Глава I. Теоретические ошибки экономистов-народников{14}
Рынок есть категория товарного хозяйства, которое в своем развитии превращается в капиталистическое хозяйство и только при этом последнем приобретает полное господство и всеобщую распространенность. Поэтому для разбора основных теоретических положений о внутреннем рынке мы должны исходить из простого товарного хозяйства и следить за постепенным превращением его в капиталистическое.
I. Общественное разделение труда
Основой товарного хозяйства является общественное разделение труда. Промышленность обрабатывающая отделяется от добывающей, и каждая из них подразделяется на мелкие виды и подвиды, производящие в форме товара особые продукты и обменивающие их со всеми другими производствами. Развитие товарного хозяйства ведет таким образом к увеличению числа отдельных и самостоятельных отраслей промышленности; тенденция этого развития состоит в том, чтобы превратить в особую отрасль промышленности производство не только каждою отдельного продукта, но Даже каждой отдельной части продукта; – и не только производство продукта, но даже отдельные операции по приготовлению продукта к потреблению. При натуральном хозяйстве общество состояло из массы однородных хозяйственных единиц (патриархальных крестьянских семей, примитивных сельских общин, феодальных поместий), и каждая такая единица производила все виды хозяйственных работ, начиная от добывания разных видов сырья и кончая окончательной подготовкой их к потреблению. При товарном хозяйстве создаются разнородные хозяйственные единицы, увеличивается число отдельных отраслей хозяйства, уменьшается число хозяйств, производящих одну и ту же хозяйственную функцию. Этот прогрессивный рост общественного разделения труда и является основным моментом в процессе создания внутреннего рынка для капитализма. «…В товарном производстве и его абсолютной форме – капиталистическом производстве… – говорит Маркс, – продукты лишь постольку являются товарами, т. е. полезностями, имеющими меновую стоимость, подлежащую реализации – превращению в деньги, – поскольку другие товары составляют эквивалент для них, поскольку другие продукты противополагаются им, как товары и как стоимости; другими словами, постольку, поскольку эти продукты производятся не как непосредственные средства существования для тех, кто произвел их, а как товары, как продукты, превращающиеся в потребительные стоимости лишь посредством превращения в меновую стоимость (деньги), посредством отчуждения. Рынок для этих товаров развивается вследствие общественного разделения труда; разделение производительных работ превращает их продукты взаимно в товары, в эквиваленты друг для друга, заставляя их служить один для другого рынком» («Das Kapital», III, 2, 177–178[8]. Русск. пер. 526.{15} Курсив наш, как и везде в цитатах, где не оговорено обратное).
Само собой разумеется, что указанное отделение промышленности обрабатывающей от добывающей, мануфактуры от земледелия, превращает и само земледелие в промышленность, т. е. в отрасль хозяйства, производящую товары. Тот процесс специализации, который отделяет один от другого различные виды обработки продуктов, создавая все большее и большее число отраслей промышленности, – проявляется и в земледелии, создавая специализирующиеся районы земледелия (и системы земледельческого хозяйства[9]), вызывая обмен не только между продуктами земледелия и промышленности, но и между различными продуктам и сельского хозяйства. Эта специализация торгового (и капиталистического) земледелия проявляется во всех капиталистических странах, проявляется в международном разделении труда, проявляется и в пореформенной России, как мы покажем подробно ниже.
Итак, общественное разделение труда есть основа всего процесса развития товарного хозяйства и капитализма. Вполне естественно поэтому, что наши теоретики народничества, объявляя этот последний процесс результатом искусственных мер, результатом «уклонения с пути» и пр. и пр., старались затушевать факт общественного разделения труда в России или ослабить значение этого факта. Г-н В. В. в своей статье: «Разделение труда земледельческого и промышленного в России» («Вестник Европы», 1884, № 7) «отрицал» «господство в России принципа общественного разделения труда» (стр. 347), объявлял, что у нас общественное разделение труда «не выросло из глубины народной жизни, а пыталось втиснуться в нее со стороны» (стр. 338). Г-н Н. —он в своих «Очерках» рассуждал следующим образом об увеличении количества хлеба, поступающего в продажу: «Это явление могло бы означать, что произведенный хлеб распределяется равномернее по государству, что архангельский рыболов ест теперь самарский хлеб, а самарский земледелец приправляет свой обед архангельской рыбой. В действительности же ничего подобного не происходит» ((«Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства». СПБ. 1893, стр. 37). Без всяких данных, вопреки общеизвестным фактам, здесь прямо декретируется отсутствие общественного разделения труда в России! Народническую теорию об «искусственности» капитализма в России и нельзя было построить иначе, как отрицая или объявляя «искусственной» самую основу всякого товарного хозяйства – общественное разделение труда.
II. Рост промышленного населения на счет земледельческого
Так как в эпоху, предшествующую товарному хозяйству, промышленность обрабатывающая соединена с добывающей, а во главе этой последней стоит земледелие, то развитие товарного хозяйства представляется отделением от земледелия одной отрасли промышленности за другой. Население страны с слаборазвитым (или вовсе неразвитым) товарным хозяйством представляется почти исключительно земледельческим; этого однако пе следует понимать так, что население занимается только земледелием: ото означает лишь, что население, занятое земледелием, само обрабатывает продукты земледелия, что обмен и разделение труда почти отсутствуют. Развитие товарного хозяйства означает, следовательно, ео ipso[10] отделение все большой и большей части населения от земледелия, т. е. рост промышленного населения па счет земледельческого. «По самой своей природе капиталистический способ производства постоянно уменьшает земледельческое население сравнительно с неземледельческим, так как в промышленности (в узком смысле) возрастание постоянного капитала на счет переменного связано с абсолютным возрастанием переменного капитала, несмотря на его относительное уменьшение. Наоборот, в земледелии переменный капитал, требуемый для обработки данного участка земли, уменьшается абсолютно; следовательно, возрастание переменного каптала возможно лишь тогда, когда подвергается обработке новая земля, а это опять-таки предполагает еще большее возрастание неземледельческого населения» («Das Kapital», III, 2, 177. Русск. пер., стр. 526){16}. Таким образом, нельзя себе представить капитализма без увеличения торгово-промышленного населения па счет земледельческого, и всякий знает, что это явление самым рельефным образом обнаруживается во всех капиталистических странах. Вряд ли есть надобность доказывать, что значение этого обстоятельства в вопросе о внутреннем рынке громадно, ибо оно связано неразрывно и с эволюцией промышленности и с эволюцией земледелия; образование промышленных центров, увеличение их числа и притяжение ими населения не может не оказывать самого глубокою слияния на весь строй деревни, не может но вызывать роста торгового и капиталистического земледелия. Тем знаменательнее тот факт, что представители народнической экономии совершенно игнорируют этот закон как в своих чисто теоретических рассуждениях, так и в рассуждениях о капитализме в России (об особенностях проявления этого закона в России мы будем подробно говорить ниже, в VIII главе). В теориях гг. В. В. и Н. —она о внутреннем рынке для капитализма опущена сущая мелочь: отвлечение населения от земледелия к промышленности и влияние этого факта на земледелие[11].
