и ценят! – заулыбавшись, вставил Роберт, вновь почему-то глянув на Сергея.
– Ни в чём! Кроме одной жидкости, – словно не заметив реплики, продолжал человек с седым ёжиком на голове. – Концентрированная серная кислота.
– Нильс Бор растворил в ней свою нобелевскую золотую медаль и, спокойно пройдя немецкую таможню, увез в Америку! А там восстановил обратно, из кислоты, – неожиданно удивляясь самому себе, выпалил Сергей. Все повернулись к нему.
– Вот! Вот что значит образование! – захохотал человек в стальной накидке. – Не то что вы – недоучки босоногие! Кем бы и где вы были, если бы не это! – Он ткнул пальцем в развёрнутый лист договора. – Жажда, вот что делает из них, – он кивнул в сторону Сергея, – звёзд экрана, власти, сцены! Славы! Желательно с золотым отливом! Они до сих пор грызут запретный плод, рвут его из рук Евы. А ведь все, что должны сделать на земле, написано в одной книге. Но никто не читает её.
– Обижаете, ваша честь, – неуверенно возразил сидящий слева. – Я тоже кое-что могу привести из истории металла. За который гибнут люди…
– Да ладно, – тот махнул рукой. – Наслушался опер.
– Ваша честь, выпало опять вам, – радостно подал голос Роберт.
– Ну что ж, – тот сделал паузу. Все затихли.
– Так вот, – прорычал председатель, – Он получит сполна обещанное нами. Я растворил в кислоте всё золото мира! – Старший вскинул обе руки в направлении жертвы. Сергей повернул голову. Зал вспыхнул, тёмная бездна за спиной несчастного посветлела, и перед ними открылась панорама гигантского озера со свинцовой гладью. Покрытые снегом вершины окрестных гор, слабо мерцая, отражались в ней, слегка покачиваясь. – Этот получит его сполна! Он растворится в нем! Нет! Он станет с ним единым целым!
Страшный хохот снова наполнил эхом своды зала.
– Забирай! – уже заорал человек в стальной накидке, и вдруг холодный ветер наполнил пространство над ними. Одежда на приговорённом от его порывов зашевелилась. Он в отчаянии задергал губами, стараясь что-то сказать. Глаза наполнились ужасом.
– Вы же обещали! – закричал Сергей.
Ветер, словно засасывая в себя обреченного, перешёл в ураган, который, усиливаясь и, казалось, со злостью начал обрывать с несчастного куски одежды. Неожиданно ремни лопнули, пластырь сорвало со рта.
– А-а-а-а-а-а-а! – закричал человек. Стул резко качнулся, опрокинулся и понёсся, подхваченный мощным вихрем, прочь от них. Сделав невероятный зигзаг над озером, он со всей силы ударился об его поверхность. Уже из глубины, сквозь шипение пузырей, они услышали затухающие крики.
Когда круги на стальной глади исчезли, панорама медленно потускнела, и каменная стена, как и три другие, медленно проступая, заняла свое место.
– Вот и его мы услышали. Я всегда держу слово.
Сергей не понимал смысла сказанного. Его колотило.
Определить, сколько прошло времени, было невозможно. Потрясение оказалось столь велико, что на подобный вопрос у него был бы один ответ – вечность.
– А я знаю, что мучает вас, – кто-то тронул его за плечо. Сергей вздрогнул. Рядом, на том самом стуле, где ещё недавно находился муж Хельмы, сидел вполоборота к нему человек с красным платком в нагрудном кармане пиджака, тот, что, задавая ему нелепые вопросы на теплоходе, сразу исчезал, словно растворяясь в небытии. Сергей, всё ещё находясь в прострации, отвёл отсутствующий взгляд. – Вы ждёте не дождётесь урока игры в бридж. Иначе как вы попадете на стену в галерее? – И, довольный своей догадливостью, как ему казалось, расплылся в неприятной улыбке. – Роберт, раздайте карты ещё раз, – обратился он к соседу напротив. Сергей заметил, что посуды уже не было. Лишь бокалы по-прежнему стояли против каждого из них.
