Глава 7
Рокки Чайлдерс уже и сам успел забыть, сколько лет он состоит в должности прокурора округа. Должность эта приносила пятнадцать тысяч долларов в год и почти не оставляла ему свободного времени. К тому же она лишала Рокки всякой надежды завести собственную практику. К сорока двум годам он как юрист уже потерял квалификацию, превратившись в просиживающего долгие часы в присутственном месте чиновника, исправно переизбираемого на свою должность каждые четыре года. Слава богу, Рокки был женат на белой женщине, у которой имелась возможность неплохо зарабатывать, – так что супруги могли позволить себе время от времени менять свой «бьюик» на последнюю модель, платить клубные взносы и в целом выглядеть так, как положено выглядеть образованному белому человеку в их округе. В молодости у Рокки были даже какие-то политические амбиции, однако избирателям удалось убедить его в пагубности подобного шага; теперь он со всплесками бурного, если не мятежного негодования в душе был обречен до конца своей карьеры разбираться с алкоголиками, магазинными воришками, хулиганящими подростками, изо дня в день выслушивать издевательские реплики судьи Булларда, которого он терпеть не мог. Разнообразие в жизнь привносили только случаи, подобные тому, что подбросили эти подонки Кобб и Уиллард, – обязанность проводить предварительное слушание и некоторые другие процедуры лежала именно на нем, только через него дела направлялись в суд на рассмотрение присяжными, а затем и выше: в суд штата, к прокурору судебного округа мистеру Руфусу Бакли, родом из Полка. Бакли был тем самым человеком, который поставил точку на политической карьере Рокки Чайлдерса.
Вообще-то слушание по вопросу об освобождении под залог не было чем-то особенным, однако на этот раз Чайлдерс чувствовал, что в воздухе что-то носится. Со среды ему успели позвонить уже несколько десятков черномазых, каждый был его избирателем или хотя бы претендовал на это. Вторя друг другу, все они говорили о том, какую тревогу вселяет в них сама мысль о том, что Кобба и Уилларда могут выпустить под залог на свободу. Уж лучше держать их взаперти, так же как держат черных ребят, натворивших что-то и не имеющих денег, чтобы внести залог до суда. Рокки обещал в трубку сделать все возможное, объясняя при этом, что сумму залога устанавливает окружной судья Перси Буллард, чей телефонный номер тоже не так уж трудно отыскать в справочнике. Это на Беннингтон-стрит. Каждый из звонивших почел своим долгом обещать, что лично прибудет в понедельник в суд, чтобы проследить за развитием событий.
В понедельник, в двенадцать тридцать, Чайлдерса пригласили явиться к окружному судье. Там уже находился шериф Оззи Уоллс, а сам Буллард был так взвинчен, что не мог усидеть на месте и мерил кабинет шагами.
– Какой залог тебя устроит? – выпалил он прямо в лицо едва показавшемуся на пороге Чайлдерсу.
– Н-не знаю, судья. Я как-то об этом не думал.
– А тебе не кажется, что уже пора бы подумать и об этом? – Буллард быстрым шагом расхаживал от своего стола к окну и обратно.
Оззи молчал. На лице его читалось явное удовольствие.
– Честно говоря, нет, – спокойно ответил судье Чайлдерс. – Это тебе решать. Ты же судья.
– Благодарю! Благодарю! Так сколько же ты попросишь?
– Я всегда прошу больше, чем рассчитываю получить, – холодным и ровным голосом отозвался Чайлдерс, наслаждаясь невротическим припадком судьи.
– Так сколько же?
– Не знаю. Я как-то об этом не думал.
Шея Булларда побагровела, он повернулся к Оззи:
– Что скажешь, шериф?
– Ну, – протянул Оззи, – я бы предложил сделать залог повыше. Парням не стоит выходить из тюрьмы ради их собственной безопасности. Что-то мои соплеменники забеспокоились. Они возьмут да и обидятся вдруг, если эти двое выйдут под залог на свободу. Лучше уж поднять ставку.
– Чем, интересно, они располагают?
– Уиллард на нуле. О Коббе сказать трудно – непросто уследить за доходами от торговли наркотиками. Тысяч двадцать – тридцать он найдет. Я слышал, он нанял в Мемфисе какого-то преуспевающего адвоката, он должен вот-вот подъехать. У Кобба могут водиться деньжата.
– Черт побери, почему же мне ничего об этом не известно? Кого он там нанял?