III. Разорение мелких производителей
До сих пор мы имели дело с простым товарным производством. Теперь мы переходим к капиталистическому производству, т. е. предполагаем, что вместо простых товаропроизводителей перед нами, с одной стороны, владелец средств производства, с другой – наемный рабочий, продавец рабочей силы. Превращение мелкого производителя в наемного рабочего предполагает потерю им средств производства – земли, орудий труда, мастерской и пр. – т. е. его «обеднение», «разорение». Является воззрение, что это разорение «сокращает покупательную способность населения», «сокращает внутренний рынок» для капитализма (г. Н. —он, l. с.[12], стр. 185. Тоже стр. 203, 275, 287, 339–340 и др. Та же точка зрения и у г. В. В. в большинстве его произведений). Мы не касаемся здесь фактических данных о ходе этого процесса в России, – в следующих главах мы подробно рассмотрим эти данные. В настоящее же время вопрос ставится чисто теоретически, т. е. о товарном производстве вообще при превращении его в капиталистическое. Указанные писатели ставят этот вопрос тоже теоретически, т. е. от одного факта разорения мелких производителей заключают к сокращению внутреннего рынка. Такое воззрение совершенно ошибочно, и объяснить его упорное переживание в нашей экономической литературе можно только романтическими предрассудками народничества (ср. указанную в примечании статью[13]). Забывают, что «освобождение» одной части производителей от средств производства необходимо предполагает переход этих последних в другие руки, превращение их в капитал; – предполагает, следовательно, что новые владельцы этих средств производства производят в виде товаров те продукты, которые раньше шли на потребление самого производителя, т. е. расширяют внутренний рынок; – что, расширяя свое производство, эти новые владельцы предъявляют спрос рынку на новые орудия, сырые материалы, на средства транспорта и пр., а также и на предметы потребления (обогащение этих новых владельцев естественно предполагает и рост их потребления). Забывают, что для рынка важно вовсе не благосостояние производителя, а наличность у него денежных средств; упадок благосостояния патриархального крестьянина, ведшего ранее преимущественно натуральное хозяйство, вполне совместим с увеличением в его руках количества денежных средств, ибо, чем дальше разоряется такой крестьянин, тем более вынужден он прибегать к продаже своей рабочей силы, тем большую часть своих (хотя бы и более скудных) средств существования он должен приобретать на рынке. «С освобождением части сельского населения (от земли) освобождаются также его прежние средства существования. Они обращаются теперь в вещественные элементы переменного капитала» (капитала, затрачиваемого на покупку рабочей силы) («Das Kapital», I, 776){17}. «Экспроприация и изгнание части сельского населения не только освобождает вместе с рабочими их жизненные средства и их рабочий материал для промышленного капиталиста, но и создает внутренний рынок» (ibid.[14], 778){18}. Таким образом, с абстрактно-теоретической точки зрения, разорение мелких производителей в обществе развивающегося товарного хозяйства и капитализма означает как раз обратное тому, что хотят вывести из него гг. Н. —он и В. В., означает создание, а не сокращение внутреннего рынка. Если тот же самый г. Н. —он, объявляющий a priori[15], что разорение русских мелких производителей означает сокращение внутреннего рынка, цитирует тем не менее приведенные сейчас обратные утверждения Маркса («Очерки», с. 71 и 114), то это доказывает только замечательную способность этого писателя побивать себя цитатами из «Капитала».
IV. Народническая теория о невозможности реализовать сверхстоимость
Дальнейший вопрос в теории внутреннего рынка состоит в следующем. Известно, что стоимость продукта в капиталистическом производстве распадается на три следующие части: 1) первая возмещает постоянный капитал, т. е. ту стоимость, которая существовала и раньше в виде сырых и вспомогательных материалов, машин и орудий производства и т. п., и которая только воспроизводится в известной части готового продукта; 2) вторая часть возмещает переменный капитал, т. е. покрывает содержание рабочего, и, наконец, 3) третья часть составляет прибавочную стоимость, принадлежащую капиталисту. Принимается обыкновенно (мы излагаем этот вопрос в духе гг. H. – она и В.В.), что реализация (т. е. нахождение соответственною эквивалента, сбыт на рынке) первых двух частей не представляет затруднения, ибо первая часть идет на производство, а вторая – на потребление рабочею класса. Но как реализуется 3-я часть – прибавочная стоимость? Не может же она быть потреблена целиком капиталистами! И наши экономисты приходят к выводу, что «выходом из затруднения» по реализации сверхстоимости{19} является «приобретение внешнего рынка» (Н. —он. «Очерки», отд. II, § XV вообще и стр. 205 в особенности; В. В. «Излишек снабжения рынка товарами» в «Отечественных Записках» за 1883 г. и «Очерки теоретической экономии». СПБ. 1895 г., стр. 179 и след.). Необходимость внешнего рынка для капиталистической нации объясняется названными писателями тем, что капиталисты не могут иначе реализовать продуктов. Внутренний рынок в России сокращается вследствие разорения крестьянства и вследствие невозможности реализовать сверхстоимость без внешнего рынка, а внешний рынок недоступен для молодой страны, слишком поздно выступающей на путь капиталистического развития, – и вот беспочвенность и мертворожденность русского капитализма объявляются доказанными на основании одних априорных (и притом теоретически неверных) соображений!
Г-н Н. —он, рассуждая о реализации, видимо имел в силу учение Маркса об этом предмете (хотя он ни одним словом не упомянул о Марксе и этом месте своих «Очерков»), но абсолютно не понял его и извратил до неузнаваемости, как мы сейчас увидим. Поэтому и произошла такая курьезная вещь, что его взгляды совпали во всем существенном со взглядами г-на В. В. которого никак нельзя обвинить в «непонимании» теории, ибо было бы величайшей несправедливостью заподозрить его хотя в малейшем знакомстве с пей. Оба автора излагают свои учения так, как будто бы они первые говорили об этом предмете, дойдя «своим умом» до известных решений, оба самым величественным образом игнорируют рассуждения старых экономистов по этому вопросу, и оба повторяют старые ошибки, обстоятельнейшим образом опровергнутые во II томе «Капитала»[16]. Оба автора сводят весь вопрос о реализации продукта к реализации сверхстоимости, воображая очевидно, что реализация постоянного капитала не представляет затруднения. Это наивное воззрение заключает в себе самую глубокую ошибку, из которой вытекли все дальнейшие ошибки народнического учения о реализации. На самом деле, трудность вопроса при объяснении реализации состоит именно в объяснении реализации постоянного капитала. Для того, чтобы быть реализованным, постоянный капитал должен быть снова обращен на производство, а это осуществимо непосредственно лишь для того капитала, продукт которого состоит в средствах производства. Если же возмещающий постоянную часть капитала продукт состоит в предметах потребления, то непосредственное обращение его па производство невозможно, необходим обмен между тем подразделением общественной продукции, которое изготовляет средства производства, и тем, которое изготовляет предметы потребления. В этом именно пункте и заключается вся трудность вопроса, не замечаемая нашими экономистами. Г-н В. В. представляет дело вообще так, будто целью капиталистического производства было не накопление, а потребление, глубокомысленно рассуждая о том, что «в руки меньшинства поступает масса материальных предметов, превышающая потребительные способности организма» (sic![17]) «в данный момент их развития» (1. с., 149), что «не скромность и воздержание фабрикантов служат причиной излишка продуктов, а ограниченность или недостаточная эластичность человеческого организма (!!), не успевающего расширять свои потребительные способности с той быстротой, с какой растет прибавочная стоимость» (ib., 161). Г-н Н. —он старается представить дело так, как будто он не считает потребление целью капиталистического производства, как будто он принимает