Глава 1
Концепция развития
Что такое зрелость?
В моем введении я предположила, что наша важнейшая цель в обращении с нашими детьми – это полная реализация потенциала каждого ребенка, поскольку – как всем нам станет очевидно – не все его способности и таланты во всех областях являются полностью развитыми от рождения.
Психология развития исследует способы, с помощью которых совершенно беспомощный новорожденный становится счастливым, самореализовавшимся человеком.
Обладания какими качествами нам стоит пожелать нашим детям, чтоб они могли вести по-настоящему наполненную жизнь? Этого вопроса уже в начале XX века касался в своих удивительных исследованиях американский психолог Абрахам Гарольд Маслоу, основатель гуманистической психологии. Он изучал, какими общими качествами, независимо от специфических одаренностей и особых интересов, обладают те взрослые, которые производят впечатление людей, живущих полной жизнью и сполна реализующих заложенный в них потенциал.
При этом было установлено следующее.
Три составляющих наполненной жизни
«Маттиас, давай, я помогу тебе надеть пуловер!» Только что Маттиас с удовольствием слушал, как его тетя Сабрина читает ему книжку с картинками, но внезапно замерз. Маттиас самостоятельно пытается «победить» свитер, который никак не хочет надеваться, а когда его тетя хочет ему помочь, он возмущенно отталкивает ее: «Не надо! Я хочу САМ!»
Слово «становление» происходит от латинского emergo – «всплывание, появление». Под этим имеется в виду нечто, что я в моих лекциях охотно называю «эффектом маленького гусенка» (по мотивам немецкой детской песенки «Маленький Ганс в одиночку ушел в большой мир»): толкающая вперед сила, дерзновение попасть в новые области, исследовать неизвестное, понять, как это устроено.
«Не надо, мама, я хочу это сделать сам!», «Не помогай мне! Я хочу сама!» – эта сила становления заложена в каждом человеке в качестве потенциала. Станет ли этот потенциал очевидным, и будет ли он выражен, зависит от наличия благоприятных условий. Неуверенный в себе, запуганный, усталый или больной ребенок не демонстрирует стремления к становлению. Становление и дерзновение – это в своем роде роскошь, проявляющаяся только в том случае, если удовлетворены потребности ребенка в привязанности (см. гл. 2), он не голоден, не устал и не испытывает боли. Тогда у него появляется временное окно для самозабвенной исследовательской игры и изучения – до тех пор, пока не усилится голод или потребность в привязанности.
«Мама, эта дура Лиза постоянно опрокидывает мою башню!» Маттиас в ярости. В иные минуты он нежно любит свою младшую сестру, но в данный момент он воспринимает ее как настоящее наказание. Мама обнимает его: «Я знаю, это очень досадно. Ты же только что так красиво ее выстроил! И на тебе – опять все разрушено. Очень жаль, я бы тоже ужасно расстроилась». Ее теплый, сочувствующий голос вызывает у Маттиаса, крепко прижавшегося к ней, пару слезинок. Мама чувствует, как тельце ее сына расслабляется, и добавляет: «Знаешь, она так тобой восхищается. Ты же ее старший брат. Давай, ты предложишь ей сделать что-нибудь, что ей по силам?» Маттиас вытирает глазки, еще минуту молчит и наконец отстраняется от мамы. С новым энтузиазмом он заявляет: «Она может выбирать в коробке и приносить мне красные кубики!»
Люди, дерзающие исследовать новые области, естественно, то и дело сталкиваются с тем, что что-то складывается не так, как им бы хотелось: маленькая сестра действует на нервы, ехать на велосипеде не получается, куртка не надевается. Мама, папа или оба опять уходят на работу, долгожданный визит бабушки не состоится, хомячок умирает, конфеты заканчиваются, опять пора спать – список неудач, тщетностей и фрустраций детства (и не только) бесконечен.
