Часть четвертая «This sweet revenge»
Десять
– Кристи, я не буду посещать группу поддержки! – возмущаюсь я и развожу руками. Стоя в пижаме в дверном проеме с кружкой кофе, я собиралась снова зарыться в одеялах и простынях и уснуть. Просто уснуть.
– Эмили, у тебя депрессия после последнего происшествия. Ты уже целую неделю пропускаешь занятия. – Кристи так и норовит схватить меня и потянуть за собой, вниз по лестнице.
– Нет у меня никакой депрессии, – насупившись, приговариваю. – Обычные головные боли – симптомы влияния опухоли, доктор ведь рассказывал об этом, – говорю.
С тех пор, как Кристи завела этот разговор, мы все ругаемся и ругаемся. Она уверена, что группа поддержки мне сможет помочь, я же считаю, что это пустая трата моего времени. С тех пор, как меня снова выписали из больницы, я лежала дома пять дней с непрекращающейся головной болью. Не скажу, что она была очень-таки сильной, но терпеть её изо дня в день было невыносимо.
Уже завтра второе октября – девяносто первый день моего счета.
Итак, второй пункт в моем списке уже выполнен, но первый так и завис в воздухе. Мне нужно придумать, как же оставить собственный след на этой планете. Оставить так, чтобы люди могли помнить меня еще долгое время после моей смерти.
– Эмили, ну, пожалуйста, сходи хотя бы на одно занятие, – умоляла Кристи. – Если тебе не понравится, то ладно, хрен с ним. – Пожала плечами.
– Что ты сказала? – удивилась я.
Я, конечно, понимаю, что «хрен» – это не ругань, но я редко когда слышала, чтобы моя сестра хоть как-то грубо выражалась.
– Что? – переспросила она.
– Да нет, ничего, – произнесла я и подумала, что на одно посещение можно и согласиться. – Хорошо, я схожу хотя бы один раз.
– Прекрасно! Тогда собирайся. – Кристи улыбнулась и, мотнув головой, радостно понеслась – чуть ли не поскакала – на меня.
– Чего?! – удивляюсь. О чём идёт речь?!
– Сегодня среда, занятия проходят по средам. – Она подталкивала меня к своей комнате, чтобы я скорее начала собираться.
– Значит, ты специально завела этот разговор сегодня! – возмутилась я.
– Одевайся! – И Кристи закрыла дверь в мою комнату.
Делать было нечего. Я быстро натянула на себя джинсы и футболку, мы спустились вниз и ждали такси. Куда мы направлялись, я толком не знала, Кристи всем заправляла, но остановились мы у одного кафе.
– И что, здесь все происходит? – спросила я, оглядевшись по сторонам.
Обычная улица со своими маленькими магазинчиками, со своими нет-ни-до-кого-дела прохожими, со своими котами и цветами, окрашенная в коричнево-желтые тона, которые словно бы говорят об осени. Подвязанные ленточками молодые деревья, только-только посаженные. Увядшие цветы в клумбах. Цветущие – на окнах. Тихий шелест опавших листьев под ногами.
– Ну, почти, – произнесла сестра и указала пальцем вниз.
Рядом с кафетерием была какая-то лестница, ведущая на нулевой этаж, а сверху болталась вывеска с облупившейся краской.
– В подвале? – У меня глаза на лоб полезли.
– Не сердись, я узнавала, здесь хороший специалист, – оправдывалась она.
Сестра отошла на несколько шагов, похлопала меня по плечу и толкнула вперед, сказав, что будет следить за мной, чтобы я не сбежала. Я отмахнулась, спустилась по лестнице и, открыв дверь, увидела, что не все так плохо. Помещение было просторным и светлым. По кругу были расположены стулья. В дальнем углу комнаты виднелось фортепиано. На полу стояли горшки с цветами. Здесь даже книжный шкаф был с креслом-качалкой.
– Проходи, садись на любое свободное место, – сказал мужчина средних лет.
Он был приятной внешности и казался славным. Маленькие круглые очки и залысины на голове не старили его, а придавали солидности, что ли. В руках он держал книжку и внимательно читал её.
– А можно в кресло? – спрашиваю я и кивком указываю на кресло-качалку.
– Ну, пока все не пришли, то да, можно. Но затем ты сядешь в круг, хорошо?
– О’кей.
В помещении почти никого не было: только я, наш психолог-тренер, его книга и еще одна девушка. Она тихо сидела за фортепиано и поглаживала клавиши, боясь потревожить тишину зала.
Я села в кресло и начала медленно качаться. На часах без пятнадцати пять. Тренинг должен начаться ровно в пять. Снова взглянула на девушку, та смотрела на инструмент с такой любовью, с таким благоговением, словно она всю жизнь мечтала сыграть на нем, а тут он уже перед ней.
– Сыграй же, – сказала я ей.
Девушка посмотрела на меня, улыбнулась и произнесла:
– Правда?
– Да, почему бы и нет, – ответила я.
И девушка начала играть. Музыка лилась из под её тоненьких пальцев. Она перебирала белые клавиши, черные, снова белые. Я не знаю, как это назвать, ведь я ничерта не соображаю в музыке, но то, как играла эта девушка, было великолепно. Мелодия, которую она играла, манила меня, зазывала к себе. И я, не удержавшись, подошла к девушке, встала рядом и следила за каждым движением её рук. Когда девушка закончила играть, я восхищенно хлопала ей в ладоши, а затем мой душевный порыв подхватили и остальные – я только сейчас заметила, что зал заполнился людьми – зрители. Девушка раскраснелась и смущенно произнесла:
– Спасибо.
– Я – Эмили, – говорю и протягиваю девушке свою руку.
– А меня зовут Ив. – Она отвечает на мое рукопожатие.
Я её рассматриваю. Она очень красивая. У неё длинные черные волосы, карие глаза, розовый румянец на щеках, тонкие губы. Ив замечает то, как я её рассматриваю, и еще больше краснеет. Когда Ив улыбается, у неё появляются ямочки на щечках.
– Ну, что, господа, давайте начинать? – говорит наш психолог.
Все рассаживаются по своим местам, ну, а я сажусь на свободное и начинаю внимательно слушать. Наш руководитель представляется:
– Меня зовут Стефан Кэрроуэй, – начал мужчина.
И он рассказывал о том, как у него обнаружили лейкоз, как сначала он было подумал, что все – это конец. А врачи говорили, что всегда есть шансы. И вот ему этот шанс выпал! Его пичкали таблетками, водили на химиотерапию, проводили люмбальную пункцию. И в итоге, врачи сказали, что он выживет, рак побежден. Стефан говорил обо всем этом с такой интонацией, словно он бессмертен, словно он – это какое-то достояние. Хотя, возможно, так и есть. Не каждому дано пережить рак. Затем Стефан говорил, что нужно верить в Бога, что он услышал его мольбы и помог ему.
– Пожалуй, Бог умер, – вырвалось у меня.
– Представься, пожалуйста, – проговорил руководитель.
– Э-э-э, – протянула гласную я, а затем добавила, – я не знаю как.
– Хорошо, тогда ты, после того, как все расскажут свои истории, объяснишь нам свою точку зрения, ладно?
– Ага.
И тут пошла эта цепочка. Сначала, как я поняла, говорили те, кто посещает группу дольше всего, а затем цепочка потихоньку продвигалась. Все было по особенной форме: имя, возраст, диагноз, – когда его поставили, что случилось – прогнозы и настроение. Ив была где-то посередине. Она рассказала свою историю про то, как в двенадцать ей поставили диагноз: лейкоз. Как она усердно боролась с ним, как радовалась, когда была ремиссия, как огорчилась, когда ей поставили новый диагноз: острый лимфобластный лейкоз. Из всего её рассказа я поняла вот что:
1) борется она с раком очень-очень долго, и
2) она все еще не потеряла надежду.
Затем снова идут рассказы других людей, они меня совершенно не привлекали, скучные, потерянные. Я, наверное, такая же, и потому не хочу впадать в еще большее уныние. И тут очередь доходит до меня:
– Меня зовут Эмили. Эмили Беннет. Шестнадцать. Неоперабельная и быстро развивающаяся в моей голове глиобластома. Диагноз поставили,… – замялась я, – да не знаю, когда поставили, сама я все узнала девяносто дней назад.
У них у всех были такие унылые лица, потому мне захотелось чуть-чуть пошутить, чтобы их расшевелить:
– Я, судари, изволила совершить акт суицида, получила много «хороших» травм, от чего лежала в больнице почти полгода, и заодно злокачественную опухоль мозга.
Но никого мои слова не рассмешили, одна только Ив легонько усмехнулась, но, как и все остальные, широко раскрыла свои глаза от удивления. Конечно, они все усердно борются за жизнь, а я хотела с ней вот так просто расстаться. Затем мне нужно было сказать о прогнозах:
– Ну, прогноз у меня не утешительный. Мне говорили, что я смогу пожить еще год или полтора. Но недавно произошло ухудшение, и сейчас я даже не знаю, сколько мне осталось.
На весь зал раздалось жалобное «Ох!». Конечно, не я одна в такой ситуации.
