Получить статус Бога. Глава 3 Экипаж (Анатолий Шинкин)

Глава 3 Экипаж

Своевременно напомнил о кофе Штольц. На удивление организованный парень: все у него «по полочкам», к месту и ко времени. Предполетная суета и беготня за недоделанным вчера и недопогруженном сегодня выбивает из режима питания и отдыха, и живот уже начинал зловредно побуркивать. Кивком пригласил Штольца к трапу и картой доступа открыл наружный люк шлюзовой камеры.

– По графику твои должны заниматься изучением материальной части, – мимоходом просветил Штольц. – Заодно и проверим.

«Твои» – мой экипаж. Штурман-стрелок Гришка, чаще именуемый Отрепьевым, за разлохмаченный, взъерошенный вид и красноватые, воспаленные от постоянного слежения за мониторами глаза. Бортмеханик – верзила с огненно-рыжей шевелюрой и острым носом – Сашка Буратино. Пилот-стажер, пока без «погоняла», Колька, племянник Штольца. И кто из них «Троян»?

Школа космолетчиков с отличием – лучшая из известных мне характеристик. Сквозь трехгодичную программу физической подготовки и интеллектуальной муштры пробивается к финишу треть начавших курс. «Купить» зачет, воспользоваться «лохматой лапой» невозможно. Преподы – космолетчики из выживших – дают «путевку в космос» только умеющим в совершенстве нападать, защищаться и, главное, обучаться.

«Изучение материальной части межзвездного транспортного корабля «Надежда» к нашему приходу достигло кульминации. Гришка Отрепьев азартно тюкал пальчиком по «клаве», вываживая трехкилограммового леща в компьютерной игре «Рыбалка мечты». Сашка Буратино в лирико-драматических интонациях повествовал Кольке историю своего пленения отрядом коварных амазонок на планете Вуди-Руди.

– Говорят, – глаза стажера горели жаждой приключений, – говорят, эти амазонки в бою страшны.

– И после боя не краше, – пренебрежительно отмахнул Сашка. – Носы широкие, в губе кольцо, волосы, как пакля.

– Следующее поколение амазонок будет выглядеть не в пример лучше, – засмеялся Штольц, знавший в общих чертах историю нашего нескучного полета. – Сплошь, востроносые рыжики.

– Не каждый может похвастаться улучшением демографических показателей целой планеты, – «подковырнул» от компа Отрепьев

– Только одного племени, – поскромничал в ответ простодушный Сашка.

Сашка – старожил экипажа, летал на «Надежде» еще в бытность мою вторым пилотом. Знает «назубок» всю механику корабля и не оставляет «на потом» ни малейшей неисправности. Его «кодекс чести» – безусловное следование «пацанским понятиям», усвоенным в детстве, прошедшем на улочках городских окраин: не предавать и не подставлять друзей, отвечать за слова и поступки.

– Попали амазонки, – смеясь, Штольц сутулился и снимал очки: не парень, а ходячая «особая примета».

– Молодой, – я кивнул Кольке-стажеру. – Обеспечь дядю горячительным напитком, а ты, Сашок, делись, коли начал. Тема – живо трепещущая. Тогда, помнится, ты отделался уклончивыми фразами о вреде обжорства и недопустимости случайных связей.

– Ничего случайного, – Сашка присел в кресло второго пилота, огляделся, настраиваясь на долгий рассказ и сказал. – Сейчас поослабло, а вначале переносилось тяжело и томило сердце неясной тревогой.

Я закусил зубами рукав комбеза, сдерживая смех; Штольц сутулился, крутил за дужку очки и кусал губы; Гришка Отрепьев отгородился экраном; Колька-стажер, подавшись вперед, нетерпеливо ожидал продолжения красиво литературно окрашенному вступлению.

– Мы вышли из очередного боя с победой, истраченной защитой, истерзанным корпусом и почти без топлива, а на экране обзора передней полусферы незнакомые звезды вспыхивали и гасли, сгущая и без того вязкую пугающую черноту незнакомого космоса, – борт механик знобко передернул плечами. – И тогда командир принял решение садиться на ближайшую пригодную планету.

Сашка взглянул на меня, ожидая подтверждения, и я, напрягая скулы, чтобы не захохотать во весь голос, коротко пояснил.

– До Земли больше двух недель, а топлива на одну посадку. Пять-десять минут маневрирования на маршруте, и потом уже не сесть. Гришка прочитал в лоции, мол, планета Вуди-Руди необитаема.