– Бернарда. Питера К. Бернарда, – раздался голос Чайлдерса. – Он звонил мне сегодня утром.
– Никогда о таком не слышал, – пренебрежительно фыркнул Буллард с таким видом, будто в его распоряжении находилось подробнейшее досье на всех юристов страны.
Он перевел взгляд на верхушки видневшихся за окном деревьев. Шериф и прокурор обменялись понимающими взглядами. Можно не сомневаться, что залог будет непомерным. Именно за это судебные чиновники любили Булларда. Они всегда с наслаждением взирали на то, как отчаявшиеся родственники закладывают последнее имущество, чтобы выплатить им, чиновникам, десять процентов суммы залога за оформление необходимых бумаг. Нет, Буллард будет на высоте, как всегда. Плевать он на все хотел. А потом, это было к тому же и политически дальновидно – оставить преступников до суда под охраной в тюрьме. Черномазым это понравится, а с этим нельзя не считаться даже в том случае, если бы население округа было на две трети белым. Нужно же время от времени делать реверанс и в другую сторону.
– Скажем, сто тысяч – за Уилларда и двести – за Кобба. Это должно будет их удовлетворить.
– Кого «их»? – спросил Оззи.
– Э-э, м-м-м… ну, людей, местное население. – Буллард замялся. – Как, по-твоему?
– Меня это устраивает полностью, – отозвался Чайлдерс, – но как быть со слушанием? – Он усмехнулся.
– Устроим им слушание, отличное слушание, на котором я определю сумму залога в сто и двести тысяч.
– То есть, как я понимаю, ты хочешь, чтобы я произнес сумму в триста тысяч так, чтобы позволить тебе блеснуть справедливостью и честностью?
– Мне плевать на то, что ты там понимаешь! – раздраженно выкрикнул в ответ судья.
– Мне представляется это разумным, – заметил Оззи, направляясь к двери. – Я понадоблюсь тебе в качестве свидетеля? – Он на ходу бросил взгляд на Чайлдерса.
– Нет, в этом нет никакой нужды. На сей раз предстоит такое ясное дело, что со стороны обвинения вообще никаких запросов не будет.
Вслед за шерифом из кабинета судьи вышел и Чайлдерс. Наконец-то! Булларда уже трясло от нетерпения. Он закрыл за ними дверь на замок, достал из кейса плоскую бутылочку, где было полпинты водки, и торопливыми, жадными глотками выпил ее всю. Снаружи, у дверей кабинета, его терпеливо ждал мистер Пейт, вслушиваясь в едва различимые звуки. Минут через пять Буллард потянул ручку двери и появился на пороге переполненного людьми зала суда.
– Суд идет! Прошу всех встать! – прокричал Пейт.
– Садитесь, – проскрипел Буллард, прежде чем хоть кто-то успел подняться. – Где обвиняемые? Где они?
В зал ввели Кобба и Уилларда, усадили на скамью обвиняемых. Новый адвокат Кобба улыбнулся клиенту, увидев, как с его подопечного снимают наручники. Адвокат Уилларда, Тиндэйл, даже головы не повернул в сторону скамьи, где сидели обвиняемые.
В зале сидели те же лица, что и в среду, только, пожалуй, черных стало чуть больше – видимо, привели еще друзей. Их глаза неотрывно следили за каждым движением двух белых парней, сидящих у всех на виду. Лестер видел их впервые. Карла Ли в зале суда не было.
Со своего места Буллард пересчитал заместителей шерифа – присутствовали все двенадцать, это был рекорд. Затем он попытался прикинуть, сколько в зале почтенной темнокожей публики. Он видел перед собой сплоченную массу из сотен лиц. Взгляды всех присутствующих устремлены на двух насильников, на их адвокатов. После выпитой водки Буллард почувствовал некоторое облегчение. Он протянул руку к пластиковому стакану, наполненному на первый взгляд прозрачной холодной водой, и сделал глоток. На губах проступила слабая улыбка. Щеки порозовели. А здорово было бы посмотреть, прикажи он сейчас людям шерифа убираться вон из зала и отдай этих двух мерзавцев черным! И зрелище было бы занимательным, и справедливость бы не пострадала. Буллард почти наяву видел, как подпрыгивают в неистовстве дородные негритянки в то самое время, как их мужья полосуют своими ножами эту мразь. А потом, когда все будет закончено, они придут в себя и спокойно, ровными рядами друг за другом выйдут из дверей зала. Буллард мысленно улыбнулся.
Он сделал знак Пейту, который тут же приблизился.
