Глава 10
Беата
Мы стояли на квадратной площадке, усыпанной белоснежным песком, и ждали команды судьи. Наши первые соперники так же расслабленно расположились напротив, внимательно вглядываясь в наши глаза. Судья тоже ждал: на соседней площадке подходил к концу поединок на шестах, и внимание трибун было приковано именно к нему. Наконец проигравший глухо упал ничком, и упавший сверху тяжелый шест победителя кованым навершием сломал ему позвоночник. Трибуны взвыли в диком восторге, и здоровенный детина, вскинув свое оружие вверх, победно заулыбался. По его лицу тек пот, из-под разодранного рукава виднелась ссадина, разбитые в кровь губы кривились от боли, но в глазах играло бешенство победителя. Он еще раз вскинул руки вверх, потом поклонился судьям и зрителям и устало побрел к выходу с Арены.
Наш судья поднял руку, трибуны на мгновение замерли, вглядываясь в нас, и заревели от предвкушения новой крови. Глашатай объявлял наши имена, вернее, клички, а зрители поспешно делали ставки на исход боя, сжимая в потных кулаках монеты и присматриваясь к нам. Наша пара со стороны выглядела менее впечатляюще, чем наши противники: я рядом с Ольгердом и два массивных, рослых мужика. Брат, конечно, не уступал оппонентам ни в росте, ни в весе, а вот женщина в паре вызывала на трибунах как минимум удивление. Хотя в нашем виде программы габариты особого преимущества и не давали: по правилам Турнира, мы могли пользоваться практически любым видом оружия, которое донесли бы до площадки. Включая арбалеты и луки, если, конечно, нашелся бы идиот, решивший использовать их в ближнем бою.
Ударил гонг, и на мгновение на трибунах наступила мертвая тишина. Ольгерд скользнул чуть в сторону-вправо, а я заняла место за его левым плечом. Зашелестели клинки, покидающие ножны, и через мгновение наша пара ощетинилась двумя парами клинков. Мечи были самые обычные: брать с собой Черные запретил Мерион, считая, что обращать особое внимание на наши, и без того заметные, персоны не стоило. Мы, собственно, не возражали – биться более привычным оружием было как-то сподручнее. Сделав пару шагов вперед, Ольгерд замер и расслабился, переходя в состояние движения. Вслед за ним ускорилась и я…
Противники, приглядевшись к нам, начинать что-то не спешили. Вообще парочка была довольно примечательной. Старший, бородатый мужик лет сорока, выглядел не особенно быстрым, но легкий для такой массы шаг выдавал в нем опытного бойца. Огромный топор, который он легко покручивал перед собой, выглядел потертым от долгого употребления, а иссеченные доспехи свидетельствовали о весьма боевом прошлом их хозяина. Его седой, с покрытым шрамами лицом товарищ, почти такой же массивный, как бородатый, был вооружен двумя мечами. И одет в довольно легкую кольчужную рубашку и кожаные брюки. Простоволосый, без шлема, он криво ухмылялся и пожирал глазами мою грудь, видимо, стараясь меня слегка разозлить. Удостоверившись, что на его томные взгляды мне наплевать, он вдруг сорвался с места, закрутил свои мечи в веерной защите, словно закрывшись двумя прозрачными щитами, и двинулся в сторону, обходя нашу пару слева и выбрав своей жертвой меня. Бородач, не меняя бесстрастного выражения лица, двинулся в противоположную сторону, стараясь разбить нашу пару… В принципе ни я, ни Ольгерд не возражали против работы один на один, поэтому, стоило им начать атаку, бой разбился на две отдельные схватки. Вернее, не совсем так – бой брата закончился, не успев толком начаться: сместившись при ударе противника чуть в сторону и вперед, Ольгерд одним движением правого меча перечеркнул надежды воина на главный приз соревнований. Перерубил ему левую ключицу. И отступил в сторону, не желая его добивать. Однако бородач не остановился! Удобно перехватив топор правой рукой, он рванул в самоубийственную, в прямом смысле этого слова, атаку и, напоровшись на меч брата еще два раза, бездыханным упал на песок Арены, окропляя его своей кровью…
Увидев смерть друга, седой взвыл, взвинтил скорость вращения мечей и понесся на меня, как дикий кабан на подранившего его охотника. От атаки я ушла вправо и вперед, что для него оказалось неожиданным – видимо, он считал, что девушка, сдуру взявшая в руки мечи, должна обязательно отступать по линии атаки, а не атаковать… Поэтому заблокировать мою атаку левым мечом под мышку он не успел. Как и удар голенью по бедру. И следующий укол правым мечом в почку… Отскочив от падающего тела, я замерла неподалеку от брата, дожидаясь, пока судья объявит нашу победу…
Как ни странно, судья, как и зрители на трибунах, не сразу понял, что мы УЖЕ победили! Поэтому, растерянно глядя на ложу, в которой восседало его начальство, молчал и нервно сжимал и разжимал кулаки… Из ступора его вывел только разочарованный рев трибун – большинство зрителей, наверняка ставившие против нас, с проклятиями прощались со своими кровными…
– Победа за братом и сестрой Корг из деревни Скальная Гряда! – наконец сообразил проорать судья. – Они переходят в следующий круг Турнира Меча Террена!
