Александр Тавер, Рамат-Ган
Пушистики
Утро каждого четверга шериф проводил за осмотром и обслуживанием арсенала. Нужда в применении оружия случалась редко, но это был Нескучный Городок, поэтому следовало быть готовым ко всему и содержать в порядке всё, от космического корабля до зубочистки. Невозможно было знать заранее, что именно понадобится, когда в очередной раз станет Нескучно.
Полдень застал его за подгонкой ремня. Тщательно измерив, и выбрав место для новых дырочек, он уже прицелился было пробойником, однако так и не успел им воспользоваться. Дверь офиса открылась, пропуская невысокую сухонькую старушку в аккуратном строгом платье до пят и элегантно заломленной набок шляпке с пышным цветком. На сгибе локтя она несла архаичную плетеную корзинку, накрытую в несколько слоев белоснежными салфетками.
– Добрый день, матушка Камелия! – шериф, вскочил, протягивая одну руку для приветствия, а другой несколько запоздало ловя лишенные ремня штаны.
– Добрый день, мой мальчик, – ласково улыбнулась гостья.
Камелия была из тех женщин, которые, разменяв шестой десяток, отказываются стареть дальше, сохраняя острый ум и не сопоставимую с возрастом энергию.
– Ты уже обедал?
– Нет, как раз подумывал заменить обед пробежкой вокруг города. Мне опять пришлось пробивать новые дырки в ремне.
– Сидячая работа – не повод морить себя голодом и заниматься беготнёй ради беготни. Просто найди себе какое-нибудь подвижное занятие на вторую половину дня. Грузчиком, там, или пастухом бегунов, – заявила матушка Камелия, водружая корзинку на стол. – А сейчас самое время подкрепиться. Я послала Ками предупредить, чтобы тебя не ждали к обеду.
Под салфетками обнаружились горячие пироги, термос с чаем и закрытый горшочек, наверняка с чем-то вкусным. Шериф не заставил себя долго уговаривать.
– Спасибо, матушка Камелия, – пробурчал он с набитым ртом, за что удостоился поощрительного кивка и ещё одной улыбки.
Пока челюсти работали, мозг не оставил своих прямых обязанностей. А подумать было над чем. Матушка – это не просто вежливое слово. Это своего рода почетный титул, который употреблялся при обращении к старшей женщине в семье – уважаемой, переженившей последних детей, принимающей решения, которые обязаны исполнять все члены клана. Своего рода матриарх, хотя они обыкновенно правили наравне с супругом, если он был жив. Такие матроны не ходят по гостям с пирожками. Для этого у них есть целая орава внуков и правнуков. Если уж она пришла лично, то дело очень серьезное.
Но время для вопросов еще не настало. Сначала следовало разобраться с пирожками. Потому что было время обеда, а также потому, что это была знаменитая выпечка матушки Камелии. И ещё потому, что она так сказала. С такими, как она, не спорят. Бесполезно. Сказано «ешь» – значит, надо бросать всё и радовать старушку нагулянным аппетитом.
Терпеливо дождавшись, когда корзинка опустеет, матушка Камелия перешла к делу. Задав, пару вежливых вопросов о здоровье семьи, отпустив пару замечаний относительно грядущей ярмарки, она, наконец-то заявила:
– Нам нужна твоя помощь, шериф. Кто-то крадет яйца из-под несушек.
Он глубокомысленно хмыкнул, чтобы показать, что уловил серьёзность момента, и уставился на неё, ожидая продолжения. В том, что оно будет, он не сомневался. Эта женщина наверняка сначала убедилась, что дело достаточно серьезное, чтобы звать шерифа.
– Мы уже решили, что они перестали нестись от старости, хотя на моей памяти такого не бывало. Расстроились, конечно, но оставили всё как есть. На вид живы – здоровы, не выкидывать же их теперь. В следующий раз яйца снова пропали, но у других несушек. А предыдущие снеслись, как ни в чем не бывало. Стали следить, по ночам караулить – никого. Вчера это снова повторилось. Каждый раз от пяти до семи несушек. Почти всегда разные, но с тремя это случилось уже дважды.
