Собиратель спичек
Михаил бросил курить в одночасье. Перестал покупать сигареты, а спички неожиданно возненавидел. Кто-то ненавидит своих подруг, соседей, боссов, депутатов парламента, президента страны – а Михаил возненавидел деревянные спички. На какое-то время, конечно, не навсегда.
Когда он рассказал мне и Дику свою историю, мы поначалу мало что поняли из его сбивчивых слов. Но, засев в баре «Полонез», пили беспробудно почти два дня кряду. Потому что если нельзя разделить чье-то горе, то его можно хотя бы залить алкоголем.
История же Михаила такова.
Год и два месяца тому назад он вдруг женился. Его избранницей стала 21-летняя Мари. Она была индианкой, родом из племени оджибве. Она досталась Михаилу с маленьким, но ярким приданным: черной косой, синими глазами и горшком с каким-то экзотическим растением, которое она называла не то «хара», не то «хура».
– Это стреляющее дерево. Слыхал про такое? – Мари шутливо нацелила на молодого мужа горшок с неизвестным цветком и, сложив губки бантиком, весело пыхнула: «Пуф-ф!». При этом у нее была такая обворожительная улыбка, что Михаил тут же затащил ее в постель.
Михаил женился – и выпал из нашей обоймы. Он перестал наведываться в «Полонез», с головой окунувшись в семейные заботы. Через год и месяц после женитьбы он стал отцом. Счастливый Мишка назвал сына ласково – Семой. А еще через месяц наш приятель вдруг ужасно овдовел и потерял ребенка.
Вот именно тогда он бросил курить, а спички стал воспринимать чуть ли не как классового врага. «У Мишки от горя крыша поехала», – говорил Дик. У любого из нас, наверное, поехала бы крыша от того, что пришлось тогда пережить Михаилу.
Надо сказать, что Мари у него была девушкой странной и неуравновешенной. Одной из ее примечательных качеств была страсть сжигать свои неудавшиеся мечты. Она могла потратить не один час на поиски их, испуганно забившихся под железную кровать, прикинувшихся паутиной в углу или ставших холодным отражением в зеркале, – но Мари разыскивала их в итоге и, переведя полкоробка спичек, сжигала прожитые мечты, как комки бумаги, в которых были смяты пустые или постыдные мысли.
В тот день Мари просила его не оставлять ее одну с малышом. Покусывая кончик косы, она предупредила, что он может больше ее не увидеть, если покинет ее. Но Михаил не слушал жену и упрямо собирался. В тот вечер ему предстояло заступить на двойное дежурство: вначале он должен был отъездить свою смену, затем отработать сутки за напарника. Когда Михаил, уставший, приехал со вторых суток, пожарники уже потушили его скромную квартирку. Мари и месячного Семы не нашли – ни живых, ни мертвых. Они, будто неугодные мечты Мари, исчезли в раскаленном от пожара воздухе. Не тронутыми пламенем оказались лишь с полдюжины глиняных горшков с домашними цветами, эмалированная ванночка, в которой купали Сему, и коробка спичек – практически полная.
Спички размокли. Они плавали в ванночке, точно семена неведомого цветка. На дне ванночки лежал расколотый пополам горшок, из которого еще совсем недавно тянулся к свету неприглядный колючий росток хуры, любимое зеленое чадо Мари, – однако самого растения нигде не было видно.
Подавленный горем, Михаил запер квартиру и поехал к Дику, который предоставил ему свой холостяцкий кров и согласился разделить беду за бутылкой-другой виски.
Когда спустя неделю Михаил вернулся, он не узнал свой дом. В нем стояла нестерпимая, почти тропическая, жара, воздух был насыщен незнакомыми, одновременно резкими и дурманящими голову испарениями. Чужие запахи заставили Михаила быть осторожным. К своему удивлению, он не обнаружил в квартире следов недавнего пожара, как не нашел и привычных предметов. Кроме ванночки Семы – она по-прежнему была на месте, в ванной комнате. Но вместо осколков цветочного горшка и спичек в ней плавали какие-то совсем крохотные деревца. «Саженцы в моем доме, – подивился Михаил. – Откуда они тут взялись?»
Он собрал саженцы в охапку и отвез в ближайший ботанический магазин. Возле входа в магазин замер старик в лохмотьях – такие, как он, никогда не садились Михаилу в такси.
– Продай мне одно деревце, – попросил старик, едва взглянув на саженцы.
– Да хоть все забирай! – нервно отозвался Михаил – ему не терпелось как можно скорей избавиться от странных деревьев.
– Все не надо. Я возьму лишь вот это.
Старик выбрал саженец, а взамен протянул Михаилу спичку.
– Что это? Зачем?! – опешив, вспыхнул парень. – У меня, что ли, спичек нет?
– Нет, – твердо сказал старик. – Запомни на будущее, сынок: не смей брать за саженцы деньги.