Гулко постучав себя кулаком в грудь, Ольгерд жутко зарычал, изображая радость от победы, и, забросив мечи в ножны, оскалился, глядя в сторону трибун участников, присматривающихся к будущим потенциальным противникам…
Через полчаса на Арену вызвали и моего Вовку. Бой, длившийся чуть больше тридцати секунд, меня не восхитил – Глаз явно старался не демонстрировать свое превосходство, поэтому победил якобы «случайно». Перебив противнику трахею, когда тот, поймав хитрого землянина поперек корпуса и сжимая его в тисках мускулистых рук, уже праздновал победу. Стоя на «нетвердых» ногах, Глаз слабо улыбнулся судье, присудившему ему победу, и «поковылял» в сторону нашей трибуны, морщась от боли в ребрах…
Солнце уже начало свой путь к горизонту, когда мы снова вышли на Арену. Я уселась на скамьи участников, а Ольгерд ушел узнавать у распорядителей время следующего выхода. Я оглядывалась по сторонам, разглядывая заметно поредевшие ряды участников, и пыталась себе представить, кто из них доберется до следующего круга. Многие были ранены, в основном несерьезно, но были и такие, которые вряд ли останутся в живых после следующего поединка. По моим подсчетам, из более чем двух тысяч человек, стоявших на открытии Турнира рядом с нами, уже выбыло около трети! За какие-то семь часов! Мне вдруг стало не по себе: я представила себе количество убитых и покалеченных бойцов, распрощавшихся со своими надеждами, и мне расхотелось улыбаться.
Брат, как обычно внезапно, возник рядом и, улыбнувшись, прошептал мне на ушко:
– Не грусти, Хвостик, все будет нормально! Выход минут через двадцать…
Трибуны снова взвыли, и мы отвлеклись друг от друга, пытаясь рассмотреть, что происходит. На одной из площадок рубились на мечах два колоритных бойца. Один, обладающий просто чудовищным ростом за два метра и весом под две сотни килограммов, вооруженный не менее чудовищным двуручным мечом, и его противник, маленький, легкий человечек с двумя саблями в руках, юлой вкручивающийся в его оборону и наносящий небольшие, но довольно чувствительные раны по его рукам и ногам. Великан вертел свой меч, как щепку, обрушивая его на неуловимого противника, ускользающего в самый последний момент и оказывающегося то за спиной, то сбоку, то метрах в трех впереди. Сабли расплывались в полупрозрачные диски, постоянно меняя направление вращения, и неизменно находили бреши в обороне соперника.
Ольгерд внимательно всматривался в технику маленького бойца, потом вздохнул и сказал:
– Это великий мастер! И я не хотел бы встретиться с ним ни на Арене, ни в жизни. А вот поучился бы – с удовольствием!
Тем временем бой подходил к концу: мечник явно ослаб, кровь, текущая из многочисленных ран на его теле, обильно пропитала белый песок площадки, и удары двуручного меча становились все слабее и слабее. Еще через минуту воин покачнулся и упал навзничь, не удержав своего меча, и потерял сознание от потери крови. Трибуны молчали. Судья остановил бой, видя, что победитель не собирается добивать противника, а спокойно ждет команды к прекращению поединка. Тишину Арены прервали аплодисменты Просветленного, раздавшиеся из его ложи, редкие хлопки из рядов участников Турнира, да приветственные удары мечей о щиты охраны Академии. Невысокий воин поклонился судье, ложе Просветленного, нам и пружинистой походкой удалился. Внимание трибун тут же переключилось на другие бои, протекавшие на Арене: остальные девять площадок также были заняты бойцами, рвущимися к победе.
Вскоре Ольгерд толкнул меня локтем и встал: подошла наша очередь. Я вскочила на ноги, поправила ножны за плечами и пошла за ним, оглядываясь на будущих противников, идущих следом. Брат тоже присматривался к ним, оценивая шансы каждого. Судя по выражению его лица, бой нам предстоял не из легких. Я мысленно с ним согласилась: алебарда в руках одного из противников была мне еще знакома, а вот боевой кнут с кованой рукоятью в руках другого – нет. Ольгерд, заметив мое недоумение, прошептал, чтобы я занялась алебардой, и посоветовал не стоять на месте и не терять из виду второго. Я согласно кивнула головой.
