Глава 5
Самолет должен был отправиться из аэропорта Элленикон в девять часов утра. Это был «хоукер сиддели», и, к удивлению Кэтрин, она была единственным пассажиром. Летчик, грек средних лет с приятным лицом, которого звали Пантелис, убедился, что Кэтрин надежно привязана и что ей удобно.
– Взлетаем через несколько минут, – сказал он.
– Спасибо.
Кэтрин проследила, как он прошел в кабину, где его ждал второй пилот, и сердце ее забилось быстрее. «На этом самолете летал Ларри. Может быть, Ноэль Пейдж сидела в том же кресле?» Внезапно Кэтрин показалось, что она сейчас потеряет сознание. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. «Все кончено, – подумала она. – Демирис прав. Все это в прошлом, и ничего нельзя изменить».
Она услышала рев двигателей и открыла глаза. Самолет набирал высоту, направляясь в Лондон. «Как часто Ларри туда летал? Ларри…» Она была потрясена тем смешанным чувством, которое вызывало в ней его имя. И воспоминаниями. Прекрасными и ужасными.
Шел 1940 год. Через год Америка вступит в войну. Она только что окончила Северо-Западный университет и из Чикаго перебралась в Вашингтон, где начала работать.
Как-то соседка по комнате сообщила: «Знаешь, я слышала, что есть работа, которая может тебя заинтересовать. Одна девушка сказала, что она увольняется, хочет вернуться в Техас. Она работает у Билла Фрейзера. Он занимается связями с общественностью в госдепартаменте. Я вчера только об этом услышала, так что, если ты туда сразу пойдешь, ты опередишь других девушек».
Кэтрин немедленно помчалась туда и обнаружила в приемной у Фрейзера десятки претенденток на эту должность. «У меня нет ни малейшего шанса», – подумала она. В этот момент дверь кабинета открылась и на пороге возник Уильям Фрейзер, высокий, симпатичный блондин с копной вьющихся волос, тронутых сединой на висках, пронзительными синими глазами и довольно массивной челюстью. Он обратился к секретарше:
– Мне нужен экземпляр «Лайф». Номер трех- или четырехнедельной давности. С портретом Сталина на обложке.
– Я закажу, мистер Фрейзер, – ответила секретарша.
– Салли, я сейчас говорю по телефону с сенатором Борахом и хочу прочитать ему абзац из этого номера. Так что в твоем распоряжении две минуты. – Он вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь.
Претендентки посмотрели друг на друга и пожали плечами. Кэтрин стояла и напряженно думала. Потом повернулась и выскочила из офиса, успев услышать, как одна из женщин сказала: «Превосходно. Одной меньше».
Через три минуты Кэтрин вернулась с экземпляром старого «Лайф» с портретом Сталина на обложке и отдала его секретарше. Через пять минут Кэтрин пригласили в кабинет мистера Фрейзера.
– Салли сказала, вы принесли номер «Лайф»?
– Да, сэр.
– Не думаю, чтобы у вас случайно оказался в сумке номер журнала трехнедельной давности.
– Нет, сэр.
– Как же вы умудрились так быстро его найти?
– Пошла в парикмахерскую. В парикмахерских и еще у зубных врачей в приемных всегда лежат старые журналы.
– Вы всегда так хорошо соображаете?
– Нет, сэр.
– Ничего, мы это выясним, – сказал Уильям Фрейзер.
Так она нашла работу.
Кэтрин нравилось работать у Фрейзера. Он был богатым и общительным холостяком, который, казалось, знал всех в Вашингтоне. Журнал «Тайм» назвал его «самым завидным холостяком года».
За шесть месяцев работы у Уильяма Фрейзера у них сложились теплые дружеские отношения, вскоре переросшие в любовь. Когда он привел Кэтрин к себе в спальню, она сказала:
– Мне нужно кое-что тебе сказать. Я – девственница.
Фрейзер в изумлении покачал головой:
– Невероятно. Это же надо, связаться с единственной девственницей в Вашингтоне!
Однажды Уильям Фрейзер сказал ей:
– Нас попросили проследить за съемками фильма о наборе в ВВС, что снимается в Голливуде. Займись этим, пока я смотаюсь в Лондон.
– Я? Билл, я даже пленку в фотоаппарат вставить не умею. Что я понимаю в съемках учебного фильма?