Потом добавил такое, что Михаил долго не мог взять в толк:
– Но непременно расплачивайся деньгами за то, что и без того идет тебе в руки. Ведь есть вещи, сынок, которые лучше купить, нежели получить задарма.
Прощаясь, старик сказал совсем уж странное:
– Прощевай и помни: послушаешь меня, тогда, может быть, вернешь то, о чем горюешь и ищешь.
Откуда он знает про мое горе, удивился Михаил, но спичку взял. А за остальные деревца, которые принес в магазин, не взял ничего.
– Какие у вас интересные сорта, никогда таких не встречал, – удивился хозяин магазина. Потом, после того как незнакомый ему поставщик отказался брать деньги, спросил с еще большим изумлением: – Вы, видно, занимаетесь благотворительностью?
– Да, – только и мог ответить Михаил.
Приехав домой, он с головы до ног оглядел себя и остался крайне недоволен. Он здорово перепачкался, пока отвозил саженцы. Михаил снял с себя брюки и рубашку и прополоскал их в детской ванночке – во время пожара пластиковые водопроводные трубы поплавились, и Михаилу приходилось экономить каждую каплю воды.
В какой-то момент он вспомнил, что в кармане брюк осталась лежать спичка, которую дал ему старик. Одной спичкой больше, одной – меньше. Однако не успел Михаил об этом подумать, как увидел нечто, что несказанно поразило его. Прямо на его глазах тонкий острый прут, неведомо как взявшийся в детской ванночке, насквозь проткнул вначале его брюки, затем рубашку, а под конец опушился зелеными клейкими почками. И только тогда до Михаила дошло, что зеленый прут есть не что иное, как спичка, забытая им в кармане брюк.
Михаил сейчас и не вспомнит, какая сумасбродная мысль подвигла его покупать спички. Вначале он покупал целые, с серными головками на конце, но однажды перешел на горелые. Все в той же ванночке сына он превращал горелые спички в молодые здоровые деревца. А потом отвозил их в ботанический магазин.
Он покупал горелые спички у людей небогатых, нередко откровенно бедных, встречаясь с ними на перекрестках оживленных улиц, в городских трущобах, запущенных аллеях, у черных входов в супермаркеты и рестораны…
– Зачем тебе, чудак, это надо? – не скрывая своего превосходства, спрашивали Михаила нищие. Он на это неизменно отвечал: – Такая у меня миссия.
– Какая?
– Я возрождаю загубленные леса.
Глядя на него, люди крутили пальцем у виска и сносили ему мешки горелых спичек. А почему бы и не приносить, если собиратель спичек – так прозвали его в городе – платил за них пусть и не большие, но деньги.
Вскоре деньги у Михаила кончились. А он не хотел и не мог останавливаться на полпути. Да, он чувствовал все крепче, что путь к его мечте и надежде еще не завершен – его путь в самом разгаре.
Тогда он поначалу тайком и стыдясь, но совсем скоро в открытую и наплевав на свою гордость стал собирать спички где ни попадя: на тротуарах и мостовых, возле домов и магазинов, в мусорных баках и урнах… Однако так же быстро он убедился, что проку от этих спичек не было ровным счетом никакого. Как были горелые спички уличным мусором, таким же мусором они оставались даже в магической ванночке, не желавшей превращать их ни во что путное.
Вспомнил тогда Михаил напутствие чудаковатого старика: «Есть вещи, сынок, которые лучше купить, нежели получить задарма» – и, как одержимый, кинулся на поиски денег.
Он занял их у Чирра. Чирра был бандитом, держал несколько полулегальных бизнесов и не брезговал ссужать деньгами под грабительские проценты. Михаилу было все равно, какие были проценты по кредитам, которых он набрал у Чирра, потому как заранее твердо знал, что возвращать долг не станет.
Когда же все-таки этот день настал и Чирра приехал выбивать из него долг, Михаил с порога честно признался, что денег у него нет. Чирра с плеча ударил его бейсбольной битой, но вместо Мишкиной головы удар принял дверной косяк, отчего несокрушимая бандитская бита заметно треснула.
– Гляди-ка, промахнулся. Никогда со мной такого не было, – изумился по-детски Чирра. Теперь уже беззлобно встряхнув за плечи Михаила, он с наивной доверчивостью заглянул ему в глаза. – Говорят, ты колдуном заделался. Покажи, как ты шаманишь.
Ни слова не говоря, Михаил провел бандита в ванную комнату – она была столь крохотной, что двое мужчин в ней едва поместились. Михаил высыпал в детскую ванночку мешок горелых спичек, накануне купленных на бандитские деньги, и замер в ожидании.
– Хрень какая-то! – с минуту тупо поглядев на спички, плававшие в воде, выругался Чирра. Он плюнул в ванночку и, почти не размахиваясь, саданул Мишку битой по голове.