Шериф задумался. История ему не нравилась. Украсть яйца было не так уж сложно. Другое дело – что с ними потом делать. Местным они не особо нужны. Значит, в деле замешаны пришлые. Он с отвращением подумал о том, насколько сильно ненавидит сидеть в засадах. Нет занятия скучнее, а весь следующий день будет, считай, потерян. Утешало лишь то, что ловить придется пришлого. Они, в большинстве своем, не умели ни красться, ни драться.
С другой стороны, это могут быть не пришлые, а очередная неведомая чертовщина, которая неизвестно почему началась и неизвестно чем и когда закончится.
– Я наняла Клопа, – сказала Матушка Камелия. Заметив, как скривился шериф, она понимающе улыбнулась и добавила: – Мужик он, конечно, непутёвый и дурно воспитанный, но аппаратура у него лучшая в округе. Человек там проказничает или еще кто – он его выследит, а ты с ним разберёшься.
Работа в сарае шла полным ходом. Клоп – тощий неопрятный тип из пришлых – бойко рассовал по щелям и углам какие-то датчики, насвистывая неизвестный мотивчик. За все пятнадцать лет в Нескучном Городке он ни капли не изменился. Ни хозяйством не обзавелся, ни семьей. Так и жил на содержании у гулящей вдовы с выселок, повсюду суя нос и донимая всех дурацкими расспросами. Чувством такта и хорошими манерами он тоже так и не обзавёлся: свист считался дурной приметой.
– О, шериф! – сказал он вместо приветствия. – Что интересного происходит?
Клоп всегда приветствовал его этим вопросом, поскольку действительно хотел быть в курсе всех загадочных происшествий в округе. Обычно вопрос оставался без достойного ответа, но иногда проныре везло. Именно он вовремя подвернулся под руку, когда понадобился секундант на дуэль с Блонди.
– Вот это и происходит, – неприветливо буркнул шериф, кивая на ряды гнезд, из которых на него таращились несушки. На вид они были в порядке, вполне упитанные, шерсть ухоженная, огромные круглые глаза блестят.
– А, это да, это действительно интересно, – ответил Клоп, не обращая внимания на его интонации. – Как ты думаешь, почему они не размножаются?
Он отложил моток кабеля и с восторженным любопытством воззрился на животных, словно ожидал ответа от них. Вдобавок к прочим дурным манерам, за ним водилась привычка смотреть куда угодно, но не на собеседника.
– Потому что это несушки. Если бы они еще и высиживали свои яйца, то звались бы наседками. В неволе они не размножаются.
– Несут, да не высиживают, – глубокомысленно кивнул Клоп. – И инкубаторы бессильны. Это ж как есть серебряные слитки яйцеобразной формы, без каких-либо посторонних примесей. Из них может вылупиться только небольшое состояние. Хмм… А на воле, стало быть, вылупляются… Или нет? Ты помнишь, когда в последний раз их видели на воле? Я тут пятнадцать лет – ни разу не видел и не слышал про такое.
– Видел, – это прозвучало почти как ругательство. Разговор начинал действовать на нервы. – Шесть лет мне тогда было.
– Ага… Стало быть, на воле они кончились, а в неволе не размножаются. Интере-есно… А сколько они…
– Ты лучше вот что скажи, – неприязненно перебил его шериф. – Тебя Клопом за что прозвали?
Клоп запрокинул голову и гыгыкнул. Так в его исполнении выглядел смех.
– Вот за это самое и прозвали, за вопросы. Иной раз как спрошу – человек всю ночь думает, ворочается, словно клопы его гложут. А я потом получаюсь виноват в том, что он за всю жизнь над такой простой вещью сам не задумался. Ты вот скажи, почему вы сами…
– Отстань! Знай свое дело, аппаратуру ставь, гроза матрасов.