Фрейзер усмехнулся:
– Не меньше других. Не волнуйся. У них есть директор, его зовут Аллан Бенджамин. Они там собираются актеров снимать.
– Почему?
– Наверное, им кажется, что солдаты недостаточно убедительны в роли солдат.
– Действительно, похоже на армию.
И Кэтрин вылетела в Голливуд, чтобы руководить съемками учебного фильма.
Съемочная площадка была забита массовкой. Военная форма на многих плохо сидела.
– Извините, – обратилась Кэтрин к проходящему мимо человеку. – Где мне найти мистера Аллана Бенджамина?
– Маленького капрала? – Он показал рукой: – Вон он.
Кэтрин повернулась и увидела невысокого, хрупкого человека в военной форме с нашивками капрала. Он орал на человека в форме генерала.
– Насрать мне на то, что сказал директор. У меня до хрена генералов. Мне рядовые нужны. – Он в отчаянии воздел руки к небу. – Все хотят быть начальниками, никто не хочет быть индейцем.
– Извините, – вмешалась Кэтрин. – Я – Кэтрин Александер.
– Слава Богу! – воскликнул маленький человек. – Беритесь за дело. Я вообще не знаю, что здесь делаю. Я редактировал коммерческий мебельный журнал в Диаборне за 35 тысяч долларов в год, когда меня забрали в войска связи и послали писать сценарии учебных фильмов. Что я понимаю в режиссуре? Так что делайте что хотите. – Он повернулся и поспешил к выходу, оставив Кэтрин в одиночестве.
К ней подошел худой седой мужчина в свитере и насмешливо улыбнулся:
– Помощь не требуется?
– Требуется чудо, – ответила Кэтрин. – Я тут главная, но не имею представления, что от меня требуется.
Он усмехнулся:
– Добро пожаловать в Голливуд. Я – Том О'Брайн, помощник режиссера.
– Считаете, здесь можно что-то сделать?
Она заметила, что он едва сдержал улыбку.
– Можно попытаться. Я сделал шесть картин с Вилли Уайлером. Все не так плохо, как кажется. Просто требуется организующее начало. А так, сценарий есть, декорации построены.
Кэтрин оглядела съемочную площадку:
– На некоторых форма сидит ужасно. Давайте попытаемся что-то поправить.
О'Брайн одобрительно кивнул:
– Правильно.
Кэтрин и О'Брайн подошли к членам массовки. Гвалт на огромной съемочной площадке стоял оглушительный.
– Потише, парни, – крикнул О'Брайн. – Знакомьтесь, это мисс Александер. Она здесь будет за главную.
– Пожалуйста, – сказала Кэтрин, – постройтесь, чтобы можно было на вас посмотреть.
О'Брайн кое-как построил массовку. Кэтрин услышала смех и голоса и в раздражении повернулась. Один из мужчин в форме, стоящий с краю, не обращая на нее никакого внимания, болтал с хихикающими девицами, ловившими каждое его слово. Поведение мужчины разозлило Кэтрин.
– Извините, не желаете ли присоединиться к остальным?
Он повернулся и лениво спросил:
– Вы ко мне обращаетесь?
– Да. Нам хотелось бы начать работать.
Он был потрясающе хорош собой – высокого роста, стройный, с иссиня-черными волосами и бешеными темными глазами. Форма сидела на нем как влитая. На плечах виднелись капитанские нашивки, а грудь украшало яркое разноцветье лент. Кэтрин не могла отвести от них взгляда.
– Эти медали…
– Что, босс, впечатляет? – У него был низкий насмешливый голос.
– Снимите их.
– Почему? Хотел слегка раскрасить фильм.
– Вы забыли об одном. Сегодня Америка не воюет. Все подумают, что вы заработали их на ярмарке.
– Вы правы, – согласился он, присмирев. – Я об этом не подумал. Я сниму часть.
– Снимите все, – резко сказала Кэтрин.
После утренних съемок, во время обеда, он подошел к ее столику:
– Ну как я сегодня утром? Достаточно был убедителен?
Его манеры действовали ей на нервы.
– Вам нравится носить форму и заигрывать с девочками. А пойти в армию вы не думали?
Он казался безмерно удивленным:
– Чтоб меня убили? Это для дураков.
