Полиция Бога. Часть 1 (Виталий Васильев, 2016)

Глава 1. Чудес не бывает, бывает точный расчет

Аккуратное отверстие между брежневских бровей как нельзя кстати подходило к этому лицу. И ведь даже капли крови не вытекло, как в мертвую тушу стрелял. Явный признак, что хозяин тела давно потерял всякое право жить и тело само отторгало насевший на него чуждый элемент. Тяжелая дубовая дверь не только не заглушила звук выстрела, но и не смогла сколь-нибудь долго сдерживать напор здоровяков в черных костюмах, стоящих за дверью. От очередного сокрушительного удара ноги дверь распахивается настежь, обдавая пространство кабинета мелкой щепой от вывороченного косяка. Следом за дверью влетает охранник с пистолетом в вытянутой руке. Несмотря на вдолбленные инструкции, он тупо смотрит на меня, наставив «Макарова» в лицо. Я улыбаюсь, хорошо, работа выполнена чисто. Стоя в оконном проеме пентхауса на шестнадцатом этаже, делаю шаг назад, в пустоту.

Звучат выстрелы, слышу тугое жужжание пролетающих над головой пуль. Нехороший звук. Наверно, никогда к нему не привыкну. От него шерсть на загривке встает дыбом. Пара секунд свободного падения кажется вечностью. Как-то так часто и кончается аттракцион под названием жизнь. Пора на свидание с Творцом на подсчет грешков. Game over. Но не в моем случае. У тех, кто работает на Творца, в его полиции, есть свои привилегии и ангелы-хранители со специальными допусками.

Обычный жаркий летний день. В деловом центре жара переносится особенно нелегко. Каменные тела небоскребов и плавящийся асфальт, кажется, сами по себе излучают жар. Редкие газоны с неубиваемой травой – единственное, что напоминает людям, что они на планете Земля. В такие моменты люди прячут взгляд от испепеляющего, обжигающего светила. И мое появление из окна никто не желал наблюдать. Случайным зрителям был явлено куда более восхитительное зрелище. На газоне у престижного торгового центра пересохшая земля ожила, задрожав, начала вздыматься, растрескиваясь. С нарастающим гулом из образовавшейся воронки вырвался фонтан, обдав всех и вся холодной водой. Несмотря на испачканную и намокшую одежду, изможденный жарой народ проводил ослабевающий фонтан аплодисментами. За брызгами никто не заметил моего мягкого приземления. Струя мягко поймала меня, обдав пылью брызг и, амортизировав тугой пружиной, опустила к земле, где я соскользнул на тротуар и присоединился к толпе таких же мокрых и слегка испачканных сограждан. Аплодировал и я, но не случайному чуду, спасшему мне жизнь, а виртуозной работе напарника. Он же мой ангел-хранитель. С некоторых пор я точно знаю: случайности не случайны.

Глава 2. Кукловод

Когда мой указательный палец нажимал на курок «Стечкина», рыжий, почтенного возраста кот Василий (он же Маркиз, Шерман, Пушок, Пусик, Пупсик, всех имен он и сам не помнил, урожденный как Бусинка. Кошкам ведь не делают УЗИ для определения пола) решил принять чрезвычайные меры по вымогательству рыбной мелочи, сводившей его с ума, призывно и соблазнительно пахнущей через щель в неплотно закрытой дверце старенького холодильника. Василий жил на насосной водоканала уже лет восемь. И был зачислен на довольствие в шесть банок тушёнки. Пришел он сюда, долго скитаясь по подвалам, наслаждаясь свободой, женским обществом и турнирными боями. Домашняя оседлая жизнь была не по его авантюрному характеру. Несколько раз сменив хозяев, он остановился в бытовке насосной. Свободу коту никто не ограничивал. Было где поесть и согреться. Из-за маленькой зарплаты на насосной работали пенсионеры, одни люди увольнялись, другие приходили. Когда насосную покинул последний, кто помнил появление Василия, Васька решил, что теперь старший здесь он. Люди приходили и уходили. В их обязанности входило готовить Василию еду, содержать в чистоте и порядке его обширные владения и баловать чем-нибудь вкусненьким. Время к обеду. Василий пришел с рандеву, отсутствовал пару ночей, был голоден и возбужден. И о счастье! Ему Семен Сергеевич, дежурный с предыдущей смены, принес свежей рыбешки. А этот безответственный новенький решительно не замечает его мягких, но настойчивых приставаний и клянченья. Можно было бы простить несознательность новенькому, но пустой живот и запах, сводящий с ума, решили исход дела.

Василий решил мстить. Когда новенький проходил мимо, Василий, притаившись за тумбой фундамента насоса, сделал стойку к прыжку. Изготовился и прыгнул, вцепившись всеми когтями и зубами в голень. Новенький от неожиданности издал вопль, повалился на пол, беспорядочно махая руками и ища опору, непроизвольно схватился за пульт управления клапанами и нажал кнопку. Грузное тело хлопнулось о бетон как мешок. Враг был повержен! Кот, не дожидаясь расправы, шмыгнул за шкаф управления. Пробравшись по кабель-каналам, выбрался в помещение и, взобравшись повыше, удовлетворенно наблюдал за человеком, что-то кричащим и бьющим по шкафу палкой. «Какие они все-таки глупые, эти люди».

На фоне боли в истерзанной голени и желания убить рыжую тварь, оператор не заметил включения клапана. Автоматика сработала безукоризненно. Волна повышенного давления двинулась от насосной станции со скоростью цунами, раздувая трубу, ища выход скрытой в ней разрушительной силе. Волна вырвалась, разорвав металл в слабом месте, разметав грунт и взметнувшись к небу восхитительным фонтаном.

Тот, кто все просчитал и внушил Василию мысль мстить, и был мой напарник – ангел-хранитель. Внушение и есть его особые полномочия. Он тот еще субъект. Говорит, что «живет» с начала времен, как и я. Что мы с ним «там» приятели, потому он меня и выбрал. Он никогда не сообщает мне всего плана. Только мои действия. Мы боремся с «террористами», организующими конец света. Ведь у каждого «террориста» тоже есть свой «напарник». Из-за секретности и запутанной сложности планов мир и не подозревает, какая война идет за его существование. Борется не добро со злом, не черное с белым. Полный спектр видимых цветов не описывает того разнообразия группировок, течений и отдельных божков и демонов, участвующих в этой склоке. Мы боремся на стороне существующего порядка. Если, конечно, мне сказали правду. А добро это или зло… Не знаю! Я часто вспоминаю то благословенное время неведения, когда я не знал и толики того, что знаю сейчас.