– Настроение – просто зашибись! – произнесла я с сарказмом в голосе.
– Спасибо за вашу историю, Эмили. А теперь объясните своё замечание, пожалуйста, – потребовал Стефан.
– Ну, я думаю, что Бог мертв.
– Почему ты так думаешь? – Руководитель перешел со мной на «ты».
– Смотрите: в Африке дети умирают от голода, там же происходит распространение смертельной болезни, погубившей уже тысячи жизней; возможно, в Европе совсем скоро начнется война – брат воюет с братом; ежегодно миллионы людей умирают не только от рака, но и от других болезней. Люди губят друг друга. Болезни губят людей. Мир умирает. Что это, смешная шутка вашего Бога? Или ему просто все равно?
– Хорошее замечание. Но, может, стоит в него просто верить? – говорит Стефан.
– Для чего? – спрашиваю я его.
– Если бы все человечество верило в него, то, возможно, мы могли бы избежать всех этих бед.
– А болезни? – настаивала я.
– Я не знаю всех ответов, Эмили. Я просто предполагаю. – Он снял с носа свои очки и надавил пальцами на переносицу. У него явно мигрень.
Я кивнула ему, соглашаясь с его словами. Мы все можем только предполагать.
Затем все друг другу чего-то желали, даже самим себе. Они говорили о борьбе, о победе, даже о смерти. Кто-то делился, что он из-за онкологии потерял слишком много в весе, но ведь это есть у всех, у меня тоже. Я просто слушала и смотрела на всех, они со мной не знакомы и, наверное, после моего рассказа не хотят со мной знакомиться, но мне все равно. Никто не обращал на меня внимания, одна только Ив.
– Меня впечатлила твоя речь, – говорит она. – Порой некоторые из нас слишком ослеплены надеждой и несбыточными мечтами о нормальной жизни.
– А ты нет? – спрашиваю я.
– Острый лимфобластный лейкоз почти не лечится, – спокойно говорит она. – Хотя я, конечно, продолжаю верить в свой малюсенький процент на выздоровление, ведь может случиться все.
– Угу, – произношу я.
Я даже не заметила, как прошли наши полтора часа. Мне понравилось говорить с Ив. Она вся искрится надеждой. Она похожа на искорку, на одинокую звездочку в ночном небе. Мне показалось, что если я буду общаться с ней, то, может, смогу также полюбить свой остаток жизни.
– Ну, что, спасибо всем, что пришли, – заключает Стефан. – Увидимся в следующую среду в то же время.
И мы все произносим: «До встречи».
– Не хочешь куда-нибудь сходить? – предлагаю я Ив.
– А куда? – смущается.
Я замечаю, что она очень стеснительная. На любой вопрос, обращенный к ней, или просто на любое внимание она отвечает смущением.
– Ну, в кафе, например. – Пожимая плечами.
– Я бы с удовольствием, но у меня нет с собой денег.
– Ничего, – отмахиваюсь я. – Поехали ко мне домой, я возьму деньги и заодно тебе кое-что покажу.
Мне вдруг захотелось показать Ив мои стихи. Те самые, которые я должна была писать для Эллис. Я никогда не раскрывала свои тайны и увлечения первому встречному вот так запросто, но ей мне захотелось открыться.
– Да ну, мне неудобно, – произносит она.
– Иде-е-е-ем, – протягиваю я и протягиваю её руку. – Меня все равно сестра, наверное, ждет.
– У тебя есть сестра? – удивляется девушка.
– Идем со мной, и я тебе все расскажу, – говорю.
И Ив подает мне свою руку.
Мы выходим из помещения и поднимаемся по лестнице. Кристи ждет меня у такси, она приветственно нам машет.
– Эй, привет, – здоровается сестра.
– Знакомься, это Ив. – Я усаживаюсь в такси.
– Привет, – произносит Ив, садясь рядом.
– Ты с ней познакомилась, да? – Я киваю. – Вот видишь, я же говорила, что тебе нужно посетить это занятие! – Кристи буквально вся светится от радости.
– Мы с Ив хотим пойти в кафе, только сначала домой заскочим, я кое-что возьму. Ты не против? – спрашиваю я.
– Нет, конечно, веселитесь, – сказала Кристи и назвала таксисту адрес нашего дома.
– Отлично!
Мы поехали. Ив улыбалась своим новым знакомым. Я была рада и потихоньку заряжалась надеждою девушки. Может быть, если я буду проводить с ней чуть больше времени, я смогу также искриться.
Одиннадцать
– Ты когда-нибудь ела яблоки в карамели? – спрашиваю я Ив, просматривая меню.
Мы сидим за столиком у окна в кафе, которое находится рядом с местом проведения заседаний группы поддержки. Здесь играет приятная музыка. Интерьер очень красивый и уютный, так и хочется остаться здесь жить. На подоконниках стоят горшки с цветами, на стенах – многочисленные картины и предметы детского искусства: забавные рисунки, подделки, раскрашенные фигурки из теста; на окнах – полосатые занавески, придающие ощущение ретро-времен. Персонал очень дружелюбный и приветливый – это замечаешь сразу же, как входишь в кафе.
Окно, возле которого мы расположились, небольшое, словно сделано по сюжету сказок, но из него было видно многое: узкая улочка, велосипедисты, прохожие, заглядывающие в окна.
Официантка на стекле, предназначенного для вывески блюда дня, приписывала маркером вечернюю акцию на напитки.
– Да. В детстве очень часто ела, я их так любила, – отвечает девушка.
– А сейчас? – любопытствую.
– Нет. Уже давно их не пробовала, – немного грустно, но довольно легко отвечает мне Ив.
– А я вот никогда не ела карамельные яблочки, – сообщаю я ей.
– Они очень вкусные. – Мне нравится, как улыбается Ив, потому что в этот момент её глаза блестят каким-то новым для меня светом. Словно бы её улыбка дарит теплоту и надежду.
– Почему бы тебе не заказать тоже?
– Мне нельзя сладкого, – говорит Ив и хмурится.
– Слушай, – медлю, подбирая слова, – а ты хочешь, ну, ощутить их вкус снова?
Девушка кивает, а затем произносит:
– Да, вот только по моей «диете» мне их нельзя.
Я подаюсь корпусом вперед и немного приближаюсь к Ив, сидящей на противоположной стороне, прячу рот за ладонью, как бы собираясь выдать свой самый большой секрет, и тихо говорю:
– А, может, к черту эту диету?
– В смысле? – Она моргает и смотрит на меня, недоумевая.
– Понимаешь, когда я узнала, что у меня нет шансов, то я составила список вещей, которые я должна сделать до смерти. – Откидываюсь назад и пожимаю плечами.
Наверное, Ив не понимает, к чему я это говорю, и потому я продолжаю:
– Наша жизнь коротка. Может быть, стоит от неё взять все? Хотя бы попытаться ощутить себя живым, если у нас не выйдет. Попробовать все то, чего мы были и будем лишены в будущем.
Ив недолго думает и кивает в знак согласия:
– Да. И мне закажи тоже карамельное яблоко. – Она берет меню и начинает просматривать его. – И колу. Я давно хочу попробовать, какая она на вкус, я ведь уже и не помню. – Затем она кладет его на столик и часто-часто моргает, смотря на меня. С её губ ни сходит улыбка.
Когда нам все принесли, то мы вместе стали вгрызаться в яблоки. Это было так забавно. Запеченные, политые карамелью яблочки были такие вкусные. Сок струился по подбородку, когда я кусала яблоко. Мы смеялись этому, подавали салфетки, отхлебывали колу друг у друга, ведь чужая кола намного вкуснее.
– И большой у тебя список? – спрашивает Ив.
– Угу. Некоторые вещи в нем можно сделать даже сейчас, они такие простые, что тебе, наверное, захотелось бы рассмеяться, услышав их. Они кое-где наивны и глупы, но я никогда не пробовала их совершить, хотя мне хотелось бы.
– А почему не пробовала раньше?
– Не знаю, – отвечаю я. – Я чего-то боюсь.
– М-м-м, – протягивает собеседница.
– Вот тебе хотелось бы чего-то больше всего на свете? Какое твое желание было бы? – интересуюсь я.
Ив допивает свою колу и произносит:
– Я всегда хотела петь где-нибудь на публике, чтобы меня услышали, чтобы услышали мой голос. – Она пожала плечами. – Это, наверное, глупо, да?
– Нет, вовсе нет. Это у меня глупые желания.
– Например?
– Ну, совсем недавно я притворялась свой подругой Лондон. В смысле, мы не поменялись местами или что-то подобное, я просто вела себя точно так же, как она. – Я пальцем надавливала у виска, спускаясь вниз по щеке и поднимаясь вновь. Нет, у меня не болела голова, скорее, это движение я делала от некого смущения.
– Зачем? – интересуется Ив.
– Мне просто было интересно, как это быть Лондон. У неё довольно насыщенная жизнь. Она умеет жить и быть живой.
– Жить… – вторит девушка. – А что ещё? – спрашивает Ив.