Кэтрин еле сдерживалась:
– Я вас презираю.
– За что?
– Если вы не понимаете за что, мне никогда не удастся вам это объяснить.
– Может, попытаетесь? Сегодня за ужином. У вас. Вы готовить умеете?
– Не трудитесь возвращаться на съемочную площадку, – резко сказала Кэтрин. – Я распоряжусь, чтобы О'Брайн послал вам чек за сегодняшнюю работу. Ваше имя?
– Дуглас. Ларри Дуглас.
Воспоминания о наглом молодом актере грызли Кэтрин, но она решила забыть о нем раз и навсегда. Почему-то сделать это было труднее, чем решить.
Кэтрин вернулась в Вашингтон, и Уильям Фрейзер сказал ей:
– Я по тебе соскучился. Я много о тебе думал. Ты меня любишь?
– Очень, Билл.
– Я тебя тоже люблю. Давай пойдем сегодня и отпразднуем.
Кэтрин поняла, что сегодня вечером он сделает ей предложение.
Они пошли в «Джефферсон-клуб», где собиралась избранная публика. Во время ужина в зал вошел Ларри Дуглас все еще в военной форме и при всех регалиях. Не веря своим глазам, Кэтрин увидела, как он подошел к их столику и поздоровался, но не с ней, а с Фрейзером.
Фрейзер поднялся:
– Кэтти, познакомься, капитан Лоуренс Дуглас. Ларри, это мисс Александер, Кэтрин. Ларри служил в воздушных войсках, командовал звеном. Его уговорили возглавить базу истребителей в Виргинии, чтобы подготовить летчиков к боевым действиям.
Как в старом фильме, перед глазами Кэтрин пронеслись недавние сцены. Она вспомнила, как приказала ему снять нашивки и медали, что он и сделал с удовольствием. Какой же самодовольной и самоуверенной она была, да еще обозвала его трусом. Ей захотелось спрятаться под стол.
На следующий день Ларри Дуглас позвонил ей в контору, но она отказалась подойти к телефону. В конце рабочего дня он ждал ее у подъезда. Он снял все свои медали и ленты и оставил только нашивки старшего лейтенанта.
Улыбаясь, он подошел к ней:
– Так лучше?
Кэтрин уставилась на него:
– Разве разрешается носить не те знаки отличия?
– Понятия не имею. Я думал, это в вашей компетенции.
Она заглянула в его глаза и поняла, что пропала. Была в нем какая-то магнетическая сила, которой невозможно было противиться.
– Что вы от меня хотите?
– Всего. Я хочу вас.
Они отправились к нему на квартиру и занялись любовью. Это было такое счастье, о существовании которого Кэтрин и не подозревала, – фантастическое слияние, от которого качалась комната и вся Вселенная, окончившееся полным экстазом, потрясающее путешествие без начала и конца. Она лежала без сил, молча, крепко прижав его к себе, желая только одного – чтобы это длилось вечно.
Через пять часов они поженились в Мэриленде.
Теперь, в самолете, на пути в Лондон к новой жизни, Кэтрин думала: «Мы были так счастливы. Что же с нами случилось и когда? Романтические фильмы и песни о любви заманили нас в ловушку, заставив поверить, что все всегда кончается хорошо, что есть еще рыцари в сверкающих доспехах и что есть любовь, которая никогда не проходит. Мы поверили, что у Джеймса Стюарта и Донны Рид действительно была «Прекрасная жизнь», мы знали, что Кларк Гейбл и Клаудетта Колберт будут навеки вместе, после того как «Однажды вечером это случилось», мы лили слезы, когда Фредрик Марч вернулся к Мирне Лой, чтобы провести с ней «Лучшие годы жизни», и мы были уверены, что Джоан Фонтейн нашла свое счастье в объятиях Лоуренса Оливье в «Ребекке». «Я буду любить тебя всегда». Почему мужчины все знают наперед? Как они все просчитывают, с секундомером, что ли? «Какая глубина у океана?» Что имел в виду Ирвинг Берлинг? Один фут? Два фута? И это… «Навсегда и еще на один день». Я ухожу. Дай мне развод. «Этот чудесный вечер». Давай залезем на гору Тцоумерка… «Ты, ночь и музыка». Управляющий гостиницей сказал мне, что здесь есть пещеры… Я люблю тебя… «Потому что я сентиментален». Никто никогда не узнает… Сейчас, пока она спит. «Люби меня». И мы слушали песни, смотрели фильмы и думали, что такая она и есть, жизнь. Я так верила своему мужу. Поверю ли я еще кому-нибудь? Что я такое сделала, что он захотел меня убить?»