– В моем кабинете, в ящике стола, найдешь бутылку. В ней полпинты ледяной воды, – прошептал судья на ухо своему помощнику. – Налей мне примерно полстакана.
Пейт кивнул и исчез.
– Это слушание по вопросу об освобождении до суда под залог, – громогласно объявил судья. – Я надеюсь, оно не займет у нас слишком много времени. Защита готова?
– Да, сэр, – отозвался Тиндэйл.
– Да, ваша честь, – ответил мистер Бернард.
– Обвинение?
– Да, сэр. – Чайлдерс не удосужился даже оторвать свой зад от кресла.
– Отлично. Можете вызвать вашего первого свидетеля.
Чайлдерс повернулся к судье:
– Ваша честь, обвинение не собирается вызывать свидетелей – никаких. Вашей чести хорошо известна суть предъявленного этим двум мужчинам обвинения, поскольку вы, ваша честь, лично проводили предварительное слушание в среду. По моим сведениям, жертва преступления сейчас находится дома, поэтому новых обвинений предъявлено не будет. В следующий понедельник жюри присяжных предстоит вынести свое решение по делу Кобба и Уилларда, обвиняемых в изнасиловании, киднепинге и нанесении тяжких телесных повреждений. Принимая во внимание крайнюю жестокость перечисленных преступлений, возраст потерпевшей, а также и то, что мистер Кобб уже был однажды осужден, обвинение вынуждено настаивать на максимально высоком залоге.
Буллард едва не поперхнулся своей ледяной водой. Что он несет? Что это за максимально высокий залог? Такого и понятия даже нет.
– И что же вы предложите, мистер Чайлдерс?
– Полмиллиона за обоих! – гордо заявил на весь зал прокурор и уселся.
Полмиллиона! Ну, это не пройдет, подумал Буллард. Он осушил стакан и бросил взгляд на Рокки Чайлдерса. Полмиллиона! Так дурачить открытое слушание! Он послал Пейта за новой порцией «ледяной воды».
– Слово предоставляется защите.
Новый адвокат Кобба поднялся с совершенно осознанным намерением. Прочистив горло, он снял с переносицы свои академические, в узкой металлической оправе, пижонские очки.
– С позволения суда, ваша честь, мое имя Питер К. Бернард. Я приехал из Мемфиса, поскольку мистер Кобб нанял меня, чтобы я представлял здесь его интересы…
– И у вас есть лицензия на право практиковать в Миссисипи? – перебил его Буллард.
Бернард такого не ожидал.
– М-м-м… Не совсем, ваша честь.
– Понятно. А когда вы говорите «не совсем», то, видимо, считаете, что отрицание «не» может ввести суд в заблуждение?
В ложе присяжных раздались отдельные смешки. Буллард славился такими вот каверзами. Он терпеть не мог юристов из Мемфиса и требовал, чтобы они получали «добро» в местной ассоциации адвокатов, прежде чем являться к нему в суд. Много лет назад, когда у него еще была своя практика, какой-то мемфисский судья выставил его из зала за то, что у Булларда не было лицензии штата Теннесси. Став, в свою очередь, судьей, он никогда не упускал возможности отомстить за пережитое когда-то унижение.
– Ваша честь, у меня нет лицензии штата Миссисипи, но я могу представить вам таковую от штата Теннесси.
– Хотелось бы на это надеяться, – последовал ответ, вызвавший за столом жюри присяжных новую вспышку приглушенного смеха. – Вы знакомы с нашими местными правилами ведения судопроизводства?
– Э-э-э… да, сэр.
– Располагаете ли вы их экземпляром?
– Да, сэр.
– И вы внимательно прочли их перед тем, как войти сюда ко мне?
– М-м-м… да, сэр, большую их часть.
– Вам был полностью понятен смысл пункта четырнадцать, когда вы его читали?
– Я… не совсем твердо помню его, сэр.
– Сомневаюсь. В соответствии с требованием, изложенным в этом пункте, адвокат из другого штата, намеревающийся принять участие в заседании моего суда, должен согласовать этот вопрос с местной ассоциацией юристов.
– Да, сэр.
Внешний вид и манеры Бернарда говорили о том, что он принадлежал к числу самых модных адвокатов, во всяком случае, он слыл таковым в Мемфисе. И надо же было такому случиться, что в настоящий момент именно его судьба поставила в положение неопытного новичка, вынужденного обороняться от наскоков какого-то деревенского судьи, единственным достоинством которого является острый язык.