во внимание роль и значение средств производства в вопросе о реализации, но на самом деле он совершенно не выяснил себе процесса обращения и воспроизводства всего общественного капитала, запутавшись в целом ряде противоречий. Мы не останавливаемся подробно на разборе всех этих противоречий (с. 203–205 «Очерков» г-на Н. —она) – это слишком неблагодарная задача (отчасти выполненная уже г. Булгаковым[18] в его книге: «О рынках при капиталистическом производстве». М. 1897, стр. 237–245), да к тому же для доказательства приведенной сейчас оценки рассуждений г-на Н. —она достаточно разобрать его конечный вывод, именно, что внешний рынок является выходом из затруднения по реализации сверхстоимости. Этот вывод г-на Н. —она (в сущности простое повторение вывода г-на В. В.) показывает самым наглядным образом, что он совершенно не понял ни реализации продукта в капиталистическом обществе (т. е. теорию внутреннего рынка), ни роли внешнего рынка. В самом деле, есть ли хоть крупица здравого смысла в этом привлечении внешнего рынка к вопросу о «реализации»? Вопрос о реализации состоит в том, каким образом для каждой части капиталистического продукта по стоимости (постоянный капитал, переменный капитал и сверхстоимость) и по его материальной форме (средства производства, предметы потребления, в частности, предметы необходимости и предметы роскоши) найти замещающую ее на рынке другую часть продукта. Ясно, что внешняя торговля должна быть при этом абстрагирована, ибо привлечение ее ни на волос не подвигает вперед решения вопроса, а только отодвигает его, перенося вопрос с одной страны на несколько стран. Тот же самый г. Н. —он, который нашел во внешней торговле «выход из затруднения» по реализации сверхстоимости, рассуждает, например, о заработной плач о таким образом: той частью годичного продукта, которую получают в виде заработной платы непосредственные производители – рабочие, «можно извлечь из обращения только такую часть средств существования, которая по стоимости равняется валовой сумме заработной платы» (203). Спрашивается, откуда знает пат экономист, что капиталисты данной страны произведу г как раз столько и как раз такого качества средства существования, чтобы они могли быть реализованы заработной платой? Откуда знает он, что при этом можно обойтись без внешнего рынка? Очевидно, что знать этого он не может, что он просто устранил вопрос о внешнем рынке, ибо в рассуждении о реализации переменного капитала важно замещение одной част продукта другой и вовсе не важно, произойдет ли это замещение внутри одной или внутри двух стран. Однако по отношению к сверхстоимости он отступает от этой необходимой посылки и вместо решения вопроса просто уклоняется от вопроса, говоря о внешнем рынке Сбыт продукта на внешнем рынке сам требует объяснения, т. е. нахождения эквивалента для сбываемой части продукта, нахождения другой части капиталистического продукта, способной заменить первую. Вот почему Маркс и говорит, что внешнего рынка, внешней торговли «совсем не надо принимать во внимание» при разборе вопроса о реализации, ибо «введение внешней торговли в анализ ежегодно воспроизводимой стоимости продукта может только запутать дело, не доставляя нового момента ни для самой задачи, ни для решения ее» («Das Kapital», II, 469){20}. Гг. В. В. и Н. —он воображали, что они глубоко оценивали противоречия капитализма, указывая на затруднения по реализации сверхстоимости. На самом же деле они оценивали противоречия капитализма крайне поверхностно, ибо если говорить о «затруднениях» реализации, о возникающих отсюда кризисах и проч., то должно признать, что эти «затруднения» не только возможны, но и необходимы по отношению ко всем частям капиталистическою продукта, а отнюдь не по отношению к одной сверхстоимости. Затруднения этого рода, зависящие от непропорциональности распределения различных отраслей производства, постоянно возникают не только при реализации сверхстоимости, но и при реализации переменного и постоянного капитала; не только при реализации продукта в предметах потребления, но также и в средствах производства. Без этого рода «затруднений» и кризисов вообще не может существовать капиталистическое производство, производство обособленных производителей на не известный им мировой рынок.
V. Взгляды а. Смита на производство и обращение всего общественного продукта в капиталистическом обществе и критика этих взглядов у Маркса
Для того, чтобы разобраться в учении о реализации, мы должны начать с Ад. Смита, который положил основание ошибочной теории по данному вопросу, царившей безраздельно в политической экономии до Маркса. А. Смит разделял цену товара только на две части: переменный капитал (заработная плата, по его терминологии) и сверхстоимость («прибыль» и «рента» у него не соединяются вместе, так что всего он считал собственно три части)[19]. Точно так же разделял он и всю совокупность товаров, весь годичный продукт общества на те же части и прямо относил их в «доход» двух классов общества: рабочих и капиталистов (предпринимателей и землевладельцев, у Смита)[20].
На чем же основано v него опущение третьей составной части стоимости – постоянного капитала? Ад. Смит не мог не видеть этой части, но он полагал, что она сводится тоже на заработную плату и сверхстоимость. Вот как он рассуждал об этом предмете: «В цене хлеба, например, одна часть оплачивает ренту землевладельца, другая – заработную плату или содержание работника и рабочего скота, употребленного на производство этого хлеба, и третья часть – прибыль фермера. Эти три части непосредственно пли в последнем счете составляют, по-видимому, всю цену хлеба. Пожалуй, можно бы было думать, что необходима четвертая часть для возмещения капитала фермера или для возмещения изнашивания его рабочего скота и других орудий земледельческого хозяйства. Но следует принять во внимание, что цена всякого орудия в хозяйстве, например, рабочей лошади, сама состоит из тех же 3-х частей» (именно: ренты, прибыли и заработной платы). «Поэтому, хотя цена хлеба и оплачивает цену и содержание лошади, но тем не менее полная цена его разлагается, непосредственно или в конечном счете, на те же самые три части: ренту, заработную плату и прибыль»[21]. Маркс называет эту теорию Смита «изумительной». «Его доказательство состоит просто в повторении того же самого утверждения» (II, S. 366){21}. Смит «отсылает нас от Понтия к Пилату» (I. В., 2. Aufl., S. 612[22]){22}. Говоря, что цена орудий хозяйства сама распадается на те же три части, Смит забывает добавить: и на цену тех средств производства, которые употреблены при изготовлении этих орудий. Ошибочное исключение постоянной части капитала из цены продукта стоит в связи у А. Смита (а равно и у последующих экономистов) с ошибочным пониманием накопления в капиталистическом хозяйстве, т. е., расширения производства, превращения сверхстоимости в капитал. А. Смит и Здесь опускал постоянный капитал, полагая, что накопляемая, обращаемая в капитал часть сверхстоимости целиком потребляется производительными рабочими, т. е. целиком идет на заработную плату, тогда как на самом деле накопляемая часть сверхстоимости расходуется на постоянный капитал (орудия производства, сырые и вспомогательные материалы) плюс заработная плата. Критикуя это воззрение Смита (а также Рикардо, Милля и др.) в I томе «Капитала» (отд. VII, «Процесс накопления», гл. 22: «Превращение сверхстоимости в капитал», § 2. «Ошибочное понимание расширенного воспроизводства у политико-экономен»), Маркс замечал там: во II томе «будет показано, что догма А. Смита, унаследованная всеми его преемниками, помешала политической экономии понять даже самый элементарный механизм процесса общественною воспроизводства» (I, 612){23}. Ад. Смит впал в эту ошибку потому, что смешал стоимость продукта с вновь созданной стоимостью: последняя, действительно, распадается на переменный капитал и сверхстоимость, тогда как первая включает сверх того и постоянный капитал. Разоблачение этой ошибки дано было уже в анализе стоимости у Маркса, установившего различие между трудом абстрактным, создающим новую стоимость, и трудом конкретным, полезным, воспроизводящим раньше существовавшую стоимость в новой форме полезного продукта{24}.