– Хочу оставить после себя след на этой планете. – Вновь пожимаю плечами. – Кстати, на счет этого: я подумала, что ты можешь оценить мои строки. Меня недавно попросили написать текст песни, он немного сыроват, – я доделаю – но уже вроде неплохо, – произношу я и достаю книгу из сумки, которая лежала рядом со мной.
Я раскрываю её, достаю спрятанные меж страницами листики и подаю один из них Ив, чтобы она прочла это. Ив начинает читать вслух:
– Куда ты ушла?
Куда ты ушла, моя тайна.
Ты оставил меня одну.
Ты оставит меня утопать в несчастье.
Я не чувствую ничего.
Я не могу ничего чувствовать, кроме воспоминаний.
Итак, где же ты сейчас?
Почему ты захотел оставить меня?
Иди спать в облака и в мечты.
Твой свет все еще освещает меня,
Он скрывается внутри,
Собирая мою израненную душу по кусочкам.
Ив подняла на меня глаза, в них был виден немой вопрос: «О чем это ты?», но она продолжила читать:
– Потому что часть меня ушла, Половина меня пропала. Половина меня покинула
Половина меня… ушла.
– О ком это ты писала? – спрашивает она, наконец.
– Позже. – Отмахиваюсь. – Дочитай до конца.
Ив кивнула и снова принялась за чтение:
– Ты завладел моим сердцем
Ты забрал себе часть меня.
Ты оставил меня в одиночестве.
Ты сделал меня и мою душу такой несчастной.
Потерянный мир.
Мне нужно найти способы, как же быть теперь.
Когда ты ушел,
Когда ты позволил мне вспомнить о страхе,
Тогда он и вернулся.
И перед тем, как разбить мне сердце,
Ты был самым лучшим для меня.
Но сейчас часть меня ушла,
Часть меня покинула
Половина меня пропала,
Половина меня… ушла.
Малыш, пожалуйста, очнись.
Малыш, прошу тебя, вернись ради меня… сейчас.*
Ив прекратила читать, потому что текст закончился, и вопросительно посмотрела на меня.
– Так о ком это? – спрашивает она.
– О моём брате, – отвечаю я.
– А что с ним случилось?
– Он… умер. – Как ни странно сейчас эти слова дались довольно легко мне. И мне не больно. На данный момент мне совершенно не больно. Почему? Потому что рядом Ив? Потому что она так повлияла на меня всего за пару часов нашего знакомства
– Я сожалею, – говорит она.
– Все в порядке, правда. Так как тебе строки?
– Немного недоработано, некоторые строчки непонятны, рифма сбивается, хотя я не знаю, как это будет звучать при музыке, но, в целом, мне нравится, – произносит она и кивает.
– Я спешила. Позже покажу тебе мотив. – Пауза. Собираюсь с мыслями и проговариваю: – Слушай, может, ты споешь её? Для меня. На каком-нибудь фестивале, или конкурсе, или что-то в этом роде.
– Не уверена… – тихо говорит Ив, – к тому же, ты не слышала, как я пою.
– У тебя красивый голос сейчас. Уверена, поешь ты классно!
Затем я забираю этот листик, беру другой и подаю Ив, чтобы она прочла еще одну песню.
– Мне ни найти себе парня, ни пробраться на сцену,
Таким путем, каким я это делаю.
Мне нужно накопить немного денег,
Я – работающая девушка, вы же знаете.
И я буду отгонять от себя внимание и держаться сама по себе.
Я люблю свою комнату, где я привыкла спать.
Некоторыми ночами мне, правда, нравится лежать с открытыми глазами.
Я слышу полуночных птиц, послание в их словах.
Рассвет прикоснется ко мне так, как никогда не мог ни один парень,
Их обещания никогда не значили много для меня.
Вы были предупреждены, что я своевольна.
Я отставала в школе, писала справа налево.
Учителю всегда было на меня плевать.
Проповедник в молитве за меня сказал:
«Боже, помоги девочке, ей нужна вся помощь, какую только может получить».
Я сижу уже в течение нескольких часов, просто ожидая его телефонного звонка.
Я оставлю шоколад в холодильнике так, чтобы никто его не нашел.
Я буду проигрывать его сообщения, анализируя его интонацию.
Пожалуйста, остановите меня, я даже сама себе надоела уже.
Я думаю о нем, когда мою посуду.
Я думаю о нем, смотря на раковину.
Это не игра слов.
Моя любовь к нему абсурдна.
Если бы он дал мне знак, я бы думала о нем всю неделю.
Составляла бы планы заранее, а затем отвергла бы его.
Вы были предупреждены, что я своевольна.
Я отставала в школе, писала справа налево.
Учителю всегда было на меня плевать.
Проповедник в молитве за меня сказал:
«Боже, помоги девочке, ей нужна вся помощь, какую только может получить»**.
Ив читала эту песню с улыбкой, а затем, закончив, рассмеялась, словно ненормальная.
– Что я только что прочла? – смеялась она.
– Кусочек меня, – отвечаю я, подхватывая смех девушки, понимая, насколько бредовым мог показаться текст.
– Ощущение, словно ты писала его под наркотиками. – Ив всё ещё заливается смехом. От её звонкого смеха становится так тепло на душе.
– Настолько все плохо?
– Нет, песня прекрасна, и точна, и веселая, мне нравится. Просто легкая наркомания, – смеется.
– Спасибо. – Я легонечко толкнула её ладонью в плечо по-дружески.
В итоге, Ив начала выделять некоторые моменты в тексте, смеясь над ними, но это был добрый смех, не насмешливый. Мы смеялись вместе над всем.
– Это круто, правда, – говорит она. – Я бы не додумалась до такого.
– Спасибо, но в трезвом состоянии я, наверное, тоже не додумалась бы. Честно, это во всем виноваты таблетки, которые мне выписывают. После них весь мир радужный, и в сон клонит. – Все еще шучу.
– От депрессии, – поясняет она, – мне раньше такие выписывали.
Затем Ив смотрит на часы, допивает еще одну колу и говорит:
– Уже поздно, домой пора.
Я тоже смотрю на время. Уже полдевятого. За окном потемнело, но звезд не видно из-за огней города. Зажглись уличные фонари, от чего небо кажется фиолетово-рыжим.
– Угу, – я киваю.
Мы расплачиваемся и уходим. Я вызываюсь проводить Ив до метро. Мы разговариваем, снова немного шутим по поводу моей песни. Порывшись у себя в сумке, я не обнаруживаю книгу с моими произведениями.
– Черт! – Произношу и закрываю лицо руками.
– Что случилось? – интересуется Ив.
– Я, кажется, оставила книгу в кафе. Нужно возвращаться, – негодую.
– Давай вернемся. – Ив разворачивается и с беззаботной улыбкой уже собирается идти обратно, но я её останавливаю.
– Нет-нет, иди домой, а то твои родители будут волноваться.
– Ты чего, ещё ведь не ночь. – Отмахивается она.
– Я живу ближе, чем ты. Иди, а то вдруг на транспорт опоздаешь. К тому же, мы еще не далеко отошли, я мигом дойду.
– Хорошо. – Ив кивает, прощается со мной, разворачивается и уходит, постоянно оглядываясь и махая мне ручкой вслед.
Я начинаю бежать к кафе со всех ног. Лишь бы никто не нашел мою маленькую книжку с секретами. Задыхаюсь, горло начинает драть, под боком колоть, ноги подгибаться, и я перехожу на быстрый-быстрый шаг.
Внесшись в кафе, я вижу, что столик, за которым мы сидели, уже занят. Подойдя ближе, я узнаю этого человека. Это был тот самый кучерявый парень из школы, который сидел на рюкзаке в мой первый день. Задаюсь себе вопросом: «А почему я больше его ни разу не видела в школе?». Но потом вспоминаю, что в школу я ходила от силы неделю и могла его с легкостью не заметить. Он сидел на том самом месте, где сидела я, и держал в руках мою «волшебную книжечку». Я подхожу к столику и начинаю смотреть на него в упор, боясь потревожить его и разоблачения. Парень еще несколько секунд читает книгу, я еще больше напрягаюсь, а затем поднимает голову на мой кашель.
– Твоя? – Он указывает на раскрытую книгу.
– Да. – Киваю.
– Ясно. – Парень приподнимается и, кладя деньги в счет, выходит из-за стола. Вешает на руку за лямки рюкзак. – Держи, Эмили Беннет. – Отдает мне в руки мою книгу.
Я недолго думаю, удивленно моргая, а затем удивленно спрашиваю:
– Откуда ты знаешь моё имя?
– Угадай, – отвечает он с легкой ухмылкой.
Я раскрываю книгу, проверяя наличие там листиков, а затем случайно открываю форзац. Точно! Формуляр! На нём ведь написано моё имя. Угукаю, давая знак парню, что я поняла его намёк, и кладу свою книгу в сумку на самое дно, чтобы уж точно нигде её не потерять. Парень уже надел свой рюкзак и собрался на выход, но затем он остановился и произнес:
– Кстати, «Боже, помоги девушке» – просто ужас. – И ушел.
– Что? – удивленно произношу я.