– Что «да, сэр»? – рявкнул на него Буллард.
– Да, сэр, мне кажется, я что-то такое слышал.
– Так где же бумага от местной ассоциации?
– У меня ее нет, но я собирался…
– Значит, вы приехали сюда из Мемфиса, внимательнейшим образом изучили мои правила и со спокойной душой решили проигнорировать их. Так?
Опустив голову, Бернард рассматривал разлинованные желтые листы блокнота, лежавшего на столе.
Медленно поднялся Тиндэйл:
– Ваша честь, прошу занести в протокол. Являясь членом ассоциации юристов округа Форд, я готов подтвердить, что мистер Бернард прибыл сюда только с целью участия в слушании, и ни с какой другой.
Буллард улыбнулся: «Ловко ты это, Тиндэйл, ловко».
– Хорошо. Вызывайте вашего первого свидетеля.
Бернард вновь распрямил плечи, по-петушиному дернул головой.
– Ваша честь, от имени мистера Кобба я просил бы вызвать в качестве свидетеля его брата, мистера Фреда Кобба.
– Только покороче, – буркнул Буллард.
Брата Кобба привели к присяге и усадили в свидетельское кресло. Бернард вышел вперед и приступил к детальному и продолжительному опросу. Подготовлен он был хорошо. Ему удалось выяснить, что Билли Рэй Кобб является наемным служащим с неплохой зарплатой, владельцем недвижимости в округе Форд, где он вырос, где живет большая часть членов его семьи, его друзья. У Кобба нет и не было никаких причин стремиться сменить место жительства. Надежный, вполне солидный гражданин с прочными, глубокими корнями в местной жизни, которому есть что терять в случае неожиданных поворотов судьбы, в случае, если он вдруг вздумает скрыться из города. Такому суд может верить. Такому нет смысла назначать столь высокий залог.
Буллард сделал очередной глоток, покрутил в пальцах ручку, окинул взглядом черные лица в зале.
У Чайлдерса никаких вопросов не было. Бернард вызвал мать Кобба, Кору, едва ли не слово в слово повторившую все то, что ее сын Фред сказал о ее сыне Билле Рэе. В нужный момент она выдавила из себя пару слезинок, и Буллард покачал головой.
Следующим был Тиндэйл. Процедура повторилась сначала, только теперь уже с участием родственников Уилларда.
Залог в пятьсот тысяч долларов!
Любая меньшая сумма показалась бы незначительной, черным это могло и не понравиться. Теперь у судьи появился еще один повод ненавидеть Чайлдерса. А вот черных он любил: именно они обеспечили ему победу на последних выборах. Он получил пятьдесят один процент голосов избирателей округа, в этом числе было все негритянское население.
– Еще что-нибудь? – задал он вопрос, когда Тиндэйл закончил.
Трое юристов переглянулись между собой, затем повернули головы к судье. Бернард встал:
– Ваша честь, позвольте мне уточнить позицию моего клиента с тем, чтобы залог…
– Выбрось все это из головы, парень. Я уже наслушался и тебя, и твоего клиента. Сядь. – Чуть поколебавшись, Буллард громкой скороговоркой объявил залу свое решение: – таким образом, сумма залога установлена для Пита Уилларда в сто тысяч долларов и для Билли Рэя Кобба в двести тысяч долларов. До того дня, пока обвиняемые не будут в состоянии выплатить назначенный залог, они останутся под стражей в городской тюрьме. Слушание закончено.
Подтвердив заявление ударом молотка по столу, Буллард поднялся и быстрым шагом скрылся в своем кабинете, где, закрыв за собой дверь, вылил в рот остатки жидкости из одной бутылочки и тут же откупорил другую.
Сумма залога Лестеру понравилась. За убийство Монро Боуи ему самому было назначено пятьдесят тысяч. Боуи был чернокожим, а в таких случаях, естественно, залог обычно снижался.
Толпа медленно выливалась из зала через заднюю дверь, но Лестер продолжал сидеть неподвижно. Он внимательно следил за тем, как обоих обвиняемых в наручниках выводят в соседнюю с залом комнату. После того как они скрылись из виду, Лестер спрятал лицо в ладонях и произнес короткую молитву. Затем он прислушался.