Отрепьеву на планете досталась роль дежурного по кораблю и «ответственного за все», и сейчас в его взгляде из-за монитора читалась легкая зависть.

– Поврежденные дюзы и разгерметизация компрессорного отсека не помешали командиру произвести штатную посадку, – продолжил рассказ Сашка, – в этом сказочном, не побоюсь этих слов, райском уголке, на чистом зеленом лужке между темным хвойным бором и серебристой рекой в изумрудных берегах.

– Так не бывает. Сказки, – неожиданно и неуместно возразил Колька, оборачиваясь за поддержкой к дяде.

– Все именно так и был, – сбился на акцент Штольц, завороженный Сашкиным рассказом, и погрозил племяннику пальцем. – Верю каждому слову.

– А я не верил, пока не увидел и не опьянел от волшебной красоты, – простодушно пояснил борт-механик и, осветившись блаженной улыбкой, продолжил. – Напряженно работая в течение дня – двадцать часов, пока два солнца одно за другим проходили по бирюзовому небосводу, – заменили и восстановили защиту; наладили производство топлива из воды и атмосферного водорода, перезарядили ракетные шахты и пусковые установки, залатали дыры в корпусе, поставили палатку на берегу для предстоящей ночевки, но, несмотря на занятость, что-то влекло пойти по траве, зачерпнуть ладонями воду из речки, подставить лицо солнцу и нежно ласкающему кожу ветерку.

– Пожалуй, вам следует облетать Вуди-Руди за три галактики, – прокомментировал Штольц, – потеряете отличного механика, который, тьфу-тьфу, рискует превратиться в очередного поэта.

– Типун тебе на язык, – вмешался Гришка Отрепьев и повернул в нашу сторону экран. – Девушки приглашают отца на крестины дюжины младенцев обоего пола. Дал Саша душе развернуться.

Картинка на экране полностью соответствовала рассказу борт-механика: серебристая река, изумрудный лужок и гостеприимная тропинка в сторону леса. У Кольки-стажера челюсть отвисла в изумлении, паренек шумно втянул воздух и уставил восхищенный взгляд на Сашку.

– Как честный человек, обязан жениться, – строго выговорил Штольц.

– Обеспечить многочисленное семейство материально и вырастить достойных членов общества, – веселился Гришка Отрепьев.

Гришка из семьи потомственных интеллектуалов. Получил от предков быстрые, гибкие, аналитические мозги и проявляющийся временами атавизм, в виде непрошибаемой бескомпромиссной, доходящей до истерики, интеллигентской упертости, за которую его родители и были причислены властью к бременящему Землю балласту и высланы за пределы солнечной системы, когда мальчишке было тринадцать лет от роду. В экипаже у Гришки роль циничного хохмача-острослова – защитная маска, прикрывающая ранимую чуткую душу. В беде не оставит и слабого защитит. Благородный герой.

– Не сходится, – Сашка Буратино безотрывно смотрел на картинку и наливался краской смущения и крайнего волнения. – Я здесь ни при чем.

– Все мужики потом начинают отказываться и подыскивать алиби, – куражился Гришка, – но мы готовы поверить в твою невиновность и невинность, если ты так же связанно, как начал, объяснишь свое отсутствие на корабле в течение двенадцати часов.

– Я пошел по этой тропинке, – Сашка, гася волнение, отхлебнул кофе. – Легкие тени в прозрачном сосновом лесу и мелодичные крики и посвист удивительно ярких птиц в верхушках деревьев…

– Крики птиц, как свежий ветер в лицо, будят и настраивают на движение, но, давай без лирики, – снова вмешался Гришка, – а то до утра не закончишь. Конкретно: где, когда, с кем, сколько раз.

– Сами виноваты, – обиделся Сашка. – Конкретно, окружили, привели, искупали в фонтане, усадили за стол с разными вкусностями и ушли. Ближе всех стояло блюдо с уткой в золотистой блестящей от жира корочке, перышко кудрявой петрушки заманчиво свисало из клюва, и я, тщетно уговаривая себя не спешить и не жадничать, ведь на столе стояло много всякой еды, торопливо отломил толстую ногу и впился в нее зубами. Как вкусно! – Сашка невольно сглотнул слюну, и мы повторили его движение. – Тут входит стройняшка в набедренной повязке, начинает приплясывать и сладострастно извиваться, а я не против, только, показываю ей утиную ногу, доем, и весь твой.

– Амазонки в мыслях и поступках быстры, резко меняют настроение от любви до ненависти, – вмешался Колька-стажер где-то вычитанной цитатой.

– Молчи, – одернул племянника Штольц.