– Ладно, ладно, – примирительно сказал Клоп, который, как всегда, нисколько не обиделся. – И всё-таки, – пробормотал он, обращаясь уже к самому себе. – Сколько они живут? Ни разу не слышал, чтобы несушки умирали от старости.
Он с надеждой покосился на шерифа, но оценив, наконец, мрачное выражение лица, счел за благо его больше не беспокоить.
Ночь прошла в кошмарах, полных размножающихся в неволе несушек. Клоп сплел паутину из проводов, уселся в середине словно паук и вещал оттуда:
– Смотри: они размножаются. Как ты думаешь, где теперь яйца?
– Из них вылупились новые несушки, идиот! – кричал в ответ шериф.
– Идиот – это психическое отклонение, – резонно возражал Клоп. – Я вполне психически здоров. Вы обзываете меня идиотом только потому, что вам неприятно вдумываться в то, что я говорю. Понимаю, у вас так не принято, и призыв разобраться в сути вещей звучит как бред, но это не повод оскорблять.
– Совсем мне голову заморочил! Почему ты сплел паутину? Ты же Клоп, а не паук, – крикнул шериф и проснулся.
Солнечный свет из окна бил прямо в глаза. Он долго моргал, тряс головой и вообще пытался хоть как-то прийти в чувство. Проморгавшись, шериф обнаружил в комнате Клопа и матушку Камелию. Они смотрели на него, словно ожидали, что он вот-вот изречет нечто невероятно важное.
– Что ты сказал?
Шериф попытался привести мысли в порядок. Ничего не получилось. Тогда он глупо моргнул и сказал:
– Видимо, разговаривал во сне. Ты не разбудил меня. Что, никого не поймали?
– Никого.
– А яйца?
Матушка Камелия лишь покачала головой, а Клоп немедленно завелся:
– Не снеслись – ладно, но ведь что удивительно – энергетическая активность зафиксирована смехотворная. Вот, как ты думаешь, что у них внутри творится в процессе кладки? Синтез?
Шериф молча пожал плечами. Думать после такого пробуждения не хотелось.
– Матушка Камелия, вы чем зверушек кормите? Сфалеритом? Там же ни крошки серебра! А несутся они чем, помните? Если несушки преобразуют цинк или кадмий в серебро, там знаете какой расход энергии должен быть? Изменить структуру ядра! Хо-хо… А куда потом примеси…
– Погоди, малыш, – Матушка Камелия говорила негромко, но Клоп мгновенно затих. – Что именно ты увидел?
– Одновременные всплески энергетической активности у всех зверушек, которые снеслись. Хорошие такие всплески, но для синтеза серебра недостаточные.
– И никто не приходил?
– Нет. Просто некоторые не снеслись. Ничего примечательного рядом с ними не происходило.
– Вот как, – задумчиво кивнула Матушка Камелия. – Ты, малыш, аппаратуру пока не убирай. Раз не случилось в день кладки – значит, могло случиться до неё. Пусть постоит до следующей.
Клоп от восторга даже не нашёлся с ответом. Точнее с вопросом, если учитывать его манеру общения. Три недели изучать зверушек, к которым фермеры его раньше на выстрел не подпускали – об этом он и мечтать не мог. Шериф его энтузиазма не разделял и оживился, услышав приглашение идти завтракать.
,
Клоп был из тех загадочных людей, которые совмещают худобу с невероятным аппетитом. Оставалось лишь диву даваться, куда в нем помещается всё то, что стремительно исчезает с тарелки. При этом он ухитрялся еще и болтать.
– Я несушками давно уже заинтересовался. Чудные зверьки. Поспрашивал там-сям… И знаете, что выходит?
