Девяносто
Вообще-то мы с детьми шли на школьный двор лепить снеговика. Снег липкий, нежный – нельзя упустить момент.
На пешеходном переходе старенький дедушка, опираясь на костыль, пытается соскользнуть с бордюра на зебру, но предательски скользкий асфальт пугает его своей нестабильностью, а сзади – тележка на колесиках. Дедушка выглядит как танцор балета, который тянет носок, но никак не решится сделать шаг.
Мы всей гурьбой подходим к нему, Даня вежливо предлагает: «Давайте я вам помогу!» – и тянется к тележке.
– Не надо, – пугается дедушка. – Она тяжелая! Я риса да круп по акции накупил, пожадничал. Еле волоку.
– Я вообще-то мужчина! – слегка обиделся сын и упрямо поволок тележку.
Впоследствии выяснится, что она реально тяжелая – я потом тащила ее на третий этаж без лифта и еле донесла, – но это потом, а в тот момент сын не показал вида, и лишь по напряженному его личику было понятно, что он переоценил свои силы.
На колесики тележки налипал мокрый снег, что усложняло дело (я же везла дочку в коляске и тоже буксовала в сугробах).
Дедушка пытался скромно приговаривать «да ну что вы!», но, поскользнувшись, благодарно уцепился за мою руку свободной рукой.
Мы медленно-медленно – пять скользящих шажочков в минуту – пошли к его дому. Впереди Даня с тележкой, сзади мы с дедушкой и коляской.
– Меня Михал Михалыч зовут, – представился дедушка. – А то после такого променада мне, наверное, придется на вас жениться.
– О, нет необходимости, один Михал Михалыч уже сделал это за вас, – поддержала я шутку.
– Да и я женат, так что ни-ни, не скажу жене, что гулял с красоткой по снежной улице, заревнует еще.
– Не забудьте упомянуть, что у красотки было двое детей, незаконченный ремонт, ипотека и кило куриных голеней в сумке, это быстро обнулит ревность и добавит нашей прогулке романтики, – смеюсь я.
Конец ознакомительного фрагмента.