Глава 4
Когда тебя разыскивает вся жандармерия Славии и ты не можешь вспомнить, как это – спать без одежды, когда каждый прожитый день стоит десяти и по утрам тебя будит не чашка кофе, а кипящий в крови адреналин, то рано или поздно захочется послать всех и всё как можно дальше и просто отдохнуть в тихом спокойном местечке. Спать до двенадцати, ходить среди толпы людей, не оглядываясь, и просто ничего не делать. Но вот ведь в чем штука, пройдет день, неделя, месяц, и тебе станет до смерти скучно. Тишина, которой раньше так не хватало, будет столь оглушительной, что захочется закрыть уши ладонями и бежать, бежать, бежать… туда, где даже ночью не гаснет свет и ни на мгновение не смолкает звук. Бежать туда, где ты должен быть просто потому, что это твоё место.
Прошла всего лишь неделя в Ринермо, а я уже начал скучать без крупных дел. Ещё один-два дня и снова закрутится и понесется лихая разбойничья жизнь, но перед тем, как с головой прыгнуть в родную прорубь, я должен был поговорить с Катариной. Одно дело – зарабатывать на жизнь, подрезая карманы, совсем другое – грабить людей с оружием в руках, грабить без маски, представляясь своим именем. Каждый из членов моей бывшей команды был почти знаменитостью, поэтому, прежде чем вписать Катарину в этот «клуб», я должен был убедиться, что она понимает, на что идет, и что самое важное – действительно хочет этого.
Я попытался собраться с мыслями и решить, как начать этот разговор, но почему-то ничего не приходило в голову. Мне вспомнились строки из хагакурэ: древние учат, что человек должен принимать решение в течение семи вдохов и выдохов. Но для этого нужно быть настойчивым и готовым сокрушить все на своем пути.
Когда я выдохнул в седьмой раз, в моей голове по-прежнему не было ни одной мысли, но меня это больше не заботило. Я просто подошел к лежавшей на кровати Катарине и сел рядом. Моя подруга внимательно смотрела на меня своими черными, как ночь, глазами.
– Послушай, моя маленькая, – главное было начать, а уж дальше слова понесутся, как выпущенные на свободу голуби.
– Слушаю, дорогой, – огромный знак вопроса буквально повис в воздухе.
– Завтра мой отпуск закончится, и я снова вернусь к своему ремеслу. Катарина вся превратилась в слух, по-прежнему не понимая, к чему я клоню.
– Ты должна решить, хочешь ли ты участвовать в этом или нет. В любом случае я тебя пойму.
Девушка выдохнула с облегчением, как выдыхают люди, которые, приоткрыв дверь неизвестности, видят за ней хорошо знакомую комнату.
– Конечно, я с тобой, я тебе ведь ещё в первый день сказала. Я своих слов не меняю или… может, надоела тебе? – Улыбнувшись, Катарина толкнула меня в плечо.
– Ты удивительная девушка, как ты можешь надоесть? А главное – ты меня понимаешь. Одна во всем мире. Просто я хотел убедиться, что ты до конца осознаёшь, что будет представлять собой наша жизнь, и не ждёшь от меня того, чего я никогда не смогу тебе дать… Меня могут поймать, а если поймают, то, кроме высшей меры, мне ничего не светит. Меня могут убить в любой день, как через пару лет, так и завтра. Я не могу тебе предложить такие нужные всем людям вещи, как покой, дом, дети, старость. Всё, что я тебе подарю, – это моё сердце, всё, без остатка. Вот такая паршивая сделка, моя маленькая. Потому и спрашиваю.
На губах Катарины играла понимающая улыбка, а по щекам текли слёзы.
– То, что ты можешь предложить, стоит для меня больше, чем всё золото мира. Мне не нужно ни дома, ни детей, ни покоя, ни долгой жизни. Я с тобой до самого конца, когда бы он ни наступил, и как ты сам любишь говорить, даже после него.
Никогда ещё я не видел в глазах девушки такой силы и уверенности.
– Что ж, со мной – так со мной. Закончим этот разговор.
Я крепко обнял Катарину и сам расплакался, как девчонка.
Утро выдалось морозным, редкие пешеходы, подняв воротники, спешили по своим делам, а белый пушистый снежок хрустел у них под ногами, словно квашеная капуста. В такие дни до смерти не хочется выходить из дома, разве что на короткое время, чтобы, не успев как следует замерзнуть, тут же нырнуть обратно в уютное натопленное помещение.
– Если верить прогнозу, то потеплеет через неделю, не раньше, – задумчиво проговорил я, завязывая шнурки на ботинках. – Вот заделаем с тобой парочку дел и поедем с гастролями на юг.