Матушка Камелия, благосклонно наблюдавшая за ним всё это время, поощрительно кивнула: продолжай, мол. И продолжение не заставило себя ждать:
– Выходит, что люди держат их несколько поколений, но ничего про них толком не знают. Нашли в лесу. Если кормить сфалеритом – несут серебряные яички. Ну и славненько! Да что там несушки – таких примеров полно сплошь и рядом. Та же Кнопка Убивания Самого Плохого… Оставь Кнопку – хоть кто-то поинтересовался, откуда у такого проходимца, как я, взялась целая гора дорогостоящего научного оборудования? Разве я похож на финансового магната?
– Хмпф… Нет, – буркнул шериф, не переставая жевать.
– А вдруг я его украл?
– Если и украл, то не в наших местах, – пожал плечами шериф. – Значит – не наше дело. Пока ты не в розыске и ведешь себя прилично, мне плевать, чем ты занимался за пределами Нескучного Городка.
– Вот! Именно из-за подобного подхода он так и называется – Нескучный! Поверхностно разобрались как применить в хозяйстве – и вперёд. А на что там объект в действительности способен и для чего предназначен – никому не интересно. Из-за этого вы постоянно и вляпываетесь.
Клоп всплеснул руками, зацепил тарелку, но остановил её падение, отделавшись лишь очередным жирным пятном на штанах.
– Да будет вам известно, – продолжил он, вытирая штаны салфеткой. – Оборудование я у фермеров выменял. Они его на месте крушения транспорта нашли, но контейнеры вскрыть не сумели. И знаешь, что они тогда сделали? Сложили из них стены хлева для поросей! Мол, контейнеры массивные, прочные, хорошо друг к другу крепятся. Когда у поросей гон – они любую кладку по кирпичику разносят, а стена из контейнеров держится.
– И как же ты уговорил их отдать такую полезную вещь? – улыбнулась матушка Камелия.
– Полезную… – с досадой и отчаянием в голосе повторил Клоп и покачал головой. – Это уж кто что считает полезным! Договорились мы. Я контейнеры вскрываю, и всё, что внутри – мое. А они после этого набьют их песком для пущей массивности. Вершки и корешки…
– Вскрыл?
– Разумеется! Я эти замки хорошо знаю… И хлев вышел – загляденье, века простоит. Но ведь как же так… – не найдя слов, Клоп вздохнул и закончил. – Вот потому ваш городок никогда не назовут Скучным. Что ни день – сюрприз.
Излияния прервал писк какого-то сигнала. Клоп подхватил лежавший все время под рукой коммуникатор и уставился на экран.
– Там что-то движется! – однако, спустя несколько мгновений охотничий азарт на его физиономии сменился разочарованием. – Ах, это Ками…
На экране девочка лет десяти обходила гнезда, наполняя кормушки. Это была правнучка и тёзка Матушки, Камелия младшая, которую для краткости звали Ками. Клоп, потянувшись выключить коммуникатор, застыл с раскрытым ртом. Лишь спустя полминуты он смог выговорить:
– Она… Она их гладит!
– Конечно, – подтвердила матушка Камелия. – Как положено при каждом кормлении.
– Но сигналы! От них идут сигналы… – по инерции воскликнул Клоп, уставился на нее и спросил почему-то зловещим шепотом: – Почему положено?
– Без этого они не начинают есть.
– Почему при поглаживании идут какие-то сигналы? – словно не слыша ее, продолжал Клоп. Казалось, он пытается вести две беседы одновременно. – О! Смотрите! Другой тип сигнала!
Они не видели того, что происходит на экране, и им оставалось только гадать, что за информацию он показывает. Клоп продолжал наблюдение до тех пор, пока Ками не вышла из хлева, после чего впал в такую задумчивость, что до конца завтрака не съел больше ни крошки.
– Смотри, шериф! Всё совпало: не снеслись именно те несушки, которых она чесала за ухом, а не гладила.
– Что с чем совпало?
– От почёсывания шёл другой сигнал… – едва слушая его ответил Клоп. – Кому и куда он шёл? Те, кого почёсывали – не снеслись вовремя.