Я смотрю на то место, где был парень. Затем снова роюсь в сумке, открываю книгу и вижу там свои песни. Я все понимаю. Он их читал! Вот же паршивец! Выхожу из кафе по направлению к дому – тут недалеко, всего квартал пройти – и начинаю говорить сама с собой:
– Ах, подлец! Подлец! Подлец!
Когда я пришла домой, то на пороге меня встречает Кристи, улыбаясь, но я лишь громко хлопаю входной дверью. Всё ещё гневаясь, бросаю сумку в угол и начинаю снимать с себя обувь и верхнюю одежду.
– Что-то случилось? – спрашивает сестра.
– Нет, все отлично! – язвлю я.
– Я тут приготовила сюрприз, – говорит она и провожает меня на кухню.
Стол накрыт. За ним сидят наши родители. «Это примирительный ужин», – вспоминаю я. Когда я вхожу в комнату, они переглядываются и улыбаются мне.
– Так вот ты зачем меня хотела выпроводить, – шепчу я.
– Ты должна их простить, – отвечает Кристи и направляется к столу.
– Привет, – я машу им рукой, – мам, пап.
Мама не выдерживает и вскакивает со стула, чтобы обнять меня. Я сначала не отвечаю. Что произошло в больнице, то было в больнице. Я все еще немного злюсь на них, а, может, я злюсь на того парня. Но затем к объятиям присоединяется отец и шепчет:
– Мы, правда, хотим, чтобы ты нас простила.
Затем еще и Кристи обнимает нас всех. И я не смогла не ответить. Я обнимаю одной рукой родителей, а другой стараюсь достать до сестры. Она берет мою руку. Мне тепло. Я чувствую себя в кругу настоящей семьи, и, наверное, понятие «дома» приобретает для меня снова истинное значение. Желание «помириться с родителями» было даже не в первой десятке всего моего списка, но оно исполнилось вторым.
Комментарий к главе
* – приблизительный перевод песни «Half of me» с добавочными элементами от меня, т.к
официального перевода нет.
** – перевод песни «God help the girl».
Двенадцать
Эмили
Серые будни сменяли друг друга, недели шли очень быстро. Время летело. Его не остановить.
– Вечеринка в честь Хэллоуина! Вечеринка в честь Хэллоуина! Приходите все!
По школьному коридору расхаживают девушки и парни и раздают всем листовки о предстоящей вечеринке в доме у какого-то парня. Они обращаются ко всем прохожим, чтобы привлечь внимание.
– Приходи сегодня на вечеринку, – говорит мне девушка и дает листовку, – не пожалеешь.
– Ок’ей, ладно, – отвечаю я и беру лист, лишь бы от меня отвязались.
А затем пробираюсь сквозь толпы людей к библиотеке, чтобы отдать старые и взять новые книги. Мне пытаются еще несколько ребят дать листы, но я махаю уже взятым перед их носами, и от меня отстают.
Я беру с полок в библиотеке несколько книг классиков, заполняю формуляр и замечаю, что на многих книгах стоит одно и то же имя: «Майки Б.». Мне вдруг стало интересно, как же выглядит этот парень, и вообще, пообщаться с ним, ведь мы читаем одинаковые книги. Читающие парни в наше время – это большая редкость. А человек, который читает с тобой одинаковые книги и, скорее всего, имеет такие же увлечения, встречается ещё реже.
– Эй, – говорю я девушке, подрабатывающей в библиотеке, – ты не знаешь парня, который до меня брал эти книги?
– А на формуляре разве не сказано, кто он? – отвечает девушка.
– Майки Б., не знаешь таких?
– Не-а. – Девушка облокачивает об стойку библиотекаря и кладет голову на руки. – А вообще у нас по школе много Майков Б. расхаживает, потому тут не угадаешь.
– Ясненько. Спасибо. – Кладу книги в сумку и выхожу из библиотеки.
Затем, когда я направлялась на тригонометрию, ко мне подбежала Лондон и начала расспрашивать по поводу вечеринки. Она что-то там говорила, восторгалась такой необычной идеей, обязалась повести меня с собой, но я отказывалась.
– Ну, дава-а-ай, – упрашивала она. – У тебя что, в списке нет вечеринок?
– Нет. Не приравнивай все к списку, там многих вещей нет. – Когда я это произнесла, то поняла, насколько грубо это звучит со стороны, но было уже слишком поздно. Что ж, по крайней мере, я не скрываю истинного отношения к данной идее.
– Эмили, ну же! – Лондон хватает меня за руку и пытается сделать так, чтобы я обратила на неё внимание, но я лишь разворачиваюсь и тяну её за собой в кабинет. – Эмили, оторвешься, как следует, а я помогу тебе со следующими пунктами в твоём списке. – Не унималась она.
– Ты даже не знаешь, чего я еще желаю, – бурчу себе под нос, но Лондон все слышит.
– Но ты мне скажешь, ведь так?
– Может быть.
– Эмили, ну, пожалуйста, – говорит она и строит мне кошачьи глазки. – Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Без тебя мне будет скучно.
Я подумала, что она как-то раньше и без меня обходилась на вечеринках, пусть это было и давно. Но я ничего не говорю. Быть может, что-то в ней изменилось, от чего она не хочет посещать её одна, а может, всё из-за того, что я умираю. Не знаю.
– Если я соглашусь, то следующие подобные вечеринки мне можно будет пропустить? – спрашиваю я.
– Отлично! Значит, я зайду за тобой часов в шесть, ты успеешь подобрать костюм? – Лондон хлопает в ладоши и обгоняет меня, затем разворачивается ко мне лицом и ждёт моего ответа.
– Успею, – произношу я.
– Круто! – восклицает Лондон. – А как там Брэд?
– Ты о чем?
– Будто ты не знаешь, колись.
Лондон, безусловно, думает, что я, как и она, буду также общаться с первым встречным, что теперь, возможно, буду с ним даже парой, и у нас всё наладиться, и я буду счастлива до конца своих дней. Но это не так. Он не тот, кто мне нужен; он мне не подходит; и я не испытываю к нему никаких чувств. И я знаю, что он – почти что полная копия Лондон. Я уверена, что Брэду интересны только лишь вечеринки, алкоголь и девушки. Значит, я не должна общаться с таким типом, потому что он ничего не привнесёт в мой остаток жизни. Не стоит тратить своё время на ненужных людей.
– Я с ним не общаюсь. Видимся только на переменах, – проговариваю.
– Но почему? Ты ему вроде нравишься.
– Я не хочу общаться с парнем, у которого первое впечатление обо мне складывается по одному дню, проведенному в качестве тебя. – Я вновь чересчур резко говорю.
Сказанная мною фраза не означает, что мне и с Лондон нужно прекратить общаться. Лорен является исключением. Она двулика: одна её сторона – полнейшая оторва, вторая – заботливая и верная подруга, причем последняя открывается только лишь для меня и моего окружения.
– Ой, да ладно. – Она толкает меня плечом. – Ты такая зануда, что мало кто смог бы с твоей персоной познакомится.
– Точно! Ну, спасибо, – с укором произнесла я.
– Ты понимаешь, о чем я. Ты – зануда, Эм. Если ты хочешь познакомиться с кем-то да поскорее, будь хотя бы чуточку открытой.
– Хорошо, Лондон. Идем на тригонометрию.
По пути в класс я снова встретила того самого парня. Мы шли навстречу друг другу, он смотрел на меня, я смотрела на него. Но никто из нас не сказал ни слова друг другу. Между нами словно бы бездна. Он – по ту сторону экрана, я – по эту; мы наблюдаем друг за другом, между нами какое-то мрачное напряжение, но мы не видим друг друга. Мы – обычные прохожие, которые встречаются взглядами каждый день на улицах, которые не запоминают лица друг друга и не предают значения таким вот случайным встречам. Незнакомые. Невидимки. Когда этот парень прошел мимо нас с Лондон, я произнесла:
– Вот же подлец! Сделал вид, что мы с ним незнакомы.
– Кто? – спрашивает Лондон и глядит по сторонам, пытаясь понять, что же она упустила из виду.
– Ладно, забудь.
– Эй, да кто это был? – Пристала подруга.
– Мы с ним столкнулись в начале месяца в кафе. Не то чтобы повздорили, но, видимо, у нас теперь взаимная неприязнь друг к другу, – делюсь я с Лорен.
– А почему ты мне ничего не рассказала раньше? Стой, вы столкнулись в начале месяца, а встретились снова только сейчас?! – удивилась Лори.
– Да, его редко встретишь в школе. А не сказала, потому что подумала, что ты начнешь приставать с вопросами. – Пожимая плечами и продолжая идти дальше, к классу.
– И правильно подумала. – Она щелкнула пальцами и рассмеялась.
– Ладно, идем, а то мы уже опаздываем. – Подталкивала я подругу. Она словно бык, постоянно останавливалась, оборачивалась, заставляла и меня остановиться и не сдвигалась с места, пока я ей не начинала рассказывать всё в подробностях.
– Нет, ну все же, как так можно? – Не унималась Лондон.