Разъяснение процесса воспроизводства и обращения всего общественного капитала особенно необходимо при разрешении вопроса о национальном доходе в капиталистическом обществе. Чрезвычайно интересно, что А. Смит, говоря об этом последнем вопросе, не мог уже удержаться на своей ошибочной теории, исключающей постоянный капитал из всего продукта страны. «Валовой доход (gross revenue) всех жителей большой страны обнимает весь годовой продукт их земли и их труда, а чистый доход (neat revenue) обнимает то, что остается за вычетом расходов на поддержание, во-первых, их основного капитала, во-вторых, их оборотного капитала, т. е. чистый доход обнимает то, что они могут, не затрагивая своего капитала, обратить в запас (stock) для непосредственного потребления, или израсходовать па средства существования, удобства или удовольствия» (A. Smith, кн. II. «О природе, накоплении и употреблении запаса», гл. II, vol. II, р. 18. Русск. пер., II, с. 21). Таким образом, из всего продукта страны А. Смит исключал капитал, утверждая, что он разложится на заработную плату, прибыль и ренту, т. е. на (чистые) доходы; но в валовой доход общества он включает капитал, отделяя его от предметов потребления (= чистый доход). На этом противоречии и ловит Маркс Ад. Смита: как же может быть капитал в доходе, если капитала не было в продукте? (Ср. «Das Kapital», II, S. 355{25}.) Незаметно для самого себя Ад. Смит признает здесь три составные части стоимости всего продукта: не только переменный капитал и сверхстоимость, но также и постоянный капитал. В дальнейшем рассуждении Ад. Смит наталкивается и на другое важнейшее различие, которое имеет громадное значение в теории реализации. «Очевидно, – говорит он, – что все расходы на поддержание основного капитала должны быть исключены из чистого дохода общества. Ни материалы, необходимые для содержания в исправности полезных машин, промышленных орудий, полезных строений и пр., ни продукт труда, необходимого для превращения этих материалов в пригодную форму, никогда не могут составить части чистого дохода. Правда, цена этого труда может составить часть чистого дохода, так как занятые этим трудом рабочие могут обратить всю стоимость их заработной платы в запас непосредственного потребления». Но в других видах труда и «цепа» (труда) «и продукт» (труда) «входят в этот запас непосредственного потребления: именно – цена труда входит в запас рабочих, а продукт – в запас других лиц» (A. Smith, ibid.). Здесь проглядывает сознание необходимости различать два вида труда: один – дающий предметы потребления, могущие войти в «чистый доход»; другой – дающий полезные машины, промышленные орудия, строении пр.», т. е. такие предметы, которые никогда не могут войти в личное потребление. Отсюда уже один шаг до признания того, что для объяснения реализации безусловно необходимо различать два вида потребления: личное и производительное (= обращение на производство). Исправление двух указанных ошибок Смита (опущение постоянного капитала из стоимости продукта и смешение личного и производительного потребления) и дало возможность Марксу построить его замечательную теорию реализации общественного продукта в капиталистическом обществе.
Что касается до других экономистов между Ад. Смитом и Марксом, то они все повторяли ошибку Ад. Смита[23] и потому не сделали ни шага вперед. Какая путаница царит поэтому в учениях о доходе, об этом мы скажем еще ниже. В том споре, который вели насчет возможности общего товарного перепроизводства Рикардо, Сэй, Милль и др. – с одной стороны, и Мальтус, Сисмонди, Чомерс, Кирхман и др. – с другой стороны, обе стороны стояли на почве ошибочной теории Смита, и потому, по справедливому замечанию г. С. Булгакова, «при неверности исходных точек зрения и неверном формулировании самой проблемы, эти споры могли повести только к пустым и схоластическим словопрениям» (1. с., стр. 21. См. изложение этих словопрений у Туган-Барановского: «Промышленные кризисы и т. д.». СПБ. 1894, стр. 377–404).
VI. Теория реализации Маркса
Из вышеизложенного следует уже само собой, что основные посылки, на которых построена теория Маркса, состоят в двух следующих положениях. Первое – что весь продукт капиталистической страны, подобно единичному продукту, состоит из трех следующих частей: 1) постоянный капитал, 2) переменный капитал, 3) сверхстоимость. Для того, кто знаком с анализом процесса производства капитала в I томе «Капитала» Маркса, это положение подразумевается само собой. Второе положение, что необходимо различать два большие подразделения капиталистического производства, именно (I подразделение) производство средств производства – предметов, которые служат для производительного потребления, т. е. для обращения на производство, которые потребляются не людьми, а капиталом, и (II подразделение) производство предметов потребления, т. е. предметов, идущих на личное потребление. «В одном этом делении больше теоретического смысла, чем во всех предшествовавших словопрениях относительно теории рынков» (Булгаков, 1. с., 27). Является вопрос, почему такое деление продуктов по их натуральной форме необходимо именно теперь, при анализе воспроизводства общественного капитала, тогда как анализ производства и воспроизводства индивидуального капитала обходился без такого разделения, оставляя совершенно в стороне вопрос о натуральной форме продукта. На каком основании можем мы вводить вопрос о натуральной форме продукта в теоретическое исследование капиталистического хозяйства, построенного всецело на меновой стоимости продукта? Дело в том, что при анализе производства индивидуального капитала вопрос о том, где и как будет продан продукт, где и как будут куплены предметы потребления рабочими и средства производства капиталистами, был отодвигаем, как ничего не дающий для этого анализа и не относящийся к нему. Там подлежал рассмотрению только вопрос о стоимости отдельных элементов производства и о результате производства. Теперь же вопрос состоит именно в том, откуда возьмут предметы своего потребления рабочие и капиталисты? откуда возьмут последние средства производства? каким образом произведенный продукт покроет все эти запросы и даст возможность расширить производство? Здесь мы имеем, следовательно, не только «возмещение стоимости, но и возмещение натуральной формы продукта» (Stoffersatz. – «Das Kapital», II, 389){26}, и потому безусловно необходимо различение продуктов, играющих совершенно разнородную роль в процессе общественного хозяйства.