– Так что, они не любят, когда их чешут?
– Да при чем здесь чешут – не чешут? Посмотри что мы имеем: животные, которые не размножаются и не умирают, при поглаживании испускают некие направленные сигналы, едят сфалерит, после чего – энергетическая вспышка – и вот вам серебряное яичко, из которого вылупляются только деньги, но никак не новые несушки. Это не животные, шериф! – замогильным голосом поведал Клоп.
– А шерсть?
– Никакая это не шерсть! Вы ее под микроскопом рассматривали? А я – да. Это датчики! Точнее, сенсоры, прикрепленные к миниатюрным датчикам на коже. Устройство ввода! Несушки – устройства. Я бы сказал, торговые автоматы, а шерсть у них вроде клавиатуры получается.
– Автоматы по продаже серебряных яиц? – не выдержав расхохотался шериф. – В жизни такого бреда не слыхивал!
– Не только яиц! Почему их при кормлении надо обязательно гладить? Ты вводишь заказ. Я отследил: те, которых погладили по голове от макушки вниз – снеслись. При каждом поглаживании шел сигнал, всегда чуть разный, но рано или поздно у всех проскакивала определенная последовательность. Правильный заказ. В среднем необходимо пятнадцать поглаживаний, чтобы добиться нужного сигнала. Девочка, конечно, этого не понимает, она лишь, сама того не подозревая, повторяет попытки ввода. Представь, что ты выбираешь заказ в торговом автомате, беспорядочно стуча по кнопкам. Представил? В большей части случаев не сработает, но при должном упорстве ты заметишь, на что и в какой последовательности жать. Так и в случае с несушками.
– Погоди… – прервал его шериф. – Тебя послушать, так могут быть и еще какие-то комбинации?
– Да-да, и, возможно, другой корм. Но как нащупать нужное сочетание?
Браслет на руке Клопа зажужжал и завибрировал, привлекая внимание. Он кинулся к лежащему на столе коммуникатору и застыл над ним, машинально потирая ушибленный о край столешницы локоть. Зрелище на экране целиком поглотило его внимание. Успевший привыкнуть к таким сценам, шериф терпеливо ждал продолжения.
– Ага! – воскликнул Клоп спустя секунд пять. – Ах ты… Зараз-за… Пошли!
– Кто пошел? Ты можешь изъясняться понятнее?
– Мы! Мы пошли! Быстро… Но – тихо. Надо за ней проследить, – отозвался тот и выскочил за дверь.
У шерифа не оставалось иного выбора, кроме как ринуться за ним следом. Бежать, впрочем, пришлось недолго: до хлева было шагов двадцать. Клоп уже крался вдоль стены, стараясь по возможности не шаркать ногами.
Всё-таки, пришлые совершенно не умеют не только красться, но и устраивать засады. Ками вывернула из-за угла и взвизгнула от неожиданности, нос к носу столкнувшись со взрослым. Она замерла, испуганно прижав к груди ладони, в которых что-то несла.
– А вот и наш воришка, – торжественно провозгласил Клоп. – Ну-ка, показывай, что у тебя там?
– П-пушистики, – обреченно прошептала девочка.
Шериф, видя, что она вот-вот расплачется, решительно оттеснил напарника, который совершенно не умел обращаться с детьми. Он аккуратно обнял Ками за плечи и сказал проникновенно:
– Можно посмотреть? Ни разу в жизни не видел пушистиков.
Немного помедлив, девочка раскрыла ладони, демонстрируя свою добычу. Взрослые хором ахнули, после чего Клоп, возможно впервые в жизни, еще и выругался от избытка чувств. Новорожденные несушки были похожи на глазастые мохнатые шары и, казалось, были изумлены не менее, чем люди.
– Чем ты их…
Шериф покосился в сторону Клопа и коротко ткнул локтем под ребра: у пришлых от этого ненадолго перехватывает дыхание. Не очень красиво, но расспрашивать напуганного настойчивыми расспросами ребенка будет очень трудно. Клоп жалобно булькнул и замолчал.