А я её не слушала, просто толкала вперед, чтобы она шла, а не останавливалась. Толкала и думала о том, что же будет сегодня вечером, и волнение накрывало меня. Я ещё ни разу не была на вечеринках, а уж тем более такого масштаба, чтобы о ней вся школа знала. Чувствую, мой эскапизм и мизантропия резко усилятся после сегодняшнего вечера.
На вечеринку я решила пригласить и Ив. Она подъехала к моему дому в пол шестого, где мы вместе ждали Лондон.
У Ив хороший вкус. Она решила быть вампиром, потому на ней длинное струящееся черное платье, которое так подходило её темным волосам. Если бы я не знала её, то могла бы поспорить, что девушка увлекается готикой – до чего же ей идёт чёрный цвет.
– Ты как, хорошо себя чувствуешь? – спрашиваю я, заметив, как бледна девушка.
– Я в порядке. Просто немного устала. – Ив улыбается. Она улыбается всегда, и не важно, хорошее ли у неё или плохое самочувствие.
– Точно? Тебе не будет хуже потом? – Волнуюсь я.
– Да нет, это ничего. Полежу дома несколько дней, и все придет в норму, – говорит она чересчур легкомысленно, но, тем не менее, её слова меня не успокаивают.
Я была колдуньей. На мне было прямое черное платье до колен с длинными рукавами, белый воротник, остроконечная шляпа и ботинки. Все очень просто. Не люблю излишества.
Лондон же была очень откровенной медсестрой, собственно, я не была удивлена. Как ни странно она приехала вместе с Трентом на его машине почти в шесть часов. Трент был графом-Дракулой.
– Привет, ребят, – сказала я. – Знакомьтесь, это Ив. Ив, это Лондон и Трент.
Мы с Ив сели в машину на задние сидения. Лондон обсуждала то, как же безвкусно, на её взгляд, я оделась, и то, какие шикарные волосы у Ив. Она постоянно восторгалась чем-то и всплескивала руками.
– А куда мы вообще направляемся? – поинтересовалась я.
– Ты разве не знаешь? – спросила Лондон и кинула мне флаер в руки.
Я посмотрела на листовку. Тот, кто её делал, определенно хорошо владеет фотошопом. Прекрасное оформление, отлично подобраны цвета. Адрес, где проводится вечеринка, есть, но кто хозяин?
– Мне это ничего не говорит, – говорю я. Ив берет листовку и рассматривает её. – Кто устраивает вечеринку-то?
– Гарри – хозяин, – отвечает Трент.
– Это ещё кто? – переспрашиваю я.
– Гарри, капитан футбольной команды, – уточняет парень.
– Ты хочешь сказать, что Брэд там будет? – Делаю вывод я.
– Да, он хочет сказать именно это, – произносит Лондон прежде, чем Трент сумел что-то ответить.
– Вот же попала…
– В смысле? – спрашивают в один голос ребята, а Ив внимательно следит за всеми.
– Я не хочу с ним встречаться. Если честно, то он меня даже не интересует, – отвечаю.
– Ого! – Прыснул Трент. – А он-то думал, что нравится тебе. – И коварно улыбнулся.
– А чего смешного-то? – проговариваю я.
– Эй, подруга, – сказала Лондон и, перекинувшись через переднее сидение ко мне, продолжила, но уже тише, – если ты упустишь свой шанс, сама же пожалеешь, – и вернулась в прежнее положение.
Как только Лондон перестала обращать на меня внимания и начала болтать с Трентом, Ив спросила:
– О чем это она? – шепотом.
– Наверное, о том, что я должна «пожить», – также тихо произношу, но делая очевидный акцент на последнем слове.
Гарри жил довольно далеко. За городом. Минут двадцать мы только добирались по трассе до его места жительства. Потеряться было невозможно. За несколько метров до дороги, ведущей прямо в гущу леса, на деревьях стали появляться различные фонарики и лампы. Причем, чем ближе мы были к дому футболиста, тем больше их становилось. Затем же у самого начала проезда стала слышна музыка. А проехав чуть дальше, перед нами открылся чудесный вид: огромная поляна, со всех сторон окруженная деревьями, светилась разноцветными гирляндами, лентами и Джек-фонариками. Искусственный туман и звуки, доносящиеся не пойми откуда, придавали этому зрелищу жуткий вид. Где-то кричали вороны, где-то гудел ветер, кто-то завывал. А злые и устрашающие Джек-фонари каким-то образом плыли по воздуху. Даже несмотря на яркие и веселые фонари, развешенные повсюду, мурашки пробегали по телу.
Дом у Гарри был огромный: два этажа, еще, походу, парковка и бассейн, в котором уже кто-то плескался. Все подъездная площадка к дому была забита машинами, а еще на поляне у Гарри уместилось Хеллоуин-чучело, потому Трент не знал, куда припарковать свою машину.
– В общем, идите. А я найду место, где припарковать машину, и присоединюсь к вам, – сказал он.
– Увидимся, – говорит Лондон и легко целует его в щеку.
«Это странно. Чертовски странно», – думаю я, выходя из машины. Кажется, подруга сама и пренебрегла своим самым главным правилом.
На эту вечеринку, походу, пришло пол школы, если не вся. Веселье было в самом разгаре. У самого входа уже были разбросаны красные стаканы, которые обычно наполнялись пивом из специальной бочки. «Бочка с соком» – так её называют, и, наверное, это знает любой ученик старшей школы или студент. Окурки, не до конца докуренные косяки, упаковки из под «Трояна» – всем этим уже был забит дом.
– Ого! – выкрикнула Лондон, чтобы её было слышно сквозь музыку. – Видимо, вечеринка началась не в шесть, это точно!
Лондон повела нас сквозь толпу. Ив старалась держаться меня и не терять из виду. Я же делала то же самое, боялась, что ей может стать плохо. Запах дыма преследовал нас повсюду. «Интересно, после этой вечеринки он когда-нибудь выветрится?» – думала я.
Подруга нашла подходящее для нас местечко: небольшой участочек свободного места у окна, где накуренность помещения не была бы так остра. Мы с Ив присели на диван и, молча, наблюдали за тем, как люди трутся друг об друга под музыку, как они целуются, вжавшись в стены, и как идут, державшись за руки, на второй этаж – явно заниматься сексом. Как пьют одиночки, сидя у бара, и как такие же, как мы, сидят и наблюдают за всем.
– Эй, чего вы кислые? – Разбавила атмосферу Лондон. – А я вам по мохито принесла!
– Лондон… – произношу я, укоризненно смотря на подругу.
– Да ладно вам, от стаканчика ничего не случится!
Ив взяла из руки Лондон стакан и залпом осушила его.
– Ого! – произнесли мы.
Ив легонько улыбнулась и произнесла:
– Нужно же оторваться на конец жизни!
Я последовала её примеру, но пила медленно, чтобы не так быстро опьянеть.
Напротив меня сидел парень, одетый, как Фредди Крюгер. Лица его не видно, потому что оно скрывалось под маской, но то, что он наблюдал за мной, было ясно сразу.
– Эй, кто-нибудь хочет посоревноваться со мной в вылавливании яблок ртом? – закричала уже явно опьяневшая Ив – Лондон влила в неё еще парочку стаканов с мохито.
Толпа, услышав это, расступилась, ожидая противника Ив. Сделав несколько шагов вперед, вышла девушка, облачившаяся в коротенький костюм Кровавой Мэри.
– Я хочу посоревноваться, – хитро улыбаясь, высокомерной походкой и с неуязвимой гордостью зацокала приближавшаяся противница, – но не с тобой, – продолжила девушка. И тут я узнала я.
– Я вызываю Лорен Уоррен или, как её все называют, Лондон, – произносит Стейси. – И не смей отказываться! – Шикает блондинка в сторону, где стоит подруга.
– Как-то и не собиралась, – произносит Лондон.
Музыка в зале затихла. Я только сейчас заметила. Все внимательно следят за вторым раундом перепалки моей подруги с mean girls. Наверное, тогда это новость произвела просто фурор на всех!
На мой мобильник приходит спам-рассылка. «Внимание! Все, кто сейчас находится на вечеринке у Гарри Фобсона, поспешите заглянуть в его дом на новую потасовку Уоррен и Лоуренс! Вы не должны это пропустить!» – гласило сообщение.
– А я с радостью посоревнуюсь с твоей подругой. – Вперед вышла еще одна девушка из компании mean girls. Та самая, которая всегда была со Стейси. Кажется, её фамилия Мак-ки.
Не прошло и пяти минут, как посредине зала оказались две металлические ванночки, наполненные водой доверху, в них плавали яблоки. Правила таковы: вам дается одна минута, кто больше всех выловит яблок ртом – без участия рук, конечно, – тот и выигрывает.
Внезапно появляется Брэд с двумя бокалами мартини.
– Привет, – говорит он.
– Здравствуй, – отвечаю.
– Напряженная борьба будет.
– Угу.
– Хочешь? – спрашивает он, замечая, как же я напряглась.