«Ох, как жалко» – плодотворное разочарование
Какие люди умеют наилучшим образом справляться с неприятностями? Такие несгибаемые, которых ничто не задевает? Что интересно – вовсе нет. Наш мозг структурирован таким образом, что он, в первую очередь, ищет выход, решение. Он пытается изменять вещи с помощью энергии становления и дерзновения. Если же это не удается, если эти попытки не приводят к цели, то мозг доходит до точки, в которой начинает ощущаться тщетность всех усилий. Этот решающе важный процесс, в ходе которого то, что не можем изменить мы, меняет нас, в психологии называется адаптацией (полагаю, все мы знакомы с «адапторами», с помощью которых приборы делаются совместимыми, подходящими друг к другу).
Еще Фридрих Шиллер писал: «Счастлив человек, научившийся выносить то, что он не может изменить, и с честью отказываться от того, что он не может спасти». Принятие того, что не можешь изменить, является решающим процессом для продвижения в жизни. Наиболее успешными являются именно те люди, которые не позволяют множеству мелких каждодневных неудач лишить их мужества, но извлекают из них уроки, как не следует поступать.
Об известном изобретателе Томасе Эдисоне рассказывают, что он, пытаясь создать практичную электрическую лампочку, экспериментировал с сотнями различных материалов, включая такие экзотические как обугленные бамбуковые волокна. И только с вольфрамом он добился успеха. Чтобы достичь этого, ему приходилось всякий раз принимать то, что невозможно было изменить, т. е. неудовлетворительные показатели работы лампочки, одновременно держась за то, что еще можно было поменять, таким образом нащупывая путь как в лабиринте.
Эта способность не является сама собой разумеющейся. Многие дети, подростки и даже многие взрослые не в состоянии перерабатывать неудачи и учиться на ошибках. Это важное достижение становится возможным лишь в том случае, если тщетность наших действий или неизбежность чего-либо, что нам не нравится, регистрируется нашим мозгом и передается далее, в зону эмоций. То, что в этот момент происходит в нашем теле, является в высшей степени интересным процессом с биологической точки зрения.
Наша нервная система знает два основных состояния:
А) Установка на борьбу/бегство («Пусть папа не уходит!»). Наше тело продуцирует адреналин, оно бодрствует и напряжено. Мы едва чувствуем боль, усталость, голод и способны к большим физическим нагрузкам.
Б) Когда в нашем мозгу вырисовывается тщетность наших усилий и мы смиряемся с необходимостью выдержать то, что мы не можем изменить, наше тело переключается в состояние расслабления. Мы внезапно ощущаем, насколько мы устали, голодны, истощены, как возбуждающе и как тяжело все это было – и в этот момент часто текут слезы, особенно у малышей («Мама, мне так грустно!»).
Эти слезы имеют совершенно иной химический состав, нежели, к примеру, слезы, возникающие при резке лука, поскольку они помогают телу как можно быстрее избавиться от нейромедиаторов (биологически активных химических веществ. – Прим. переводчика), которые были необходимы организму в состоянии «борьба и бегство». Народная мудрость говорит о горьких слезах, которые мы проливаем, оплакивая нечто, за что мы долго, но тщетно боролись. Поэтому после такого плача мы чувствуем себя хотя и усталыми, но в то же время как будто очищенными и в хорошем смысле «опустошенными», то есть успокоившимися. Нейромедиаторы, которые были необходимы для состояния «борьбы и бегства», были удалены из организма через почки и слезы – и мы расслабились.
Психологическая устойчивость
Хотя ситуация объективно не улучшилась, мы чувствуем себя лучше и замечаем: мы можем жить с тем фактом, что папа опять ушел на работу, бабушка не приедет, хомячок умер, а перед обедом не дадут конфет. Это дает нам силы пережить следующие неприятности, поскольку наш мозг запоминает: печальные события, препятствия и неудачи – это не конец света. Наука называет способность справляться с неприятностями и оправляться от кризисов, выходя из них даже сильнее, чем прежде, психологической устойчивостью.
Увидев слово «интеграция», мы обычно думаем о детях-инвалидах, которые учатся в обычных школах, или о мигрантах, которые должны найти свое место в новом обществе. Таким образом, речь всегда идет о том, чтобы совместить различные вещи таким образом, чтобы каждая из них получила то, что ей причитается. Гордон Ньюфелд определяет интеграцию как общность, совместность без утраты индивидуального, самобытность. Посредством интеграции «либо – либо» превращается в «и то, и другое».