– Стройняшка уперлась кулаками в стол, толкнула пламенную речугу о вреде неумеренного увлечения жирной пищей, типа, от всей утки я должен был отъесть только петрушку, сверкнула глазами и хлопнула дверью, аж стены затряслись.

– И ничего не было? – изумился Колька.

– Не успел, – просто ответил Сашка. – следом пришла высокобедрая, высокобровая молодуха с высокой грудью.

– И сама высокая, – «прикололся» Гришка.

– … и рассказала, пока я, облизываясь и причмокивая, смаковал ломтики красной рыбы, о здоровом образе жизни среди девственных лесов и чистых рек планеты Вуди-Руди. Третья вещала о политике и праве планет на самоопределение, – не плохо с выдержанным сыром и красным вином.

– Слюнки потекли, – шумно выдохнув, перебил Гришка. – Полный стол изысканной жратвы, разговоры о политике, других удовольствий мужику уже не надо. Они всерьез ждали секса?

– Интересно поставлен вопрос, – вклинился Штольц. – Только на него и сами девушки наверняка ответа не знают, а если прямо спросить, помашут ресницами и покрутят пальцем у виска. Может быть, они мечтали о нескучном вечере с красивым молодым человеком. Продолжай, Саша, нам очень интересно.

– Следующая полногрудая, – «красивый молодой человек» Сашка переждал смешки и вновь осветился блаженной улыбкой, – встала в позу, подняла руку вверх и, как на митинге, почти убедила вступить в партию свободных женщин; спасибо «Оливье» – вернул в реал. Еще я прослушал, в компании с копченым угрем, курс самосовершенствования методом медитации; средних размеров кусочек сочнейшего шашлыка скрасил заунывные вирши тощей поэтессы; а пирог с малиной помог не впасть в депрессию, когда томная большеглазая девица призвала к страданиям во имя любви и предложила вместе броситься со скалы в реку. Сейчас! Все брошу и побегу от стола, с уточкой в золотистой корочке, бросаться в реку с белой мышью на пару.

– Как? Как ты ее назвал? – переспросил Штольц.

– Мышь белая – это вроде «белой вороны» – то каркает не в лад, то пищит не в такт, – пояснил механик, помолчал немного и вновь мечтательно загрустил. – И тут вошла она… – Сашка засопел и засмущался.

– Не томи, – Штольц едва не подпрыгивал от возбуждения. – Я уже представляю картину семейного благополучия: тихий уютный домик на берегу, детишек сопливых, Машенька с ухватом у печи.

– Или Гретхен в белом передничке… Мечты бывают слишком причудливы, – внес я свою лепту. – Иногда лучше не воплощать.

– Она смотрела спокойно, достойно и немного насмешливо, о фигуре молчу, наверное, совершенной и гармоничной, – Сашка вздохнул. – Я уже говорил, что обед длился почти всю ночь?… – Сашка вздохнул еще раз. – И мне нестерпимо захотелось в туалет.

Экипаж изумленно молчал, потом коротко хохотнул Гришка, а следом захохотали остальные.

– Не удалось создать условия, чтобы почувствовало себя счастье уютно в твоих руках, – грустно прокомментировал Штольц, вспомнив, видимо, что-то из своей биографии. – А два раза на одну наживку оно не клюет.

– Счастье свалилось на голову, но я успел отбежать, – грустно подтвердил механик. – Мимолетное счастье, как игривый шлепок теплой ладони.

– Вот так и получают мужики вместо тупого безбашенного секса красивую светлую грусть, – ехидно подковырнул Отрепьев.

– Сколько людей радуются, что однажды свое счастье не догнали, – с трудом сдерживая смех, я попытался сбить механика с печальной струи. – Вяжет оно молодца порой по рукам и ногам, и уже ни в космос за мечтой, ни с друзьями на рыбалку.

– Механик не при делах, а мальчики-девочки откуда? – желая поддержать веселье, развязно улыбнулся Гришка, и экипаж сразу обернулся к штурману-стрелку, разом ощутив в вопросе фальшивую нотку.

– Гриша, – случай нарушения должностных обязанностей без внимания оставить я не мог. – Ты сторожил транспорт не в одиночестве?

– Увы, – Гришка понурился, – но в корабль я их не пустил. Кувыркались всю ночь в палатке на берегу.

– «Их» – это сколько? – заинтересованно переспросил Штольц.

– Четыре бесстыдно прикинутые девицы, появились в сумерках как сладострастные нимфы, – Гришка хитро улыбнулся. – Я всегда помню на чужих планетах, что за мной Земля и надо отстаивать честь, и, если потребуется, по-мужски умереть, сгореть от страсти в руках красавицы.