Я просто беру из его рук бокал и выпиваю. Горло жжет. Я закашляла от того, что напиток такой горький. Горячительная жидкость потекла по гортани к желудку. В груди печет, но это приятное чувство. Я выплевываю оливки обратно в бокал (ненавижу оливки) и возвращаю его Брэду.
– Спасибо. – Киваю.
– Ну что, дети, вы готовы? – Шутит парень, держащий в руке микрофон. Видимо, он будет вести соревнование.
– Всегда готовы! – отзывается толпа.
– Я не слышу, – говорит он.
– Так точно, капитан! – Продолжают зрители.
– Да начинай ты уже! – Шикает Стейси.
– Ок’ей, ок’ей. Что ж, компании у нас такие: Стейси – Лондон, Феба и-и-и-и…
– Её зовут Ив, – спокойно говорит Лондон.
– Ага! Значит, Стейси – Лондон, Феба – Ив. Давайте, по местам расходитесь, – командует парень.
Девушки садятся на коленки, пряча руки за спиной. Если хоть одна из них захочет помочь себе руками, то будет дисквалифицирована.
– Итак, все распределились. Участники готовы? – интересуется ведущий.
– Готовы!
– На счет три, можете приступать!
И толпа начинает считать:
– Один!
– Два-а-а-а!
Небольшая пауза.
– Три! – произносит в микрофон парень.
Девушки энергично начали пытаться достать до яблок. Мокрые, задыхающиеся, они старались выловить как можно больше фруктов.
Зрители ликовали. Кто-то выкрикивал имя Лондон и Ив, кто-то болел за команду mean girls. Все были, безусловно, рады хоть какому-то зрелищу.
– Пятьдесят! – вел обратный счет командир.
И тут Ив вытаскивает из воды яблоко, держа его за корешок в зубах, и бросает на пол рядом с собой. Глаза Фебы стали бешенными, она не могла ей уступить. Затем яблоко вытаскивает и Лондон, чему Стейси неимоверно «обрадовалась».
– Тридцать восемь!
Стейси набрала обороты и вытащила два яблока подряд. Хладнокровно глядя на неё, Лондон тоже вытаскивает яблоко за яблоком. Затем еще пару достает Ив.
– Двадцать!
Ив, кажется, вошла во вкус. В её кучке уже пять штук фруктов. У Фебы два. У Стейси три яблока, а у Лондон семь! Всем и так было ясно, на чьей стороне перевес.
– Десять! Девять! Восемь! Семь!
Феба со всех сил спешила догнать Ив. Её подруга вылавливает еще яблоко.
– Шесть! Пять!
Стейси напугана. Она не хочет проиграть. Пытается достать яблоко, плавающее рядом с ней. Её руки дрожат. Уже шесть.
– Четыре! Три!
Стейси пытается достать зубами другое яблоко, но не выдерживает и хватает руками.
– Два!
Феба достала еще одно яблоко. Стейси тоже. Она радостно улыбается.
– Один! Стоп!
Толпа гудит и воет, присвистывает. Зрители хлопают в ладоши.
– Итак, в первой паре у нас семь – восемь, а во второй пять – три.
Все четверо поднялись. Стейси хитро смотрит на Лондон и улыбается, кажется, она произнесла: «Ха». Лондон смотрит на неё равнодушно.
– Можно подумать, что общий счет один – один, НО! Так как Стейси нарушила правила, она проиграла. Победа у вас, девчонки, – обращается парень к Лондон и Ив.
Первая бросается обнимать Ив, что-то шепча ей. Они, опьяневшие и радостные, вместе пританцовывают. Я сажусь снова на диван, мне спокойно.
– А твои подруги умницы, – говорит мне девушка, сидящая рядышком.
– Не то слово, – отвечаю я. В груди так тепло.
Музыка становится громче. Все разбегаются по своим делам. Лондон вновь победила. Стейси, сжав руки в кулаки, наблюдает за ней. Её трясет от злобы. Феба пытается её увести, но Стейси не слушает. Она хватается за край ванночки и переворачивает её:
– Ну, Уоррен! Я с тобой еще поквитаюсь! – кричит она.
Пол залит водой. Приподнимаю ноги, чтобы не намочить обувь. К моим ногам скатывается яблоко. Я беру его в руки, оно мягкое, даже немного подгнило. «Странно», – проносится у меня в мыслях.
– Эй, Стейси, – выкрикиваю я.
Та оборачивается, услышав своё имя. Я со всей силы бросаю в неё яблоко. Хэдшот! Прямо в голову! Из-за того, что яблоко было мягкое, оно разлетается от столкновения с головой блондинки. Все её волосы теперь в кусочках яблока. Она кричит от неожиданности. Пытается вытащить фрукт из волос. Рычит. Ребята вокруг начинают смеяться.
– Теперь мы квиты! – кричу я.
Стейси краснеет, затем синеет, и из её гневных глаз льются слезы. Наверное, её никогда не опускали вот так при людях. И она, пряча слезы, скрывается в толпе вместе с подругой.
– Вот это ты ей врезала, молодец! – Подбегает Лондон и, схватив меня за щеки, теребит их, а затем целует и лезет обниматься.
Музыка вновь заиграла. Свет полностью отключили. Теперь ничего не разглядеть. Лондон схватила Трента, тоже наблюдавшего за поединком, и потащила его плясать. Ив пригласил на танец какой-то парень. Ко мне подошел Брэд:
– Эй, было круто, – говорит он.
– Да, наверное, круто, – вторю я.
***
Брэд
Я сидел на ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж. Вокруг меня то и дело зажимались парочки, ходили туда-сюда, вверх – вниз. Меня это порядком раздражало. Интересно, почему чертов Гарри не запрещает своим гостям пользоваться его спальнями, да и другими комнатами? Неужели ему это нравится? Хотя даю руку на отсечение, что он и сам развлекается с какой-нибудь грудастой девушкой наверху, пока Фебы нет. Она что, настолько слепа и тупа, что не видит того, как Гарри ей пользуется? Ах, да. Репутация и все такое. Если бы не это чертово пари, я бы не разыгрывал весь этот спектакль и, наверное, все также поддерживал свою репутацию одного из самых красивых парней в школе, встречаясь со Стейси. Однако, вся эта ситуация даже еще больше прибавила мне популярности.
– Эй, Брэд! – увидев меня, кричит Трент. – Здорово, друг, – произносит он, присаживаясь рядом, и мы приветственно ударяемся кулачками.
– Здорово. Ты их подвез? – спрашиваю я.
– Естественно. Знаешь, я думаю, что ты никогда не выиграешь в нашем пари. – Трент щурится от мерцающего света, он ухмыляется.
– Почему это? – удивляюсь я.
– Есть на то причины.
– Ты что-то от меня скрываешь? – спрашиваю я у Трента.
– Конечно, иначе мне не победить!
– Ха! Это мы еще посмотрим. – Прыскаю в кулак я и чувствую, как в кармане вибрирует телефон.
«Очередная рассылка новостей от Бриттани. Какая скука», – думаю я, а затем читаю сообщение.
– Воу, друг! Да тут у нас намечается потасовка наших знакомых, = удивленно произношу и даю прочесть сообщение Тренту.
Мы спускаемся на первый этаж и обходим множество комнат, прежде чем находим нужную. Соревнование по вылавливанию яблок ртом. Забавно. Эмили стоит в противоположном конце комнаты, лицо у неё испуганное, но сосредоточенное. Я решаю добавить ей чуточку уверенности, хватаю с бара первые два попавшихся напитка – все равно сейчас такая шумиха, что никто и не заметит этого – и иду по направлению к ней.
– Привет, – говорю я.
– Здравствуй, – произносит Эмили без каких-либо эмоций в голосе.
– Напряженная борьба будет. – Пытаюсь как-то продолжить разговор.
– Угу, – коротко отвечает мне она.
– Хочешь? – Я решаю перейти сразу к действиям.
Эмили забирает из моих рук напиток (только сейчас я замечаю, что это мартини), залпом выпивает, а затем откашливается. Наверное, она не пьет, раз ей непривычно это чувство горечи в горле.
– Спасибо, – говорит и отдает мне бокал.
Я ставлю оба бокала на небольшой кофейный столик, стоящий сбоку от диванчика, и наблюдаю за состязанием. Трент стоит недалеко от меня, в стороне ото всех. Я подхожу к нему и киваю в сторону Эмили:
– А ты уверен, что она девственница?
– Нет. – Он качает головой, а потом, похлопав меня по плечу, толкает вперед. – Вот ты и проверишь.
Стейси и Феба проигрывают. Теперь Стейси зла на весь мир. Эмили кидает в неё яблоко, которое, видимо, было подгнившим, и оно лопается об голову блондинки. Свет выключают, становится ужасно темно, музыка вновь играет. Когда Трент переключает внимание Лондон с Эмили на себя, я подхожу ко второй. Замечаю, что никто так и не взял второе мартини, которое я оставил на кофейном столике.
– Это было круто, – говорю я.
– Да, наверное, круто, – отвечает мне Эмили.
Я разворачиваюсь, чтобы взять второй бокал мартини, а когда поворачиваюсь, то Эмили уже расслабленно и довольно плюхнулась на диванчик.