Ванная была такой тесной, а потолок – низким, что, чиркнув треснувшей битой о потолок, Чирра отбил у нее кончик.
Сраженный ударом, Михаил упал как подкошенный.
– Хренов колдун! – Чирра пнул его носком ботинка. – Через неделю снова приду. Попробуй только не собрать денег – убью!
Чирра швырнул биту в ванночку и ушел.
Придя в себя, разрываемый дикой головной болью, растирая по лицу потеки крови, Михаил открыл глаза – и первое, что увидел, был обломок биты, валявшийся под ванночкой, а возле него – засохший росток хуры. Михаил не удивился находке, лишь пожалел, что поздно отыскал любимое растение Мари.
Гораздо сильнее его воображение потряс необыкновенный предмет, погруженный в ванночку. Нечто громоздкое и не подлежащее простому определению плавало, точно броненосец, средь тонких изящных саженцев – горелые спички тотчас волшебно преобразились, стоило бандиту Чирра отвести от них свой мутный, нечистый взгляд.
Этим необычайным предметом было то, во что превратилась бита, – ни дерево и не камень. Без малейших признаков жизни. Михаил с опаской вытащил из ванночки объект ее таинственного превращения, а вместо него опустил в воду сухой росток хуры, а за ним, чуть помедлив, и обломок биты.
По обыкновению Михаил отвез странное творение в ботанический магазин, но там фантастического уродца не приняли, объяснив, что не занимаются геологическими скульптурами (так они назвали каменное дерево) и посоветовали обратиться в галерею современного искусства.
В галерее жуткое дерево произвело на ее владельцев сильное впечатление, они сразу же предложили Михаилу хорошие деньги – и он впервые не отказался от них.
На малую часть выручки от каменного дерева он купил несколько мешков горелых спичек. Он доставил их домой и все сразу высыпал в ванночку.
Михаилу нужно было отлучиться по каким-то делам, а когда он снова вошел в ванную комнату, то не обнаружил в ванночке ни спичек, ни деревцев. Необъяснимым образом исчез и росток хуры. Лишь обломок биты покоился в воде. Он заметно увеличился в размерах, округлился, покрылся колючками и стал похож на неведомый живой организм.
Казалось, таинственное создание проглотило в себя все, что до этого плавало вокруг него. Оно имело столь отвратительный, даже пугающий вид, что у Михаила не возникло ни малейшего желания везти жуткую метаморфозу ни в магазин, ни в галерею. Да у него и не было на это никакой возможности. Пока он, потрясенный, разглядывал колючий уродливый шар, люди Чирра вышибли входную дверь, а сам Чирра, влетев в его квартиру, даже не заговорив о деньгах, с ходу приставил пистолет ко лбу Михаила.
– Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю?! – остервенело брызгал слюной Чирра. – Ведь ты мог иметь деньги всегда, так?! Ты ведь не деньги презрел, ты меня презрел, гаденыш!
С этими словами он отвел пистолет от Мишкиной головы и, острастки ради, выстрелил в бывший обломок биты, плававший в ванночке.
Ни Чирра, ни Михаил не могли знать, во что превратился тот самый обломок, что поглотил в себя росток хуры и тысячи спичек. Приняв теперь в себя пулю, эта странная штука буквально взорвалась, выпустив наружу с умопомрачительной скоростью тысячи семян-колючек.
«Гляди-ка, а оно живое», – промелькнуло в Мишкиной голове, еще не успевшей позабыть холодное прикосновение пистолета.
Ни одно из ужасных семян даже не коснулось лица, тела и рук Михаила – все до единого воткнулись в Чирра. Колючки сочились от яда хуры, оттого Чирра умер в одно мгновенье.
Михаил отдал его тело опешившим охранникам и выставил их за порог.
А вечером вернулась Мари с Семой на руках. Не поздоровавшись, она сразу предупредила Михаила, чтобы тот даже не пытался добиваться от нее раскаяния. И это несмотря на то, что их дом подожгла она, Мари – его жена… Она была так возбуждена и увлечена собственной правдой, что, не задумываясь, решила искупать Сему. Михаил попытался встать у нее на пути, но она приставила к его лбу пистолет – прямо как Чирра несколько часов назад – и вынудила отойти в сторону. С упоением, отшвырнув пистолет, Мари опустила в ванночку малыша. В следующий миг на его розовом темени заклубился, завихрился, точно морские водоросли, мягкий золотой волос…
Большую часть денег, оставшихся от продажи дерева-биты, Михаил, как настоящий мужик, скрыл от жены и спустил в «Полонезе». Когда, сидя в баре, я и Дик слушали, как Михаил упоенно рассказывает эту историю, мы лишь молча посмеивались. Виски кончились, но пить больше не хотелось. Поэтому, переглянувшись с Диком, мы протянули Михаилу две горелых спички. Посмотрим, что он на это скажет.