Услышав слово «юг», Катарина блаженно улыбнулась и ткнулась головой мне в плечо.
– На юг – это хорошо.
Я повернул голову и коснулся её уха своими губами.
– Холодно тебе тут, цветочек…
– Какой же я цветочек, совсем не цветочек, – зарделась Катарина, – надо же такое сказать, я – цветочек! – Девушка весело засмеялась, и я с удовольствием к ней присоединился.
В обнимку мы вышли на заснеженную улицу и, условившись встретиться в ресторане «Мама Клоринда», разделились. Катарина должна была снять нам квартиру на окраине Ринермо, а я – найти цель для завтрашнего налёта.
По-хорошему, поиск цели надо начинать как минимум за неделю до дела, чтобы было время детально всё продумать, понаблюдать, изучить расписание. К сожалению, эту часть своей работы я любил меньше всего и всегда перекладывал её на плечи своих товарищей по оружию. Я улыбнулся нежданным воспоминаниям, и у меня в голове отчетливо зазвучал голос члена моей команды, азиата Вазбая по прозвищу Запын: «Увидел – сразу идти – хорошо нет. Если время не знаешь, город не знаешь, всегда боком выйдет. Всегда свиньи жандармы как из-под земли вылезут».
Когда Запын нервничал, он почему-то всегда краснел, как помидор, и облизывал губы – «Марко, что ребёнок. Увидел – хочу, берём! Посмотреть – нет. Подумать – нет. Как можно?»
Увы, осторожность не спасла Запына от виселицы. Его взяли в ночном клубе «Бунгало» по вине какого-то дальнего родственника, переборщившего в ту ночь с выпивкой и кокаином. Запын стоял на эшафоте ровно, как в строю, с гордо поднятой головой, и лишь в последнее мгновение, в его узких глазах мелькнул страх. Такой детский и такой искренний ужас. Я до сих пор помню этот взгляд Запына и его немой крик: «Не хочу, не хочу, не хочу! Пустите! Мама!»
Пронзительный гудок трамвая вернул меня из мира воспоминаний. Надо найти цель. Что-то небольшое, чтобы можно было управиться вдвоем. Чаще всего попадались на глаза аптеки… «Нет, там не бывает больше двух тысяч в кассе, слишком мелко», – рассуждал я. Пару раз наткнулся на павильоны альянс-банка. Ох, как я любил навещать эту контору в Лянцах! Однако сегодня в нашем распоряжении был только один ствол на двоих, а транспорта и вовсе не было, поэтому вариант пришлось сразу отбросить.
Побродив по узким улочкам Ринермо около часа, я, наконец, нашел именно то, что искал – идеальное место для налета. Это место было как будто создано для нашего завтрашнего визита: узкая тихая улочка, никаких камер видеонаблюдения, один человек внутри, не цель – сказка. Мысленно попрощавшись с ней до завтра, я отправился в «Маму Клоринду».
Моя подельница управилась быстрее и уже ждала меня за столиком, вращая на пальце ключи от нашей новой квартиры на окраине Ринермо.
– Квартира на втором этаже с выходом на крышу, дома старинные и расположены близко друг к другу, так что, если что, можно уйти по крышам, – сообщила Катарина.
– С документами проблемы были?
– Не было. Оставила тётке залог за пару месяцев и копию удостоверения офицера вооруженных сил. Хозяйка жадная, но недалёкая. Сказала ей, что я секретарша, а капитан, то есть ты, вечером переедет.
Я засмеялся: – Капитан, значит? ну-ну… удостоверение, надо полагать, у тебя оттуда же, откуда и форма?
– Документы и правда принадлежали секретарше того офицера, которого я убила, а фото моё, – Катарина улыбнулась.
– Ай да девка, ай да умница! – воскликнул я и чмокнул довольную Катарину в пухлые губы.
Сорокашестилетний ювелир Люис Мернман посмотрел на часы, было без четверти восемь, и это значит, что через пятнадцать-двадцать минут он закроет дверь своей лавочки на ключ, опустит вниз тяжелую решетку, погасит свет и поднимется домой, в свою квартиру, что находится как раз над ювелирной лавкой.
