Глава 3
Реальная политика
В предыдущих главах учебного пособия мы рассмотрели основные определения и концепции политики, политические идеологии и политические системы современности. Но реальная политика отличается от описываемых в научной литературе теоретических схем и конструкций. Эти отличия в разных странах и в разные эпохи носят различный характер и определяются политической историей и политическими традициями, доминирующими в государстве. такие особенности, определяющие протекание реальных политических процессов, с разной степенью выраженности присущи практически всем политическим системам.
В устоявшихся политических системах с давней историей и такими незыблемыми постулатами государственного устройства, как неприкосновенность частной собственности, независимость судебной системы, противостояние исполнительной и законодательной властей (обеспечивающее их баланс), гласность и публичность в деятельности органов власти и т. д., эти отличия могут проявляться в неявной форме, не выходя за рамки доминирующей политической идеологии, провозглашенной государством. К таким политическим системам относятся большинство стран Западной Европы, США, Канада, Япония. В странах без устоявшихся традиций, испытавших резкие изменения политических режимов и переход в иное политическое состояние, переживающих формирование новых политических институтов, отличия теоретических концепций от реальной политики зачастую носят кардинальный характер. К таким странам относятся некоторые государства Восточной Европы, долгое время находившиеся в зоне влияния Советского Союза и входившие в социалистический лагерь и СССР.
Рассмотрим на примере Советского Союза особенности реальной политики, определявшейся не только официально провозглашенной марксистской идеологией, но и другими факторами, которые не всегда рассматривались как значимые, играющие специфическую, а зачастую и ключевую роль.
Реальная политика Советского Союза характеризовалась тем, что каждая политическая эпоха, связанная с приходом к власти новых политиков, начиналась с отрицания результатов и достижений предыдущей эпохи, ее побед и успехов, а вся деятельность предшественников оценивалась негативно, окрашивалась в черные цвета.
Для политики Советского Союза вопрос «о роли личности в истории» имеет чрезвычайно актуальный характер и решается скорее в пользу личности, а не объективного развития исторических процессов. Хотя марксистская идеология, в соответствии с которой строился социалистический строй в СССР, имела материалистический характер, подразумевая тем самым естественную смену экономических и социально-политических формаций, роль личности в политике страны оказалась чрезвычайно значительной. Как правило, при наличии крайних точек зрения истина лежит где-то посередине. В случае же анализа основ российской политики мы можем говорить о доминировании на тактическом уровне роли личности, при том что на стратегическом уровне реализовалась марксистская идеология, порождавшая тоталитарную систему с редкими переходами к авторитаризму (например, во время хрущевской оттепели). такое несоответствие политики, проводимой на стратегическом и тактическом уровнях, может быть объяснено классической фразой С. Хантингтона: «Политические лидеры могут творить историю, но не могут избежать истории». При этом еще раз подчеркнем, что российская политика имеет особенности, зависящие от конкретного политического лидера.
Предложим определение реальной политики, отражающее ее специфические особенности: политика – целенаправленная деятельность по формированию и строительству всей системы внутригосударственных и международных отношений в соответствии с убеждениями, ценностями и мировоззрением ПОБЕДИТЕЛЯ.
Мы специально написали слово «победитель» прописными буквами, придавая ему особое значение. А. Авторханов определил политику в тоталитарных системах как «искусство чередующихся интриг». Если отталкиваться от такого понимания, то многие проблемы и противоречия российской политики становятся вполне объяснимыми и понятными. Далее мы будем опираться на мнение Э. Канетти, лауреата Нобелевской премии по литературе 1981 г., одного из самых оригинальных и интересных исследователей власти.
Ученый отмечает, что изначальным феноменом власти является момент выживания, причем властителем является тот, кто выживает тогда, когда другие гибнут, тот, кто стоит, когда все вокруг пали. Архетипом властителя является герой, стоящий над павшими, которыми могут быть как поверженные и уничтоженные враги, так и погибшие друзья, соратники, союзники и единомышленники. Чем больше тех, кого властитель пережил, тем более величественным, в конечном итоге «богоравным», он становится. истинные властители остро чувствуют подлинную сущность власти, которая строится на массах мертвых (во всех смыслах) тел, а ужас смерти превращается для них в ни с чем не сравнимый восторг: Я единственный выжил в этой смертельной борьбе не на жизнь, а на смерть.
Далее мы процитируем Э. Канетти, так как уникальный и неповторимый стиль изложения автора позволяет прочувствовать понимание ученым феномена власти, соответствующее его психологическому содержанию:
«Момент выживания – это момент власти. Ужас от ощущения смерти переходит в удовлетворение от того, что мертв не ты, а другой. он лежит, а ты стоишь. Будто ты сразил врага в единоборстве. В деле выживания каждый каждому враг, и любая боль – ничто по сравнению с фундаментальным триумфом выживания. Важно, что выживший один попирает одного или многих мертвых. он видит себя одним, чувствует себя одним и, если говорить о власти, которую он ощущает в это мгновенье, то нужно всегда помнить, что она проистекает только и исключительно из его единственности.
Конец ознакомительного фрагмента.