Когда мы говорим об интеграции на уровне общества, то, пожалуй, мы ведем речь о самой высокоразвитой и тонкой ступени интеграции. Кто же не пожелает этого для своего ребенка? Феномен интеграции, в самом деле, имеет большое значение во многих сферах.
Уровни интеграции
Сенсорная интеграция
Интеграция начинается уже у новорожденных на уровне восприятия с помощью органов чувств: их мозг учится, к примеру, сводить воедино – то есть интегрировать – слегка различающиеся картинки, получаемые от левого и правого глаза. Это значит, что из кажущегося противоречия между двумя разными картинками образуется нечто новое, в чем каждая из частей находит свое место. Из этого интегративного достижения развивается перспектива – пространственное зрение и восприятие глубины. Интересно, что описанные далее, более высокие формы интеграции могут развиваться лишь после того, как начала работать сенсорная интеграция.
Когнитивная интеграция
Июль. Разгорячившиеся после прыжков на батуте Маттиас и Лиза вбегают в дом. «Папа, мы ужасно хотим пить!» Их папа Бенджамен приносит детям бутылку, в которой сока осталось на самом донышке. Он разливает сок поровну в два больших стакана. «Папа, этого слишком мало!» – громко протестует Лиза. Папа недавно прочел нечто интересное о когнитивной интеграции и хочет это проверить: вместо второй бутылки сока он приносит маленький узкий стаканчик. «Смотри, Лиза, я налью тебе больше», – и переливает сок из большого стакана в маленький. Сока больше не стало, но стакан выглядит полным. Трехлетняя Лиза удовлетворенно хватается за стакан. Маттиас, которому уже пять с половиной, улыбается: «Папа, сока не стало больше, ты же просто перелил!» Папа смеется: «Да, и ты уже так вырос, что замечаешь это. Я просто пошутил, у нас есть еще сок».
Лиза пока не может свести воедино когнитивные концепции количества сока и размера стакана, а вот Маттиас уже способен к этому достижению, называемому когнитивной интеграцией. Швейцарский специалист по психологии развития и теории познания Жан Пиаже детально исследовал этот феномен на собственных детях. Лишь постепенно, в процессе созревания, дети обретают способность понимать, что можно рассматривать одно и то же событие в разной перспективе и что для двух различных точек зрения может существовать общее решение.
Эмоциональная интеграция
«Это мой мяч!» – трехлетняя Лиза с яростью дает мячом по голове соседскому малышу. Малыш ревет, Сильке – мама Лизы – спешит к ним, Лиза в ярости кричит ей: «Мама, мой мяч!» Сильке опускается на колени возле своей свирепой маленькой дочери и обнимает ее. «Да, это твой мяч. Но ты только посмотри, как теперь плачет малыш!» Лиза оборачивается, и на ее личике вместо ярости проступает сочувствие. «Ох, маленький плачет!» – говорит она «материнским» тоном и гладит соседского ребенка по голове.
Многие эмоции, в том числе фрустрация и участие, представлены уже у маленьких детей – но, к сожалению, пока еще не одновременно. «Либо – либо» пока не может смешаться в «и то, и другое».
Определяюще важной как для теории Ньюфелда, так и для психологии развития в целом, является способность к эмоциональной интеграции, т. е. способность переживать смешанные чувства. У детей эта способность развивается – самое раннее! – между пятым и седьмым годами жизни. Ни один ребенок дошкольного возраста не скажет вам: «У меня нет однозначного мнения по этому вопросу» или «Ну, не знаю – с одной стороны мне бы хотелось пойти в садик, а с другой – нет». Он либо хочет в садик, либо нет – посредине ничего нет. Оба состояния могут переживаться одно за другим и поочередно, но не одновременно.