В течение дня Джейк привык раз десять выходить на балкон, чтобы бросить взгляд на центр Клэнтона. Иногда он пыхтел недорогой сигарой, следя за тем, как ветер уносит дым вдоль Вашингтон-стрит. Даже летом он оставлял окна большого кабинета распахнутыми настежь: проникавшие через них звуки деловой жизни небольшого городка только помогали ему сосредоточиться на работе. Время от времени он поражался шуму, доносившемуся с улиц, окружавших здание суда. В другие же мгновения ему приходилось даже лишний раз выходить на балкон, чтобы выяснить, отчего это вдруг стало так тихо.
В понедельник, 20 мая, всего за несколько минут до двух часов дня, Джейк вышел на балкон и раскурил сигару. Гнетущая тишина висела над центром города Клэнтон, штат Миссисипи.
С руками, стянутыми за спиной наручниками, первым по ступеням лестницы осторожно спускался Кобб, за ним следовал Уиллард, за Уиллардом – заместитель шерифа Луни. Десять ступенек вниз, площадка, поворот направо, еще десять ступенек до первого этажа. Трое других ближайших помощников Оззи Уоллса ожидали их на улице, у патрульного автомобиля, покуривая сигареты и стараясь попасться на глаза кому-нибудь из репортеров.
Когда Кобб ставил ногу на вторую от пола ступеньку, Уиллард, находившийся тремя ступеньками выше, только сгибал колено, а Луни стоял на предпоследней ступеньке лестницы, маленькая грязная и совершенно неприметная дверь каморки уборщицы распахнулась настежь и оттуда, из темноты, выпрыгнул мистер Карл Ли Хейли с винтовкой «М16» в руках. Стрелял он в упор. Тишину разорвали громкие, следовавшие один за другим, резкие и какие-то чавкающие звуки выстрелов. Здание суда содрогнулось. На мгновение двое преступников превратились в неподвижные статуи, но тут же нечеловеческие крики сотрясли воздух. Пули поразили сначала Кобба – в грудь и живот. Уилларду они попали в лицо, шею, пронзили горло. Со скованными за спиной руками насильники рухнули на ступени, не имея ни малейшей возможности оказать друг другу помощь; кровь из их ран смешивалась на пыльной лестнице.
Луни ранило в ногу, но он умудрился вскарабкаться по лестнице и добраться до комнаты, из которой они только что вышли. Теперь он лежал там, скрючившись на полу, и слушал вопли и стоны Кобба и Уилларда и дикий хохот Хейли. В узком пространстве лестничной клетки пули рикошетили, и, даже лежа на полу, Луни краем глаза видел, как на стены летят во все стороны брызги крови и ошметки человеческой плоти.
Несколько очередей, по семь или восемь выстрелов в каждой, да еще сопровождаемые присущим «М16» оглушительным, выворачивающим наизнанку звуком, долгим эхом отдавались в старинном здании суда. Сквозь этот чудовищный грохот, сквозь сухой стук пуль о стены отчетливо слышался высокий, пронзительный хохот Карла Ли Хейли.
Оборвав смех, он швырнул ставшую ненужной винтовку на неподвижные тела и побежал. В туалете он просунул тонкую металлическую ножку стула в дверную ручку, выбрался через раскрытое окно в кусты, а из них – на тротуар. С непринужденным видом Карл Ли подошел к своему пикапу, сел в него и покатил домой.
Услышав звуки стрельбы, Лестер окаменел. Акустика зала делала их еще более громкими. Мать Уилларда закричала, за ней закричала и мать Кобба. Заместители шерифа ринулись в здание, но на верхних ступенях лестницы остановились. Лестер продолжал вслушиваться, ожидая новых выстрелов, но их не было. Тогда он поднялся и вышел из зала.
При звуке первого же выстрела Буллард вцепился обеими руками в бутылку с полупинтой водки и полез под свой рабочий стол. Пейт бросился закрывать на замок дверь.
Кобб, вернее, то, что от него осталось, лежал поверх тела Уилларда. Кровь все еще продолжала течь и смешиваться в маленьких лужицах; со ступеньки на ступеньку побежал тоненький, темного цвета, ручеек, и вскоре у подножия лестницы натекло небольшое, тускло поблескивавшее озерцо.