– Конечно.
Карты кинули на четверых. И только тут Сергей обратил внимание на человека, который с самого начала сидел справа от председателя, в одном ряду с ним и всё это время не проронил ни слова. Он и сейчас не участвовал в игре. Голова его была опущена так низко, что свисающие волосы не давали никакой возможности рассмотреть лицо. Неподвижная поза подчеркнуто исключала его из участия в действе. Он был как бы вне события. Даже после всего, что случилось, человек оставался неподвижным.
– А ему? – выдавил Сергей, кивнув в сторону странного типа.
– Ему? Что вы! Нельзя. Он здесь для другого, – прошипел красный платок, почему-то с ненавистью глядя на незнакомца.
– А кто он?
– Можно, ваша честь? – Тот, что в очках, повернул голову к старшему. – Наши гости обычно уже не могут ничего рассказать. Никому, – добавил он, указав на Сергея. Председатель, чуть помедлив, кивнул. Красное и синее стёкла повернулись к нему.
– Это последний мужчина.
– Кто? – Сергей опешил.
– Последний мужчина. Вы не ослышались.
– А для чего…
– Узнаете после игры, – перебил его говоривший.
– Я не собираюсь с вами играть!
– Ну, тут уж мнения мерзкого человеческого никто и не спрашивает! – раздался рык. – Погасить жертвенный костёр и остаться там? – Старший ткнул перстнем в сторону двери. – Не слишком ли много для такой твари, как человек? – Глаза его налились кровью. – Или туда, – он бросил взгляд на стену, – или на его место, – стул соседа, на который присел мужчина с красным платком, вдруг задрожал. Тот, резко вскочив и сделав шаг назад, замер.
– Да гость и не против, – скрипучий голос заставил всех обернуться. – Прямо к Сергею направлялась сгорбленная старуха, неся в руках бутылку с вином. Он похолодел. – Просто ему надобно выпить розового анжуйского, его любимого, для смелости.
Сергею показалось, что суставы старухи заскрипели, когда та наклонилась к нему и, наливая бокал, прошептала:
– Проси глянуть на портрет.
– Хельма! – обомлел он. – А где?.. – и, чуть не вскрикнув, сжал протянутый бокал так, что, казалось, раздавит его.
– Осторожней! – заметив это, усмехнулся председатель. – Надо же, мучаешься, душу вывернуть у них пытаешься, чтобы понять, а им достаточно одного! Жаль, не будет карнавала, – разочарованно добавил он, явно сожалея о чём-то грандиозно задуманном на эту ночь и упущенном.
Нескольких секунд, которые ушли на пять глотков, оказалось достаточно, чтобы Сергей сообразил, что от него требуется.
– Я хочу взглянуть на портрет. Его портрет, – он хлёстко положил ладонь на стол против места соседа.
– Свободен ли? Похвальная расчётливость, – старший кивнул. – Проводи, Роберт.
Они встали. Старуха, не выпуская его руки, двигалась рядом. Когда двери зала сомкнулись, он услышал:
– Держись крепче.
В конце галереи они остановились. Там, где два часа назад висел портрет, зияла пустота.
– Ну, убедился? – Роберт повернулся к нему, и лицо его перекосила страшная гримаса. Сергей обернулся. Позади с глазами, полными отчаяния, стоял Джеймс. На руках он держал мёртвую старуху. Ту, что состарилась в этом замке.
– Держись, – снова услышал он – и вдруг свод галереи, расколовшись, обнажил по-прежнему чёрное небо. Он успел заметить, как одежда Хельмы, сорвавшись с неё, хлопком накрыла лицо Роберта, заглушив его отчаянный крик.
– Вот это и был бридж по понедельникам, – вытирая со лба пот, пробормотал Сергей. Новосёлов молча, чуть приоткрыв рот, завороженно смотрел на него.