Эта одновременность, т. е. настоящее смешение чувств, является тем, что удерживает нас, зрелых людей, от многих импульсивных действий, бездумно совершаемых дошкольниками. Уже у маленьких детей можно наблюдать, как, например, смешение восхищения и страха ведет к бессознательному колебанию. Но именно способность активно уравновешивать различные чувства и принимать сознательное решение представляет собой решающий шаг в развитии.
Как все мы знаем, развитие этой способности происходит на протяжении всей жизни. У взрослых также имеется некая точка, в которой чувства настолько сильны, что нам больше не удается смешивать их с другими. Тогда гнев, разочарование, восторг или страх могут возобладать, и мы буквально теряем равновесие. С нашими малышами это происходит постоянно.
Путь к становлению, адаптации и интеграции
Итак, вот три способности, которые создают возможность успешной человеческой жизни – успешной в смысле раскрытия полного личностного потенциала. Главным в этих трех качествах является то, что они потенциально заложены в каждом ребенке. Однако развиваются они лишь с течением времени, в ходе процесса созревания.
Еще раз: каждый ребенок обладает этим потенциалом – независимо от прочих его способностей. Это означает, что способность к созреванию не имеет ничего общего с наследственностью. Это не врожденные качества, маленькие дети ими не обладают. Этим качествам нельзя обучить, им нельзя научиться, как бы ни пытались иные люди это утверждать и пытаться это проделать. Способность в момент гнева из-за опрокинутой башни не лупить почем зря, а задуматься о последствиях – это не то, чему можно научиться. Эта способность – результат успешного процесса созревания.
Разница между дрессировкой и созреванием
Маттиас пылко обнимает маму, возвращаясь домой к обеду. Сбрасывая обувь, вешая куртку на крючок, кидая сумку на полку – и находясь на пути в ванную, где он будет мыть руки перед едой, Маттиас уже начинает говорить, рассказывать ей обо всем, что он пережил за день.
Мысленно он сейчас никак не связан со своей обувью, курткой, сумкой, мытьем рук – это просто привычки, которые его мама давно и, скорее всего, в игровой форме ввела в семейную жизнь. Маттиас действует так не потому что он – зрелый человек. До тех пор, пока он не осознает пользу порядка, четкие правила и ритуалы помогают приятно организовать быт. Это имеет смысл и практично во многих отношениях, но тут есть свои границы.
«Э-э… и-извиннни!» – несколько вымученным голосом тянет Дженнифер, протягивая Томасу руку, торопливо пожимает его руку и убегает.
Она не испытывает ни тени раскаяния, но научилась проводить этот ритуал, чтоб избегать взбучки. Здесь грань между «хорошими манерами» и воспитанием лицемерия очень тонка.
Можно, конечно, и совсем маленьких детей научить вести себя определенным образом и даже лицемерно изображать определенные чувства (например, раскаяние). Строгое воспитание также может привести к тому, что страх негативных последствий будет преобладать над всеми прочими чувствами. Но даже если дети ведут себя желательным образом (по крайней мере, пока они полагают, что за ними наблюдают, и испытывают от этого сильный страх), это не то же самое, что истинная внутренняя зрелость.
Подлинная эмоциональная интеграция означает, что различные чувства, различные мыслительные концепции или мировоззрения могут быть ценны и действенны в равной степени; что уместное поведение является результатом не привычки или страха, но представляет собой победу во внутренней борьбе различных импульсов. Только когда ребенок преодолеет эту ступень развития, он сможет проявить себя в новых условиях, развивая спонтанную этику и истинную человечность вместо того, чтобы тупо следовать правилам и «действовать по инструкции».
Заключение
Зрелость не дается при рождении и не наследуется, но, как плод, является результатом постепенного процесса, который разворачивается самостоятельно, если это позволяют условия. Способности к становлению, адаптации и интеграции не развиваются автоматически. Для маленьких детей импульсивное поведение «нормально». Поэтому имеет смысл удобно организовывать их и наш быт с помощью правил и ритуалов. Но мы не можем воспитать в них зрелость.
Часто встречающийся предрассудок: «Не учили, покуда поперек лавки ложился, а во всю вытянулся – не научишь».
Важнейшее правило: садовник заботится о хороших условиях, а рост доверенных ему растений происходит без его вмешательства.