– Мисс Александер…
Кэтрин вздрогнула и не сразу поняла, где она находится. Рядом стоял летчик.
– Мы уже приземлились. Добро пожаловать в Лондон.
В аэропорту Кэтрин ждала машина. Шофер сказал:
– Я позабочусь о вашем багаже, мисс Александер. Меня зовут Альфред. Вы желаете поехать сразу к вам домой?
«Ко мне домой».
– Да, конечно.
Кэтрин свободно откинулась на сиденье. «Просто невозможно поверить». Демирис предоставил ей самолет и позаботился о квартире. Или он был добрейшим человеком в мире, или… Она просто не могла придумать, какое еще может быть «или». «Он добрейший человек в мире. Я должна найти способ показать ему, как я благодарна».
Квартира на улице Элизабет была просто роскошной. Огромный холл, прекрасно обставленная гостиная с хрустальной люстрой, отделанная панелями библиотека, кухня с богатым ассортиментом продуктов, три красивые спальни и помещение для прислуги.
У дверей Кэтрин встретила женщина лет сорока с небольшим, одетая в черное платье.
– День добрый, мисс Александер. Я – Анна, ваша экономка.
«Ну, разумеется. Моя экономка». Кэтрин уже начала принимать все эти чудеса как должное.
– Добрый день.
Шофер внес чемоданы Кэтрин в ее спальню.
– Машина в вашем распоряжении, – сказал он. – Скажите Анне, когда будете готовы ехать в контору. Я буду ждать вас.
«Машина в моем распоряжении. Само собой разумеется».
– Спасибо.
– Я распакую ваш багаж, – сказала Анна. – Если вам что-то нужно, просто скажите мне.
– Ничего и придумать не могу, – честно сказала Кэтрин.
Пока Анна распаковывала вещи, Кэтрин бродила по квартире. Потом отправилась в спальню поглядеть на новые великолепные платья, купленные ей Демирисом, и подумала: «Похоже на сбывшуюся прекрасную мечту». Ею овладело чувство полной нереальности происходящего. Всего сорок восемь часов назад она поливала цветы в монастыре. Теперь она живет как герцогиня. Интересно, какая у нее будет работа? «Я буду стараться. Я не подведу его». Неожиданно она почувствовала, что очень устала. Прилегла на мягкую удобную постель. «Отдохну минуточку», – решила она. И закрыла глаза.
Она тонула, звала на помощь. Ларри плыл к ней. Но когда он был уже рядом, он стал топить ее. И опять она была в темной пещере, отовсюду слетались летучие мыши, вцеплялись ей в волосы, били мокрыми крыльями по лицу. Содрогаясь, Кэтрин проснулась и в ужасе села на постели.
Постаралась дышать поглубже, чтобы успокоиться. «Хватит, – подумала она. – Все прошло. Это было вчера. А сегодня – это сегодня. Никто тебя не тронет. Никто. Больше никто».
Стоя у дверей Кэтрин, экономка Анна прислушивалась к крикам. Когда они смолкли, она выждала минуту, спустилась в холл и набрала номер Константина Демириса.
Контора «Греческой торговой корпорации» была расположена на улице Бонд, недалеко от Пиккадилли, в старом государственном здании, которое много лет назад было перестроено под офисы. Внешне здание было шедевром архитектуры – элегантное и изящное.
Когда Кэтрин приехала, все служащие ждали ее. Несколько человек стояли у самых дверей.
– Добро пожаловать, мисс Александер. Я – Эвелин Кэй. Это Карл… Такер… Мэтью… Дженни…
Все имена и лица слились в одно.
– Ваш офис ждет вас. Позвольте, я вас провожу.
– Спасибо.
Приемная была обставлена со вкусом: большой диван в стиле честерфилд[4], два чиппендейловских[5] стула и всюду – гобелены. Они прошли по длинному, покрытому ковром коридору, мимо конференц-зала, отделанного сосной, в центре которого стоял полированный стол и вокруг него – стулья с кожаной обивкой.