Джейк со всех ног несся через улицу к задним дверям здания суда. В проеме двери стоял Празер с пистолетом в руке и на чем свет стоит проклинал репортеров, медленно, но неотступно приближавшихся ко входу. Другие подчиненные шерифа, сжимая в руках оружие, бесстрашно жались к колесам патрульных машин. Джейк побежал в обход – к главному входу в здание, где у дверей была еще одна группа полицейских, помогавших эвакуировать служащих и пришедшую на слушание публику. На крыльце перед зданием толпились люди. С большим трудом Джейк протолкался в вестибюль и увидел Оззи, тот отдавал команды, выкрикивал какие-то приказы. Заметив Джейка, он сделал ему знак рукой, и они направились по коридору к задним дверям, возле которых стояли несколько полицейских, вооруженных короткими автоматами, и смотрели в молчании на ступени лестницы. Джейк почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Стараясь спрятаться от пуль, Уиллард, видимо, хотел броситься вверх по лестнице, ему почти удалось добраться до площадки. Почти весь лоб и верхняя половина черепа у него отсутствовали, и вытекшие мозги размазались по лицу наподобие желе. Кобб непонятным образом умудрился перевернуться с боку на бок, так что все оставшиеся пули вошли ему не в живот или грудь, а в спину. Лицом он уткнулся в живот Уилларду, а вытянутые ноги достигали четвертой от пола ступеньки. Кровь все текла и текла, ею были полностью покрыты шесть нижних ступенек. Лужа на полу медленно увеличивалась, подступая все ближе и ближе к стоявшим вокруг людям. Люди пятились. Орудие убийства лежало меж ног Кобба на пятой ступеньке, от дула до приклада залитое кровью.
Все молчали, оцепенев при виде двух распростертых тел, которые и после смерти продолжали истекать кровью. В воздухе стоял густой и острый запах сгоревшего пороха; сквозняком его несло в вестибюль, где полицейские все еще подталкивали последних посетителей к выходу.
– Джейк, тебе бы лучше уйти. – Оззи неотрывно смотрел на два мертвых тела.
– Почему?
– Просто уходи, и все.
– Но почему?
– Потому что сейчас нам нужно будет делать снимки, собирать и опрашивать свидетелей и все такое, тебе это ни к чему.
– Пожалуй. Но вы не будете допрашивать его в мое отсутствие. Договорились?
Оззи кивнул.
Фотоснимки были сделаны, кровь убрана, свидетельские показания собраны, трупы унесены. Через пару часов Оззи уже выехал из города в сопровождении пяти патрульных автомобилей. За рулем сидел Хастингс, он-то и вел за собой остальных – к озеру, мимо магазинчика Бэйтса, на Крафтроуд. У дома Хейли на подъездной дорожке стояла машина Гвен, пикап Карла Ли и красный «кадиллак» с иллинойсским номером.
Оззи не предполагал никаких осложнений, поэтому, выйдя из машины, приказал своим подчиненным просто сидеть и смотреть, чем они в данную минуту и были заняты. Перед входной дверью Оззи остановился.
Очень медленно дверь раскрылась, и на крыльце появилось все семейство. Стоя на верхней ступеньке, Карл Ли обеими руками прижимал к своей груди Тони и спокойно смотрел сверху вниз на своего друга-шерифа, на машины за его спиной, на сидящих в них людей.
Справа от него стояла Гвен, а по левую сторону выстроились сыновья: младший тихонько шмыгал носом, а старшие смотрели гордо и независимо. За спиной Карла Ли шериф видел его брата Лестера.
Так шериф и семья Хейли стояли и молча смотрели друг на друга, предоставляя друг другу право заговорить первым, одинаково страшась и желая избежать того, что должно будет сейчас произойти. Единственными звуками, которые можно было разобрать в этой тишине, были редкие всхлипы девочки, ее матери и самого маленького из сыновей.
Дети изо всех сил старались понять. Папочка только что объяснил им, что он сделал и почему. Это им было ясно. Но они никак не могли взять в толк, за что его должны арестовать и посадить в тюрьму.
Оззи отшвырнул носком ботинка кусочек засохшей грязи с бетонной дорожки и, не отводя добрых глаз от выстроившегося перед ним семейства, просто произнес:
– Пойдем-ка со мной.
Карл Ли слегка наклонил голову, но не двинулся с места. Гвен и сынишка заплакали громче, Лестер, забрал осторожно у него из рук Тони. Тогда Карл Ли опустился перед мальчиками на колени и еще раз шепотом напомнил им, что, хотя он и должен сейчас уйти, вернется он очень скоро. Он обнял их всех разом, и старшие тоже не выдержали и заплакали, цепляясь за отца. Карл Ли поднялся, поцеловал жену и начал спускаться по ступеням к стоявшему внизу шерифу.
– Наденешь мне наручники, Оззи?
– Нет, Карл Ли. Просто садись в машину.