Бой начался с бешеного удара кнута, от которого Ольгерд, не ожидая такого быстрого начала, еле увернулся. Хозяин кнута ухмыльнулся, крутанул между пальцами левой руки кинжал и снова рванулся вперед, одновременно уходя от моего броска. Коррин скользнул навстречу атакующему, нырнув под кнут, и рубанул его мечом в колено. Воин увернулся, отбив второй удар кинжалом. Алебарда свистнула в воздухе, и нам обоим пришлось отскакивать от нее, настолько грамотной оказалась атака. Сыгранность дуэта оказалась выше всяких похвал: удары сыпались как из рога изобилия. Причем направлялись в разные уровни, то в меня, то в Ольгерда, без малейшей передышки, так что за первые секунд тридцать мы не нанесли ни одного удара. Мои руки ныли от принятых вскользь (!) ударов алебарды, и я старалась двигаться как можно быстрее, чтобы поменьше блокировать. Мы крутились, как сумасшедшие, причем Ольгерд успел заблокировать несколько ударов, которые я просто не увидела. Я начала слегка злиться и перешла в состояние движения, ускоряя реакцию и скорость передвижения и атаки. Вслед за мной ускорился и брат и, выскальзывая из-под удара кнута в каком-то немыслимом пируэте, шепнул:
– Хватит играть, атакуем «Кленовым листом»…
Бешеный танец продолжался, я вертелась, отбивая удары, и ждала момента, когда Ольгерд закончит красивый, но довольно опасный бой, начав обещанную комбинацию. Наконец Ольгерд, на мгновение возникнув передо мной, заблокировал удар алебарды, вращаясь вокруг своей оси, подмигнул и исчез. Меч, который я вбивала в то место, где он только что находился, воткнулся в горло алебардщику, и я поняла, что бой уже окончен. Но немного рановато – я вдруг взрыла носом песок, а в том месте, где была моя голова, хлопнул конец кнута. Брат, сбивший меня с ног, не прекращая движения, возник перед вторым противником и одним движением мечей перерубил кнут в двух местах…
Конец боя был предрешен, и наш противник это понял: он отскочил к краю площадки и поднял руки, показывая, что сдается. Но, не будучи полной дурой, я не опустила оружия, пока рукоять кнута и кинжал не упали на песок, а судья не дал знак к концу поединка.
На этот раз трибуны бесновались так, что я посочувствовала тем, кто сорвет голос к концу сегодняшнего дня.
Ольгерд вдруг поклонился противнику, потом подошел к нему и… поблагодарил того за красивый бой! Я улыбнулась ошарашенному воину, послала сидящему на трибуне Вовке воздушный поцелуй и, чуть покачивая бедрами, чтобы подразнить любимого мужчину, гордо выпятила грудь. Хозяин страшного кнута, грустно посмотрев на тело друга, все еще содрогающееся в конвульсиях, поклонился Ольгерду и мне, потом присел на колени около убитого друга, закрыл ему глаза ладонью и тяжело вздохнул…
Дождавшись второго боя Глаза, мы с удовольствием поздравили его с победой, и я предложила было отправиться по комнатам, но Ольгерд вдруг заартачился – ему захотелось посмотреть на второй бой того воина с саблями…
В этот раз его противником оказался не менее шустрый, чем он сам, невысокого роста жилистый воин, вооруженный почти двухметровым шестом, окованным стальными полосами и с обеих сторон заканчивающимся короткими, но от этого не менее острыми клинками. Глядя на то, что вытворял со своим посохом воин, у меня даже на миг появилось сомнение в победе понравившегося нам сабельника, однако стоило ему начать двигаться, как сомнения сразу же пропали – он был тренирован уж очень хорошо…
Бой получился достаточно долгим. Но не потому, что нашему фавориту не хватало техники или скорости. А из-за четко прослеживающегося в рисунке боя нежелания убивать очень корректно работающего «монаха». В итоге без легких ранений не обошлось. Получив десяток несерьезных, но все-таки кровоточащих ран, «монах» в какой-то момент смирился с поражением и, отскочив на несколько метров назад, аккуратно положил шест на землю и, поклонившись сопернику, отказался продолжать бой.
Ольгерд, удовлетворенно хмыкнув, презрительно оглядел расстроенно воющие трибуны, потом встал, громко прорычал «Молодец» и неторопливо направился в сторону жилых помещений…