– Будьте как дома.
– Просто чудесно, – прошептала Кэтрин.
На письменном столе стояли свежие цветы.
– От мистера Демириса.
«Он обо всем подумал!»
Эвелин Кэй, проводившая ее до кабинета, была полной женщиной средних лет с приятным лицом и спокойными манерами.
– Пройдет несколько дней, пока вы привыкнете, но в принципе тут нет ничего сложного. Это один из важнейших центров империи Демириса. Мы занимаемся координацией отчетов, поступающих из подразделений в разных странах, и затем переправляем их в Афины. Я руковожу этой конторой. Вы будете моей помощницей.
– О! – «Значит, я помощник начальника этой конторы». Кэтрин и представления не имела, что от нее требовалось. Ей казалось, она попала в мир грез. Персональные самолеты, лимузины, прекрасная квартира с прислугой…
– Уим Вандин – наш местный математический гений. Он просчитывает все отчеты и составляет основную схему финансового анализа. У него ум работает быстрее, чем любой компьютер. Пойдемте в его офис, и я вас с ним познакомлю.
По коридору они прошли в офис в самом конце холла. Эвелин открыла дверь, не постучав.
– Уим, познакомься с моей новой помощницей.
Кэтрин вошла в комнату, но остановилась на пороге. Уим Вандин оказался худым мужчиной лет тридцати с хвостиком. Рот его был слегка приоткрыт. С тупым и отсутствующим выражением на лице он смотрел в окно.
– Уим! Уим! Познакомься с Кэтрин Александер!
Он обернулся:
– Настоящее имя Екатерины I было Марта Скавронская. Она была служанкой, родилась в 1684 году, захвачена в плен русскими, вышла замуж за Петра I и была русской императрицей с 1725 по 1727 год; Екатерина Великая – дочь немецкого князя, родилась в 1729 году и вышла замуж за Петра, который стал императором Петром III в 1761 году. Убив его, сама стала императрицей. При ней трижды делили Польшу и было две войны с Турцией…
Казалось, этот монотонный поток информации нескончаем.
Пораженная, Кэтрин с запинкой произнесла:
– Это… это очень интересно.
Уим смотрел мимо нее.
Эвелин объяснила:
– Уим очень застенчив с незнакомыми.
«Застенчив? – подумала Кэтрин. – Да он с приветом. И это гений? Что же за работу мне придется выполнять?»
В Афинах, в своей конторе на улице Св. Геронда, Константин Демирис разговаривал по телефону с Альфредом, звонившим из Лондона.
– Прямо из аэропорта я отвез мисс Александер на квартиру и, как вы приказали, мистер Демирис, спросил, не хочется ли ей куда-нибудь поехать, но она отказалась.
– У нее вообще не было никаких внешних контактов?
– Нет, сэр. Разве что она позвонила по телефону из квартиры, сэр.
Об этом Демирис не беспокоился. Экономка Анна немедленно бы доложила ему. Успокоенный, он положил трубку. Она не представляла для него непосредственной опасности, следует только за ней присматривать. В этом мире она была одна как перст. Ей было не к кому обратиться, кроме своего благодетеля, Константина Демириса. «Надо будет вскоре съездить в Лондон, – подумал он весело. – Чем скорей, тем лучше».
Кэтрин нравилась ее новая работа. Ежедневно из разных частей света приходили отчеты о делах в огромной империи Демириса. Среди бумаг были счета за погрузку на сталелитейном заводе в Индиане, документы, касающиеся ревизии автомобильного предприятия в Италии, накладные от принадлежащих Демирису газет в Австралии, золотодобывающих приисков, от страховой компании. Кэтрин суммировала данные и следила за тем, чтобы информация попала к Уиму Вандину. Уим просматривал отчеты, пропускал все данные через тот невероятный компьютер, каким была его голова, и практически немедленно подсчитывал, какую прибыль получила компания или сколько потеряла.
Кэтрин нравилось ближе узнавать своих коллег, и она не уставала восхищаться красотой старого здания, в котором ей выпало работать.