Раз приняты во внимание эти основные положения, – вопрос о реализации общественного продукта в капиталистическом обществе не представляет уже трудности. Предположим сначала простое воспроизводство, т. е. повторение процесса производства в прежних размерах, отсутствие накопления. Очевидно, что переменный капитал и сверхстоимость II подразделения (существующие в форме предметов потребления) реализуются личным потреблением рабочих и капиталистов этого подразделения (ибо простое воспроизводство предполагает, что вся прибавочная стоимость потребляется и ни одна часть ее не превращается в капитал). Далее, переменный капитал и сверхстоимость, существующие в форме средств производства (I подразделение), должны быть для реализации обменены на предметы потребления для капиталистов и рабочих, занятых изготовлением средств производства. С другой стороны, и постоянный капитал, существующий в форме предметен потребления (II подразделение), не может быть реализован иначе, как обменом на средства производства, для того, чтобы быть снова обращенным на производство в следующем году. Таким образом мы получаем обмен переменного капитала и сверхстоимости в средствах производства на постоянный капитал в предметах потребления: рабочие и капиталисты (в подразделении средств производства) получают таким образом средства существования, а капиталисты (в подразделении предметов потребления) сбывают свой продукт и получают постоянный капитал для нового производства. При условии простого воспроизводства эти обмениваемые части должны быть равны между собою: сумма переменного капитала и сверхстоимости в средствах производства должна быть равна постоянному капиталу в предметах потребления. Наоборот, если предположить воспроизводство в расширяющихся размерах, т. е. накопление, то первая величина должна быть больше второй, потому что должен быть налицо излишек средств производства для начала нового производства. Возвращаемся, однако, к простому воспроизводству. У нас осталась нереализованной еще одна часть общественного продукта, именно постоянный капитал в средствах производства. Он реализуется отчасти обменом между капиталистами этого же подразделения (например, каменный уголь обменивается на железо, ибо каждый из этих продуктов служит необходимым материалом или орудием в производстве другого), а отчасти и непосредственным обращенном на производство (например, каменный уголь, добытый для того, чтобы быть обращенным в этом же предприятии опять на добычу угля; зерно в сельском хозяйстве и т. п.). Что касается до накопления, то исходные пунктом его является, как мы видели, избыток средств производства (которые берутся из сверхстоимости капиталистов этого подразделения), требующий также превращения в капитал части сверхстоимости в предметах потребления. Детально рассматривать вопрос, каким образом это добавочное производство будет соединяться с простым воспроизводством, мы считаем излишним. В нашу задачу не входит специальное рассмотрение теории реализации, а для уяснения ошибки народников-экономистов и для возможности сделать известные теоретические выводы о внутреннем рынке достаточно и вышесказанного[24].
По интересующему нас вопросу о внутреннем рынке главный вывод из теории реализации Маркса следующий: рост капиталистического производства, а, следовательно, и внутреннего рынка, идет не столько на счет предметов потребления, сколько на счет средств производства. Иначе: рост средств производства обгоняет рост предметов потребления. В самом деле, мы видели, что постоянный капитал в предметах потребления (II подразделение) обменивается на переменный капитал + сверхстоимость в средствах производства (I подразделение). Но, по общему закону капиталистического производства, постоянный капитал растет быстрее переменного. Следовательно, постоянный капитал в предметах потребления должен возрастать быстрее, чем переменный капитал и сверхстоимость в предметах потребления, а постоянный капитал в средствах производства должен возрастать всего быстрее, обгоняя и рост переменного капитала (+ сверхстоимость) в средствах производства, и рост постоянного капитала в предметах потребления. То подразделение общественного производства, которое изготовляет средства производства, должно, следовательно, расти быстрее, чем то, которое изготовляет предметы потребления. Таким образом, рост внутреннего рынка для капитализма до известной степени «независим» от роста личного потребления, совершаясь более на счет производительного потребления. Но было бы ошибочно понимать эту «независимость» в смысле полной оторванности производительного потребления от личного: первое может и должно расти быстрее второго (этим его «независимость» и ограничивается), но само собою разумеется, что в конечном счете производительное потребление всегда остается связанным с личным потреблением. Маркс говорит по этому поводу: «Мы видели (книга II, отд. III), что происходит постоянное обращение между постоянным капиталом и постоянным капиталом…» (Маркс имеет в виду постоянный капитал в средствах производства, реализующийся обменом между капиталистами этого же подразделения) «…которое, с одной стороны, независимо от личного потребления в том смысле, что оно никогда не входит в это последнее, но которое тем не менее ограничено в конечном счете личным потреблением, ибо производство постоянного капитала никогда не происходит ради него самого, а происходит лишь оттого, что этого постоянного капитала больше потребляется в тех отраслях производства, продукты которых входят в личное потребление» («Das Kapital», III, 1, 289. Русск. пер., стр. 242){27}.
Обложка немецкого издания (1894 г.) первой части третьего тома «Капитала» К. Маркса, которым пользовался В. И. Ленин.
Это большее употребление постоянного капитала есть не что иное, как выраженная в терминах меновой стоимости большая высота развития производительных сил, ибо главная часть быстро развивающихся «средств производства» состоит из материалов, машин, орудий, строений и всяких других приспособлений для крупного и специально машинного производства. Вполне естественно поэтому, что капиталистическое производство, развивая производительные силы общества, создавая крупное производство и машинную индустрию, отличается и особенным расширением того отдела общественного богатства, который состоит из средств производства… «В этом отношении (именно по изготовлению средств производства) капиталистическое общество отличается от дикаря вовсе не тем, в чем видит это отличие Сениор, полагающий, что дикарь имеет особенную привилегию расходовать свой труд иногда таким образом, что он не дает ему никаких продуктов, обращающихся в доход, т. е. в предметы потребления. Различие состоит на самом деле в следующем:
a) Капиталистическое общество употребляет большую часть находящегося в его распоряжении годичного труда на производство средств производства (следовательно, постоянного капитала), которые не могут быть разложены на доход ни в форме заработной платы, ни в форме сверхстоимости и могут только функционировать в качестве капитала.
b) Если дикарь изготовляет лук, стрелы, каменные молотки, топоры, корзины и т. п., – то он совершенно отчетливо сознает, что израсходованное на это время он употребил не на производство предметов потребления, т. е., что он удовлетворил свою нужду в средствах производства и ничего более» («Das Kapital», II, 436. Русск. пер., 333){28}. Это «отчетливое сознание» своего отношения к производству утратилось в капиталистическом обществе вследствие присущего ему фетишизма, представляющего общественные отношения людей б виде отношений продуктов – вследствие превращения каждого продукта в товар, производимый на неизвестного потребителя, подлежащий реализации на неизвестном рынке. И так как для отдельного предпринимателя совершенно безразличен род производимого им предмета – всякий продукт дает «доход», – то эта же поверхностная, индивидуальная точка зрения была усвоена теоретиками-экономистами по отношению ко всему обществу и помешала понять процесс воспроизводства всего общественного продукта в капиталистическом хозяйстве.
Развитие производства (а, следовательно, и внутреннего рынка) преимущественно на счет средств производства кажется парадоксальным и представляет из себя, несомненно, противоречие. Это – настоящее «производство для производства», – расширение производства без соответствующего расширения потребления. Но это – противоречие не доктрины, а действительной жизни; это – именно такое противоречие, которое соответствует самой природе капитализма и остальным противоречиям этой системы общественного хозяйства. Именно это расширение производства без соответствующего расширения потребления и соответствует исторической миссии капитализма и его специфической общественной структуре: первая состоит в развитии производительных сил общества; вторая исключает утилизацию этих технических завоеваний массой населения. Между безграничным стремлением к расширению производства, присущим капитализму, и ограниченным потреблением народных масс (ограниченным вследствие их пролетарского состояния) есть несомненное противоречие. Именно это противоречие и констатирует Маркс в тех положениях, которые охотно приводятся народниками в подтверждение якобы их взглядов о сокращении внутреннего рынка, о непрогрессивности капитализма и пр. и пр. Вот некоторые из этих положений: «Противоречие в капиталистическом способе производства: рабочие, как покупатели товара, важны для рынка. Но капиталистическое общество имеет тенденцию ограничить их минимумом цены как продавцов их товара – рабочей силы» («Das Kapital», II, 303){29}.