– Не умер, и, судя по всему, справился достойно, – Штольц, смеясь, повернулся ко мне. – Осталось восемь. Похоже, окончание рассказа мы услышим от командира.

– У нас не принято бросать товарищей в беде, – обычно я не распространяюсь о любовных историях, но сегодня особый случай: нештатные ситуации в космосе должны исследоваться досконально для извлечения опыта и предупреждения ошибок в дальнейшем. Расследование вел методичный Штольц, и отвертеться от рассказа не представлялось возможным. – У нас не принято бросать товарищей в беде, и, едва заметив исчезновение Сашки, я предупредил Отрепьева и отправился на поиски.

– По тропинке, уходящей в сторону леса? – уточнил Штольц.

– Не лыком шиты: прекрасное видим, и к тонкому и чистому прикасаясь, сначала руки с мылом моем, – я указательным пальцем вернул нижнюю челюсть Кольки-стажера в положение «закрыто». – Двинулся по тропинке, и скоро вышел к легкому одноэтажному деревянному строению с множеством окон. Оглядевшись, прошел внутрь, и меня мгновенно обхватила руками и ногами крайне возбужденная стройняшка. Как уже упомянул наш штурман стрелок: «за нами Земля» – да и девушка горела нетерпением. Не скучно рассказываю?

– У Сашки получалось красивее, – Штольц протянул племяннику пустую чашку и жестом попросил еще кофе. – Склоняюсь к мысли, что в космос надо бы посылать мужичков с минимальными сексуальными потребностями. – Штольц покрутил очки за дужку. – Нечего в серьезном деле отвлекаться на низменные инстинкты.

– Кастратов что ли? – угрожающе привстал Сашка Буратино.

– Молодца! – вскинулся кипящий негодованием Отрепьев. – Я, конечно, не Фрейд, но, уверен, люди оскопленные, стерилизованные, отлученные от сексуальных желаний, теряют и стремление к подвигу, к умению переступать запреты, совершать безбашенные поступки. Все просчитать невозможно, а если человечек работает, как автомат в рамках инструкции, он и не рискнет, и не примет нестандартного решения. И зачем он тогда в космосе, достаточно послать робота.

– Хорошо, хорошо, – Штольц примирительно салютнул чашкой с кофе. – Вопрос пока не вышел за рамки дискуссии, хотя формула, «в воздержании есть смысл» – прозвучала с самого верха. Дослушаем рассказ командира о налаживании дружественных контактов на планете Вуди-Руди.

– Я заглянул в одну комнатку, в другую, и в третьей встретил милую тридцатилетнюю особу, с мощными бедрами и красивой волной черных волос, слегка прикрывающих плечи и грудь. Представилась Афрой, порадовалась нашему присутствию на Вуди-Руди, выразила надежду на долгое гостевание. Пока готовился обед, предложила искупаться в фонтане, куда и плюхнулась следом высокобедрая, высокобровая молодуха с высокой грудью.

– Нормально, – смешливо сморщил нос Гришка Отрепьев, косясь в сторону борт-механика.

– Афра оказалась королевой племени амазонок и утомительной болтушкой. Красотка нуждалась не в мужике, а в терпеливом слушателе, и через пару часов я запросил свежего воздуха и сигарету. Выбрался в коридор и насладился любовью с элементами демократических свобод. К полногрудой эмансипе выскочил, уже точно зная время выхода. Девочки появлялись каждые два часа, как по расписанию, и к утру от меня пахло стойлом племенного жеребца. Запах наконец-то добрался до широких ноздрей королевы и заставил на полуслове оборвать легенду о неустрашимой прапрабабушке, которой равных не было в бою. Как оказалось, и королеве равных не было… в любви.

– И ты сдался? – Штольц даже привстал с места.

– Не надейся. Я же тренировался всю ночь.

– Отстоял честь землян и экипажа, – засмеялся Штольц. – Но ответственность за демографию на Вуди-Руди теперь с вас не снять, если вы действовали сознательно.

– Трудно сказать, какое сознание определяло то бытие, – радостно парировал Гришка. – Весенние всплески к осени выглядят иррациональными. Вуди-Руди далеко,… алименты не достанут

– Как благородные герои,… – Штольц погрозил пальцем. – Разобрались с ситуацией, а теперь, давайте к делу. Старт утром, а до него дожить надо. Вокруг корабля тройное кольцо, но и вы не зевайте.