– Очень милые, – улыбнулся шериф. – У них уже есть имена?
– Нет, – вздохнула Ками. – Эти только родились, я ещё не успела их назвать… Шериф… Бабушка будет ругаться, да?
– Уверен, что нет. Хочешь, посиди у меня в офисе, пока я ей всё объясню.
Девочка согласно кивнула.
– Вот и хорошо. Но остальных надо забрать и тоже принести в офис.
– Их отберут, да?
– Не знаю, Ками. Мы впервые видим пушистиков и не знаем ещё, как с ними обращаться. Думаю, бабушка поселит их в отдельном хлеву. Я попрошу, чтобы тебе разрешили за ними ухаживать.
– Думаешь, бабушка тебя послушается?
– Конечно, я же представитель власти, – улыбнулся шериф и добавил в сторону сквозь зубы. – Клоп, молчи. Все вопросы потом. Пойдём в офис.
– Самовоспроизводящиеся полуживые устройства для бартерного обмена с неизвестной, но заведомо превосходящей нас технологически цивилизацией… – провозгласил Клоп, заглядывая в коробку с маленькими несушками. – Дорогие жители Нескучного Городка, вы влипли!
– Почему это?
– Вы начнёте бесконечно плодить их и наращивать производство. Такой секрет невозможно хранить вечно. Рано или поздно сначала здесь, а потом во всех обитаемых мирах у каждого желающего будет по хлеву с несушками.
– Не вижу проблемы, – пожал плечами шериф.
– Город разрастется и изменится, – пророчил Клоп. – Он превратится в центр торговли. Кто-то возьмётся экспериментировать и непременно найдет способ меняться другими товарами. Времена до момента, когда Ками впервые надумала почесать зверушку за ухом, вы будете вспоминать, как тихие, и станете смеяться над собственной наивностью, которая сподвигла вас назвать городок Нескучным…
– Что ж, не вечно же нам быть захолустьем, – тихо молвила Матушка Камелия, появляясь на пороге. – Ками, золотце, конечно же я не сержусь. Пойдем домой, обустроим твоих пушистиков, – тут она многозначительно посмотрела на мужчин и добавила, – а заодно я расскажу тебе о том, что такое семейные секреты и как правильно их хранить.
Они завороженно следили за тем, как девочка вскакивает, подхватывает коробку и выходит вслед за прабабушкой. Проводив взглядом удаляющихся Камелий, Клоп тяжко вздохнул:
– Я вот что думаю, шериф, – заявил он. – У нас не только городок – весь мир Нескучный, и неизвестно, что погубит его прежде – любопытство, заставляющее людей будить неведомые силы, или алчность, требующая, чтобы мы их оседлали. Ведь неизвестно, кто создал зверьков и зачем. Вдруг он похож на нас? Что, если любопытство приведет его сюда, чтобы посмотреть, откуда вдруг хлынули потоки руды? Не взыграет ли в нем алчность, как взыграла бы в нас? Как выкрутиться, если они надумают нас оседлать? Ты слышишь меня? Шериф!
– Что?
– О чём задумался?
– О доле в сфалеритовой шахте, или где его там добывают…
Клоп кивнул, словно смиряясь с неизбежным, и побрел домой. Он ощущал себя одним огромным человечеством раздираемым алчностью и любопытством. Ему очень хотелось сорваться с места и выбежать, но надо было идти так, будто ничего особенного не происходит. День как день. Человечество – обычное дело! – без лишних церемоний, ввязалось в очередную авантюру, но это же не повод носиться сломя голову. Подумаешь – неизвестно, чем это закончится…
Лишь закрыв за собой дверь, он решился засунуть руку в карман, дабы убедиться, что там всё в порядке. Улыбнулся, почувствовав легкий укус. Украденный детеныш несушки пребывал в добром здравии.