«…Условия реализации… ограничиваются пропорциональностью различных отраслей производства и потребительной силой общества… Чем больше развивается производительная сила, тем более приходит она в противоречие с узким основанием, на котором покоятся отношения потребления» (ibid., Ill, I, 225–226){30}. «Пределы, в которых только и может совершаться сохранение и увеличение стоимости капитала, основывающееся на экспроприации и обеднении массы производителей, эти пределы впадают постоянно в противоречие с теми методами производства, которые капитал вынужден применять для достижения своей цели и которые стремятся к безграничному расширению производства, к безусловному развитию общественных производительных сил, которые ставят себе производство как самодовлеющую цель… Поэтому, если капиталистический способ производства есть историческое средство для развития материальной производительной силы, для создания соответствующего этой силе всемирного рынка, то он в то же время является постоянным противоречием между такой его исторической задачей и свойственными ему общественными отношениями производства» (III, 1, 232. Русск. пер., с. 194){31}. «Последней причиной всех действительных кризисов остается всегда бедность и ограниченность потребления масс, противодействующая стремлению капиталистического производства развивать производительные силы таким образом, как если бы границей их развития была лишь абсолютная потребительная способность общества»[25] (III, 2, 21. Русск. пер., 395){32}. Во всех этих положениях констатируется указанное противоречие между безграничным стремлением расширять производство и ограниченным потреблением, и ничего более[26]. Нет ничего бессмысленнее, как выводить из этих мест «Капитала», будто Маркс не допускал возможности реализовать сверхстоимость в капиталистическом обществе, будто он объяснял кризисы недостаточным потреблением и т. п. Анализ реализации у Маркса показал, что «в конечном счете обращение между постоянным капиталом и постоянным капиталом ограничено личным потреблением»{33}, но этот же анализ показал истинный характер этой «ограниченности», показал, что предметы потребления играют меньшую роль в образовании внутреннего рынка сравнительно с средствами производства. А затем, нет ничего более нелепого, как выводить из противоречий капитализма его невозможность, непрогрессивность и т. д. – это значит спасаться в заоблачные выси романтических мечтаний от неприятной, но несомненной действительности. Противоречие между стремлением к безграничному расширению производства и ограниченным потреблением – не единственное противоречие капитализма, который вообще не может существовать и развиваться без противоречий. Противоречия капитализма свидетельствуют о его исторически преходящем характере, выясняют условия и причины его разложения и превращения в высшую форму, – но они отнюдь не исключают ни возможности капитализма, ни его прогрессивности сравнительно с предшествующими системами общественного хозяйства[27].
VI. Теории о национальном доходе
Изложивши основные положения теории Маркса о реализации, мы должны еще указать вкратце на громадное значение ее в теории «потребления», «распределения» и «дохода» нации. Все эти вопросы, особенно последний, были до сих пор настоящим камнем преткновения для экономистов. Чем больше об этом говорили и писали, тем больше становилась путаница, проистекающая из основной ошибки А. Смита. Укажем здесь некоторые примеры этой путаницы.
Интересно отметить, например, что Прудон повторил, в сущности, ту же ошибку, придав только старой теории несколько иную формулировку. Он говорил:
«А (под которым разумеются все собственники, предприниматели и капиталисты) начинает предприятие с 10 000 франков, вперед расплачивается ими с рабочими, которые за это должны произвести продукты; после того как А обратил таким образом свои деньги в товары, он должен по окончании производства, например, по истечении года, снова обратить товары в деньги. Кому продает он свой товар? Конечно, рабочим, так как в обществе только два класса: с одно» стороны – предприниматели, с другой – рабочие. Эти рабочие, получившие за продукты своего труда 10 000 фр. в качестве платы, которая удовлетворяет их необходимым жизненным потребностям, должны теперь, однако, заплатить более 10000 фр., а именно еще за прибавку, получаемую А в форме процентов и других прибылей, на которые он рассчитывал в начало года: эти 10 000 фр. рабочий может покрыть только займом, а вследствие этого он впадает все в большие долги и нищету. Обязательно должно произойти одно из двух: или рабочий может потребить 9 в то время, как он произвел 10, или же он уплачивает предпринимателю только свою заработную плату, но тогда сам предприниматель впадает в банкротство и бедственное положение, так как не получает процентов на капитал, которые он все-таки с своей стороны принужден уплачивать» (Dichl. «Proudhon». II, 200[28], цитировано по сборнику «Промышленность». Статьи из «Handworterbuch der Staatswissenschaften»[29]. M. 1896, стр. 101).
Как видит читатель, это все то же затруднение – как реализовать сверхстоимость, – с которым возятся и гг. В. В. и Н. —он. Прудон выразил его только в несколько особой форме. И эта особенность его формулировки еще более сближает с ним наших народников: и они точно так же, как Прудон, усматривают «затруднение» в реализации именно сверхстоимости (процента или прибыли, по терминологии Прудона), не понимая того, что путаница, заимствованная ими у старых экономистов, мешает объяснить реализацию не одной сверхстоимости, а также и постоянного капитала, т. е. что «затруднение» их сводится к непониманию всего процесса реализации продукта в капиталистическом общество.
Об этой «теории» Прудона Маркс замечает саркастически:
«Прудон выражает свою неспособность попять это» (именно, реализацию продукта в капиталистическом обществе) «следующей нелепой формулой: l'ouvrier ne peut pas racheter son propre produit (рабочий не может вновь купить свой собственный продукт), потому что в него входит процент, присоединяющийся к издержкам производства (prix-de-revient)» («Das Kapital», III, 2, 379. Русск. пер., 698, с ошибками){34}.
И Маркс приводит замечание, направленное против Прудона одним вульгарным экономистом, неким Форкадом (Forcade), который «совершенно правильно обобщает то затруднение, которое Прудон выставил в такой узкой форме», именно Форкад говорил, что цена товаров содержит не только избыток над заработной платой, прибыль, но и часть, возмещающую постоянный капитал. Значит, – заключал Форкад против Прудона, – и капиталист не может на свою прибыль вновь купить товары (сам Форкад не только не решил этой проблемы, но и не понял ее).
Точно так же ничего не дал по этому вопросу и Родбертус. Выставляя с особенным ударением то положение что «поземельная рента, прибыль на капитал и заработная плата суть доход»[30], Родбертус, однако, совершенно не выяснил себе понятия «дохода». Излагая, каковы были бы задачи политической экономии, если бы она следовала «правильному методу» (1. с., S. 26), он говорит и о распределении национального продукта: «Она» (т. е. истинная «наука о народном хозяйстве» – курсив Родбертуса) «должна бы была показать, каким образом из всего национального продукта одна часть предназначается всегда на возмещение употребленного на производство или сношенного капитала, а другая в качестве национального дохода – на удовлетворение непосредственных потребностей общества и его членов» (ibid., S. 27). Но хотя настоящая наука и должна бы была показать это, – однако «наука» Родбертуса ничего этого не показала. Читатель видит, что Родбертус повторил только слово в слово Ад. Смита, даже и не замечая, по-видимому, что ведь вопрос-то только тут и начинается. Какие же рабочие «возмещают» национальный капитал? как реализуется их продукт? – об этом он не сказал ни слова. Резюмируя свою теорию (diese neue Theorie, die ich der bisherigen gegenuberstelle, S. 32[31]) в виде отдельных тезисов, Родбертус говорит сначала о распределении национального продукта таким образом: «Рента» (известно, что под этим термином Родбертус разумел то, что принято называть сверхстоимостью) «и заработная плата суть, следовательно, доли, на которые распадается продукт, поскольку он является доходом» (S. 33). Эта весьма важная оговорка должна бы была натолкнуть его на самый существенный вопрос: он сейчас только сказал, что под доходом разумеются предметы, служащие для «удовлетворения непосредственных потребностей». Значит, есть продукты, не служащие для личного потребления. Как же они реализуются? – Но Родбертус не замечает тут неясности и вскоре забывает об этой оговорке, говоря прямо о «делении продукта на три доли» (заработная плата, прибыль и рента) (S. 49–50 и др.). Таким образом, Родбертус, в сущности, повторил учение Ад. Смита вместе с его основной ошибкой и ровно ничего не объяснил в вопросе о доходе. Обещание новой полной и лучшей теории распределения национального продукта[32] – оказалось пустым словом. На самом деле Родбертус ни на шаг не подвинул вперед теории по этому вопросу; до какой степени сбивчивы были его понятия о «доходе» – показывают длиннейшие рассуждения его в 4-м социальном письме к фон-Кирхману («Das Kapital», Berlin, 1884) о том, следует ли относить деньги к национальному доходу, берется ли заработная плата из капитала или из дохода, – рассуждения, о которых Энгельс выразился, что они «относятся к области схоластики» (Vorwort[33] ко II тому «Капитала», S. XXI{35})[34].