Она как-то сказала об этом Эвелин в присутствии Уима, на что Уим заметил: «Это государственная таможня, построенная в 1721 году сэром Кристофером Уреном. После большого лондонского пожара Кристофер Урен переделал пятьдесят церквей, включая церковь святого Павла, святого Михаила и святой Невесты. Он – автор проектов Королевской биржи и Букингемского дворца. Здание переделали под офисы в 1907 году, и во время Второй мировой войны правительство официально объявило его бомбоубежищем на время налетов».
Бомбоубежищем служила большая бомбонепроницаемая комната, в которую можно было попасть через тяжелую железную дверь в подвале. Кэтрин побывала в этой комнате и подумала о британцах, которые, стар и млад, прятались здесь от бомбежек гитлеровской авиации.
Сам по себе подвал был огромным, протянувшимся по всей длине дома. Там находилась бойлерная для обогрева всего здания, напичканная приборами и телефонами. С бойлером постоянно были неприятности. Уже несколько раз Кэтрин пришлось сопровождать ремонтных рабочих в подвал, чтобы осмотреть его. Каждый из них, немного повозившись около бойлера, объявлял его исцеленным от того, чем он предположительно был болен, и откланивался.
– У него такой опасный вид, – сказала как-то Кэтрин. – А он не может взорваться?
– Типун вам на язык, мисс! Конечно, нет. Предохранительный клапан видите? Значит, если бойлер перегревается, этот клапан выпускает лишний пар, и дело в шляпе. Никаких проблем.
После работы ее ждал Лондон со своим изобилием замечательных театральных, балетных и музыкальных спектаклей. Еще в нем есть такие интересные книжные магазины, как те, что принадлежали Хатчарду и Фойлу, и десятки музеев, маленьких лавочек древностей и ресторанов. Кэтрин посещала мастерские литографий, ходила за покупками к Харродсу, Фортнуму, Масону и Спенсеру, а по воскресеньям пила чай в гостинице «Савой».
Время от времени непрошеные мысли приходили ей в голову. Очень многое напоминало ей о Ларри. Голос… фраза… запах одеколона… песня. «Нет. С прошлым покончено. Теперь главное – будущее». С каждым днем она становилась все сильнее.
Кэтрин и Эвелин Кэй подружились и часто проводили время вместе. Как-то в воскресный день они пошли на художественную выставку на берегу Темзы. Десятки художников, молодых и старых, демонстрировали свои картины. У всех у них было одно общее – они были неудачниками, не имеющими возможности выставляться в художественных галереях. Картины были просто ужасны. Кэтрин купила одну из чистой жалости.
– Где вы ее повесите? – спросила Эвелин.
– В бойлерной, – ответила Кэтрин.
Часто, гуляя по лондонским улицам, они встречали художников, рисующих цветными мелками прямо на панели. Некоторые работы изумляли. Прохожие останавливались полюбоваться и бросали художникам монеты. Однажды днем, возвращаясь с обеда, Кэтрин остановилась понаблюдать за стариком, рисующим мелом великолепный пейзаж. Он уже заканчивал его, когда пошел дождь. Старик стоял и смотрел, как дождь смывает его картину. «Совсем как мою прошлую жизнь», – подумала Кэтрин.
Однажды Эвелин предложила Кэтрин поехать в шефердмаркет. «Очень интересное место», – сказала она.
Зрелище действительно было впечатляющее. Там был ресторанчик под названием «Тидди Долз», впервые открытый триста лет назад, журнальный киоск, женская парикмахерская, пекарня, магазины, торгующие антиквариатом, и несколько двух- и трехэтажных жилых зданий.
Таблички на почтовых ящиках казались очень старыми. На одной было написано: «Элен», а снизу – «Уроки французского». На другой – «Рози», а под именем – «Здесь обучают греческому».
– Здесь что, живут учителя?
Эвелин громко рассмеялась:
– В определенном смысле – да. Только предметы, которые преподают эти девушки, не стоит включать в школьную программу.
Увидев, как Кэтрин покраснела, Эвелин расхохоталась еще громче.
Большую часть времени Кэтрин была одна, но она так много работала, что скучать не приходилось. Она использовала все дни без остатка, как будто пыталась восполнить то, что у нее было украдено. Она не хотела думать ни о прошлом, ни о будущем. Она посетила Виндзорский замок и Кентербери с его замечательным собором, а также Хэмптон-Корт. По выходным она отправлялась за город, останавливалась в маленьких уютных гостиницах и много гуляла.