Неожиданно за стеклянной витриной показались два силуэта, мужской и женский. Через несколько секунд открывшаяся дверь огласила лавку звуком китайских колокольчиков. К прилавку подошла молодая пара: смуглая девушка в длинном кожаном плаще и красном платке, повязанном на голове как бандана, и высокий крепкий мужчина в таком же плаще, как и его спутница, только с индейской бахромой на рукавах. Что-то в этой посетительнице сразу же насторожило ювелира. Что именно, Люис пока никак не мог понять. Походка вроде бы нормальная, одета дорого и даже со вкусом, разве что этот странный красный платок… «Да, именно платок. Этот аксессуар отлично подошел бы к армейскому камуфляжу или к какой-нибудь джинсовой куртке, но никак не к кожаному плащу. Мужчина, вошедший вместе со смуглянкой, скорее всего, военный. Вероятно, младший офицер. Глаза внимательные, а походка, хоть и вальяжная, но пружинистая, как у спортсмена, видимо, принимал участие в боевых действиях», – рассуждал Люис.
Приветливо кивнув головой, ювелир расплылся в улыбке: – Чего желаете, господа?
Девушка улыбнулась в ответ: – Колечко у вас купила бы… небольшое, грамм на восемь, но с изумрудом. Есть у вас изумруды?
– Разумеется, госпожа, извольте.
Ювелир достал из кармана ключ и открыл замок на витрине возле кассы. Подняв глаза, Мернман увидел перед собой дуло пистолета, направленное ему прямо в лицо. В глазах девушки, державшей оружие, не было ни страха, ни злости, вообще ничего, кроме сосредоточенности, как у человека, который следит за ползущей по стене мухой, готовый в любой момент её прихлопнуть.
Голос мужчины вывел ювелира из оцепенения.
– Добрый вечер маэстро, меня зовут Марко и… это налёт. Сохраняйте спокойствие, и вы сможете сегодня же вернуться домой к вашей семье, в противном случае «Эсмеральда» наделает в вас дырок. Всё ясно?
Люис, как робот, кивнул головой.
– Замечательно, в таком случае не сочтите за труд, – посетитель бросил на прилавок открытую спортивную сумку, в которую ювелир дрожащими руками переложил те украшения, что были выложены на витрине.
«Боже мой, – думал Люис, – Боже мой, они наверняка меня убьют. Зачем им свидетель? Для этих людей ведь нет ничего святого, а человека застрелить не сложнее, чем справить нужду. Убьют, как пить дать, убьют». Мысли, одна другой мрачнее, метались у него в голове, как мечется дикое животное, пойманное в охотничью ловушку. Разумеется, он слышал о том, что Марко Хан благородный разбойник, который не убивает без нужды, но головорез, что стоял перед ним и с какой-то холодной улыбкой застегивал молнию на сумке, был скорее похож на уголовника, чем на героя романов и баллад.
– Спасибо, – как из тумана донесся до Льюиса голос налетчика. Крепкий удар в челюсть отправил ювелира в нокдаун. Оглушенный, он встал на четвереньки и попытался куда-то ползти, но девушка в красном платке ударом ноги перевернула его на спину. Упершись коленом в грудь поверженного ювелира и придерживая левой рукой его горло, налетчица принялась наносить удары по лицу. Бам… бам… бам… в ушах звенело, бам… бам!
– Довольно, Катарина, он вырубился, – остановил девушку я, – пора уходить.
Мы погасили свет и, закрыв дверь на ключ, быстрым шагом покинули ювелирную лавку. Всего в паре кварталов от места преступления находился полицейский участок, у которого нас ожидало вызванное заранее обычное желтое такси. Всё гениальное просто.
На центральной площади мы сели в другую машину и, доехав до ипподрома в южной части города, снова поменяли такси. Маловероятно, что жандармы выйдут на таксиста, который подхватил нас у полицейского участка, но если даже им удастся найти его и допросить, то след оборвется в центре города.
Примерно через два часа мы, наконец, добрались домой, заскочив по дороге к скупщику и превратив большую часть ювелирных изделий в денежные купюры приятного светло-зеленого цвета.
Я сбросил плащ и развалился на диване, Катарина села рядом и положила голову мне на плечо.
– Ну как? По-моему, все прошло как по маслу?
– Точно, моя маленькая, как по маслу. На мой вкус, несколько грубовато, но что нам оставалось делать. Не выруби мы ювелира, он поднял бы шум, а нам до такси пару кварталов пешком… А ты молодец, хорошо его отделала, думаю, пришел в себя он минут через сорок, не раньше, – усмехнулся я.
Катарина улыбнулась: – Я старалась попасть в угол челюсти, чтобы быстро и чисто, но почему-то не попадала, вот и пришлось повозиться. А почему ты назвал меня Эсмеральдой?
– Ты попросила у этого борова колечко с изумрудом, а изумруд по-испански именно так и звучит – эсмеральда. А тебе, и правда, нравятся изумруды?
– Не знаю. Никогда об этом не задумывалась, – пожала плечами Катарина.