Полная спутанность представлений о национальном доходе господствует вполне у экономистов и до сих пор. Так, например, Геркнер в своей статье о «Кризисах» в «Handworterbuch der Slaatswissenschaflen» (названный сборник, с. 81), говоря о реализации продукта в капиталистическом обществе (в § 5 – «распределение»), находит «удачным» рассуждение К. Г. Pay, который, однако, только повторяет ошибку А. Смита, деля весь продукт общества на доходы. Р. Мейер в своей статье о «доходе» (там же, с. 283 и ел.) приводит сбивчивые определения А. Вагнера (тоже повторяющего ошибку А. Смита) и откровенно сознается, что «трудно отличать доход от капитала», а «самое трудное есть различие между выручкой (Ertrag) и доходом (Einkommen)». Мы видим, таким образом, что экономисты, много толковавшие и толкующие о недостаточном внимании классиков (и Маркса) к «распределению» и «потреблению» не смогли разъяснить ни на йоту самых основных вопросов «распределения» и «потребления». Это и понятно, так как нельзя и толковать о «потреблении», не поняв процесса воспроизводства всего общественного капитала и возмещения отдельных составных частей общественного продукта. На этом примере подтвердилось еще раз, как нелепо выделять «распределение» и «потребление», как какие-то самостоятельные отделы науки, соответствующие каким-то самостоятельным процессам и явлениям хозяйственной жизни. Политическая экономия занимается вовсе не «производством», а общественными отношениями людей по производству, общественным строем производства. Раз эти общественные отношения выяснены и проанализированы до конца, – тем самым определено и место в производстве каждого класса, а, следовательно, и получаемая ими доля национального потребления. И разрешение той проблемы, пред которой остановилась классическая политическая экономия и которую ни на волос но двинули всяческие специалисты по вопросам «распределения» и «потребления», – дано теорией, непосредственно примыкающей именно к классикам и доводящей до конца анализ производства капитала, индивидуального и общественного.
Вопрос о «национальном доходе» и о «национальном потреблении», абсолютно неразрешимый при самостоятельной постановке этого вопроса и плодивший только схоластические рассуждения, дефиниции и классификации, – оказывается вполне разрешенным, когда проанализирован процесс производства всего общественного капитала. Мало того: этот вопрос перестает существовать отдельно, когда выяснено отношение национального потребления к национальному продукту и реализация каждой отдельной части этого продукта. Остается только дать название этим отдельным частям.
«Чтобы не запутывать дела, создавая бесполезные затруднения, необходимо отличать валовую выручку (Rohertrag) и чистую выручку от валового дохода и чистого дохода.
Валовая выручка или валовой продукт есть весь воспроизведенный продукт…
Валовой доход есть та часть стоимости (и измеряемая ею часть валового продукта – Brufctoprodukts oder Rohprodukts), которая остается за вычетом части стоимости во всем производстве (и измеряемой ею част» продукта), возмещающей вложенный на производство и потребленный в нем постоянный капитал. Валовой доход равен, следовательно, заработной плате (или той части продукта, которая предназначена обратиться снова в доход рабочего) + прибыль + рента. Чистый же доход есть сверхстоимость, следовательно – прибавочный продукт, остающийся за вычетом заработной платы и представляющий собой реализованную капиталом и подлежащую разделу с землевладельцем прибавочную стоимость (и измеряемый ею прибавочный продукт).
…Если же рассматривать доход всего общества, то национальный доход состоит из заработной платы плюс прибыль, плюс рента, т. е. из валового дохода. Впрочем, и это является одной абстракцией, так как все общество, при капиталистическом производстве, становится на капиталистическую точку зрения и считает чистым доходом только доход, распадающийся на прибыль и ренту» (III, 2, 375–376. Русск. пер., с. 695–696){36}.
Таким образом, разъяснение процесса реализации внесло ясность и в вопрос о доходе, разрешив основное затруднение, препятствовавшее разобраться в этом вопросе, именно: каким образом «доход для одного становится капиталом для другого»{37}? каким образом продукт, состоящий из предметов личного потребления и распадающийся вполне на заработную плату, прибыль и ренту, может заключать еще в себе постоянную часть капитала, которая никогда не может быть доходом? Анализ реализации в III отделе второго тома «Капитала» вполне разрешил эти вопросы, и Марксу в заключительном отделе III тома «Капитала», посвященном вопросу о «доходах», пришлось лишь дать названия отдельным частям общественного продукта и сослаться на этот анализ второго тома[35].
VIII. Почему необходим для капиталистической нации внешний рынок?
По поводу изложенной теории реализации продукта в капиталистическом обществе может возникнуть вопрос: не противоречит ли она тому положению, что капиталистическая нация не может обойтись без внешних рынков?
Необходимо помнить, что приведенный анализ реализации продукта в капиталистическом обществе исходил из предположения об отсутствии внешней торговли: выше было уже отмечено это предположение и показана его необходимость при таком анализе. Очевидно, что ввоз и вывоз продуктов только запутал бы дело, нисколько не помогая разъяснению вопроса. Ошибка гг. В. В. и Н. —она в том и состоит, что они привлекают внешний рынок для объяснения реализации сверхстоимости: ровно ничего не объясняя, это указание па внешний рынок только прикрывает теоретические ошибки их; это – с одной стороны. С другой стороны, оно позволяет им отделаться, посредством этих ошибочных «теорий», от необходимости объяснить факт развития внутреннего рынка для русского капитализма[36]. «Внешний рынок» для них является просто отговоркой, затушевывающей развитие капитализма (а, следовательно, и рынка) внутри страны, – отговоркой тем более удобной, что она избавляет их также и от необходимости рассмотреть факты, свидетельствующие о завоевании русским капитализмом внешних рынков[37].
Необходимость внешнего рынка для капиталистической страны определяется вовсе не законами реализации общественного продукта (и сверхстоимости в частности), а, во-1-х, тем, что капитализм является лишь как результат широко развитого товарного обращения, которое выходит за пределы государства. Поэтому нельзя себе представить капиталистической нации без внешней торговли, да и нет такой нации.