– Не против выпить со мной? – спрашиваю я, подавая Эмили мартини.
– Нет, конечно, – говорит она иным, более звонким голосом.
«Алкоголь, видимо, ударил в голову», – пронеслось у меня в мыслях.
Когда она выпивает второй бокал мартини, я предлагаю ей что покрепче, и Эмили соглашается. «Ого! Неужели её так всего с двух бокалов разнесло?» – думаю я, пока направляюсь к бару, где заказываю нам по стопке виски. Вернувшись, я замечаю, что Эмили все также сидит на диване:
– Я тебя уже заждалась, – говорит она звонко.
– Виски? – Я протягиваю ей рюмку.
– Спасибо.
– Слушай, пошли, поболтаем? А то тут слишком шумно, – шепчу я ей.
Эмили заливается звонким детским смехом:
– Поговорить? Если хочешь меня, мог бы так и сказать!
«Какие чудеса творит алкоголь!» – проносится в мыслях у меня. Меня прямо-таки распирало от радости.
– Пошли, – говорит она.
Я беру девушку за руку и веду на второй этаж. Когда Эмили пьяна, она такая грациозная! Мы заходим в первую попавшуюся комнату, к счастью, она оказалась пуста. В темноте мало что можно было разобрать, но кровать я разглядел. Я подошел к Эмили и поцеловал. Она страстно мне ответила, на её губах все еще был привкус алкоголя и еще чего-то… ванили? Наверное, помада такая.
– Эм, это точно ты? – спрашиваю я.
– Конечно, я. Кто же еще? – пролепетала она и вновь прильнула к моим губам.
Мы слились в страстном поцелуе. Мои руки бегали по груди Эмили, по бедрам, и на этот раз она меня не останавливала. Голова была забита всяческими мыслями: какая же тонкая талия у Эмили, что она, похоже, надела лифчик с пуш-апом, и от этого её грудь кажется такой большой и соблазнительной, что у неё чертовски упругая попка. Мы раздевали друг друга. Видимо, намерения Эмили были серьезными, настолько она была решительна.
– Нет, – говорю я, когда она хотела снять свой лифчик. – Пусть останется. Мне нравится твоя грудь в нем.
Она ложится на кровать и приглашает меня:
– Ну же, иди ко мне. Я не кусаюсь.
И я соглашаюсь. Меня немного смущало то, как была равнодушна Эмили, словно она заранее знала, что должно случиться здесь, наверху, как только я поднес ей первый бокал мартини. Но я и ликовал. Ха! Выкуси, Трент!
Эмили лежала подо мной, готовая к любым действиям, не боялась, не плакала, даже не смеялась. Я медленно снимаю с неё трусики и спрашиваю, как бы, между прочим:
– А ты девственница?
И она снова залилась своим звонким смехом. Я было подумал, что она накурилась или приняла какое-нибудь психотропное вещество – до того громко она смеялась.
– Нет, конечно. Давай же, не бойся, – произнесла она, успокоившись.
Я немного растерялся, но дело оставалось за малым.
«Все-таки Трент ошибался!» – подумал.
Она вздыхала, охала и стонала как-то наигранно, что ли. Я ловил себя на мысли, что так и должно быть, раз она не девственница, но червячок сомнений прокрадывался в мою голову.
Эмили
– Эй, было круто, – говорит Брэд.
– Да, наверное, круто, – вторю я.
Мне вновь приходит сообщение: «Озлобленная из-за проигрыша Стейси наткнулась на местную шлюху в парадном зале! Что же будет!»
Пока Брэд отвернулся, я незаметно ускользаю. Из-за темноты очень сложно разглядеть что-либо, но открытые окна и лунный свет хоть немного, но освещают путь. Впереди слышатся крики и возгласы Стейси.
– А ты чего сюда приперлась?! – вопила она. – Шлюхам вход всегда и везде запрещен, если ты не знала, Фелиция!
– Стейси, милая, а что это с тобой такое? – сладко протянула та самая Фелиция. – В тебя что, тухлым помидором кинули?
Я не могла разглядеть, как же она выглядит. Только заметила рюкзак и длинные волосы. Глаза еще не сильно привыкли к темноте. Свет мерцал.
– Пошла отсюда! – Визгнула блондинка и толкнула собеседницу. – Шлюхам здесь не рады!
– Что-то я не видела такого предупреждения на флаере.
– А к чему его писать? Ведь тебе любые двери открыты, стоит только переспать с кем-нибудь! Сколько у нас дверей в школе? Ах, да! Много.
– Я тебе все волосы выдеру, стерва! – произносит Фелиция и направляется к Стейси. Та пятится, но Фелицию кто-то хватает за руки.
– Она этого не стоит, – говорит ей мягкий, знакомый мне голос.
Меня раздражает Стейси, и потому, уже привыкнув к темноте и разглядев все, я выхожу вперед:
– Эй, Стейс, тебе что, было мало? Я могу еще что-нибудь тухленькое найти. Знаешь, я тут поняла, что из меня отличный хэдшотер вышел бы!
– Вали к херам, Беннет! – огрызается блондинка.
– Нет, это ты уйдешь вместе со своей подругой. – Я киваю в сторону Фебы.
– С чего это? – Язвит она.
– С того, что все и так уже видели твоё унижение, а сейчас унижаешься ты еще больше.
– Я вам еще это припомню, – говорит Стейси и, подойдя ко мне, грозится пальцем. – Запомни мои слова.
– Ланнистеры всегда возвращают долги, да? – Шучу я, делая отголосок в известный сериал.
Те, кто понял всю суть моей соли, начинают потихоньку смеяться.
– Вы у меня еще все посмеетесь! – Истерит Стейси и, взяв под руку Фебу, покидает вечеринку.
– Ну да, ну да! – бросаю ей в след слова и оборачиваюсь.
Фелиция кивает мне и говорит одними губами «Спасибо». Её за руку держит парень – Фредди Крюгер, я узнала его по накладным ногтям.
– Эй, кто-нибудь, принесите мне, пожалуйста, лист бумаги и фломастер! – говорю. В моей голове безумная идея.
Я выхожу на улицу и подхожу к чучелу Хеллоуина. Мне приносят лестницу и помогают подняться по ней. На лицо чучелу я креплю лист бумаги и спускаюсь на землю.
– Гори в Аду! – говорю я.
Чучело загорается. В средневековые века люди постоянно сжигали чучела на Хеллоуин, чтобы отпугивать злых духов, призраков и восставших мертвецов огнем. Все начинают смеяться и повторять за мной:
– Гори в Аду!
Кто-то фотографирует это на телефон, кто-то снимает. В свете от костра я немного вижу лицо Фелиции, она улыбается и смотрит на огонь. На лице чучела я прикрепила лист бумаги, на котором написано большими печатными буквами имя: Стейси.
Брэд
Когда мы закончили заниматься сексом, Эмили растянулась на второй половине кровати и, закутавшись в одеяле, уснула. Я быстро собрал свои вещи, оделся и спустился вниз, ища Трента, чтобы сообщить ему о выигранном пари. Увидев его, сидящего у стены и курившего косяк, я поспешил. Меня так и распирало от радости все ему рассказать! Комната была полупустая, наверное, большинство ушло купаться в бассейне или еще какое-нибудь зрелище нашли.
– Эй, друг, я выиграл! – радостно произношу, толкая его в плечо.
– Серьезно? – немного заторможено отвечает он. Накурился.
– Да, гони мой выигрыш!
Трент моргает, а затем трёт свои глаза, пытаясь прийти в себя. Он наклоняется голову в сторону, а затем вновь поднимает взгляд на меня.
– И когда же ты успел, друг мой? – интересуется Трент.
– Только что. Она спит наверху, – говорю я.
А затем вижу, как в дверном проеме появляется Эмили. Она, улыбаясь, остановилась в дверном проеме, потирая свои плечи от холода, и стала оглядывать комнату.
– Вот, смотри, – проговариваю и направляюсь к ней. Трент идет следом.
– Эй, привет, – говорю я.
– Мы уже встречались сегодня, – отвечает Эмили.
– Ну да. Это я… эм… Ты как? – интересуюсь.
– Хорошо. – Эмили пожимает плечами. – А что такое?
Нас перебивает девушка, нарядившаяся в костюм предсказательницы. Она появилась ни откуда, держа в руках небольшую миску с водой.
– Не хотите узнать имя вашего будущего суженного? – спрашивает она у Эмили.
– Не знаю. А как это? – Эмили чуть-чуть усмехается. Ей определенно нравилось то, насколько человек может вжиться в свою роль на Хеллоуин, и, наверное, ей нравились такие вот забавные штучки.
– Смотрите! – проговаривает предсказательница.
Девушка кладет миску на пол, достает из кармана платья яблоко и нож и начинает срезать с яблока кожуру.
– Мы спросим имя у яблочной кожуры, – произносит она.
– Вообще-то, мы тут беседуем, а вы нас прерываете, – возмущаюсь я.
– Брэд, ты чего? Это же просто шутка, к тому же очень забавная, – прошептала Эмили. Похоже, её забавляли такие вещи.