«Я живу, – думала она. – Никто не родится счастливым. Каждый кузнец своего счастья. Я выжила. Я молода и здорова, и у меня все еще впереди».
В понедельник она возвращалась в контору к Эвелин, девушкам и Уиму Вандину.
Уим Вандин был для нее загадкой.
Кэтрин никогда не встречала никого хоть немного похожего на него. В конторе работало двадцать человек, и Уим Вандин, без всякого калькулятора, всегда знал, кому сколько причитается, сколько следует удержать и какой у каждого служащего страховой номер. Хотя делопроизводство в конторе было в полном порядке, он держал все данные, касающиеся компании, в голове.
Он знал, какие были денежные поступления из каждого подразделения, и больше это или меньше, чем в прошлые месяцы за пять лет назад, когда он впервые начал работать в компании.
Уим Вандин помнил все, что когда-либо слышал или читал. Диапазон его знаний был умопомрачительным. Самый простой вопрос на любую тему вызывал поток информации. Вместе с тем он очень тяжело сходился с людьми.
Кэтрин спрашивала о нем Эвелин:
– Я совсем не понимаю Уима.
– Уим эксцентричен, – объяснила Эвелин. – Нужно принимать его таким, какой он есть. Ничего, кроме цифр, его не интересует. Не думаю, чтобы он обращал внимание на людей.
– У него есть друзья?
– Нет.
– А свидания? В смысле – с девушками.
– Нет.
Кэтрин казалось, что Уим очень одинок, и потому испытывала к нему родственные чувства.
Кэтрин не уставала удивляться, сколько Уим всего знает. Однажды у нее заболело ухо.
Уим сказал мрачно:
– Погода малоподходящая. Лучше сходи к врачу.
– Спасибо, Уим. Я…
– Ухо состоит из ушной раковины, слухового канала, барабанной перепонки, нескольких косточек – молоточка, наковальни и стремени, барабанной полости, полукруглой перепонки, овального отверстия, евстахиевой трубы, слухового нерва и ушной улитки. – И удалился.
Однажды Кэтрин и Эвелин пригласили Уима пообедать с ними в маленьком местном ресторанчике. В помещении в глубине ресторана посетители развлекались метанием стрел.
– А ты интересуешься спортом, Уим? – спросила Кэтрин. – Когда-нибудь был на бейсболе?
– Бейсбол, – сказал Уим. – Мяч имеет девять с половиной дюймов в окружности. Сделан из ниток, намотанных на жесткий резиновый корпус. Сверху покрыт белой кожей. Бита обычно делается из ясеня, ее диаметр не больше 2,75 дюйма, а длина не более 42 дюймов.
«Он знает все статистические данные, – подумала Кэтрин, – но в состоянии ли он получать удовольствие, участвуя в игре?»
– Ты когда-нибудь играл в какие-нибудь спортивные игры? Например, в баскетбол?
– Площадка для игры в баскетбол должна иметь деревянное или бетонное покрытие. Мяч имеет сферическую кожаную покрышку тридцати двух дюймов в диаметре. Резиновая камера внутри надувается до давления в тринадцать атмосфер. Весит от двадцати до двадцати двух унций. Изобретен Джеймсом Найсмитом в 1891 году.
Другого ответа Кэтрин не дождалась.
Часто поведение Уима на людях оставляло желать много лучшего. Как-то в воскресенье Кэтрин и Эвелин взяли Уима с собой в Мейденнед. Зашли в таверну пообедать. К столу подошел официант:
– У нас сегодня свежие моллюски.
Кэтрин повернулась к Уиму:
– Ты любишь моллюски?
Уим ответил:
– Моллюски бывают длинные, круглые, острые, прибойные, однополые и кровяные.
Официант смотрел на него открыв рот:
– Не желаете заказать, сэр?
– Терпеть их не могу, – резко ответил Уим.
Кэтрин нравились все, с кем она работала, но Уим был чем-то особенным. Ум его превосходил все возможные пределы, и вместе с тем он был погружен в себя и одинок.
Как-то Кэтрин сказала Эвелин:
– Разве для Уима невозможно жить, как все? Влюбиться, жениться?
Эвелин вздохнула:
– Я же тебе говорила. Он лишен чувств. Он никогда ни к кому не будет по-настоящему привязан.