Как видит читатель, эта причина – свойства исторического. И от нее народники не могли бы отделаться нарой обветшалых фраз о «невозможности для капиталистов потребить сверхстоимость». Тут пришлось бы рассмотреть – если бы они действительно хотели поставить вопрос о внешнем рынке – историю развития внешней торговли, историю развития товарного обращения. А рассмотрев эту историю, нельзя было бы, конечно, изображать капитализм случайным уклонением с пути.
Во-2-х, то соответствие между отдельными частями общественного производства (по стоимости и по натуральной форме), которое необходимо предполагалось теорией воспроизводства общественного капитала и которое на деле устанавливается лишь как средняя величина из ряда постоянных колебаний, – это соответствие постоянно нарушается в капиталистическом обществе вследствие обособленности отдельных производителей, работающих па неизвестный рынок. Различные отрасли промышленности, служащие «рынком» друг для друга, развиваются не равномерно, а обгоняют друг друга, и более развитая промышленность ищет внешнего рынка. Это нисколько не означает «невозможность для капиталистической нации реализовать сверхстоимость», как готов глубокомысленно заключить народник. Это указывает лишь на непропорциональность в развитии отдельных производств. Пои другом распределении национального капитала то же самое количество продуктов могло бы быть реализовано внутри страны. Но для того, чтобы капитал оставил одну область промышленности и перешел в другую необходим кризис в этой области, и какие же причины могут удержать капиталистов, которым грозит такой кризис, от поисков внешнего рынка? от поисков пособий и премии для облегчения вывоза и т. д.?
В-3-х. Законом докапиталистических способов производства является повторение процесса производства в прежних размерах, на прежнем техническом основании: таково барщинное хозяйство помещиков, натуральное хозяйство крестьян, ремесленное производство промышленников. Напротив, законом капиталистического производства является постоянное преобразование способов производства и безграничный рост размеров производства. При старых способах производства хозяйственные единицы могли существовать веками, не изменяясь ни по характеру, ни по величине, не выходя из пределов помещичьей вотчины, крестьянской деревни или небольшого окрестного рынка для сельских ремесленников и мелких промышленников (так называемых кустарей). Напротив, капиталистическое предприятие неизбежно перерастает границы общины, местного рынка, области, а затем и государства. И так как обособленность и замкнутость государств разрушены уже товарным обращением, то естественное стремление каждой капиталистической отрасли промышленности ведет се к необходимости «искать внешнего рынка».
Таким образом, необходимость искать внешнего рынка отнюдь не доказывает несостоятельности капитализма, как любят изображать дело народники-экономисты. Совсем напротив. Эта необходимость наглядно показывает прогрессивную историческую работу капитализма, который разрушает старинную обособленность и замкнутость систем хозяйства (а, следовательно, и узость Духовной и политической жизни), который связывает все страны мира в единое хозяйственное целое.
Мы видим отсюда, что две последние причины необходимости внешнего рынка – опять-таки причины характера исторического. Чтобы разобрать их, надо рассмотреть каждую отдельную отрасль промышленности, се развитие внутри страны, ее превращение в капиталистическую, – одним словом, надо взять факты о развитии капитализма в стране, – и нет ничего удивительного, что народники пользуются случаем уклониться от этих фактов под сень ничего не стоящих (и ничего не говорящих) фраз о «невозможности» и внутреннего и внешнего рынка.
IX. Выводы из I главы
Резюмируем теперь вышеразобранные теоретические положения, имеющие непосредственное отношение к вопросу о внутреннем рынке.
1) Основным процессом создания внутреннего рынка (т. е. развития товарного производства и капитализма) является общественное разделение труда. Оно состоит в том, что от земледелия отделяются один за другим различные виды обработки сырья (и различные операции по этой обработке) и образуются самостоятельные отрасли промышленности, обменивающие свои продукты (теперь уже товары} на продукты земледелия. Земледелие таким образом само становится промышленностью (т. е. производством товаров), и в нем происходит тот же процесс специализации.
2) Непосредственным выводом из предыдущего положения является тот закон всякого развивающегося товарного и тем более капиталистического хозяйства, что индустриальное (т. е. неземледельческое) население возрастает быстрее земледельческого, отвлекает все больше и больше населения от земледелия к промышленности обрабатывающей.
3) Отделение непосредственного производителя от средств производства, т. е. экспроприация его, знаменуя переход от простого товарного производства к капиталистическому (и составляя необходимое условие этого перехода), создает внутренний рынок. Процесс этого создания внутреннего рынка идет с двух сторон: с одной стороны, средства производства, от которых «освобождается» мелкий производитель, превращаются в капитал в руках их нового владельца, служат для производства товаров, и, следовательно, сами превращаются в товар. Таким образом даже простое воспроизведение этих средств производства требует теперь уже покупки их (раньше эти средства производства воспроизводились большей частью в натуральном виде и отчасти изготовлялись дома), т. е. предъявляет рынок на средства производства, а затем и продукт, произведенный теперь при помощи этих средств производства, тоже превращается в товар. С другой стороны, средства существования для этого мелкого производителя становятся вещественными элементами переменного капитала, т. е. денежной суммы, расходуемой предпринимателем (все равно, землевладельцем ли, подрядчиком, лесопромышленником, фабрикантом и т. д.) на наем рабочих. Таким образом, эти средства существования превращаются теперь также в товар, т. е. создают внутренний рынок на предметы потребления.
4) Реализация продукта в капиталистическом обществе (а, следовательно, и реализация сверхстоимости) не может быть объяснена без уяснения того – 1) что общественный продукт, как и единичный, распадается по стоимости на три части, а не на две (на постоянный капитал + переменный капитал + сверхстоимость, а не только на переменный капитал + сверхстоимость, как учили Адам Смит и вся последующая политическая экономия до Маркса) и 2) что по своей натуральной форме он должен быть разделен на два крупные подразделения: средства производства (потребляются производительно) и предметы потребления (потребляются лично). Установив эти основные теоретические положения, Маркс вполне объяснил процесс реализации продукта вообще и сверхстоимости в частности в капиталистическом производстве и обнаружил полную неправильность привлечения внешнего рынка к вопросу о реализации.
5) Теория реализации Маркса пролила свет и на вопрос о национальном потреблении и доходе.
Из вышеизложенного явствует само собою, что вопрос о внутреннем рынке, как отдельный самостоятельный поп рос, не зависящий от вопроса о степени развития капитализма, вовсе не существует. Поэтому-то теория Маркса и не ставит нигде и никогда этого вопроса отдельно. Внутренний рынок появляется, когда появляется товарное хозяйство; он создается развитием этого товарного хозяйства, и степень дробности общественного разделения труда определяет высоту его развития; он распространяется с перенесением товарного хозяйства от продуктов на рабочую силу, и только по мере превращения этой последней в товар капитализм охватывает все производство страны, развиваясь главным образом на счет средств производства, которые занимают в капиталистическом обществе все более и более важное место. «Внутренний рынок» для капитализма создается самим развивающимся капитализмом, который углубляет общественное разделение труда и разлагает непосредственных производителей на капиталистов и рабочих. Степень развития внутреннего рынка есть степень развития капитализма в стране. Ставить вопрос о пределах внутреннего рынка отдельно от вопроса о степени развития капитализма (как делают экономисты-народники) неправильно.
Поэтому и вопрос о том, как складывается внутренний рынок для русского капитализма, сводится к следующему вопросу: каким образом и в каком направлении развиваются различные стороны русского народного хозяйства? в чем состоит связь и взаимозависимость между этими различными сторонами?
Последующие главы и будут посвящены рассмотрению данных, содержащих ответ на эти вопросы.