Глава 3
– Поднимается ветер, – говорит Бакстер. – Готов биться об заклад, вы быстро придете в Лервик.
Браунли стоит, привалившись спиной к стене рулевой рубки, и сплевывает зеленую мокроту через гакаборт в темные и грязные воды Хамбера. К северу и к югу от них убогая и невзрачная линия берега соединяет ржавую сталь дельты реки с небом. А впереди деловито пыхтит паровой буксир, тянущий их за собой, и над его пенной кильватерной струей кружатся чайки.
– Если честно, то я жду не дождусь, чтобы полюбоваться на тот сброд, который по вашей милости дожидается меня в Лервике, – говорит Браунли.
Бакстер улыбается в ответ.
– Все они – славные парни, – отзывается он. – Истинные шетландцы: трудолюбивые, энергичные и послушные.
– Вы же знаете, что я должен наполнить главный трюм, когда мы выйдем в Ледовитый океан, – говорит Браунли.
– Чем именно наполнить?
– Ворванью.
Бакстер качает головой.
– Вам ничего не нужно мне доказывать, Артур, – говорит он. – Я знаю, кто вы такой на самом деле.
– Я – китобой.
– Правильно, причем чертовски хороший. Но наша проблема заключается вовсе не в вас, Артур, и не во мне. Проблема – в истории. Тридцать лет назад любой недоумок мог разбогатеть, имея лодку и гарпун. Вы должны помнить те времена. Помните «Аврору» в двадцать восьмом? Она вернулась в июне – в чертовом июне, – заваленная китовым усом по самый планшир. Я не хочу сказать, что тогда это было легко, это никогда не было легко, о чем вам прекрасно известно. Но это можно было сделать. А теперь вам нужно – что? – двухсотсильный двигатель, гарпунные пушки и дьявольская удача. И, даже имея все это, можно запросто вернуться домой с пустыми карманами.
– Я забью трюм доверху, – невозмутимо настаивает Браунли. – Я дам хорошего пинка этим ублюдкам и наполню трюм, вот увидите.
Бакстер делает шаг к нему. Он одет, скорее, как стряпчий, а не морской волк: черные сапоги телячьей кожи, желто-бежевый жилет, пурпурный шейный платок и визитка[22] темно-синей камвольной шерсти. Волосы у него седые и редкие, щеки – красные, испещренные прожилками вен, а глаза слезятся. Вот уже много лет он выглядит смертельно больным, но еще не пропустил ни единого рабочего дня в конторе. Это не человек, а гроб повапленный[23], думает Браунли, но, клянусь Иисусом, как же он велеречив. Рот у него не закрывается ни на секунду, и оттуда извергается прямо-таки бесконечный поток словоблудия. Даже когда его будут хоронить, и тогда он будет болтать без умолку.
– Мы убили их всех, Артур, – продолжает Бакстер. – Это был великолепный промысел, пока он длился, и чертовски прибыльный к тому же. У нас было целых двадцать пять дьявольски хороших лет. Но мир не стоит на месте, и теперь открывается новая страница. Смотрите на это дело таким вот образом. Не конец чего-либо, а начало чего-то неизмеримо лучшего. Кроме того, китовый жир больше никому не нужен – все буквально помешались на нефти и каменноугольном газе. Да вы и сами об этом знаете.
– Нефть долго не продержится, – возражает Браунли. – Это просто очередной заскок. А вот киты по-прежнему имеются в наличии – и вам нужен всего лишь капитан, который чует их нюхом, да экипаж, способный выполнить то, что от него требуется.
Бакстер в ответ качает головой и с заговорщическим видом наклоняется к собеседнику. В нос Браунли ударяет запах помады для волос, горчицы, сургуча и гвоздики.
– Не оплошайте, Артур, – говорит он. – Не забывайте о том, ради чего мы здесь. Это не вопрос гордости, вашей или моей. И уж никоим образом речь не идет о какой-то там гребаной рыбе.
Браунли отворачивается, ничего не ответив. Он смотрит на унылый равнинный пейзаж побережья Линкольншира. Суша никогда ему не нравилась, думает он. Она слишком материальна, слишком тверда, слишком самоуверенна.
– У вас есть кто-нибудь, чтобы проверить помпы? – спрашивает у него Бакстер.
– Дракс, – отвечает он.
– Дракс – славный малый. Я никогда не экономил на гарпунерах, не правда ли? Надеюсь, вы обратили на это внимание. Я нашел вам троих лучших. Дракс, Джонс и этот, как там его, Отто. Любой капитан был бы счастлив заполучить эту троицу.
– Они подойдут, – признает он, – подойдут все трое, но это не может служить оправданием Кэвендишу.
– Кэвендиш вам необходим, Артур. Это вполне разумно. Мы с вами уже много раз говорили о Кэвендише.
– Экипаж ворчит и выражает недовольство.
– Насчет Кэвендиша?
Браунли кивает в знак согласия.