Но Кэтрин не верила, что такое возможно. Раз или два она заметила искорку симпатии, смеха в глазах Уима, и ей захотелось выманить его из скорлупы, помочь ему. Но, может быть, ей просто показалось?
Однажды все служащие конторы получили приглашение на благотворительный бал в гостинице «Савой».
Кэтрин вошла в кабинет Уима:
– Уим, ты умеешь танцевать?
Он взглянул на нее:
– Ритм фокстрота – полтора такта на четыре счета. Мужчина начинает с левой ноги и делает два шага вперед. Женщина начинает с правой ноги и делает два шага назад. За двумя медленными шагами следует быстрый шаг в сторону под прямым углом к медленным шагам. Наклон – мужчина шагает вперед левой ногой и медленно наклоняется, затем делает шаг вперед правой ногой, тоже медленно. Затем делает быстро шаг влево левой ногой. Затем, тоже быстро, приставляет правую ногу к левой ноге.
Кэтрин не нашлась что сказать. «Он знает все правильные слова, но не понимает, что они означают».
Позвонил Константин Демирис. Было уже поздно, и Кэтрин собиралась ложиться спать.
– Надеюсь, не помешал? Это Коста.
– Нет, что вы. – Ей было приятно слышать его голос. Ей не хватало бесед с ним, его советов. В конце концов, он был единственным, кто знал о ее прошлом. Он казался ей старым другом.
– Я думал о вас, Кэтрин. Боюсь, Лондон может показаться вам скучным. Вы же никого там не знаете.
– Мне действительно иногда бывает одиноко, – призналась Кэтрин. – Но я справляюсь. Я все время помню, что вы сказали: забудьте о прошлом, живите для будущего.
– Совершенно верно. Кстати, о будущем. Я завтра буду в Лондоне. Хотел бы пригласить вас на ужин.
– Буду очень рада, – с готовностью отозвалась Кэтрин. Она будет ждать встречи с нетерпением. У нее появится возможность выразить ему свою признательность.
Положив трубку, Константин Демирис улыбнулся про себя: погоня началась.
Они поужинали в «Ритце». Хотя зал ресторана отличался изысканностью, а еда была просто великолепна, Кэтрин с трудом могла обращать внимание на что-либо, кроме сидящего напротив нее мужчины. Ей так много надо было ему сказать.
– В вашей конторе замечательные служащие, – сказала она. – Уим просто поразителен. Мне никогда не приходилось встречать человека, который бы мог…
Но Демирис не слушал. Он смотрел на нее и думал, как она прекрасна и как уязвима. «Мне не следует ее торопить, – решил он. – Буду играть в эту игру не торопясь, чтобы насладиться победой. Посвящаю это тебе, Ноэль, и твоему любовнику».
– Вы долго пробудете в Лондоне? – спрашивала тем временем Кэтрин.
– День или два, не больше. Есть дела. – Это было правдой.
Однако он знал, что все вопросы можно было решить по телефону. Нет, в Лондон он прилетел, чтобы как-то сблизиться с Кэтрин, сделать ее эмоционально от себя зависимой. Он наклонился к ней:
– Кэтрин, я когда-нибудь вам рассказывал о том времени, когда я работал на нефтяных месторождениях в Саудовской Аравии?..
Демирис повез Кэтрин ужинать и на следующий вечер.
– Эвелин мне рассказала, как вы прекрасно работаете. Я вам прибавлю жалованье.
– Вы и так очень добры, – запротестовала Кэтрин. – Я…
Демирис заглянул ей в глаза:
– Вы и представить себе не можете, каким добрым я могу быть.
Кэтрин почувствовала себя неловко. «Он просто очень добрый, – подумала она. – Я не должна ничего себе воображать».
На следующий день Демирис собирался уезжать.
– Кэтрин, не хотите проводить меня в аэропорт?
– Конечно.
Он казался Кэтрин таким замечательным, что просто дух захватывало. Он был остроумен и блестящ, и его внимание льстило ей.
В аэропорту Демирис слегка поцеловал Кэтрин в щеку:
– Рад, что нам удалось побыть вместе, Кэтрин.
– Взаимно. Спасибо, Коста.
Она дождалась, пока самолет взлетит. «Он такой, необыкновенный, – сказала она себе. – Мне будет его не хватать».