Девушка берет в руки кожуру и просит, чтобы Эмили подула на неё, что та и делает. А затем она бросает кожуру в миску, где та расплывается в разные стороны.
– Я ничего не понимаю, – пролепетала Эм.
– Та-а-а-а-к. Имя вашего суженного будет начинаться с буквы «М».
– Майки? – чуть слышно произнесла Эмили, но я услышал и сделал вид, что ничего не было.
– Так мы можем теперь поговорить? – спрашиваю я.
Предсказательница собирает свои вещи и покидает нас, цепляясь к другим людям, что встречаются ей на пути.
– О чем? – Эмили разворачивается ко мне лицом. Она моргает часто-часто и хмурится, недоумевая.
– О нас.
– В каком смысле?
– Ну, о том, что между нами только что было.
– А что между нами было? – удивляется Эмили. – Брэд, ты в порядке?
За моей спиной тихо хохотнул Трент. Я понимаю, насколько глупой кажется эта ситуация. И я настолько сконфужен, что начинаю болтать что-то себе под нос, не разбирая, что же говорю.
– Эм, извини, я не знаю, что несу. Наверное, я перебрал с алкоголем немного, – перевожу тему.
– М-м-м, – протягивает она.
Я разворачиваюсь к Тренту и, схватив его за шиворот, тащу на второй этаж. Нахожу ту самую комнату и заталкиваю туда друга.
– Эй, что ты творишь? Я же не виноват, что ты переспал не пойми с кем.
– Это была Эмили, я клянусь! – злобно произношу.
Затем подхожу к кровати и начинаю будить спящую там девушку. Она некоторое время мычит и разводит руками, дабы от неё отстали, но затем просыпается.
– Эм, скажи это ты?! – Я хватаю её за грудки и начинаю тряски в порыве злобы.
– Да-да, я! Что ты делаешь? – Возмущается девушка.
– Вот видишь! – Обращаюсь к Тренту и отпускаю Эм.
Тот спокойно продолжает:
– Извини моего друга. Но назови, пожалуйста, свое полное имя.
– Я Эмма! Эм-ма! – восклицает девушка и начинает медленно одеваться.
– Вот видишь! Она тоже Эм, только Эм-ма, – поясняет мне Трент.
– Вы что, чиканутые? – Делает вывод Эмма.
– Иди уже отсюда! – огрызаюсь я.
Эмма фыркает и, напялив обтягивающее платье и сапожки, покидает комнату, громко хлопнув дверью.
– Я же говорю, тебе не выиграть этот спор, – все тем же спокойным и раздражающим меня голосом говорит Трент.
– Нет! Я пересплю с ней, чего бы это мне не стоило! – выпаливаю я полным решительности голосом.
Друг смотрит на меня диковато и с некой рассеянностью. Он хотел что-то мне ответить, но решил все же промолчать.
Тринадцать
Лондон
Сегодня 2 ноября. Суббота. Обычно каждую первую субботу ноября старшая школа устраивает ежегодную вечеринку у костра. Она проходит или на пустыре рядом со стадионом, или возле речки, но тоже рядом со стадионом.
Эмили не изъявила желание пойти на вечеринку, она вообще не любит такие мероприятия. Трент тоже не пойдет, а без него мне идти как-то неохота. Уже почти девять вечера. Темно. Я просматриваю странички в интернете, что-то читая, что-то просто пролистывая.
Внезапно получаю сообщение от Трента: «Привет, я свободен, не желаешь прогуляться?» Отвечаю: «С удовольствием». И мигом мне приходит ответ: «Тогда выходи».
Я накидываю на себя другую футболку, кофту и запрыгиваю в джинсы, затем хватаю кеды и, вприпрыжку спускаясь по лестнице, пытаюсь по-быстрому надеть их. Остановившись у двери, распускаю волосы, которые были собраны в пучок, поправляю их. Смотрюсь в зеркало: выгляжу, как всегда, хорошо, даже в обычной одежде. Восстанавливаю дыхание и, подождав еще пару секунд, открываю дверь.
– Привет, – говорит мне Трент.
– Привет, – отзываюсь я.
– Идем? – спрашивает он и протягивает мне руку.
Наши пальцы сплетаются. Он прижимает меня к себе, и мы целуемся – не так, как всегда – очень нежно, словно он пытается извиниться за что-то. Мы просто бродим по улице туда-сюда. Молчим. Меня это очень настораживает. Когда мы второй раз проходим мимо моего дома, я решила спросить:
– Что случилось?
– В каком смысле?
– Ты другой, – говорю я. – Сейчас другой. И не думай, что я в тебя влюбилась или еще что-то там, у нас просто секс. Но, тем не менее, ты другой и совершенно не так ведешь себя, как обычно.
– Я и не думаю, – произносит он, и я заметила, как его глаза блеснули в свете фонаря. – Просто… не знаю, как сказать.
– Эй, у нас все без обязательств было, помнишь? – проговариваю, разомкнув наши руки и помахав своими в воздухе.
– Да я не об этом. – Он почесал затылок.
– Тогда что? – требую.
– Эмили сегодня никуда не собиралась?
– Нет. Причем тут Эмили? – недоумеваю.
– Это все Брэд. Когда мы впервые вас увидели, тогда на физкультуре, я по её поведению просто-напросто предположил, что она может быть девственницей, и рассказал свои домыслы Брэду. А он сказал, что, значит, поможет ей с этим. И мы поспорили. Я говорил, что у него ничего не получится, и, когда услышал это из уст Эмили, удостоверился в своей правоте. Но ему, похоже, все равно. Он словно слетел с катушек, у него навязчивое желание переспать с ней, чтобы не показаться слабаком передо мной.
– Фигасе! – вырывается у меня.
– Следи за ней, хорошо?
– Конечно.
– Ты не злишься на меня? – спрашивает он.
– За что?
– За то, что я раньше не сказал.
Я слегка улыбаюсь. Киваю отрицательно, словно говорю: «Нет, конечно, я не обижаюсь».
– Черт… – произношу и закрываю лицо ладонями.
– Значит, все-таки злишься? – Сделал выводы Трент.
– Нет. Спасибо за правду. Ты самый добрый из парней, которых я встречала.
И вот я призналась. Черт, я призналась! Я не могла!
Трент гладит мою щеку пальцами, а затем целует в губы. Сначала с той же извиняющейся нежностью, а затем между нами снова пробегает искра, и поцелуй становится все более страстнее и настойчивее. Мне жарко. Мне очень жарко. Он держит меня крепко за талию, я держусь за его волосы, за спину, за шею. Обвиваю его своей ногой. Я хочу Трента. Трент хочет меня.
– Идем, – говорю я, потянув его в сторону своего дома. – Родители придут еще нескоро.
– А ты что, одна в этом большом доме? – Выдыхает он мне в лицо. Его дыхание терпкое с запахом ментола. Я киваю, не в силах произнести еще хоть слово.
Мы захлопываем входную дверь и, продолжая целоваться, поднимаемся по лестнице. Пуговицы на рубашке Трента потихоньку расстегиваются. Молнии наших джинсов расходятся. Я закрываю дверь в свою комнату на защелку и полностью отдаюсь нашей страсти.
Эмили
В моей комнате темно. Я так люблю темноту. Единственным «светильником» является компьютерным монитор, который включен. Несмотря на теплый ноябрь, – а вообще, на юге Калифорнии всегда тепло, даже в январе температура редко когда опускается ниже нуля – мне холодно. Морозит. Я уже надела свитер и укуталась в одеяло, а все равно прохладно. Возможно, я простудилась.
На самом деле я люблю холод. Почему-то он всегда был мне по духу. Помню, как после смерти Тома я поникла и стала равнодушной, а один из бывших одноклассников прозвал меня ледышкой из-за того, что я ко всему относилась хладнокровно.
Я бы очень хотела увидеть зиму, почувствовать её, стать ею. Последние несколько лет снега зимой почти нет, а если и есть, то он всего-то слегка припорошит землю и сразу растает.
И тут, как будто услышав мои мысли, герой сериала, который я смотрела, произносит:
– Зима близко.
– Если бы, – разочарованно бубню себе под нос.
Мой телефон зажужжал, оповещая о звонке. Я не стала включать свет, и потому искать мобильник пришлось в полутьме. Когда на дисплее я увидела имя «Брэд», то была очень удивлена.
– Да? – говорю я.
– Привет, ты сегодня никуда не собираешься? – мягко произносит он.
– Нет, не собираюсь, – резко говорю, даже не поприветствовав парня.
То, как он вел себя на вечеринке у Гарри, очень меня насторожило. Походу, парень влюбился. Но я-то – нет. Почему-то мне сразу захотелось включить задний привод и дать по тормозам. «Ну, уж нет, – думаю я, – если он втюрился, то это нужно прекращать и поскорее.»
– Почему?
– Потому что не хочу.
– Слушай, если я приеду к тебе, ты выйдешь? – спрашивает он, чуть ли не промурлыкав эти слова. Баритон его голоса был очень мягок и нежен.
Конец ознакомительного фрагмента.