– Не нужно было делать его первым помощником. Они же прекрасно знают, что он – дерьмо собачье.
– Кэвендиш – сущий подонок и бабник, это правда, но он сделает все, что ему скажут. А когда вы доберетесь до северных вод, последнее, что вам нужно, это какой-нибудь ублюдок, проявляющий инициативу. Впрочем, у вас ведь есть второй помощник, молодой мастер Блэк, который поможет вам, если по дороге вы вляпаетесь в неприятности. У него светлая голова.
– А что вы думаете о нашем враче, этом Падди?
– Самнере? – Бакстер пожимает плечами, сопроводив этот жест коротким смешком. – Обратили внимание, за сколько я подрядил его? За два фунта в месяц и шиллинг с тонны. Да это же настоящий рекорд. Здесь что-то нечисто, и к гадалке не ходи, но не думаю, что мы с вами должны забивать себе этим голову. Ему не нужны неприятности с нашей стороны, в чем я совершенно уверен.
– Вы верите в эту историю о преставившемся дядюшке?
– Господи, нет конечно. А вы?
– То есть вы полагаете, что его попросту выгнали со службы?
– Скорее всего, но даже если и так, какое нам до этого дело? Интересно, за что теперь увольняют из армии? За жульничество при игре в бридж? За мужеложество с горнистом? Я уверен, что он нам подойдет.
– Знаете, а ведь он был под Дели, на горном кряже. И видел Николсона перед тем, как тот скончался.
Бакстер выразительно приподнимает брови и кивает. Очевидно, слова капитана производят на него впечатление.
– Этот Николсон был настоящим героем, – говорит он. – Будь у нас побольше таких, как он, кто без колебаний вешал этих ублюдков, и поменьше таких трусливых засранцев, как Каннинг[24], раздающих помилования направо и налево, империя находилась бы в куда более надежных руках.
Браунли согласно кивает.
– Я слыхал, что он мог развалить Панди[25] надвое одним ударом своей сабли, – поддакивает он. – Николсон, я имею в виду. Как огурец.
– Как огурец, – смеется Бакстер. – Да, на подобное зрелище стоило бы взглянуть, верно?
Они оставляют Гримсби по правому борту, а прямо по курсу впереди появляется желтая линия мыса Сперн-Пойнт. Бакстер смотрит на карманные часы.
– Быстро мы дошли, – сообщает он. – Все приметы сулят удачу.
Браунли приказывает Кэвендишу подать сигнал на паровой буксир. Спустя минуту или две буксир замедляет ход и трос между двумя судами провисает. Они отдают[26] его, и Браунли командует отдать теперь и грот[27]. С юго-запада дует свежий ветер, и барометр стоит на месте. Восточный горизонт затягивают облака. Браунли поглядывает на Бакстера, который отвечает ему улыбкой.
– И последнее напутствие перед тем, как мы расстанемся, Артур, – говорит он и кивает вниз.
– Распорядитесь свернуть этот чертов канат в бухту, – командует Браунли Кэвендишу, – и держите судно на курсе. Парусов больше не ставить.
Оба мужчины спускаются по трапу вместе и входят в капитанскую каюту.
– Бренди? – предлагает Браунли.
– Поскольку я плачу за него, – отвечает Бакстер, – то почему бы и нет?
Они садятся по разные стороны стола и пригубливают напитки.
– Я захватил с собой бумаги, – говорит Бакстер. – Мне подумалось, что вы захотите взглянуть на них. – Он вынимает из кармана два листа плотной бумаги, разворачивает их и толкает по столу. Несколько мгновений Браунли внимательно вглядывается в них. – Если поделить двенадцать тысяч фунтов на три части, то получится куча денег, Артур, – продолжает Бакстер. – И, в первую очередь, вы должны думать именно об этом. Это намного больше того, что вы могли рассчитывать когда-либо получить, убивая китов.
Браунли кивает в знак согласия.
– Пусть только Кэмпбелл попробует опоздать, – говорит он. – Больше я ничего не скажу. Если мне понадобится Кэмпбелл, а его не окажется под рукой, я немедленно разверну это корыто и приведу его домой.
– Он будет на месте, – говорит Бакстер. – Кэмпбелл – не такой идиот, каким кажется. Он знает, что, если сейчас все пройдет хорошо, он станет следующим.
Браунли качает головой.
– Вот, значит, в чем дело, – говорит он.
– Все дело в деньгах, Артур, только и всего. Деньги делают то, что хотят. Им плевать на то, что предпочитаем мы. Перекрой им один путь, и они тут же проложат другой. Я не могу контролировать деньги, я не могу приказать им делать то или это – я бы очень хотел этого, но не могу.
– Молитесь, чтобы там оказалось достаточно льда.
Бакстер допивает свой стакан и встает, чтобы уйти.
– Там всегда полно льда, – со слабой улыбкой говорит он. – И мы оба знаем об этом. Если есть на свете человек, способный отыскать его, то это вы.